Однажды ты полюбишь

15

И вновь она жала на педаль, но на этот раз Энн не убегала, она возвращалась.

Ошибки, одни ошибки! – тревожно думала она. Это были самые ужасные недели в моей жизни. Сначала я обвиняю Фредерика во всех своих бедах, потом начинаю крутить роман с ним, дальше – больше: я начинаю верить бреду молодого безголового сыщика о маньяке, который спит и видит, как бы меня умертвить самой мучительной смертью; и, как финал моего личного сумасшествия, я из-за какой-то непонятной мне самой истерии решаю, что этот маньяк – Фредерик! Кажется, я разучилась мыслить логически…

Энн тяжело вздохнула и свернула к Виллидж-стоун. Да, она сорвалась, натворила дел, но расхлебывать эту кашу будет сама. И начать стоит с освобождения Фредерика. От одной только мысли, что он совсем один на острове посреди огромного озера, Энн становилось нехорошо.

Нарушая все мыслимые правила дорожного движения, Энн затормозила перед полицейским участком Виллидж-стоун и выскочила из машины. Если кто-то и может ей сейчас помочь, так только полиция.

– Опять вы? – удивленно спросил молодой офицер.

Энн помнила, что начальник называл его Джонсом. Вот только она не знала, имя это или фамилия. На всякий случай она решила не заострять внимания на этом вопросе.

– Мне нужна ваша помощь, офицер! – выпалила Энн.

– Но мы же уже вам помогли…

– Вы можете достать лодку? Мне срочно нужно на остров.

– Вас, леди, не поймешь! То вам срочно нужно с острова, так срочно, что вы среди ночи идете под дождем десять миль, то вам нужно обратно…

– На острове остался человек. У него нет лодки, нет никаких средств связи. Он же просто умрет с голоду! Сделайте быстрее хоть что-нибудь!

Энн в отчаянии заломила руки. В большей степени для того, чтобы не вцепиться в лацканы кителя Джонса и не начать его трясти, как щенка.

– Пятнадцать минут роли не сыграют, – спокойно сказал Джонс. – И потом, на острове есть тревожная кнопка. Если там что-то случится, мы об этом узнаем первыми.

– А вдруг он поскользнулся на камнях, сломал ногу и просто не может добраться до кнопки?

Воображение Энн, обычно вполне заурядное, за последние сутки разыгралось. Она ярко представила себе истекающего кровью Фредерика. Он почему-то сидел на пирсе, прижимал к себе раненую ногу и тоскливо смотрел вдаль: не появится ли там Энн с помощью.

– Не накручивайте сами себя! – попросил полицейский. – И потом, если вы уплыли с острова, лодка должна была остаться на берегу. Вот вернитесь и возьмите ее.

– Ой, и правда… – растерянно пролепетала Энн.

– Или вам нужно сопровождение?

– Нет-нет! Я сама!

Даже не попрощавшись, Энн выбежала из участка.

– Странная женщина, – пробормотал Бредборт, выходя из своего кабинета.

– Вот вы так всегда, сэр, сами отсиделись, а мне пришлось с ней общаться! – попенял ему молодой коллега.

– Когда займешь мое место, найдешь себе мальчика, который будет общаться с сумасшедшими. А пока я начальник, я могу себе позволить спрятаться в кабинете. И все же очень странная история…

– Может быть, нам стоит проведать мистера Стрейта, сэр? – предложил Джонс. – Кто ее знает, эту сумасшедшую?

– Не думаю, Джонс. Или я совсем ничего не понимаю в жизни, или… Мне кажется, нашему визиту они будут совсем не рады. Сумасшедшая женщина! – вновь повторил Бредборт, смотря, как на улице оседает пыль, но на этот раз в его голосе было какое-то странное восхищение.

Джонс удивленно посмотрел на своего начальника, но ради собственного спокойствия решил ничего не уточнять.

– Кстати, нужно будет выписать ей штраф за неправильную парковку. Любовь любовью, а правила движения нарушать не следует! – добавил Бредборт. – Вот и займитесь этим, Джонс.

Энн с радостью заплатила бы любой штраф, лишь бы быстрее добраться до Фредерика. Лихо развернувшись, она вылетела на дорогу к озеру и понеслась вперед, словно за ней гнался тот самый маньяк Сэм Короткая Стрижка. Энн даже не успела толком ничего понять, как оказалась возле озера. Только чудом ей удалось развернуть машину и не въехать в воду.

– Нет, я предпочитаю лодку, – пробормотала она и истерично рассмеялась.

В величавой сосновой тишине этот смех прозвучал жутко.

Энн вышла из машины и сразу же наткнулась на лодку. С огромным трудом ей удалось спихнуть лодку на воду и запрыгнуть в нее.

Сейчас Энн не могла понять, каким же чудом ей удалось добраться до берега в такую грозу, да еще и против течения. Она посмотрела на весла и покачала головой, расстраиваясь, что отказалась от сопровождения: по крайней мере, было бы кому грести. Но делать было нечего. Энн взяла весла и неуклюже, обдирая тонкую кожу на ладонях, принялась грести к острову.

Она ежесекундно оглядывалась, надеясь, что уже скоро, уже вот-вот она будет на острове, найдет Фредерика и все-все ему объяснит! Но земля, словно насмехаясь над ней, приближалась, как в замедленной съемке.

Наконец причал стал четко различимым, и Энн увидела на нем одинокую фигуру в ореоле золота: солнце садилось за спиной Фредерика. Приложив ладонь козырьком к глазам, он всматривался в даль. Энн вскочила на ноги и неистово принялась махать ему руками. Лодка расшаталась, и Энн оказалась в воде.

Тысячи ледяных иголок впились в ее тело, разрывая его на части, замораживая, обездвиживая. Блеклое серебро плескалось над ее головой, отражаясь в серых глазах. Энн дернулась вверх, туда, где нет холода, где ласково светит солнце, где на причале ее ждет Фредерик. Но вода была слишком холодной даже для середины апреля.

Энн чувствовала, как сознание оставляет ее, уходя куда-то в серебристую мглу.

Последнее, что помнила Энн, был сильный рывок, а затем лишь серебристое мерцание.

Теплое солнышко согревало Энн. Вокруг щебетали птички, и легкий ветерок играл с высыхающими прядями. Можно было считать себя вполне довольной жизнью, вот только острый камешек больно впивался в лопатку. Энн поморщилась и попыталась передвинуться, но камешек был хитрее – он перекатился вместе с Энн. Тогда она тяжело вздохнула.

Придется вставать и убирать этот чертов камень! А я так славно загораю…

– Кажется, ты очнулась!

Энн вздрогнула, услышав голос Фредерика.

– Что значит очнулась? – попробовала сказать она, но смогла лишь хрипло выдохнуть: горло саднило так, будто его несколько часов тщательно чистили наждачной бумагой.

– Не говори ничего! – попросил Фредерик. – Сейчас я тебя перенесу в дом, дам выпить чего-нибудь горячего, и тебе станет лучше.

Энн не возражала. Сейчас ей хотелось только подчиняться; думать, а тем более вспоминать сил не было. Она знала одно: рядом Фредерик, а он знает, что нужно делать. И вновь серебристая завеса опустилась на глаза.

На этот раз солнышко уже не светило, но Энн было тепло: она почувствовала обнаженной кожей колючий плед.

– Ну вот, как бы нам все же не пришлось вызывать службу спасения! – В голосе Фредерика слышалась озабоченность. – Энн, если ты меня слышишь, кивни.

Энн медленно кивнула.

– Что произошло? – прохрипела она.

– Ты ничего не помнишь?! – На этот раз в голосе была не просто озабоченность, а самый настоящий страх.

Энн лишь помотала головой из стороны в сторону.

– Давай выпей это, станет легче. – Фредерик приподнял ее голову и приставил к губам стакан с дымящейся жидкостью.

Энн послушно выпила и сразу же поняла, что означает выражение «глаза вылезли на лоб». Она закашлялась и отстранила руку Фредерика.

– Дедушкин рецепт, – довольно сказал он.

– Что это такое? – с трудом переводя дыхание, спросила Энн и сама удивилась: голос звучал, как и прежде.

– Ром, красное вино и кое-какие травы. Ну, тебе уже лучше? Можешь сесть?

Энн осторожно поднялась, и плед упал на пол. Фредерик смутился и отвел глаза. Энн поспешно подхватила плед и закуталась в него уже как следует.

– Почему я голая? – удивленно спросила она.

– Потому что я не мог оставить тебя в мокрой одежде.

– А почему… – Энн не закончила вопрос.

То ли снадобье дедушки подействовало, то ли мозг решил, что она уже готова вспомнить последние события. Энн охнула и растерянно посмотрела на Фредерика.

– Слава богу, вспомнила! – Он просиял улыбкой. – Я уж думал, придется тебя везти на томографию…

– Ты меня вытащил?

– Я не садист, чтобы с улыбкой наблюдать, как тонет человек. Тем более любимый человек. Ты мне еще пригодишься живая и здоровая.

Энн покраснела и отвела глаза.

– Ты, наверное, удивлен тем, что я сбежала?

– Удивлен? Нет, это не совсем верное слово. Я шокирован. Ты мне казалась очень рассудительной и честной девушкой. И вдруг – среди ночи, в грозу, тайком! Что я сделал не так, Энн?

– Ты все делал так. – Она тяжело вздохнула. – Знаешь, мне, кажется, все же стоит сделать томографию.

– У тебя кружится голова? – обеспокоенно спросил Фредерик, сразу же забывая обо всем.

– Нет, я отлично себя чувствую, просто в последнее время я стала себя странно вести.

Фредерик сунул ей в руку чашку с отваром и сел напротив.

– И как давно у тебя это началось? – поинтересовался он. – Ты пей, пей. Нужно выпить все.

– С того дня, как мы с тобой встретились. – Энн сморщилась, но сделала глоток. Остывшее снадобье было даже приятным на вкус. – Твой дедушка – гений.

– Это-то я знаю, а вот что с тобой творится, для меня тайна. Делай еще глоток и рассказывай мне о своем странном поведении. Если честно, не думал, что ты сможешь меня удивить.

– Я не хотела, поверь мне.

– Это же замечательно, удивлять друг друга.

– Не уверена, – пробормотала Энн. – Так вот, когда мы с тобой встретились, в моей жизни все пошло наперекосяк: на работе началось служебное расследование, сестра сообщила о беременности, отцом ребенка оказался мой жених, да еще и появился сержант из Скотланд-Ярда и сказал, что за мной охотится маньяк.

– Про маньяка слышу впервые, – признался Фредерик.

– Почему-то я не стала тебе ничего говорить. А нужно было. Тогда мне самой была бы видна вся абсурдность этой новости!

– Мне кажется, я даже знаю, что было дальше…

– Седрик – это сержант, которого отправили следить за мной, – сказал, что ты тоже под подозрением. Я гневно отвергла эту мысль, но все же где-то в душе… В общем, когда началась гроза, я, как всегда, потеряла над собой контроль. Мне вспомнились все жуткие рассказы о маньяках, твои слова о красоте боли стояли в ушах, и я сбежала.

– Ты боишься грозы? – удивился Фредерик.

– Да, мои родители погибли во время грозы. Я всегда чувствовала, когда начнется гроза, я им говорила, просила их остаться, но они были уверены, что все будет в порядке. А я сразу же почувствовала. Кэтрин потом сказала, что я закричала: «Мама, папа!» – и упала в обморок. Позже нам сказали, что в это время родители и погибли.

– И ты теперь панически боишься грозы?

– Да. Первые несколько лет после смерти родителей, как только начиналась гроза, я запиралась дома и пряталась под одеяло. В Лондоне грозы почти не слышно, и мне было легче. Я даже думала, что страх прошел. Но на озере все началось опять. Я боюсь не столько грозы, я боюсь, что вновь призову беду.

– Господи, Энн, ты что же, считаешь себя виноватой?! – изумился Фредерик.

– Я должна была остановить их. Или просто ничего не говорить.

В голосе Энн слышалось упрямство. Фредерик понял, что она уже не один год считает себя виноватой и утвердилась в этой мысли.

– Энн, ты взрослая, разумная женщина, живущая в двадцать первом веке, а ведешь себя, как римские легионеры! Ворона каркнула – битву выиграли, значит, выиграли потому, что ворона каркнула! Что это?

– Логическая ошибка, – отозвалась Энн.

– Будь так добра, реши абстрактную задачу: некая девушка сказала, что будет гроза, родители погибли. Какой вывод?

Энн пожала плечами.

– Никакого! – воскликнул Фредерик. – Эти два события никак не связаны между собой! Заставь себя забыть страхи, заставь себя думать! Бояться чего-то нормально, но бояться настолько, чтобы сходить с ума…

– Я понимаю это, Фредерик, но я ничего не могу с собой поделать! Я поверила вчера вечером, что ты маньяк, и просто спасала свою жизнь.

– Знаешь, мне больно слышать, что ты вообще могла поверить в такой бред.

Энн всхлипнула.

– Ты прав, я сошла с ума. Но все было так реально! В моей жизни столько всего произошло, столько событий, столько новостей, столько опасений… Да еще и этот Седрик Гроувер со своими вырезками. Есть от чего сойти с ума!

– Что за вырезки? – удивленно спросил Фредерик.

– А! – Она сердито отмахнулась. – Седрик не поленился собрать целый альбом, только чтобы я поверила в маньяка, он приносил мне как-то альбом с вырезками о самых громких и кровавых делах. Нужно признаться, он здорово меня напугал.

– Если только я его встречу – убью! – сердито сказал Фредерик.

Энн стало жутко: она почти поверила в то, что странный искусствовед с глазами рыси способен на убийство.

– Он чуть было не погубил тебя, – продолжал Фредерик.

– Но не погубил же!

– Я считаю, ты должна обратиться к начальнику полиции с жалобой на этого Гроувера.

– Он ничего не может сделать с Седриком.

– Почему? Он же его начальник.

– Дело в том, что нет никакого маньяка. Седрик все это придумал для того, чтобы иметь возможности постоянно быть рядом со мной. Он должен был следить, не общаюсь ли я с конкурентами. Его наняли мои работодатели. Это я узнала сегодня утром.

– Знаешь, Энн, мне кажется, тебе стоит сменить работу.

– Мне сейчас не до этого! – отмахнулась она. – Теперь ты понимаешь, почему я тебя бросила одного на этом острове?

– Понимаю. А еще я хочу знать, почему ты вернулась?

– Я поняла, все пошло кувырком не потому, что я встретила тебя, а потому, что не сразу поняла, что ты для меня значишь! – Энн выпалила это на одном дыхании.

Она не знала, сможет ли повторить эти слова. Часто говорить правду сложнее, чем лгать. Особенно когда говоришь правду себе.

Энн встала и подошла к Фредерику. Плед вновь упал к ее ногам, но на этот раз Энн не смущалась. Она точно знала, что делает, и понимала почему.

– Я уже исправила одну логическую ошибку, – прошептала она, прикасаясь губами к губам Фредерика. – Теперь я хочу исправить еще одну. Давай представим, что грозы не было.