Одной любви недостаточно

7

Зу надо бы все внимание уделять мелькавшим за окнами автомобиля красотам природы. Но она оказалась не в силах оторвать взор от прекрасного, точеного профиля Мэта, от его умелых рук, уверенно сжимавших руль, от непреодолимо влекущих к себе стройных бедер.

— Куда мы едем? — спросила пассажирка.

— Да, в общем, куда глаза глядят. Вернее, куда укажет мой нос. А почему вы спрашиваете?

— Не надо забираться слишком далеко. Вы ведь знаете, как высоко ваша мать ценит пунктуальность.

— А разве вообще можно забраться куда-нибудь слишком далеко, Зу?

Совершенно очевидно, в словах Мэта был определенный подтекст.

— Прекратите, Мэт.

— Прекратить что? Я к вам даже не притронулся.

— Только попробуйте!

— Как скажете, Зу. Я ведь в душе законопослушен. Подчиняюсь правилам общества и строго соблюдаю дорожные, да и вообще всякие нормы. И если вы выставите запрещающие знаки, я их не нарушу.

Девушка верила ему, но тогда почему же возникло какое-то беспокойство? Она умышленно отвернулась и высунула голову из окна машины. Делая вид, что целиком погружена в созерцание окрестностей, Зу все время ощущала присутствие Мэта, мысли были сосредоточены на нем.

Они ехали на восток. Эта дорога считалась одной из самых живописных в Европе. В какой-то миг машина пронеслась мимо Коте д'Азур, получившего свое название из-за на редкость синего моря. Коте д'Азур защищали Альпы, создавая особенно мягкий климат, и потому здесь росли пальмы, финики, апельсины, бананы, гранаты. И, конечно, множество цветов. В этот момент Мэт направил машину в сторону гор, и они начали взбираться по проселочной дороге, обрамленной великолепными горными пейзажами. Внизу простиралось дивное море.

— Когда в следующий раз вы захотите помазать духами за ушками, не забудьте, что ту самую розу, фиалку, гиацинт или еще какой-нибудь цветок, из которого созданы ваши духи, возможно, вырастили совсем недалеко от моего дома.

— Это что, неоспоримый факт? — удивилась Зу, хотя где-то читала об этом. Эти места славились огромным количеством цветов, выращиваемых для продажи в Лондон и Париж, а также для изготовления духов.

Теперь Зу знала наверняка: каждый раз, когда она брызнет духами на лицо или волосы, на память всегда будут приходить эти слова Мэта. Но и самые прекрасные духи не шли ни в какое сравнение с тем ароматом, который нес с собой теплый бриз.

— Я чувствую, мы непременно задержимся на обратном пути, — с отчаянием промолвила Зу, однако глубокий вздох, вырвавшийся из груди, свидетельствовал о покое и радости в ее душе, а не о беспокойстве из-за долгого отсутствия.

— Разве это важно?

— Я встану позади вас и посмотрю, как вы отреагируете на справедливый гнев Хэндзл.

— А ваш жених, его гнева вы не боитесь?

Ну зачем понадобилось напоминать о женихе?

— И Тони злить я тоже, естественно, не хочу.

— Трусишка!

— А может быть, я просто люблю жить спокойно.

Ну и ладно, подумала Зу, пусть себе замечает, что в ее словах есть двойной смысл. Жизнь с Тони, разумеется, будет куда спокойнее, нежели с Мэтом.

— Думаю, нам пора повернуть назад. Но можно сначала остановиться, чтобы насладиться этим дивным видом?

— Конечно!

Мэт остановился на первой же удобной площадке.

Когда Зу выходила из машины, он с усмешкой спросил:

— Если я подам вам руку, вы это тоже примете в штыки? Делаю я это отнюдь не потому, что сгораю от желания взять вас за руку, а для того, чтобы, в силу чисто джентльменской привычки, помочь даме ступить на грубую землю.

Настроение у Мэта было легкомысленным и доверия не вызвало, но руку Зу протянула. Они направились к тому месту, которое более всего подходило для обзора открывающейся с высоты панорамы, остановились, и у Зу от восторга захватило дух. Ей даже показалось несправедливым, что этот выжженный солнцем уголок земли так красив. Это чудо природы не смог бы отобразить на полотне ни один художник, будь он хоть сверхталантливым. На небе гасли последние лучи солнца. Они отдавали земле свое последнее тепло, окрасив в золото и пурпур каждую скалу, каждое дерево, каждую травинку. Переливаясь в изломе линий разнообразными оттенками, они сливались внизу со сверкающей синевой моря.

Глаза Зу жадно поглощали это зрелище. От восторга она словно застыла, но внезапно почувствовала на щеке влагу. Неужели дождь? Зу взглянула на небо. Разве вдруг исчезнувшая голубизна не означает просто наступление вечера? Немыслимо, чтобы этот прекрасный день мог испортить обыкновенный дождь! Зу не придала значения прикосновению дождевой капли к ее лицу. Но к первой капле присоединилась вторая, третья… Дождь набирал силу и превратился в настоящий ливень. Он надвигался с бешеной скоростью и теперь обрушился на землю, как водопад. Взявшись за руки, путешественники побежали к машине. Дождь хлестал их по спинам. Ничего не видя, они мчались по лужам, насквозь промочив ноги, лишь бы побыстрее укрыться в машине. То, что казалось милой короткой прогулкой, теперь напоминало ночной кошмар среди потоков воды.

Мэт распахнул перед Зу дверцу машины. Руки его сомкнулись на ее бедрах, когда он подталкивал девушку, чтобы она поскорее оказалась в укрытии. Водитель обежал машину и занял свое место. Глядя на спутницу, он улыбнулся:

— Интересно, почему это вы выглядите гораздо более мокрой, чем я?

— Потому что больше промокла. У меня волосы длиннее, — коротко объяснила Зу. На секунду распахнув дверь машины, она жгутом свила свои длинные локоны и выжала из них воду.

Даже если бы Зу проплыла под водой, она не была бы такой промокшей. Несмотря на все усилия, волосы не просыхали. Мокрая юбка пристала к бедрам. Страшно подумать, что прилипший топик выставляет напоказ ее тело еще больше, чем юбка! При таком ливне вряд ли удалось скрыть хоть что-нибудь от взоров Мэта, тем более что вырез на спине топика был достаточно глубоким.

— Пожалуй, будет лучше, если вы все это снимете и разложите на заднем сиденье, пусть одежда просохнет, — сказал Мэт и слегка потянул топик за узкую лямочку.

— Пожалуй, — согласилась Зу — Но я это не сделаю, и вы отлично знаете почему.

— Вздор! Все это я мог бы увидеть, стоило лишь пройтись по пляжу в Сен-Тропе, — сообщил Мэт, но настаивать не стал.

Извлеченный им из кармана аккуратно сложенный носовой платок оказался насквозь промокшим. Хозяин отжал его.

— Боюсь, это не очень-то поможет, — сказал он, ласково утирая Зу лицо. — Но ничего лучшего у меня нет.

— Как-нибудь доживу до возвращения на виллу. А почему вы сидите и ничего не делаете, Мэт? Почему не заводите машину? Надо же ехать!

— Небольшая проблема. Нет, скорее, большая проблема. Вы не обратили внимания на скверное состояние дороги, по которой мы только что ехали? Помните крутые подъемы, которые мы преодолели?

— Да, разумеется. Но ведь у вас такой большой опыт. Вы все умеете и знаете гораздо лучше, чем любой водитель.

— Согласен, но в нормальных условиях. Здесь же условия отнюдь ненормальные.

— А я не боюсь. Лучше поскорее вернуться, чем ждать, когда стихнет буря. С вами я чувствую себя абсолютно надежно.

— Ситуация сложная и опасная. Своей шеей я мог бы рискнуть, но вашей жизнью — нет.

— Объясните, что вы имеете в виду?

— Дворники на лобовом стекле не работают. Я собирался их починить завтра.

Мэт включил мотор и стал возиться со щитком. Ничего не получилось.

— Теперь верю! — выдохнула девушка.

— Я ведь не предполагал, что пойдет дождь.

— Я знаю. — Но Зу также знала, что Мэт ни о чем не жалел.

В голове крутилась какая-то мысль, что-то такое, что ей надо было немедленно понять. На лице Мэта было победное выражение, напоминавшее торжествующую мину Тони за ужином, когда он лапал и тискал Зу, чтобы побольнее уколоть дядю.

А тот пригласил ее покататься в отместку Тони. Он и не собирался вовремя привезти ее на ужин в Ля-Шарметт! Скорее всего, он намерен продержать Зу здесь всю ночь!

О, конечно, изменения погоды Мэт мог и не предвидеть, но дождь стал для него божьей благодатью. Зу могла поспорить, что, когда начался ливень, Мэт просто ликовал. Теперь не придется искать предлог, оправдывающий их задержку в горах. Хотя объяснение будет самым простым: машина не выдержала первого испытания после ремонта. В самый критический момент она сломалась, а из-за темноты он не смог разобраться в поломке, и потому они будут вынуждены ждать до утра.

И все это вовсе не потому, что Мэту хотелось провести с ней ночь наедине. Цель у него была совсем другая — одержать верх над Тони. Еще вчера вечером у нее возникло ощущение, что ее используют для решения какого-то спора. Теперь это стало очевидным. Ни Мэту, ни Тони, как видно, до нее нет никакого дела, она для них — лишь орудие в борьбе друг против друга.

Ярость девушки была беспредельна. Она ухватилась за дверцу и хотела ее открыть, но не успела — рука оказалась в плену железных пальцев Мэта.

— Куда вы надумали идти?

— Куда угодно, подальше от вас! Я помню, недавно мы проезжали какую-то деревню. Пойду туда. С вами я не останусь.

— Ведь дождь льет как из ведра. Вы насквозь промокнете.

— Ну уж, хуже, чем я чувствую себя сейчас, в этой проклятой ловушке, мне не будет.

— Что за чушь вы несете!

— Вы с самого начала не хотели вовремя вернуться к ужину. Боюсь, вы вообще планировали не привозить меня сегодня домой. Станете возражать?

— А зачем? Думайте, черт побери, что вам угодно, но из машины вы никуда не выйдете. Деревня, о которой вы говорите, отсюда далеко, в такой ливень вам туда не дойти. Здесь неподалеку есть кое-что получше.

Хозяин снова включил зажигание. Мотор подал какие-то признаки жизни. Мэт поднял стекло на дверце, и включенные на полную мощность фары осветили дорогу.

— Что вы делаете?

— А как вы думаете? Я собираюсь вас туда отвезти, хотите?

— Вы с ума сошли! — испугалась Зу, когда Мэт резко направил машину на размытую ливнем дорогу.

— Ехать здесь на машине не большее сумасшествие, чем разрешить вам идти по этой дороге пешком.

Водитель вел машину, высунув голову из окна. Ужасно, что после попытки сбежать от него, она не закрыла накрепко дверцу. Чем теперь обернется для них ее небрежность?!

— Не бойтесь, — прокричал Мэт. — Я бывал в переделках и похуже. Надо было видеть, сквозь какие стены тумана приходилось мне пробираться. У меня встроена радарная система, и в таких ситуациях я ее включаю.

Зу доверяла ему, как никому на свете, но все-таки еще боялась. В лицо Мэта хлестал дождь.

— Как-нибудь укройтесь. Вы просто сошли с ума!

Мэт не слышал ее или не хотел слышать. Зу затаила дыхание и так, вся сжавшись, просидела, пока они не достигли намеченной цели. Впереди появились смутные очертания какого-то здания. Мэт въехал во двор. На спутницу он взглянул лишь тогда, когда заглушил мотор и поднял боковое стекло.

— Вы чуть нас обоих не убили, — сказала Зу. Преследовавший ее страх сменился злостью.

Мэт ласково обхватил ее лицо обеими руками. И от его нежности злость спутницы мгновенно исчезла.

— Нет, милая, этого просто никогда бы не случилось. Я прекрасно знал, что надо делать. Возможно, я излишне рисковал, но я никогда не иду на риск безрассудно. Чего вам в данный момент хотелось бы больше всего на свете, Зу?

Всю дорогу через открытое окно на них со всей силой обрушивался дождь, и девушка насквозь промокла.

— Высохнуть! — призналась она.

— А еще — где-нибудь посидеть за приличной, цивилизованной едой, верно?

— Ну, это было бы просто как награда!

Но сначала ее ждала совсем другая награда. Она это знала, но ей казалось, у нее не хватит сил эту награду принять. Ощущение чего-то нереального охватило Зу, когда Мэт крепко прижал ее к себе, а потом руки его продвинулись к ее мокрому топику и дотронулись до сладостно занывших сосков. Зу ощутила вспышку волшебной молнии счастья. Кровь в ней бешено забурлила, когда губы Мэта нашли ее губы и завладели ими. Своего обещания не прикасаться к ней спутник не нарушил. Ведь он сказал: «Если вы поставите запретительные знаки, я буду их соблюдать». А знаков этих она не выставила.

Это было полным безумием. Пальцы Зу мгновенно повиновались желанию, которое она всячески сдерживала, и, расстегнув пуговицы на рубашке Мэта, заскользили по жесткому треугольнику волос на его груди. Наконец-то она удовлетворила свое любопытство. Ее пальцы погрузились в гущу вьющихся, еще влажных волос. Она почувствовала, что от ее прикосновения по телу Мэта пробежала дрожь, и сама испытала при этом ни с чем несравнимое блаженство.

Зу обвила шею Мэта и вновь ощутила пробежавшую по его телу волну страсти. В эту минуту они словно поменялись ролями: теперь именно она использовала его для сексуального удовольствия, а он как чуткий партнер лишь отвечал на ласки. Но Мэт с поразительной быстротой овладел собой. И то мгновение власти, которое только что принадлежало Зу, исчезло. Мэт вернул преимущество, чуть было неотнятое у него. Его руки продвинулись к девичьим плечам, спустили бретельки топика, потом прошлись вдоль оголившейся спины. По телу Зу пробежали мурашки. Его пальцы поднялись к ложбинке между грудями и слегка дотронулись до них, вызвав у нее неописуемый восторг. Она сидела как околдованная. От бархатных прикосновений кончиков пальцев ее соски чуть затвердели, и губы Мэта нежно поцеловали их, сначала один, затем другой.

И тут вдруг до Зу дошел истинный смысл этой чувственной игры Мэта. Ведь он ни на миг не уступал ей ведущей роли. И когда Зу его касалась, она не будила в нем никаких эмоций. Мэт был соблазнителем, и теперь проверял свой тонкий замысел. Она, оказывается, и не проявляла никакой инициативы. К этой инициативе ее подтолкнул Мэт. Именно это, как и пять лет тому назад, он делал снова. Но если тогда ему удалось ее провести, на сей раз она не поддастся соблазну. Так и будет! Иначе он снова одержит над ней верх, а потом сделает вид, будто подчиняется ее желаниям. И опять у нее может появиться ложное ощущение безопасности из-за внушенной им мысли, что ситуацию контролирует не он, а Зу, и что в любую минуту она может все прекратить. В действительности же власть и контроль все время были в руках Мэта. Он четко рассчитал, что Зу этого не поймет, пока не убедится, что немедленно отправиться в обратный путь они не могут. А тогда ни ею самой, ни их взаимными страстями уже никто управлять не сможет.

В тот момент, когда Зу внезапно прозрела, чувства ее накалились до предела. Физическое желание уже не имело границ. Так возбудили ее мастерские уловки Мэта. Она не знала, можно ли вообще найти хоть какой-то выход.

Когда Мэт водворил бретельки топика на место, затуманенное сознание Зу даже не зафиксировало этого. И лишь через какое-то время до нее дошло, что пребывание в машине во дворе чужого дома вряд ли можно назвать интимной обстановкой, пригодной для того, что задумал этот хитрец.

— Я рад, что вы приостановили это сумасшествие, — тяжело дыша, сказал Мэт. — Мне кажется вполне подходящим это место. Хорошо, что вы настояли на своем. Если уж нам приходится пережидать бурю, то почему не в комфортных условиях, верно?

— Конечно! — эхом отозвалась Зу, голос ее звучал приглушенно.

— Правда, я не знал, как вы воспримете мою идею… ехать сюда сквозь ливень. Я имею в виду именно это.

— Наверное, особого энтузиазма я бы тогда не проявила. А что это за место?

— Когда-то здесь была ферма, но потом дом переделали под жилые помещения — логис. Отсюда и «Логис» — название этого небольшого отеля. Но не думайте о нем плохо. Это первоклассный отель. Лично я дал бы ему четыре звезды. Владеют им Пуссены, его зовут Жан-Клод, а его жену — Берта. Всем в округе известно, что здесь подают хорошую еду и содержат впечатляющий винный погребок. До сих пор мне еще ни разу не приходилось останавливаться у них на ночь. Однако я слышал, что комнаты здесь чистые и уютные, хотя и небольшие. Конечно, нам они вряд ли понадобятся, потому что, пока мы поужинаем, дождь уже наверняка кончится. Но… кто знает?

Когда человек наслаждается прекрасной едой и великолепным вином, на душе у него теплеет. И кто тут может знать что-то заранее? Мэт определенно хотел сказать именно это. Он, возможно, знать заранее не мог, а Зу — могла. Теперь-то она будет бороться, поскольку не хочет вновь оказаться в его власти, какими бы новыми нежными ласками он на нее ни влиял. Нет, ее больше не обманут чары Мэта и томные взгляды, означающие «о-как-я-невинен!» и «о-это-для-меня-смертельно!»

Мадам Пуссен встретила их очень радушно. Зу ни единого слова из ее монолога не поняла, но приветственное кудахтанье на всех языках означает одно и то же. Мэт переводил.

— Мадам не ожидала, что к ним кто-нибудь приедет в такую погоду. Она просто в отчаянии, что вы сидите здесь в насквозь промокшей одежде. Она будет счастлива, если вы согласитесь воспользоваться ее гардеробом и подберете себе что-нибудь из ее платьев. Тем временем она просушит вашу одежду.

Мадам Пуссен была ниже Зу ростом и в два раза полнее — кругленькая, как шарик из сливочного масла. Представив, как она будет выглядеть в ее платье, девушка чуть было не рассмеялась. Она подавила этот порыв и попросила Мэта:

— Скажите, пожалуйста, даме, что я очень благодарна, но беспокоить ее не стану. Я и так скоро высохну.

Ее слова были переданы хозяйке, та возвела руки к небу и разразилась новым словесным потоком.

Мэт повернулся к спутнице, в глазах его искрилась заговорщическая улыбка. Правда, Зу подумала, что он смеялся вовсе не вместе с ней, а скорее над нею.

— Мадам говорит, что для нее это сущие пустяки и что вам будет гораздо удобнее, если вы смените одежду. Пожалуй, вам лучше пойти с нею, Зу. Иначе, боюсь, нас вряд ли покормят.

— А как же вы? На вас ведь тоже сухой нитки нет.

Мэт пожал плечами.

— Об этом она ничего не сказала. Видимо предполагается, что я сделан из более твердого материала. Скорее всего так. А может быть, мне устроят засаду, и придется следовать за какой-либо особой мужского пола, столь же настойчивой, как эта дама.

— Я надеюсь!

Будет прекрасно, если мосье Пуссен окажется пузатым коротышкой, и тогда Мэт будет выглядеть так же нелепо, как и я, ехидно подумала девушка.

В глазах ее забегали чертики, когда она взглянула на спутника, предвкушая удовольствие от возможности лицезреть его в костюме коротышки Жан-Клода. Затем Зу, изобразив беспечную улыбку, кивнула мадам в знак согласия и позволила проводить себя в одну из комнат наверху.

Берта Пуссен распахнула дверцы шкафа, и хотя из ее разъяснений Зу ничего не уразумела, выразительные жесты были понятны: Зу предлагалось выбрать для себя что понравится.

И все-таки она колебалась — неловко рыться в чужих вещах. Тогда, понимающе улыбнувшись Зу, мадам решила действовать сама. Она вынула премиленькое платьице с крохотными зелеными и синими звездочками на белом фоне. Оно, насколько могла судить Зу, было ее размера. Потом мадам подала знак следовать за нею. На сей раз они пришли в ванную комнату. Берта указала на большое пушистое полотенце, висевшее на специальной подставке с подогревом, и вышла.

Возвращаясь в холл, Зу была переполнена ощущением чистоты и блаженства: волосы ее вновь обрели свойственные им шелковистость и блеск.

Мэт оглядел спутницу с явным одобрением.

— Мадам была права. Дочь у нее примерно вашего роста. Платье Анны-Марии будто специально сшито для вас.

— Вы скверный! Могли бы мне заранее сказать.

— Вы, Зу, слишком быстро принимаете решения. И это должно послужить вам уроком, — ответил Мэт. Он взял ее за локоть и повел в столовую.

В этой комнате, неброской, но очень уютной, царила особая атмосфера. Мягко горели свечи, отбрасывая повсюду теплый розовый свет. На столах с красными скатертями лежали белоснежные салфетки, сложенные наподобие водяных лилий.

Заняты были лишь два столика, потому небольшая столовая казалась просторной. Для Мэта и Зу накрыли столик в углу.

— Это я заказал. Вам нравится?

Зу удобно разместилась в глубоком темно-красного бархата кресле с высокой спинкой. Девушка наслаждалась ласкающим глаз декором, сухая одежда вернула ей хорошее настроение.

— Превосходно!

— Здесь обслуживают женщины — сама мадам Пуссен и ее дочь Анна-Мария.

В этот момент появилась мадам. Мэту для дегустации была предложена бутылка вина. Он кивнул, и в высокие бокалы на изящных тонких ножках полилась светло-золотистая жидкость.

Зу поднесла бокал к губам. Сначала она вдохнула аромат напитка, потом попробовала его кончиком языка.

Мадам удалилась. Мэт продолжил разговор.

— Шеф-поваром здесь является сам хозяин. Жан-Клод. Он к своему искусству относится очень серьезно. Каждое блюдо не готовит, а создает. Чтобы оно стало как бы…

— …Гастрономическим совершенством, — произнесла Зу, когда молодая француженка подвезла к ним столик с закусками.

У Зу невольно потекли слюнки при виде всех этих яств на серебряных блюдах. Они были расставлены так, чтобы искусно подобранный ассортимент деликатесов, сверкающих самыми различными оттенками, сразу возбуждал аппетит. На роскошных тарелках лежали хрустящие кружочки сельдерея, помидоры, начиненные крошками белого хлеба, чесноком и разной зеленью, артишоки размером не более ногтя, фаршированные яйца и сардины, крабы в маринаде и в лимонном соусе, крохотные креветки, ветчина и колбаса, нарезанные тончайшими ломтиками, маленькие французские бобы и черные оливки, заманчиво сверкавшие в масле и зелени.

Молодая француженка наполнила тарелку и поставила ее перед гостьей. Она поинтересовалась у Мэта, не это ли Анна-Мария. Спутник подтвердил ее догадку, и Зу попросила его поблагодарить симпатичную хозяйку очаровательного платья за любезность. Выполнив эту просьбу, Мэт повернулся к Зу и перевел ответ Анны-Марии.

— Она говорит, что очень рада вам помочь. Ей было невдомек, какое это милое платье, до тех пор, пока не увидела его на вас, потому что считает, что она не такая красивая, как вы.

— Спасибо, Анна-Мария. Только скажите ей, что это неправда. Она гораздо красивее меня.

— Я-то скажу, но лишь покривив душой. Либо вы излишне скромничаете, либо недостаточно часто смотритесь в зеркало.

Француженка ушла, улыбаясь: слова Мэта доставили ей явное удовольствие.

— До прихода Анны-Марии вы мне не дали закончить мысль. Надеюсь, это будет действительно гастрономическое совершенство. Но я собирался сказать вам нечто другое. Я боялся, что ливень может затянуться. Пока вы примеряли милое платьице Анны-Марии, я позвонил в Ля-Шарметт и поговорил с матерью. Объяснил ей нашу ситуацию.

— Я рада, что вы об этом подумали и что удалось дозвониться. Мне бы не хотелось, чтобы Хэндзл волновалась.

— Она не волновалась. На месте не было ни вас, ни меня, ни машины. И она быстро нашла верный ответ. Мама ведь знала — раз вы со мной, с вами ничего не случится.

— А как отреагировал Тони?

— Ну, это совсем другое дело. Мама сказала, что он ужасно нервничает, и она будет очень рада его успокоить.

На устах Мэта появилась все та же гнусная усмешка. Разумеется, Тони не только не успокоится, а будет дергаться еще больше, непрестанно терзая себя вопросами: что сейчас у них с Мэтом происходит? Дядюшка это прекрасно знал и упивался победой. Для Тони больше не было тайной, что Зу по-прежнему тянулась к Мэту, а доверял он дяде так же мало, как она сама.

— Все в порядке? — спросил Мэт. Голос у него был спокойный и мягкий.

И в этом вопросе таился двойной смысл. Зу ответила так, будто поняла лишь невинное содержание его вопроса.

— Абсолютно!

Вернулась Анна-Мария и убрала посуду. Первое блюдо свое дело сделало: пробудило голод, но не утолило его, лишь раздразнив волну аппетита в предвкушении фирменного блюда — жареного окуня под укропным соусом. Затем последовала утка с виноградом и винным соусом. Десерт Мэт заранее не заказал. Теперь он выбрал французский яблочный пай, отличавшийся от традиционного английского: корочка была не из бисквита, а из нарезанных дольками яблок. Зу попросила подать ей крохотный кусочек легкого, как взбитые сливки, баварского пирожного, пропитанного красным вином. На протяжении трапезы она несколько раз наполняла бокал вином, отказавшись от бренди и кофе, настойчиво предлагаемого Мэтом.

Зу с большим удовольствием вдыхала аромат, исходивший от переливавшегося всеми цветами радуги бокала, который Мэт задумчиво поднес к губам. За ужином он сидел напротив Зу, а сейчас перебрался к ней на пристенный диван. Резкие черты его лица при слабом свете мерцающих свечей выглядели мягче. Не верилось, что Мэт способен на хитрости или дурные поступки. И тем не менее он проявил эти способности: крепкая рука его обвила запястье Зу, а большой палец начал изображать на ее ладошке какие-то рисунки. Его прикосновения были очень интимными и смущали Зу. Ее возбуждение усиливалось еще больше, когда бедро Мэта тесно соприкасалось с ее бедром.

Он предложил Зу отпить немного бренди из его бокала. И отнюдь неслучайно ее губы оказались как раз на том месте, где держали бокал пальцы Мэта. Крепкий напиток прокатился по языку и горлу будто изумительный ароматный теплый шар, губы закололо, как от поцелуя Мэта. Он поднес бокал к своим губам тем самым местом, которого только что касались губы Зу. Она почувствовала, как вспыхнули губы, словно Мэт снова их поцеловал.

Неотвратимо приближалось время принятия какого-либо решения. Прекрасная еда, дивное вино, изысканные манеры и внимание Мэта действовали расслабляюще. Зу хотелось вечно парить в этом эйфорическом облаке покоя. А тело ее жаждало активного участия в тех вызывающих дрожь ласках, которые под прикрытием скатерти Мэт дарил ее руке. Чувствуя, что она подпадает под колдовское обаяние, Зу резко выдернула пальцы из руки Мэта. Глаза его усмехались, а пальцы уже совершали волшебные пассы на других частях ее тела. Бедро Зу мучительно заныло от наслаждения.

Она и не заметила, что зал заполнили посетители, пока Мэт не сказал ей об этом.

— Новые беглецы от дождя. Вам не кажется?

— Да, но дождь, наверное, уже кончился.

— Именно этого я и боялся.

Иллюзия интимности исчезла. И потому приход мадам Пуссен не был воспринят как вторжение в их интимный мир. Она подошла к столику и, подавая счет, поинтересовалась, понравился ли им ужин. Мэт перевел вопрос Зу, которая попросила:

— Нельзя ли добавить что-то сверх счета, как бы за прокат платья?

— Я это уже сделал, — ответил Мэт, кладя франки на бланк счета.

Гостья озарила мадам улыбкой, и та ответила тем же. Берта и Мэт еще немного поговорили, и на его лице появилась хитрая усмешка, что, естественно, не могло укрыться от Зу.

Она проводила глазами удаляющуюся от их столика мадам Пуссен.

— О чем вы говорили?

— Ваша одежда высохла. Все в комнате наверху, куда вас отводила мадам. Она сказала, что вы можете там переодеться, когда вам будет угодно.

— Она сказала не только это.

— Не только.

Под его полуопущенными веками затеплился огонек.

— Вы не хотите мне сказать, что еще? Вам страшно нравится меня дразнить, верно?

— Дразнить вас так приятно! Может быть, если вы будете очень хорошей девочкой, потом все узнаете.

Зу поняла, что большего сейчас от него не добиться.

— Пойду переоденусь.

Поднявшись наверх, она сняла с себя платье Анны-Марии и повесила его на полуприкрытую дверцу шкафа. Облачившись в топик и юбку, Зу вернулась в зал. Пришли попрощаться Берта и Анна-Мария, к ним присоединился мосье Пуссен. Мэт распахнул дверь и взял спутницу за руку.

Стояла прекрасная ночь, на небе ярко горели звезды. Нельзя было даже поверить, что вечером бушевал ливень. Об этом напоминал лишь воздух, насыщенный всеми ароматами цветов, как бывает после грозы.

По дороге в Ля-Шарметт Мэт и Зу, как будто сговорившись, молчали. Он припарковал машину на подъездной дорожке. Место, самой природой уготованное для парковки. Но главное — его не видно из дома.

Зу не обладала сверхинтуицией, но твердо знала, что надо скорее бежать. Она бы и побежала, но рука Мэта обхватила ее запястье. Губы опять закололо, как это бывало и раньше в предвкушении близкого счастья. Пальцы Мэта стали подниматься от ладони вверх по руке Зу, и по ее венам побежали к сердцу опасные огоньки страсти. Мэт так нежно прикоснулся к ее губам, что, даже переполненная ожиданием этого поцелуя, она удивилась своей реакции: будто пламя вспыхнуло в теле, мозг внезапно охватил жар, а пульс упал! Зу с трудом сдержала стон. А потом эта дивная атака возобновилась.

Волна страсти сжигала Зу, расплавляя все косточки. Мэт обхватил ее груди, потом начал ласково двигаться к плечам, вниз — к бедрам, как бы склеивая отдельные части тела в одно трепетное целое. Она услышала полный нетерпения голос Мэта:

— В этой чертовой машине нельзя шевельнуться. Почему бы нам не быть сейчас вместе в постели, Зу? Ведь уже тогда это было вполне реально. Вопреки всем мы могли быть вместе!

Она попыталась сказать «нет», но не могла выговорить это простое слово.

— Я живой человек, Зу. Я истомился от того, что до сих пор мы не можем позволить себе настоящей близости. Я хочу насладиться этим счастьем сполна. — Голос Мэта задрожал. — Боже мой! Какая злая насмешка судьбы!

— В чем? — едва слышно спросила девушка.

— Все получается уж слишком не похоже на слова мадам.

— В конце концов вы мне все-таки эти слова передадите?

— Думаю, да. Мадам сказала, что не сомневается — вы доставите мне море радости и мы с вами будем очень счастливы вместе.

— Она так и сказала?

Тон Мэта придавал его словам грубоватый оттенок. А мадам Пуссен показалась Зу олицетворением мягкости и утонченности. И вдруг ее осенило.

— Мадам увидела мое обручальное кольцо и подумала, что мы с вами…

— Именно так.

Неожиданно Зу страшно разозлилась, она не помнила, чтобы когда-либо еще в своей жизни испытывала такую ярость.

— Как это ни странно, но мадам ошиблась! Вы можете получить свое «море радости» и не будучи женатым, но только не от меня! Я согласна, что чуть было не потеряла голову, но теперь владею собой. В такой ситуации я уже находилась, когда мне было девятнадцать и когда я готова была отдать вам все и даже чуть не перешла границу дозволенного. Ни один мужчина никогда не бередил мне душу так как вы. Вы тогда сказали, что скоро вернетесь, но этого не случилось. Я, наверное, тысячу раз умирала от унижения. Больше такого со мной не случится!

— Никогда не случится, Зу. Я могу все объяснить.

— Вы опоздали на целых пять лет! Попробую все объяснить: я вам была нисколько не нужна, пока не стала невестой Тони. А теперь понадобилась, чтобы вы могли потешить свое самолюбие. Я не доставлю вам такого удовольствия!

— Уж какое тут удовольствие, черт бы вас побрал!

— Вы плохо переносите проигрыш, Мэт, но понимаете ведь, что проиграли?

Зу распахнула дверцу и устремилась к погруженному в темноту дому. Ни на секунду не останавливаясь, она ворвалась к себе в комнату, захлопнула дверь и закрыла на ключ.