Джейн Фэйзер Охота за невестой

ГЛАВА 1

Пожалуйста, мисс Пру. – Миссис Бидл взяла пачку писем с кухонной полки. – Сегодня всего несколько. Но это, по-моему, посерьезнее остальных.

Она выбрала из пачки длинный пухлый конверт из веленевой бумаги и уставилась на печатные строчки на нем.

Пруденс пила мелкими глотками чай и не сделала ни малейшей попытки поторопить хозяйку. Миссис Бидл жила по своим законам, подчинялась собственному ритму жизни и делала все по-своему, не в пример ее брату Дженкинсу, совмещавшему обязанности дворецкого, друга, помощника и соучастника всех проказ сестер Дункан, которые они совершали в доме на Манчестер-сквер.

– Есть новости от мисс Кон? – спросила миссис Бидл, положила конверты на хорошо вымытый и отчищенный сосновый стол и потянулась за чайником.

– Вчера от них пришла телеграмма из Египта. – Пруденс пододвинула пустую чашку миссис Бидл, чтобы та снова ее наполнила.

– По пути они побывали в Риме и Париже. В общем, путешествие удалось на славу.

В голосе ее звучала грусть. Шесть недель медового месяца сестры показались вечностью Пруденс и младшей из трех – Честити, остававшихся в Лондоне. Теперь, когда сестры были вдвоем, с весьма скудными средствами, вести хозяйство, скрывая от своевольного отца бедственное положение семьи, оказалось гораздо труднее, чем они себе представляли.

Пруденс и Честити уже готовы были заставить отца посмотреть в лицо реальности – ведь это он довел семью до такого состояния своими капиталовложениями, которые он сделал после смерти их матери и которые принесли одни лишь убытки. Но они свято чтили память матери, а леди Дункан любой ценой была готова защищать покой своего мужа. Дочери следовали ее примеру.

К тому же необходимость выпускать каждые две недели газету «Леди Мейфэра» без редакторской правки Констанс, а также вести дела их брачного агентства довела Честити и Пруденс до полного изнеможения. Они едва добирались до постели и проваливались в сон без сновидений.

Прозвенел звонок, возвещавший о том, что в лавку миссис Бидл пришел посетитель, и та поспешила за прилавок, разглаживая по дороге свой белоснежный передник. Пруденс отпила чаю и взяла еще один имбирный пряник. В кухне, помещавшейся позади магазина, было тепло и мирно.

До нее доносилась веселая болтовня миссис Бидл, время от времени перемежавшаяся пронзительным и резким голосом собеседницы, жаловавшейся на качество отбивных из ягнятины, приобретенных у мясника.

Пруденс вытянула ноги поближе к плите и вздохнула, полная благодарности за краткую передышку от повседневных забот, и принялась рассеянно перебирать конверты, адресованные «Леди Мейфэра», приходившие до востребования на адрес миссис Бидл – угловая лавка в Кенсингтоне. Издательницы «Леди Мейфэра» любой ценой старались сохранить свою анонимность.

Толстый конверт из веленевой бумаги выглядел официально. В верхнем левом углу было напечатано: «Фальстаф, Харли и Гринуолд». Пруденс задрожала от недоброго предчувствия. Похоже, письмо от адвокатской фирмы. Она потянулась за ножом для масла и уже было вознамерилась вскрыть конверт, но передумала. По молчаливому согласию сестры вскрывали деловые письма только вместе.

Пруденс бросила пачку писем в свою большую сумку и допила чай. Миссис Бидл все еще была занята с покупательницей, когда Пруденс вышла через лавку на улицу, натягивая на ходу перчатки.

– Благодарю за чай, миссис Бидл.

– О, вы всегда желанная гостья, мисс Пру, – ответила владелица лавки, сияя улыбкой. – И мисс Чес тоже, разумеется. Приходите вместе на следующей педеле. Я испеку свой знаменитый кекс на свином сале. Мисс Чес его очень любит.

– Чес огорчится, что ей не досталось имбирного пряника, но сегодня ей пришлось навестить старую подругу, – сказала Пруденс с улыбкой, вежливо кивнув посетительнице, с любопытством разглядывавшей ее. В угловой лавке в Кенсингтоне нечасто можно было встретить леди с выговором, выдававшим в ней жительницу Мейфэра, к тому же элегантно одетую. Особенно учитывая то, что она появилась из комнат хозяйки, расположенных в задней части дома.

Пруденс взяла экземпляр «Леди Мейфэра» с подставки для журналов в задней части лавки.

– Возьмите эту газету, если хотите что-нибудь почитать, мэм. Вас, возможно, она заинтересует.

Пруденс протянула женщине газету, и та с удивлением взяла ее.

– Право же, не знаю, – сказала она, – слишком претенциозное название – «Леди Мейфэра».

– Вовсе нет, – любезно попыталась ее разуверить Пруденс. – Я знаю, что миссис Бидл читает ее.

– Да, иногда читаю, – сказала хозяйка лавки. – Попробуйте и вы, миссис Уорнер. Прекрасное развлечение в холодный день, когда сидишь у камина и вяжешь.

– Я не большая любительница чтения, – сказала покупательница. – А сколько стоит? – Она повертела газету в руках.

– Всего два пенса, – ответила Пруденс. – Вы удивитесь, когда увидите, сколько там интересного.

– Право, не знаю, но думаю... – Она открыла кошелек, порылась в нем и, выудив наконец два пенса, положила их на прилавок. – Ладно, попробую почитать...

– Почитайте, – напутствовала ее миссис Бидл. – И вот что я вам скажу: если не понравится, приносите обратно. Я отдам ваши два пенса.

Миссис Уорнер просияла:

– О, это так благородно с вашей стороны, миссис Бидл.

Пруденс задумалась. Как же они могут рассчитывать на доход от своего издания, если приходится умасливать читателей подобным образом? Но она не могла сказать этого миссис Бидл, старавшейся ей помочь. Поэтому, бодро распрощавшись с хозяйкой, вышла из лавки в промозглый серый день. Уже смеркалось, хотя была всего половина пятого. Осень в этом году наступила раньше обычного, подумала Пруденс. Так кажется после длинного, необычайно жаркого лета.

Она поспешила к остановке омнибуса, снова подумав о Констанс, находившейся в данный момент в Египте. Некоторым такое пекло по душе, пришла она к заключению, в то время как моторизованный омнибус, выплюнув облачко пара, подошел к остановке. Она вошла, заплатив пенни за проезд, и села у окна, глядя на мелькавшие мимо улицы.

Она вспомнила о Честити. Та вовсе не отправилась навестить подругу, как Пруденс сказала мисс Бидл, а в качестве «тетушки Мэйбл» отвечала на три письма читателей, пытаясь разрешить их проблемы. Эти ответы предполагалось опубликовать в следующем номере газеты. Она пыталась очень деликатно успокоить читательницу, подписавшуюся «Отчаявшаяся из Челси». Читательница возмущалась, что престарелые родители тратят деньги на всевозможные развлечения, в то время как сама она, их дочь, изнывает в ожидании наследства.

Пруденс выскочила из омнибуса на Оксфорд-стрит и побрела по Бейкер-стрит к Портман-сквер. Когда Пруденс свернула на Манчестер-сквер, ее щеки порозовели от свежего ветра и она взбежала по ступенькам дома номер 10.

Не успела она вставить ключ в замочную скважину, как Дженкинс открыл дверь.

– Услышал, как вставили ключ, и подумал, что это вы, мисс Пру.

– Я навещала твою сестру, – сказала она, входя в холл. – Она шлет тебе привет.

– Надеюсь, она в добром здравии.

– Похоже, что так. Чес наверху?

– Весь день сидит в гостиной.

– Бедняжка, – произнесла Пруденс. – Она пила чай?

Дженкинс лукаво улыбнулся. Все в доме знали, что Честити – сластена, и это ее пристрастие стало предметом шуток для семьи.

– Сегодня миссис Хадсон испекла шоколадный бисквит, мисс Честити съела три куска и сразу приободрилась. А до этого выглядела неважно.

– Может быть, она просто вымазалась в чернилах, – предположила Пруденс и со смехом поспешила вверх по лестнице. Она остановилась на полпути и, обернувшись, спросила: – Не знаешь, Дженкинс, лорд Дункан обедает нынче дома?

– Не думаю, мисс Пру. Миссис Хадсон испекла замечательный пирог для вас и мисс Чес с холодной ягнятиной, оставшейся от воскресного жаркого.

Если приходится довольствоваться остатками, размышляла Пруденс, то баранина гораздо вкуснее рыбы. Она открыла дверь гостиной, которой сестры пользовались после смерти матери четыре года назад.

Это была уютная комната, правда, слишком загроможденная и давно не видевшая ремонта. Сегодня это особенно бросалось в глаза. Честити сидела за секретером. Вокруг валялась скомканная бумага. Видимо, Чес никак не удавалось сочинить должным образом письма. Она повернулась к сестре:

– Как я рада, что ты вернулась! Теперь я могу прервать это занятие. – Она провела руками по кудрявым рыжим волосам, выбившимся из-под лент и рассыпавшимся по плечам.

– Никогда не предполагала, что перестану сочувствовать этим мятущимся и страждущим душам, но некоторые из них так ребячливы и так избалованны... О, постой-ка... Хочу кое-что тебе показать. Дженкинс недавно принес.

Ее тон изменился, она вскочила и подбежала к низкому буфету.

– Взгляни-ка!

Она развернула газету: Это «Пэлл-Мэлл газетт». Кон говорила, что это случится!

– Что именно?

Пруденс пробежала глазами страницу и все поняла. При виде заголовка тихо присвистнула: «Графа Беркли обвиняют на страницах анонимной газеты «Леди Мейфэра» в насилии над молодыми горничными и служанками, которых в случае беременности он выбрасывает на улицу».

Дочитав до конца, Пруденс подняла глаза на сестру, смотревшую на нее выжидательно. Честити сказала:

– Они и в самом деле опросили женщин, о которых Кон упомянула в статье.

– «Они шлют проклятия сладострастному пэру в своем неподражаемом стиле, – прочла вслух Пруденс. – Полные чуть ли не религиозного рвения, проклинают лорда и обвиняют его в похоти, потрясая читателей скандальными подробностями».

– Именно на это мы и надеялись, – сказала Честити. – Это появилось ровно через четыре недели после статьи в «Леди Мейфэра» и вызвало всего лишь робкий шепот да порой косые взгляды матрон-пуританок из общества, бросаемые на лорда Беркли. Что же касается его приятелей, то они и ухом не повели, да и сам он, похоже, проигнорировал обвинения в свой адрес. Я думала, все уже забыто. Но когда это дойдет до улиц, клубов и светских гостиных, он будет пригвожден к позорному столбу.

– Да, – неуверенно согласилась Пруденс. Она достала из сумочки письмо. – Оно пришло вместе с остальными письмами.

– Что это?

– Похоже, из адвокатской конторы.

– О! – Честити взяла конверт, повертела в руках. – Надо его вскрыть.

Пруденс передала ей нож для бумаг, Честити вскрыла конверт, извлекла из него плотный лист веленевой бумаги и начала читать. Пруденс пристроилась рядом и тоже читала.

– О, черт возьми! – воскликнула Пруденс, дочитав до конца.

Несмотря на казенный канцелярский стиль, все было ясно как божий день.

– Почему Беркли собирается привлечь нас к суду за клевету? И почему «Леди Мейфэра», а не «Пэлл-Мэлл газетт»? – удивлялась Честити. – Ведь она гораздо влиятельнее нас!

– «Газетт» вышла только сегодня, – мрачно заметила Пруденс, – а мы нацелились на него еще месяц назад. У него было достаточно времени, чтобы собраться с силами и понять что к чему. Если он выиграет у нас процесс, примется за «Газетт».

– Итак, что будем делать? Честити перечитала бумагу.

– Здесь говорится, что они будут добиваться самого строгого наказания за оскорбление, нанесенное их клиенту. Что бы это могло значить?

– Понятия не имею, но думаю, ничего хорошего. Уж в этом можешь не сомневаться.

Пруденс сбросила туфли и нырнула в глубину мягкого кресла.

– Нам необходим мудрый совет.

– Нам необходима Кон.

Честити примостилась на подлокотнике кресла, скрестив ноги.

– И что, ради всего святого, подумает обо всем этом Макс? – спросила Пруденс.

– Это никоим образом не будет способствовать его карьере, если окажется, что его жена – автор данного материала, – мрачно заметила Честити.

– Мы должны сделать все, чтобы слухи об этом не просочились наружу, хотя бы ради того, чтобы сохранить нашу газету. Не знаю только, удастся ли это скрыть от Макса.

Пруденс снова взяла письмо.

– Я не посмотрела приписку внизу! «В дополнение к инсинуациям, касающимся личной жизни клиента, мы выясним, какой урон нанесла клевета его взаимоотношениям со служащими ввиду намеков на его финансовое положение».

– Неужели «Пэлл-Мэлл газетт» поместила на своих полосах даже эти намеки?

Честити потянулась за газетой.

– Я ничего такого не заметила.

– Вероятно, у них хватило ума не касаться этого. Нет никаких доказательств, во всяком случае, никто из нас их не представил. Не сомневаюсь, что они существуют, но мы так жаждали крови Беркли, что на все остальное не обратили внимания, – вздохнула Пруденс. – Какие же мы дуры!

– Нет, – возразила Честити, – мы были дурами, а теперь поумнели.

– Снявши голову, по волосам не плачут, – произнесла Пруденс с мрачной усмешкой и обернулась, услышав осторожный стук в дверь.

– Хотите, принесу вам сюда графин хереса, мисс Пру? Или предпочтете нынче вечером другую гостиную? – спросил Дженкинс.

– Не думаю, что вечером мы захотим воспользоваться другой гостиной, – заверила его Пруденс. – Мы выпьем херес здесь, а пастуший пирог съедим в маленькой столовой.

– Я так и предполагал.

С этими словами Дженкинс вошел и поставил на стол поднос.

– Что сказать миссис Хадсон? Когда вы хотели бы пообедать?

Он наполнил два стакана и подал сестрам.

– Часов в восемь? – Пруденс бросила вопросительный взгляд на сестру, и та кивнула.

– Вряд ли мы будем переодеваться к обеду, Дженкинс. Да и прислуживать за столом не надо, Дженкинс, сами справимся. Уверена, вечером у тебя и так полно дел.

– Когда обслужу вас, мисс Пру, буду считать себя свободным. На этом мои обязанности на сегодня будут окончены, – ответил Дженкинс с обидой в голосе.

Он поклонился и исчез.

– Он всего лишь собирается в паб – выпить пинту умеренно горького пива, – сказала Честити, глотнув немного хереса. – Там до девяти будет только разминка.

– Все равно я считаю излишним, чтобы он подавал нам пастуший пирог. Подобные церемонии ни к чему, – заметила Пруденс. – Почему бы нам не поесть здесь, у камина, не снимая еду с подносов?

– Потому что Дженкинс и миссис Хадсон придут от этого в ужас, – смеясь, сказала Честити.

Она поставила свой стакан и подошла к камину подбросить угля.

– Нет никакой необходимости опускать планку, мисс Пру, только потому, что настали тяжелые времена.

Честити отлично имитировала манеру речи домоправительницы миссис Хадсон. Пруденс рассмеялась и захлопала в ладоши.

После минуты веселья наступила тягостная тишина.

– Как нам найти адвоката? – нарушила ее Честити.

– Прежде всего необходимо найти поверенного, который должным образом проинструктирует адвоката. Уверена, тогда все сработает, – ответила Пруденс.

– Ты в этом разбираешься лучше меня, – промолвила Честити, беря свой стакан. – Отец наверняка кого-нибудь знает. Как ты думаешь, не прощупать ли его?

– Хочешь задать ему пару стандартных вопросов? – спросила Пруденс, подавшись вперед и сверля сестру своими пронзительными светло-зелеными глазами.

– Вряд ли он что-нибудь заподозрит, если не в состоянии сложить два и два, – заметила Честити.

– Это верно, – согласилась Пруденс, поджав губы. – Просто любопытно узнать, догадается ли он, какого адвоката мы ищем.

– Разумеется, не слишком дорогого, – сказала Честити. Пруденс покачала головой:

– Нет, такой адвокат стоит дорого. И все же можно попытаться. Каким-нибудь кружным путем.

Из коридора донеслись шаги, раздался настойчивый стук, и дверь распахнулась. Лорд Артур Дункан стоял на пороге – усики его были в беспорядке, щеки раскраснелись, шляпу-котелок он прижимал к груди.

– Никогда не слышал ничего подобного, – объявил он. – Хамы, сущие хамы! Следовало бы их повесить на ближайшем фонарном столбе! О, да вы это видели! – Он указал жестом на «Пэлл-Мэлл газетт». – Бесчестная, возмутительная клевета! Одно дело, когда сплетни распространяет какой-нибудь оборванец, и совсем другое – когда этим занимается газета с определенной целью. В этом случае последствия непредсказуемы. – Он тяжело опустился на складной стул у камина. – Если это херес, я бы выпил стаканчик, Пруденс.

– Да, это херес, сейчас налью.

Она наполнила стакан и протянула ему.

– Лорд Беркли очень раздосадован?

– Раздосадован? – воскликнул лорд. – Да он просто вне себя!

Отец залпом осушил маленький стаканчик и с удивлением уставился на него.

– Да этого недостаточно даже для мотылька!

– Сказать Дженкинсу, чтобы принес виски? – спросила Честити с привычной услужливостью.

– Нет... не стоит его беспокоить. – Лорд вытер платком усы. – Лучше налей мне еще хереса. – Он вернул ей пустой стакан.

– И что же лорд Беркли собирается предпринять? – спросила Пруденс, наклонившись к камину, чтобы поворошить кочергой угли. – Конечно, он должен дать отпор.

– Ну, для начала он подаст в суд на «Леди Мейфэра». И уж его поверенные позаботятся о том, чтобы он выиграл дело. Они не потратят на процесс ни единого пенни, а издатели этой газетенки будут рады, если, им удастся избежать тюрьмы.

– Думаю, он привлечет самых лучших адвокатов, – заметила Честити, передавая графу наполненный хересом стакан.

– Попомните мои слова. Это будут лучшие адвокаты, которых можно купить за деньги.

– А в Лондоне много адвокатов, ведущих дела о клевете? – спросила Пруденс. – Мы таких не знаем.

– Ничего удивительного, моя дорогая. – Он одарил среднюю дочь благожелательной улыбкой. – Не говоря уже о том, что ни ты, ни твои сестры не могут соперничать со столь блестящими умами. Такие люди едва ли вращаются в тех кругах, где вы. Их можно встретить в клубах, а не в гостиных.

Пруденс искоса посмотрела на отца.

– Неужели? Назови-ка нам несколько самых выдающихся имен – может, мы все-таки слышали о них?

– Ох уж эти мне салонные игры! – фыркнул отец, немного успокоившись. Общество дочерей подействовало на него благотворно, впрочем, как и херес. Щеки его уже не казались такими неестественно красными.

– Дай-ка подумать. Кто же поверенные Беркли? Фальстаф, Харли и Гринуолд, кажется. Они беседовали с Сэмюелом Ричардсоном, королевским советником. Знакомо вам это имя? – Он самодовольно улыбнулся: – Ручаюсь, что нет.

– Нам совершенно необязательно знать имена поверенных, – возразила Пруденс. – Но этот Сэмюел Ричардсон... – Она покачала головой. – Нет, не слышала. Тут ты прав. Впрочем, назови кого-нибудь еще.

Лорд Дункан нахмурился, силясь вспомнить.

– Молверн, – сказал он наконец. – Сэр Гидеон Молверн, королевский советник. Самый молодой королевский советник за последние десять лет. За заслуги ему было пожаловано рыцарское звание. – Граф хмыкнул: – Полагаю, за услуги, оказанные лично королю. Один из друзей его величества попал в затруднительное положение. Молверн защищал его, и он вышел из зала суда, благоухая добродетелями, как розовый сад. Ручаюсь, вы и о нем ничего не слышали, несмотря на его заслуги перед королевской семьей. Говорят, он сейчас самое яркое светило в «Судебных иннах»[1], как говорится, самая яркая свеча в этом подсвечнике. Он так занят, что даже не появляется в обществе.

Граф поставил пустой стакан и тяжело поднялся на ноги.

– Ну, мне еще надо переодеться. Я обедаю в «Рулз» с Беркли. Приходится проявлять солидарность. Нельзя допустить, чтобы... – Он презрительно махнул рукой в сторону, где лежала «Газетт». – Злобное тявканье. Чепуха. Нельзя допустить, чтобы из-за этой клеветы оказались под ударом честные люди.

Он по-отечески поцеловал в лоб каждую из дочерей и вышел из комнаты.

– Честные люди! – презрительно заметила Пруденс, подлив себе хереса. – Дело не в том, что отец слеп или глуп. Но что ему так нравится в этом Беркли? Чем он его очаровал?

– Думаю, дело в том, что он был с ним, когда умерла мама, – тихо сказала Честити, не отводя взгляда от огня. – Отец был растерян так же, как и мы. Растерян и измучен после того, как пришлось за ней ухаживать несколько последних месяцев.

Пруденс кивнула, скрестив руки на груди. Перед смертью мать очень мучилась, им не хватало опиума, чтобы облегчить ее страдания. Муж, не в силах смотреть на ее мучения, скрывался в библиотеке, где лорд Беркли скрашивал его одиночество, пока дочери лорда Дункана по очереди дежурили у постели матери. У них не было сил посочувствовать горю отца. Это пришло гораздо позднее, когда лорд Беркли уже успел стать самым близким другом и доверенным лицом лорда Дункана. Пруденс подняла голову.

– Пока мы, к сожалению, не можем этого изменить. Попытаемся что-либо разузнать об этом сэре Гидеоне Молверне.

– Ну, раз уж он стал королевским советником, значит, добрался до самой вершины, – сказала Честити. – Интересно, что отец имел в виду, говоря, что Гидеон Молверн – самый молодой королевский советник за последние десять лет?

– Нам нужен самый свежий том справочника «Кто есть кто», – решила Пруденс. – По крайней мере узнаем, к какой из корпораций он принадлежит. Том из нашей библиотеки устарел на десятки лет. Завтра же пойдем в лавку к Хатчердсу и просмотрим все, что значится под литерой М.

– Но ведь в «Кто есть кто» мы не найдем его адреса.

– Не найдем, но, если узнаем, в какой корпорации он состоит, пойдем туда и узнаем его адрес. Если он действительно такая важная персона, у него и контора где-то возле Темпла.

– Но не можем же мы вломиться в его берлогу, – возразила Честити. – Я полагаю, лучше действовать через поверенных.

Пруденс покачала головой:

– Если у нас вообще есть шанс заручиться его поддержкой, то лучше застать его врасплох. Не дать ему опомниться. Иначе он просто высмеет нас и выставит за дверь.

– Будь отчаянной, отважной и решительной, – процитировала Честити, взмахнув кулаком.

– И смейся над властью и силой мужчин, – продолжила сестра.

Честити поднялась.

– Первое, что мы должны сделать утром, – это отправиться к Хатчердсу. – Она устало потянулась. – Я голодна, а уже почти восемь. Не подкрепиться ли нам пастушьим пирогом?

– Хотела бы я знать, что ест на ужин Кон, – задумчиво промолвила Пруденс, спускаясь с лестницы вслед за сестрой.

– Глазные яблоки козла, – не задумываясь, откликнулась Честити. – Их едят кочевники-бедуины в Сахаре. Я читала об этом.

– Представляю себе лицо Макса при виде этого блюда. А ты, Дженкинс?

Пруденс уже заняла свое место в маленькой столовой, которой они пользовались, когда оставались дома одни.

– Я так понимаю, мисс Пру, что бараньи глазные яблоки – деликатес. По-моему, коз жарят целиком, а мясо их считается очень сочным, – ответил Дженкинс, ставя возле нее пастуший пирог.

– Не думаю, что между козлом и бараном большая разница, – усомнилась Пруденс, накладывая себе порцию пирога. – Пахнет изумительно, благодарю, Дженкинс.

Он обогнул стол и подошел к Честити.

– Миссис Хадсон посыпала картофель тертым сыром. Думаю, вы заметите вкусную хрустящую корочку.

Честити отрезала кусок пирога, взломав хрустящую корочку, а дворецкий поставил на стол блюдо капусты с маслом, наполнил стаканы вином и бесшумно удалился.

– В самом деле недурно, – сказала Пруденс, отправляя в рот кусок пирога.

– Миссис Хадсон за что бы ни взялась, все у нее получается, – отозвалась Честити. – Мы заплатили ей за этот месяц?

– Да, мне пришлось заложить мамины жемчужные сережки, но мы выкупим их, как только получим деньги на нужды благотворительности от леди Лукан и леди Уинтроп.

– И как только Кон могла такое придумать! Собирать добровольные пожертвования с бедных старых дев, чтобы оплачивать услуги посредников!

– Но ни они, ни их будущие дети никогда не узнают, что пользовались услугами посредников, – напомнила Пруденс, накладывая себе вторую порцию капусты. – Это весьма удобный способ собирать плату, если бы только нам посчастливилось найти и другие пары. Это для их же блага.

Честити не смогла сдержать улыбки:

– Для их же блага! Как альтруистично звучит, в то время как единственное, чего мы хотим, – это их деньги. – Она отпила вина и поморщилась: – Этот напиток жидкий, никуда не годится.

– Знаю, – согласилась Пруденс, печально кивнув. – Дженкинс нашел несколько бутылок бургундского в дальнем углу нашего винного погреба, вино там действительно превосходное. Мы решили выпить то, что миссис Хадсон не использует для стряпни.

– Только бы отец не пронюхал, что оно осталось.

Пруденс отпила еще глоток.

– С едой его можно пить.

– Так когда мы получим добровольные пожертвования от мадам Лукан и мадам Уинтроп?

– Они обещали привезти чеки к следующему сборищу под девизом «Дома». Я сказала, что по пятьдесят гиней с каждой вполне достаточно, – язвительно произнесла Пруденс.

Честити чуть не подавилась куском картофельной запеканки.

– По пятьдесят гиней с каждой? Но это неслыханно, Пру!

– Кон тоже так считает, но я решила попытаться. К тому же они не обеднеют, если внесут эти деньги, – возразила сестра.

– Свадьба состоится в декабре, и это будет самое роскошное светское торжество года. Эстер и Дэвид так увлечены друг другом, что на них тошно смотреть. А их мамаш распирает от гордости. Мы оказали им всем огромную услугу. Не говоря уже о том, что и ты в выигрыше, – добавила она с улыбкой. – Ведь ты была готова на все, только бы отвлечь Дэвида от собственной персоны.

– Это обожание становилось несколько утомительным и нудным, – признала Честити. – Кстати, есть еще письма, адресованные «Леди Мейфэра»? Кроме этого, официального?

– Несколько. Они у меня в сумке. Просмотрим их после обеда.

– Я хотела бы знать, какой у нас пудинг, – поинтересовалась Честити.

– С яблоками и заварным кремом, мисс Чес, – ответил ей Дженкинс, входя в столовую. – Миссис Хадсон спрашивала, не напечь ли ей булочек для предстоящего приема?

Он принялся собирать посуду.

– О да, пожалуйста, – попросила Пруденс. – Мы будем собирать деньги на этом приеме. Поэтому не худо бы его подсластить. И чем слаще он будет, тем лучше.

– Да, мисс Пру, я объясню миссис Хадсон. Думаю, она испечет шоколадный бисквит.

Дженкинс выглядел невозмутимо, когда со стопкой грязных тарелок покидал комнату. Сомнительные действия дочерей лорда Дункана по выколачиванию средств встречали полное его одобрение.

Загрузка...