Основной инстинкт

Глава пятнадцатая

«Вэген-Вил» — это свято почитающий стиль «кантри» и Дикий Запад бар на пересечении четырнадцатой улицы и Вэйленсии, заведеньице с приличными музыкальными автоматами и дешёвым отборным пивом. Именно эти две его характеристики так привлекали сюда Гаса Морана, когда он одевался по ковбойской моде.

Здесь, в баре, и обнаружил своего напарника, обхватившего рукам матовую кружку с «Энкер Стим», Ник Карран. Как и множество других посетителей этого кабака, Гас был одет в голубые джинсы, ковбойскую рубашку и шляпу «Ститсон». Он сидел, угрюмо уставившись на своё пиво.

Ник уселся на соседний табурет и, сняв шляпу с головы своего напарника, натянул её на свою собственную.

— Представь себе, я всё-таки отыскал тебя здесь, — похвастался он.

— Ты чертовски весел сегодня. — Гас вместе с сиденьем табурета повернулся к нему. — Между прочим, а где это ты шлялся? Я к тебе приходил… И никого не нашёл. — Гас говорил громко, слишком громко, и произносил свои слова не вполне внятно. Ему оставалась одна — ну максимум две кружки, — чтобы полностью опьянеть.

— Полегче, напарник. Меня не было дома, и закончим на эту тему.

— Меня тоже не было прошлой ночью, я приходил к тебе…

— И меня там не было.

Гас на некоторое время присосался к своей кружке, затем тяжело уставился на своего напарника. Было похоже, что он пытается распутать целый клубок проблем, но его отуманенные выпивкой мозги отказываются с ним сотрудничать. Наконец ему, видимо, удалось ухватиться за конец этого клубка. Лицо его потемнело:

— Ты… трахался с ней! Проклятый сукин сын! Кретин! Тебя не было дома, потому что ты трахался с этой проклятой девкой! Не могу в это поверить! Ты что, совсем спятил?!

— Остынь, Гас. Не стоит из-за этого вылезать из кожи вон. Не произошло ничего, что я бы не мог контролировать.

— Чепуха! Дерьмо собачье! Чёрт возьми, ты, действительно, тупой сукин сын… И я ухожу отсюда, потому что ты приносишь с собой неудачу, она прямо-таки цепляется за тебя. А мне не нужно больше неудач. Я и так получил всё, что мне предназначалось! Большое тебе спасибо! — Он слез с табуретки и, пошатываясь, поплёлся к выходу.

— Не волнуйся так, Гас. В следующий раз я воспользуюсь резинкой.

Никогда нельзя быть уверенным, что может разозлить выпившего мужика. Упоминание о презервативах привело Гаса в бешенство, и окружающие поняли, что сейчас он без раздумий набросится не только на Ника, но может разгромить и весь бар.

Очень громко и медленно он произнёс:

— Я и ломаного гроша не дам за то, чтобы твои долбанные резинки защитили тебя, Карран!

— Эй, Гас! Мне кажется, ты что-то забыл, — крикнул ему бармен, держа в руках неоплаченный счёт. Он был счастлив видеть, что Гас уходит, но не до такой степени, Чтобы потерять деньги.

Ник решил заняться этим. Он обернулся к стойке:

— Сколько там?

— Семнадцать, — ответил бармен.

— Порций или баков?

— Баков.

Ник шлёпнул двадцатидолларовой купюрой по стойке:

— Сдачу можешь оставить себе.

Карран догнал Гаса Морана на тротуаре перед входом в «Вэген-Вил». Гас стоял, уставившись на двух женщин среднего возраста, одетых в стиле Дикого Запада. Обе они направлялись в бар, но Гас расположился как раз между ними и дверьми.

— Резинки! — громко заявил Моран.

— Ну, надо действительно предохраняться, — заметил Ник. — Тебе следовало бы об этом подумать.

— Какого чёрта ради? Ты что, действительно думаешь, что в моём возрасте можно кого-нибудь подцепить?

— Уверен в этом.

Гас подвыпивше мотнул головой в сторону девочек-переростков в ковбойках:

— Конечно, меня могут затащить в постель эти… проклятые голубоволосые девки, вроде этих двух. Но, как ты знаешь… они не нравятся мне. Никки, они мне просто не нравятся!

— Да, это уже проблема, — согласился Ник, оттаскивая своего напарника от двух указанных женщин.

— Какого чёрта! Куда ты меня тащишь?

— Пришло время немного протрезветь. Вольём в тебя немного кофе, дадим тебе поесть — в общем, в мгновение ока предоставим тебе возможность почувствовать себя миллионером,

— Да к тому же я немножко изголодался, — задумчиво произнёс Гас.

«Мак'с» был, по чести говоря, действительно хорошей ночной закусочной. Располагалась она на Мэйсон-стрит, совсем неподалёку от театрального района Сан-Франциско и в двух шагах от пользовавшегося дурной славой местечка Тэндерлойн. Обычно здесь собирались театралы, копы, таксисты и туристы. И в эту ночь в нём не было практически ни одного свободного места перед стойкой.

Гас уставился на восседавшую перед прилавком полную женщину. Та была туристкой, что можно было безошибочно определить по тенниске от «Фишерман Воф». Было очевидно, что Гас собирается сказать ей что-то, без сомнений, просто отвратительное. Ник отвёл его в одну из кабинок и усадил там.

Кухня в «Мак’с» была хорошая, но кофе — ещё лучше. Ник вылезал вон из кожи, чтобы его напарник вынес из посещения ресторана нечто большее, чем просто удовольствие. Он заказал ему огромную тарелку с яйцами, красным перчиком чили и сыром под кислым соусом.

— Ешь! — приказал Ник.

И Гас ел, жадно глотая содержимое и запивая его кофе. В течение нескольких минут единственным звуком, который раздавался от их столика, было чавканье Гаса.

— Ну что, получше себя чувствуешь?

— Я чувствую себя просто замечательно. — Громкость, с которой Гас это произнёс, подсказывала, что он всё ещё окончательно не протрезвел.

— Ш-ш-ш, — выдавил из себя Ник.

— А ты не шикай на меня, — сердито проворчал Гас. — Никогда ты не заставишь меня замолчать, сынок. — Он сгрёб вилкой остатки чили и яиц и отправил это в рот. — Скажи, ну как ты мог трахаться с ней?

Теперь на него уже смотрели люди, обернувшись, бросали на него злые взгляды. Гас не подал вида, что заметил это. Возможно, он действительно не обращал внимания на реакцию окружающих.

— Ты что, хочешь умереть, сынок? Что происходит? Ты что, всё ещё скорбишь о тех туристах? Ты всё ещё казнишь себя за то, что произошло много лет назад? Ты чувствуешь себя так плохо, но сам же нарываешься на ножичек для колки льда. Ты что, специально это делаешь?

— Гас, я…

Гас повысил тон своего голоса:

— Слишком много этих чёртовых туристов гут шляется. Слишком много… Откуда они тут только берутся?!

— Гас, прекрати.

— Ты знаешь, я зол на тебя, по-настоящему зол. И хочешь узнать, почему? Что ж, объясню. Потому что эта женщина не вызывает у тебя ни толики страха. Ты ведь и правда не боишься её?

— Нет, — тихо ответил Ник. — Я её не боюсь.

— Ну, почему же, чёрт тебя побери? — вскипел Гас.

Ник медленно покачал головой:

— Не знаю. Я просто нисколечки её не боюсь.

— Это всё из-за её кокетливых разговоров с тобой, сынок. Во всём виновато её кокетство.

Толстая туристка, сидевшая неподалёку от них, отложила свой гамбургер и бросила на Гаса полный отвращения взгляд. Он подмигнул ей в ответ и усмехнулся.

— Нет, не из-за этого, — возразил Ник.

— И всё-таки я прав. Ты, развесив уши, следишь за каждым её игривым словом. А это происходит, потому что ты абсолютно не прислушиваешься к собственным мозгам.

— Я знаю, что делаю.

— Не-а, не знаешь. — Гас отхлебнул ещё кофе и водрузил свою ковбойскую шляпу на голову. — Слушай-ка, сынок. Внутренняя служба покопалась в прошлом и настоящем этого Мартина Ч., то есть Членоголового, Нилсена, они приняли во внимание всё, что хоть сколько-нибудь их заинтересовало.

— И что они откопали?

— Не подгоняй меня. Все, как я уже сказал, что могло их заинтересовать. И эти придурки сделали всё возможное, чтобы ни один человек, не входящий в их стаю, не прознал о том, что им удалось отыскать. Но старому Гасу, всеобщему другу и ничейному врагу, всё-таки удалось кое-что услышать.

— Услышать о чём?

— О том что. Внутренняя служба обнаружила одну ячейку в сейфе, в которой оказалось пятьдесят тысяч долларов. Вклад поступил туда три месяца назад. Единожды. Деньги были положены, и никто их не снимал. Понимаешь? Если бы мне дали, так я бы наведывался туда каждые несколько дней. — Он искоса бросил непристойный взгляд на толстушку, одновременно подмигнув ей.

— Это не имеет значения. Ведь три месяца назад она меня ещё не знала.

— Ну, может быть, это не она платила ему. Если ты работаешь во Внутренней службе, то найдётся немало людей, которые захотят приобрести у тебя какую-либо информацию. В конце концов, кто за тобой будет следить?! Если ты сам работаешь во Внутренней службе, то тебе вовсе незачем бояться её. Разве я не прав?

— Она заплатила ему.

Гас Моран усмехнулся:

— Конечно, мне-то какого чёрта может быть известно об этом? Я просто старый городской ковбой, который пытается не выскочить из своего седла.

— Ладно, убираемся отсюда.

— О’кей, напарничек.

Когда они подошли к побитой «Севилье» 1980 года, принадлежавшей Гасу, у хозяина возникли некоторые проблемы с тем, чтобы открыть замок дверцы. Честно говоря, он не был ещё в состоянии самостоятельно водить автомобиль.

— Хочешь, я подвезу тебя? Знаешь, как говорится, друзья никогда не оставят друзей.

— Я не пьян.

— Мне это известно. Просто мне подумалось, что, возможно, тебе захочется, чтобы я отвёз тебя. И тебе не стоило бы об этом беспокоиться.

— Ты? В своей дерьмовой автомашине? Нет уж, увольте. Я не собираюсь уходить со службы по состоянию здоровья. Я уже заработал себе на хорошую пенси я рассчитываю, что мне подарят неподдельные золотые часы «Сейко». Так что…

У машины Гаса было одно явное преимущество: переднее сиденье его антикварного, изъеденного ржавчиной автомобиля, было широким и комфортным как диван в гостиной, в то время как «мустанг» был довольно-таки узким.

— Ну, ладно, я могу вести и эту ржавую консервную банку.

Гас выглядел глубоко оскорблённым:

— Эта «консервная банка», как ты его назвал, так уж получилось, является «кадиллаком». Ты думаешь, я позволю тебе сесть за руль "кадиллака»? Ты управляешь моим «кадиллаком»?! Ха, знаешь ли, такая картина может присниться мне только разве что в страшном сне!

— Гас…

— Да отстань, ты, сынок… Я уезжаю. — Он запрыгнул в салон и завёл огромный двигатель. Потом несколько раз газанул, как гонщик, проверяющий свою машину, переключил сцепление и резко рванул прочь со стоянки, оставляя за собой запах жжёной резины и шлейф от выхлопных газов.

Он проехал уже три квартала, а Ник Карран всё ещё мог слышать рёв мощного двигателя «кадиллака» и визг его тормозов. Ник покачал головой в надежде, что Гас доберётся до дома целым и невредимым, а не по кускам.

Затем он медленно побрёл к собственному автомобилю. Он снова и снова повторял в уме слова Гаса и размышлял о связи Кэтрин Трамелл с Нилсеном. Какими были эти отношения? Почему она была уверена, что он согласится передать ей его личное дело? Конечно же, никаких доказательств не было, что она получила дело действительно из рук Нилсена. И на все эти вопросы тут же рождался один-единственный ответ: Нилсен продал его личное дело, потому что он ненавидел его, Ника Каррана. Деньги играли здесь второстепенную роль, они были лишь приятным дополнением.

Ник настолько был увлечён своими раздумьями, что совсем не заметил автомобиля, следовавшего за ним. Он не обращал никакого внимания на машину до тех самых пор, пока водитель не прибавил оборотов мотора и не попытался сбить его.

Не существует ничего тише звука двигателя «лотуса», работающего на полных оборотах. Чёрная машина пронеслась по узкой улице как артиллерийский снаряд, целясь прямо в Каррана. Тот успел увидеть этот автомобиль лишь мельком, да и то только тогда, когда машина, ударив Ника, забросила его на капот. Ник перелетел через крышу, водитель ударил по тормозам, и «лотус» с визгом остановился. Двигатель вновь взревел: теперь была установлена задняя передача, и автомобиль резко дёрнулся назад в направлении Ника.

Ник отскочил от того места, где находился, и пополз в сторону своего «мустанга», «лотус» же вновь попытался наехать на него.

Водитель «лотуса» — Кэтрин? — видимо, подумал, что двух попыток таким образом покончить с Ником достаточно для одного вечера, и машина стрелой бросилась на улицу и резко повернула в правый проезд.

Уже через несколько секунд Ник был за рулём «мустанга» и нёсся в жаркой погоне по узкой улочке. Вскоре он заметил отблеск чёрного «лотуса», поворачивавшего налево на Вэйленсию.

«Лотус», виляя по холмистым улицам, направлялся в сторону Норт-Бич, огромная машина без особых усилий преодолевала крутые подъёмы. Она пронеслась мимо ярко освещённых витрин «топлесс»-баров и порнотеатров на Бродвее, затем взобралась на холм в Вэлледжо, потом в Кирни, потом в Грин. Ник не отставал от неё, хотя двигатель его «мустанга» работал далеко не на полную мощность.

Теперь «лотус» был на Телеграфном холме, самой высокой точке окраины Сан-Франциско, холме, который так крут, что многие из его улиц располагаются не в длину, а скорее в вышину — огромным, длинным рядом бетонных ступенек. Ник швырнул «мустанг» на самый нижний уровень, затем вдавил педаль газа в пол, направляя визжащий автомобиль вверх по ступеням. Цель, которую он преследовал таким образом, была очевидна: «мустанг» должен был выскочить на дорогу на возможном месте встречи с «лотусом» и перегородить тому путь.

«Мустанг» подпрыгивал и становился на дыбы, его выхлопная труба и глушитель каждый такой раз ударялись о бетон, каждый узел и сварной шов кузова машины пронзительно трещал, но мощный двигатель всё-таки поднял автомобиль на самую верхушку. Как только авто Ника выскочило наверх, он тут же взял вправо, в сторону Кирни.

Теперь фары «лотуса» были направлены прямо на него, и игра детишек превратилась в схватку двух всемогущих автомобилей. На самом деле Ник ударил по педали газа и понёсся прямо лоб в лоб на «лотуса». В самый последний момент, когда это было ещё возможно, нервы водителя «лотуса» не выдержали, и он попытался свернуть с узкой дороги, но свободного пространства вокруг не было.

Машина с визжащим мотором соскочила с дороги и тут же врезалась в возведённый под «Мокоун-Центр» фундамент. Она перескочила через заграждения, полетела вниз и, дважды перекувырнувшись is воздухе, рухнула на землю. Мотор заглох.

В тот момент, когда Ник спустился к «лотусу», он понял, что это была Рокси. Она была в ужасном состоянии, лежала, наполовину вывалившись в раскрытую дверь. У неё была переломана шея.

Совсем неподалёку взвыли полицейские сирены.

У Ника создалось очень приятное впечатление о Джоне К. Ситизене, полицейском, которому он давал показания и который аккуратным почерком записывал их в специальном блокноте для происшествий. Наконец полицейский протянул блокнот Нику, чтобы тот подписал протокол.

Но это было не совсем обычное дорожное происшествие. Далеко не многое количество ДТП привлекает внимание детективов Салливана и Моргана из подразделения Внутренней службы департамента полиции Сан-Франциско или лейтенанта Уокера, главы отдела по расследованию убийств.

Уокер вырвал протокол из рук Ника и сунул бумаги ему под нос:

— Вот это дерьмо и есть твои показания? И ты собираешься поставить здесь свою подпись?

— А почему бы и нет? — Ник сунул в рот сигарету, поджёг её и затушил спичку. — Почему я не должен этого делать? Это был самый настоящий несчастный случай.

Уокер похлопал по протоколу тыльной стороной ладони, будто пытаясь наказать за что-то написанные там слова.

— Давай сыграем в откровенность, Карран. Итак, ты просто, без всякой задней мысли, катил себе по Норт-Бич, а эта машина не уступила тебе дорогу? И ты будешь рассказывать мне, что это была случайность?

— Послушай, Фил, я, действительно, не думал, что она в самом деле решит свалиться туда. Как бы ты поступил на моём месте?

— Дай-ка мне его на минутку, — попросил Уокера Салливан.

Уокер только отмахнулся от следователя Внутренней службы.

— Не пытайся запудрить мне мозги, Ник, — спокойно сказал он. — Понимаешь, мне не нужно даже какого-нибудь особого мотива, чтобы свернуть тебе шею.

В разговор влез Салливан:

— Полное имя потерпевшей — Роксэйн Харди. Последнее известное место жительства — какая-то дыра в Клоувердэйле. Приводов нет, осуждена не была. Машина зарегистрирована на имя Кэтрин Трамелл. Он со шлепком захлопнул свой блокнот. — Мир тесен, не так ли? А, Карран?

Уокер посмотрел на Ника взглядом, в котором можно было прочесть желание убить того здесь же и сейчас же:

— Ты был знаком с ней?

Ник пожал плечами:

— Мы с Гасом беседовали с ней в доме Трамелл. Всё, что мы тогда сделали, так это написали её имя.

Уокер был на грани нервного срыва:

— Значит, ты записал её имя, а потом — о какой сюрприз! — она на своей машине прёт прямо на тебя и погибает. О чём ты мне говоришь? Ты думаешь, что я когда-нибудь поверю в это?!

Ник втоптал окурок в липкую грязь:

— Это всё, что мне известно.

— Ну, и пошёл ты в этом случае! Теперь мне наплевать на тебя, Ник. Они могут выжать из тебя все соки, я даже пальцем не пошевелю. — Он пошёл прочь, но вдруг остановился. — Запомни хорошенько, Ник, ты сам этого добивался. И тебе некого в происшедшем винить, кроме себя самого.

— Я обязательно сохраню это в памяти, лейтенант.

— Я говорил тебе держаться подальше от Кэтрин Трамелл. И это был приказ!

— Да, но ты ни слова не говорил мне, чтобы я не приближался к её автомобилю,

— Вот мудак, — пробормотал Уокер.

— Ты свободен, Карран, — сказал Салливан, — но завтра я жду тебя в девять ноль-ноль в кабинете доктора Гарнер.

— Неужели? И кому же вы теперь думаете загнать моё дело? Редакции «Нэшнл Инквайер»?

Двое служащих морга в этот момент вытаскивали из разбитой машины труп Рокси. Её мёртвые, потерявшие свой блеск глаза были широко раскрыты и направлены прямо на Ника.