Остров Афродиты

Глава вторая

В три часа дня они все уже были на пути в Лапифос. Обрадованные неожиданным поворотом событий, дети болтали без умолку, пока наконец Леон строга не велел им замолчать. Они сразу же послушались, но, обернувшись, Элен увидела, что Фиона исподтишка показывает дяде язык. Элен нахмурилась, но девочка только презрительно усмехнулась.

— Боюсь, что мы пропустили конвой, — сказал Леон, когда они выехали на северную окраину Никосии, — поэтому нам придется ехать длинной дорогой.

Турки контролировали короткую дорогу через горы, и только иностранцам разрешалось проезжать там без сопровождения. Все греки должны были следовать под охраной конвоя солдат ООН или выбирать более длинный маршрут. Это, очевидно, причиняло грекам большие неудобства, но Леон относился к таким порядкам очень спокойно. Позднее Элен с удивлением узнала, что Леон Петру был одним из немногих греков на острове, настроенных про-турецки.

Некоторое время в машине царила тишина. Элен откинулась на спинку сиденья, чувствуя себя удивительно умиротворенной, наблюдая за мелькавшим за окном пейзажем. Местность была очень живописной: и огромные белые виллы, и дома более скромные все сплошь утопали в зелени садов, апельсиновые и лимонные деревья гнулись под тяжестью своих плодов. Высокие пальмы устремлялись к голубому небу. Цветущие гибискусы, жакаранды и розы радовали глаз буйством красок.

Когда Элен узнала, что Труди и Тасос уехали, ее первым побуждением было немедленно сесть в самолет и вернуться в Англию, но Леон сказал, что она может остановиться в его доме на любой срок. Элен решила принять приглашение и пробыть на Кипре две недели, как и планировала раньше. Она смогла бы тогда осмотреть достопримечательности острова, а если Леон позволит ей брать с собой детей, то они втроем чудесно проведут время.

Скоро городские кварталы остались позади; пышная зелень кипарисов, эвкалиптов и финиковых пальм сменилась пустынной местностью. Каменистая равнина простиралась по обе стороны дороги; ослепительно яркое солнце палило немилосердно. Только вдали над горами виднелись облака. Время от времени навстречу попадались местные крестьяне, ведущие тяжелогруженых мулов. Трудно было понять, куда они направлялись, ведь поблизости не было видно никаких селений. По мере приближения к горам появились деревушки, в которых глинобитные домики соседствовали с современными виллами. В некоторых местах бесплодная земля была распахана и засеяна.

— Здесь начинается горный перевал, — сказал Леон, когда дорога начала петлять. — Местность очень своеобразная.

Пейзаж за окнами просто поражал воображение: за каждым поворотом перед Элен открывался новый вид на горы. Внезапно впереди показалось море, и скоро дорога пошла уже вдоль побережья. На многие мили на берегу не видно было никаких построек. С другой стороны дорогу окаймляли горы, у подножия которых то тут, то там встречались маленькие деревушки.

— Это Кирения, — объяснил Леон. — Мой дом в восьми милях отсюда.

Особняк Леона Петру оказался именно таким, каким его описал Роберт, и у Элен даже дух захватило, когда она увидела его своими глазами. Позади горы, впереди — голубая гладь моря. Есть ли на земле хотя бы еще один дом, из которого открывается такой же красивый вид? Дети тоже были в восторге, а Фиона неуверенно спросила:

— Эти апельсины можно рвать?

— Конечно, можно. — Протянув руку, Леон сломал меленькую ветку и подал ее девочке. На ней висело три апельсина.

Этот поступок удивил Элен, да и детей, вероятно, тоже. Может быть, подумала Элен, Леон вовсе не такой уж суровый, каким его все привыкли считать.

Переодеваясь к ужину, Элен задумалась о тех людях, с которыми она только что познакомилась. Прежде всего это была сестра Леона Кула, образованная двадцатидвухлетняя девушка. Она работала в Никосии. Кула была обручена, и в январе должна была состояться ее свадьба. Ее жених Теодор, которого все называли просто Тедди, был на четыре года старше своей невесты и тоже работал в Никосии. Элен с ним еще не познакомилась, но Кула с гордостью показала ей его фотографию. Судя по снимку, это был смуглый и весьма привлекательный молодой человек; было видно, что девушка серьезно влюблена в него.

— Я всегда считала, что большинство браков на Кипре заключается по расчету, — не удержалась от замечания Элен, увидев счастливые глаза Кулы, — но вы, очевидно, женитесь по любви.

— Да. — Девушка вспыхнула от удовольствия, а потом серьезно произнесла: — Почти восемьдесят процентов наших браков происходят по расчету. Очень немногие женятся по любви. — Она помолчала. — Если мой брат когда-нибудь женится, то наверняка только по расчету. Он не из тех мужчин, которые могут по-настоящему влюбиться. — В ее низком выразительном голосе звучало сожаление. Нетрудно было заметить, что они с братом любят друг друга, хотя его чувства к сестре и не проявлялись столь очевидно. Когда Леон знакомил Кулу с Элен, он держался со своей сестрой весьма холодно и сдержанно.

Другими членами семьи, которых представили Элен, оказались тетушка Леона Асмена и ее муж Василиос. Асмену очень заинтересовала гостья, и она стала расспрашивать Элен о ее жизни в Англии. Василиос же молча смотрел на девушку и только перебирал четки. Единственное воспоминание, которое Элен вынесла из общения с ним, было пощелкивание этих четок. Если бы я была его женой, подумала она, я бы просто сошла с ума от этого звука. Ей почему-то подумалось, имеет ли Леон привычку перебирать четки, и по какой-то необъяснимой причине решила, что все-таки нет.

Мать Леона, высокая худощавая женщина, выглядевшая гораздо старше своих шестидесяти лет, как раз в это время приехала повидать сына. Она постоянно жила в Пафосе у замужней дочери, но дважды в год приезжала в гости к сыну и младшей дочери.

— Я вынуждена была переехать от мамы к Леону, — объяснила Кула, — потому что работаю в Никосии. Я не могла ездить туда из Пафоса каждый день.

Позднее Элен узнала, что Асмена и Василиос останутся у Леона только до января. Они строят новый дом, и хотя он будет готов только через несколько месяцев, они все же продали свой старый, так как за него давали очень высокую цену, а сами временно поселились у Леона.

Значит к концу января Леон останется в доме с детьми один — кроме, конечно, слуг.

Звук гонга, долетевший снизу, заставил Элен вновь вернуться к своему туалету. Леон предупредил, что этот сигнал звучит за десять минут до того, как все сядут за стол. Элен уже приняла душ и была готова одеться. Но в чем ей выйти? Какое это имело значение, если у нее не было ни одного по-настоящему красивого платья. Приняв решение никогда не иметь дело с мужчинами, она намеренно не носила платья, которые могли бы подчеркнуть ее привлекательность. Сейчас она выбрала строгое серое платье, бледнившее ее и совсем не шедшее к ее голубым глазам. Свои длинные белокурые волосы Элен зачесала назад и перехватила черной лентой. Никакой косметики, которая могла бы подчеркнуть выразительность ее глаз и красивую линию губ.

Совсем иначе выглядела Кула. Девушка была в ярком цветном платье; одну ее руку украшал браслет, усыпанный драгоценными камнями, на другой были дорогие часы — подарок жениха ко дню помолвки. Кула выглядела восхитительно. Любовь делает женщину прекрасной, подумала Элен, с грустью вспомнив счастливые дни своего медового месяца.

Ее место за столом было справа от Леона. Дети сидели напротив. Они сначала немного робели, но когда Элен к ним присоединилась, почувствовали себя увереннее. Леон вежливо пододвинул Элен стул. Подали первое. Когда на стол поставили массивную супницу, Элен засомневалась, придется ли ей это блюдо по душе, и налила себе очень немного.

— Вам понравится, — заверил Леон, как бы прочитав ее мысли, и долил ей еще. Элен со страхом смотрела на полную тарелку — она никогда не сможет столько одолеть. Но суп действительно оказался вкусным, и Элен съела всю порцию. Но дети от первого отказались наотрез. Приготовленный из козьего молока, суп имел кисловатый вкус, и Элен было понятно нежелание детей его есть. Леон продолжал настаивать и, только когда Чиппи заявил, что его сейчас стошнит, разрешил мальчику оставить это блюдо. Несмотря на неприятную ситуацию, Элен не могла сдержать улыбки. Брат Леона как-то сказал, что тот совсем не понимает детей, и был абсолютно прав. Ведь самое первое, что необходимо знать о воспитании детей, это то, что их ни в коем случае нельзя заставлять есть.

Стол просто ломился от разных блюд, и Элен еще никогда не приходилось видеть такого изобилия на столе — хотя она заметила, что сам Леон ел очень умеренно. Наконец подали фрукты — апельсины, мандарины, финики, инжир и даже бананы — все из собственного сада Леона.

— Это не инжир, — заявила Фиона, когда Леон предложил ей попробовать его. — Инжир коричневый.

— Мой инжир — зеленый, — сказал Леон и положил одну ягоду ей на тарелку. — Чиппи, а ты что будешь есть?

— Н-ничего…

— Возьми апельсин.

— Пожалуйста, дядя Леон… — У Чиппи даже веснушки с лица исчезли, и мальчик сидел почти зеленый.

— Возьми хотя бы один!

— Я бы не стала настаивать, мистер Петру, — не выдержала Элен. — Чиппи уже достаточно сыт…

— Хорошо, — отрывисто бросил Леон. Элен сразу ощутила, что ему очень не понравилось ее вмешательство. Она виновато посмотрела на Леона, вспомнив, что она здесь всего лишь гостья.

— Простите меня, но Чиппи в самом деле съел достаточно, мистер Петру. Маленькие дети не сразу привыкают к новой для них пище.

— Разве они дома не едят апельсины? — удивленно спросила Кула.

— Конечно едят, но во многом у нас другая пища. У нас, например, мало используется растительное масло.

— И нет таких маленьких кусочков мяса на палочках, — добавила Фиона. — У них вкус дыма.

— А ты разве ела дым? — Нормальный цвет лица стал постепенно к Чиппи возвращаться.

— Не ела, но все равно у них вкус дыма.

— Их готовят на углях, — улыбнувшись Фионе, объяснила Асмена. — Мы любим, когда мясо пахнет дымом.

— А мне не нравится такая еда. — Девочка посмотрела на своего дядю. — Можно я завтра буду есть яйцо и чипсы?

— Ты будешь есть то, что едят все, — последовал строгий ответ. — Ты скоро привыкнешь. — Взяв нож, Леон принялся чистить яблоко. Глаза девочки сердито сверкнули. В какой-то момент Элен испуганно подумала, что та может опять показать дяде язык, но, видимо, Фиона поняла, что ее увидят другие.

После ужина все перешли на веранду пить кофе. Он был приготовлен по-турецки и подан в маленьких чашечках.

— Фу! — с отвращением воскликнула Фиона, сделав только один глоток. Она так резко отставила чашку, что густая черная жидкость выплеснулась на вышитую скатерть. Леон сердито посмотрел на племянницу.

— Вам обоим уже пора спать, — строго сказал он и взглянул на Элен. — Не могли бы вы, миссис Стюарт, уложить их? В дальнейшем присматривать за ними будет Арате, но пока вы здесь, может быть, ей поможете? — Арате была служанкой, подававшей им кофе. Она показалась Элен чересчур мрачной. Элен стало грустно при мысли, что о детях будет заботиться такая женщина, но она понимала, что не сможет ничего изменить.

— Да, конечно, — ответила она, быстро допив свой кофе.

Балкон в комнате Фионы выходил на море, а у Чиппи — на горы, но обе комнаты были светлыми и просторными, с современной мебелью и толстыми коврами на полу. К каждой примыкала собственная ванная. Сначала это все очень понравилось детям, но сейчас они с мрачными лицами сидели на кровати в комнате Фионы и смотрели, как Элен задергивает шторы.

— Теперь, когда вы с ним познакомились, вы поняли, какой он ужасный человек? — спросил Чиппи, опустив голову и покачивая ногой.

— Вы привыкните к нему, — только и могла ответить Элен. — А теперь, Чиппи, иди к себе. Фиона будет раздеваться.

— Хорошо. — Мальчик встал и послушно вышел из комнаты;

— А сколько времени вы еще пробудете здесь? — уже лежа в постели, спросила Фиона.

— Недели две… если ваш дядя не будет против. — Элен укрыла девочку простыней. — Тебе нужно одеяло?

— Мне нужно много одеял.

— Нет, одного будет достаточно. — Элен достала одеяло из шкафа и положила поверх простыни. — Здесь очень тепло; тебе больше ничего не понадобится?

— Мне бы хотелось, чтобы вы оставались с нами как можно дольше.

— Это невозможно. — Элен наклонилась и поцеловала девочку в щеку. — Спокойной ночи, Фиона, приятных сновидений.

Элен и Кула сидели под пестрым тентом в кафе в порту Кирении. Дети уже выпили свой сок и пошли к причалу, чтобы как следует рассмотреть пришвартованные там яхты.

— Осторожнее, — крикнула Элен, когда они совсем близко подошли к воде. — Чиппи, отойди немного назад.

— Они очень послушные, — заметила Кула, когда Чиппи без лишних разговоров сделал шаг назад. В голосе Кулы сквозило явное удивление.

— У меня создалось впечатление, что ты ожидала увидеть совершенно невоспитанных детей. — Элен поднесла к губам стакан и с любопытством смотрела на свою спутницу. Кула медлила с ответом. Наконец она произнесла:

— Леон встречался с ними в Англии раз или два и… ему показалось, что они вели себя не очень хорошо.

— Они, конечно, иногда проказничают, — призналась Элен, вспомнив несколько случаев, когда ей пришлось даже применить силу, чтобы утихомирить расшалившихся детей, — но ведь известно, что слишком послушный ребенок обычно бывает вялым и скучным.

— Я вижу, ты любишь детей, — заметила Кула и добавила: — Я их тоже люблю. Мы с Тедди решили, что у нас их будет, по крайней мере, четверо.

Элен опять взглянула на стоявшего у причала Чиппи. Он смотрел на скользящую вдоль берега белоснежную яхту. Элен загрустила. Если бы ее собственный малыш не умер, Грегори остался бы с ней, и тогда у нее мог бы родиться еще один ребенок… или даже два. Элен посмотрела на Кулу: вообще-то, она не завидовала девушке, и все же… Элен нахмурилась и отвернулась. Нет, она определенно не завидует Куле: ведь та выходит замуж за человека, о котором знает очень немного. Конечно, сейчас Кула считает, что хорошо знает своего Тедди — но женщина не может узнать мужчину до тех пор, пока не выйдет за него замуж. Только тогда станут очевидны все его недостатки, проявятся эгоизм и бессердечность, но изменить что-либо будет уже поздно.

Но, глядя на бесконечно счастливую Кулу, Элен лишь тихо ее спросила:

— Где вы собираетесь провести медовый месяц? Вы куда-нибудь поедете после венчания?

Лицо девушки осветилось счастьем, когда она кивнула в ответ. Элен была рада, что спросила Кулу об этом и проявила интерес к ее предстоящей свадьбе.

— Я хотела побывать в Париже, но Тедди уже был там. Он предложил поехать в Лондон.

Лондон… что за место для медового месяца!

— И куда же вы решили поехать?

— В Англию, но зато дизайном нашего нового дома буду заниматься я сама, — добавила Кула. — У меня будет самое современное оборудование на кухне и к тому же сделанное по моему вкусу.

— И Тедди тебе это позволил?

— Позволил? — Кула гордо вскинула голову. — В доме я сама себе хозяйка. Он ведь мой.

— Твой? — Элен удивленно посмотрела на Кулу. — Твой собственный… ты хочешь сказать, ты оплачиваешь строительство?

— Конечно.

— Но… — Куле всего двадцать два года, а строительство дома обходится очень дорого. Элен знала, что Труди и ее муж не могли позволить себе иметь собственный дом. — Ты, должно быть, богата, — добавила Элен, заметив, что девушка хочет продолжить этот разговор.

— Отец оставил мне деньги в качестве приданого, а Леон добавил недостающую сумму.

— Приданое? У тебя все равно должно быть приданое?

— Конечно. — Кула в недоумении нахмурилась. — Каждая девушка в Греции должна иметь дом в качестве приданого. Таков обычай. У вас в Англии это необязательно, потому что вы всегда женитесь по любви, верно?

Не ответив на вопрос Кулы, Элен удивленно произнесла:

— Но ты утверждала, что вы с Тедди тоже женитесь по любви.

— Это так, но все равно строю свой дом, потому что отец оставил мне на него деньги. Леону пришлось немного добавить — ведь за эти годы цены выросли. Понимаешь, отец обеспечил мне приданое на случай, если я выйду замуж за человека, который будет на этом настаивать.

— А что произойдет, если… ну, я знаю, что у вас браки редко распадаются, но все-таки предположим, что это случится. Дом достанется мужу?

— Конечно, нет. — Кула была явно удивлена. — Если моя семья распадется — этого, надеюсь, не случится, — то дом останется мне, а Тедди должен будет уйти.

— Понимаю. — Элен решила, что, возможно, она и ошибается, но именно в этом заключалась причина немногочисленности разводов в стране. Мужчина находился в невыгодном положении. Стоило ему пойти на разрыв с женой, как он мог оказаться без крыши над головой. Это, видимо, являлось своеобразной компенсацией за устаревший обычай, когда девушка должна была иметь дом в качестве приданого.

— Ты говорила, что восемьдесят процентов браков у вас — это браки по расчету. Не слишком ли высок этот процент? — Но Кула уже, казалось, не слушала: она улыбалась кому-то, стоящему у Элен за спиной. Та обернулась и увидела Леона.

— Тем не менее это так, миссис Стюарт. Обычаи на Востоке меняются медленно, — произнес он, усаживаясь на свободный стул и в то же время глядя туда, где стояли дети. — Но браки по расчету, по большей части, наиболее прочные. — Он как-то странно посмотрел на Элен, и в его словах ей послышался более глубокий смысл. — Хотите чего-нибудь выпить? Кула, ты совсем не заботишься о нашей гостье.

— Мы уже выпили по бокалу, — ответила Элен. — Я свой только что допила.

— Выпьете еще? — Не дожидаясь ответа, Леон подозвал официанта и попросил повторить заказ.

Некоторое время они молча сидели за столиком, наблюдая за прохожими. Почти все они были киприотами, многие из которых приехали сюда из Никосии. Обычная воскресная прогулка, объяснила Кула. Приезжают целыми семьями и устраивают на пляже пикники.

Элен с грустью подумала, что ее пребывание на острове подходит к концу. Она уже и так пробыла здесь на неделю дольше, чем планировала, но каждый раз, когда она заикалась об отъезде, Леон и Кула уговаривали ее остаться еще ненадолго. Элен очень подружилась с сестрой Леона; свободное время девушки часто проводили вместе на берегу. Кула показывала Элен местные достопримечательности; иногда они брали с собой детей, но чаще Леон оставлял племянников дома.

— Вы не можете постоянно брать их с собой, — говорил он, и, хотя дети расстраивались, Элен уже знала, что спорить с ним бесполезно.

Стало темнеть, и огненный отблеск на воде сделался лиловым. Кула и Элен с детьми приехали из Лапифоса на автобусе, но теперь они имели возможность вернуться домой на машине Леона.

Сидя на переднем кресле рядом с Леоном, Элен размышляла о том, как он мог оказаться в гавани: ведь когда они уезжали, он находился у себя на работе. Потом из разговора Кулы и Леона она поняла, что тот приехал специально за ними. Его мать сообщила ему, куда они все поехали. Несомненно, он очень внимателен!

Элен часто находила его поведение довольно странным. Детей Леон держал в строгости, а один раз он даже шлепнул Чиппи за непослушание. Элен тогда очень возмутилась. Но в то же время именно он сделал мальчику перевязку, когда тот упал и поранил руку. Элен долго не могла забыть этот случай и свое при этом ощущение, когда она увидела Леона в тот момент. Как осторожно и бережно он держал мальчика! Как ласково вытирал его слезы!

К самой Элен Леон относился достаточно учтиво, но очень холодно. Бренда, без сомнения, была права, когда говорила, что он не слишком жалует женщин. Вообще же киприоты отличались редкой учтивостью; с этим Элен сталкивалась повсеместно.

Тем не менее приглашение Леона продлить ее пребывание в его доме было искренним — фактически, он настоял на том, чтобы Элен задержалась еще на неделю. Затрудняясь найти этому какое-либо объяснение, Элен решила, что таким образом он выражает свою благодарность за ее заботу о детях, ведь Арате пока еще не пришлось брать на себя дополнительные обязанности.

Дорога из Кирении в Лапифос шла некоторое время вдоль моря, а затем сворачивала в сторону гор. Она становилась извилистой, узкой и каменистой по мере приближения к белоснежному особняку, четкий силуэт которого виднелся на фоне сгущающихся сумерек. Чувство умиротворенности и покоя охватило Элен, когда она вышла из машины и остановилась, чтобы посмотреть на узкую долину, уходящую к морю.

— Извини, я пойду, мне что-то холодно, — сказала ей Кула и скрылась в доме.

Воздух был напоен ароматом цветов. К Элен подошла Фиона и встала рядом.

— Мне так нравится запах в нашем саду. А вам, миссис Стюарт?

— Мне тоже. Он чудесен.

— Вам грустно уезжать домой? — спросила девочка и добавила: — Мне так не хочется, чтобы вы нас покидали. — Голос Фионы дрогнул. — Не могли бы вы остаться еще ненадолго?

— Я и так уже задержалась на целую неделю. Мне надо возвращаться домой, дорогая.

— Но вы там совсем одна, — произнес Чиппи, подходя к ним. — Одному жить плохо. Мне бы это не понравилось.

— Конечно, тебе бы не понравилось, — печально улыбнувшись, согласилась Элен. — Но я привыкла к такой жизни.

— А чем вы занимаетесь?

— Разными делами. Читаю книги, немного рисую…

— Картины?

— Да, картины. Я вполне довольна своей жизнью, Чиппи, так что ты не должен расстраиваться из-за меня.

— Вам нравится жить одной, миссис Стюарт? — Леон стоял на дорожке, пристально глядя на Элен, и, казалось, напряженно ждал ее ответа.

— Я привыкла так жить, — произнесла она. Но Леон настойчиво повторил свой вопрос, и Элен была вынуждена на него ответить:

— Да, мне нравится жить одной.

— В вашем голосе нет уверенности, — неожиданно заявил Леон и после продолжительного напряженного молчания добавил: — Я бы хотел поговорить с вами наедине, миссис Стюарт, после ужина, когда дети лягут спать.

— Наедине? — Откуда этот трепет в груди? — Мне зайти к вам в кабинет?

— Если вас не затруднит. Там нам никто не помешает. — Его тон, как обычно, был сдержанным, взгляд — холодным и пристальным, выражение лица — строгим. Элен больше не стала его ни о чем спрашивать, и, помедлив, Леон повернулся и пошел в дом. Озадаченная его просьбой, Элен пошла следом за ним, даже не замечая, что дети идут рядом и что-то ей говорят.

Исполненная любопытством и каким-то совершенно неведомым волнением, от которого ее сердце забилось сильнее, Элен все же оказалась абсолютно не готовой к тому, что сказал ей Леон, когда она вошла в его в кабинет. Любезно предложив ей стул, он спокойным голосом без всяких предисловий произнес:

— Миссис Стюарт, я был совершенно серьезен, когда говорил вам сегодня, что браки по расчету, по большей части, бывают самыми удачными. — Он пододвинул себе стул и сел напротив нее. — Из разговора с вами я понял, что вы не надеетесь вступить во второй брак по любви. Я правильно вас понял?

— Д-да, — запинаясь промолвила Элен, судорожно пытаясь вспомнить, о каком же разговоре шла речь. Если она и произнесла что-то подобное, то лишь случайно, потому что этот вопрос она никогда не стала бы ни с кем обсуждать — разве только с очень близкой подругой. К тому же она вообще не собиралась второй раз выходить замуж.

— Я так и думал. А поскольку я тоже навряд ли смогу полюбить какую-нибудь женщину, то я делаю вам предложение… Подождите, не перебивайте меня, миссис Стюарт, выслушайте все до конца. — Он откинулся на спинку стула, и хотя его взгляд не отрывался от лица Элен, он, казалось, не видел ее. Его лицо выглядело мрачным. — На прошлой неделе мне сообщили, что мой брат не поправится — фактически ему осталось жить, самое большее, месяц…

— И дети останутся сиротами! О, как ужасно…

— У детей есть мать, — сдержанно напомнил он Элен, с полным основанием предполагая, что ей должна быть известна эта история. — Однако это не имеет значения, потому что она стала им совсем чужой. Их дом теперь будет здесь. Я внимательно наблюдал за вами, и мне стало ясно, что они очень привязались к вам, так же как и вы к ним. Поэтому я надеюсь, что смогу убедить вас остаться и заботиться о них…

— О… — Элен глубоко вздохнула. — В этом все дело? Я, конечно, подумаю… — Взгляд Леона заставил ее замолчать.

— Я просил вас не перебивать меня, — с упреком произнес он, и Элен покраснела. Леон, немного помолчав, продолжил: — Как вы знаете, через месяц моя сестра выходит замуж. Асмена и Василиос также скоро покинут мой дом. В Англии вполне допустимо для женщины находиться в доме мужчины в качестве няни его детей, даже если тот живет один. Здесь, к сожалению, это невозможно, потому что мы озабочены соблюдением приличий гораздо больше, чем у вас в стране. А поскольку ваше присутствие необходимо для счастья детей, я предлагаю вам выйти за меня замуж.

Элен уже чувствовала, к чему он клонит, но все равно онемела от удивления. Как можно делать предложение таким сухим, холодным тоном? И всего после трех недель знакомства! Леон больше ничего не сказал, давая ей возможность собраться с мыслями. Все еще потрясенная его словами, Элен постепенно начала осознавать, что в данном случае у Леона на самом деле нет другого выхода, кроме брака. В этой стране женщина не может остаться в доме мужчины, не будучи его женой. Слуги, Арате и ее муж, имели собственный дом, но даже если бы они жили в особняке Леона, это бы ничего не меняло. Если одинокая женщина находится в доме мужчины, они оба заслуживают осуждения.

— Я… не могу выйти за вас замуж, — произнесла наконец Элен. — Я могла бы просто заботиться о Чиппи и Фионе, но замужество… — Она замолчала, впервые ощутив, как глубоко успела привязаться к детям. Они будут так несчастны, если она уедет, и особенно, когда узнают правду об отце… — Я не знаю, что сказать, мистер Петру, — пробормотала она, в волнении глядя на него. — Я… я не могу даже думать об этом.

— Я прекрасно понимаю, в каком вы замешательстве, — мягко сказал ей Леон. — Я не тороплю вас с ответом. Вы должны все взвесить и оценить те преимущества, которые получите. Что касается меня, то в этом отношении вам бояться нечего. Все, что от вас требуется, это порядочность и сдержанность в поведении, подобающие моей жене.

— За это можете не волноваться… — начала Элен и замолчала, осознав, что высказала свои мысли вслух.

Ее смущение вызвало у Леона улыбку. Боже, как он красив! Грегори тоже был довольно привлекательным мужчиной… женщины бегали за ним… Но если бы у Леона появились поклонницы, она не стала бы ревновать, ей это было бы безразлично. О чем она думает?! О браке с ним не может быть и речи! Нет, даже ради детей и стабильной жизни она не согласится во второй раз выйти замуж! К тому же Леон вообще презирает женщин, а она мужчин ненавидит и не доверяет им. Даже сама мысль о подобном браке выглядит абсурдной.