Остров Колдунов

22. Загадочное исчезновение

(Карра, Майр, святилище Хэллиха)

До постоялого двора, где обитали Джерхейн и Вельг, Тэйн добрался на удивление быстро и тихо — ни погромщиков, ни стражи на его пути не встретилось. Ройг торопился, раздираемый беспокойством: уже вечер, аудиенция у королевы должна была закончиться. Королева Нэлла славилась дурным характером и вспыльчивым нравом. Джерхейн тоже не всегда отличался терпением. Особенно сейчас, нервный, злой, потрясенный неожиданной и бессмысленной гибелью всей своей семьи, он был способен наломать дров.

Ни на постоялом дворе, ни в соседней трайте Джерхейна и Вельга не оказалось. Это настораживало. Тэйн осмотрел пустые комнаты, ища следы борьбы или хотя бы любой беспорядок, по которому он мог бы догадаться, возвращались ли они из дворца, куда и зачем ушли потом. Немного смутил небрежно брошенный на кровати Джерхейна воинский пояс, его меч был наполовину выдвинут из ножен. В эти неспокойные дни Джер не расставался с оружием. Не понравился и вывалянный в грязи меховой плащ Вельга — в чем же он ушел в такую непогоду? Где и когда исхитрился так измазаться? В остальном в их комнатах все оставалось по-старому. Хозяин постоялого двора заявил, что видел обоих незадолго до заката дневного солнца, веселых, довольных, оживленно жестикулирующих. Тэйн спустился в конюшню, взглянуть на арритов. Аррита, принадлежавшего Вельгу, не было. Аррит Джерхейна послушно стоял в стойле, вычищенный, расседланный и сытый, на нем явно не ездили со вчерашнего вечера.

Что-то здесь не так, подумал он, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Беспокоила какая-то странность, которую он заметил, но не зафиксировал сознательно. Он направился в трайту, собираясь расспросить хозяина, и уже в дверях неожиданно сообразил, что его так обеспокоило там, наверху, в комнате Джера. Пустые кувшины. Три штуки. Джерхейн никогда не пил в одиночку, тем более с Вельгом, да и сам Вельг изо всех сил старался казаться трезвенником. Ни разу еще они не сидели вдвоем за кувшином арали или инты, просто по-дружески, болтая ни о чем. Вельг всегда помнил, что перед ним аш-чи, королевский родич, а теперь и вовсе — его величество. Джерхейн чувствовал его отстраненную почтительность и никогда не пытался изменить ситуацию. Вельг его стеснял. И чтобы вот так, три кувшина сразу…

Тэйн переоделся в тхон и ганчи, ахтамарские кожаные штаны тонкой выделки, с длинными, удобными карманами и широким поясом, приспособленным для ношения ножен, сменил грязную рубашку. Переложил из жакета в карман на рубашке кристалл-артефакт, который носил с собой, не желая оставлять в номере постоялого двора. Взял меч, подаренный ему Ивором, и попытался вытащить второй кристалл из рукояти. Тот выпал неожиданно легко, практически без усилий. Рассмотрев его внимательно, со смесью удивления и недоумения, Тэйн убрал его туда же, под тхон.

Беспокойство стало острым и болезненным, и он окончательно запаниковал. Разум подсказывал, что ничего страшного с друзьями случиться не могло, однако замеченные им мелкие детали не укладывались ни в одно из объяснений. Почему Вельг на аррите, а Джерхейн — нет? Почему Джер без оружия?

Он шел по улицам Карры в направлении святилища Хэллиха. Туда, где все еще работал хэльд Окно.

Тусклое ночное солнце хорошо освещало улицы, их замерзающую грязь, горы отбросов, вываленные прямо под окнами, обломки немудреного скарба, остатки разбитых телег и повозок, брошенные в тесных, загроможденных бочками и ящиками переулках. Леденящий ветер уныло завывал по подворотням. Где-то на окраине ему тоскливо вторили арги; число их изрядно поубавилось уже за короткий период начала холодов — их съедали доведенные до отчаяния обитатели бедных окраин. Голые ветки деревьев звучно охлестывали леденеющие крыши, тусклые лучи света отражались от них, вырывая из темноты то незакрытое ставнями окно, то кошек таффи, сиротливо жмущихся вокруг труб, то обрывки принесенного ветром и примерзшего мусора. Ночные лиходеи попрятались по углам, кто — высматривая добычу, кто — веселясь в предвкушении пирушки. Город казался притихшим в ожидании какой-то гигантской, окончательной мерзости, после которой возврата к прошлой жизни уже не будет никогда…

Подобравшись к святилищу, Тэйн неожиданно ощутил прилив жгучей ненависти к здешней изуродованной, убогой жизни, к тем, кто заставил его красться, как преступника, по опустевшим улицам, и к себе самому, трусливо озирающемуся по сторонам. Рваные тени дейда делали маленькую площадь вокруг оскверненного храма еще более зловещей, он с трудом подавил вспышку муторного, иррационального страха и поспешно перешагнул через статую.

Не задерживаясь, он прошел в галерею хэльдов и решительно приблизился к хэльду Окно, уже на ходу вызывая образ Джерхейна. Хэльд с трудом ожил, поверхность задвигалась, и постепенно картина прояснилась.

Одинокий путник на аррите ехал по пустынной местности; ночное солнце, тускло освещавшее его путь, бросало рассеянный отблеск на лежащие впереди горные вершины. Плащ на всаднике принадлежал Джерхейну, но аррит был не его, да и шел он медленно, словно тащил на себе непосильно тяжелую ношу. Тэйн хотел было добавить последний, до сих пор не воспроизведенный им урд-знак, чтобы инициировать связь окончательно — там, перед путником, возник бы призрачный овал с его собственным изображением, но в последний момент остановился. Нет, это не Джерхейн. Рост, фигура не его. Странно.

Шум, донесшийся со стороны входа в святилище, заставил его отвлечься.

Там, в самом начале галереи, через узкую дверь один за другим проникали стражники, проскользнуло несколько плохо одетых горожан и следом за ними — четверо Радетелей. Один из горожан, толстый и обтрепанный, словно облезлый арг, торжествующе указал на Тэйна.

— Вот он. Точно колдун, он уже не первый раз сюда приходит. Я его здесь уже видел. Только они вдвоем приходили. Он и еще один, рыжий такой, здоровенный детинушка…

— Какой же он колдун, у него меч на поясе, — неуверенно начал один из Радетелей, на лице у которого было написано предельное неудовольствие от того, что его вытащили из теплой трайты, оторвали от кувшина и заставили бежать под холодным ветром на другой конец города.

— Новую породу вывели, Барр-упырь их загрызи! — выругался толстый горожанин. Тэйн тихо потушил хэльд и стал пятиться к примеченной им второй двери в противоположной стороне галереи. — Это не просто колдун-островитянин. Это дьяволов колдун, раз он с оружием, — убедительно продолжил он. — Еще в святилище с ним приперся. Не верите — пусть закатает рукав, сразу все и узнаем.

Тэйн медленно отступал, положив руку на рукоять меча, и с преувеличенным опасением обходя хэльды. Он был уже рядом со спасительной дверью, толкнул ее изо всех сил, потом дернул на себя, снова толкнул, выругался и стремительно развернулся лицом к приближающимся Радетелям. Дверь была заперта, если и вовсе не завалена с той стороны. Он медленно, следя за реакцией противника, вытащил клинок из ножен. В полумраке галереи, освещенной лишь одним урд-знаком, темно-синее лезвие казалось совсем черным. Неуверенность, быстро переросшая в страх, расползалась по лицам Радетелей подобно румянцу, однако тот, что явно считал себя командиром, насмешливо напомнил им:

— Он же один. Чего испугались-то?

Ройг осмотрел их по очереди, прикинув численный перевес, обилие оружия и тесноту помещения. На создание уже отработанных узлов ловушки нет времени, да и неизвестно, как отреагируют на это молчащие хэльды. Среди них ведь есть и те, назначение которых неизвестно современной науке. Может, они вовсе не мертвы, а тихо ждут своего часа… Да и боец он не слишком искусный. Почти новичок…

Он замахнулся для удара по рванувшемуся ему навстречу Радетелю, но его быстро и ловко сшибли с ног, оглушили чем-то тяжелым и навалились сверху. Тэйн, поняв, что проиграл, не успев даже вступить в бой, прекратил сопротивляться, решив поберечь силы для того, что наступит потом…