Отдам босса в хорошие руки

Глава № 7. Алла

После телефонного разговора с генеральным настроение на нуле, но хандрить не мой стиль.

И уж тем более я не собираюсь лить слезы.

Вывести меня на них не получилось даже у Павла Ивановича, а он бы смело мог вести курсы: «Как заставить уволиться сотрудника за один час».

Ничего, прорвусь. Обидно, конечно, но бывало и хуже. И потом, генеральный в моей жизни – это временное явление. И, полагаю, нечастое. Почти год мы практически не пересекались. Я узнавала, что он в офисе, по воодушевленным шепоткам и дружному цокоту каблучков девчонок, которые по нему сохли, да по звонкам и отлучкам Павла Ивановича в кабинет руководства.

Наш максимум – пара случайных встреч в коридоре. Надеюсь, так будет и дальше, иначе есть риск, что я все-таки завяжу ему галстук потуже.

К тому же унывать не позволяет работа. Мои ожидания, что без Павла Ивановича ее станет поменьше, себя не оправдывают. Нет, многие вопросы, которыми он занимался, я действительно не тяну. Потому часть времени работаю мостиком, переключая их на других.

Перепадает и Максиму Тарасовичу, и генерального без дела не оставляю, перенаправляя звонки на Снежану. Уж ничего, потрудится между чаем. Большой соблазн перебросить на генерального все обязанности, а себе оставить только звонки и отписки, но совесть не позволяет. Да и жалко людей: мы долго сотрудничаем, привыкли друг к другу, так что, если я в курсе и в силах помочь, пытаюсь разобраться в проблеме.

К концу рабочего дня чувствую себя выжатой, измотанной, дико уставшей – все эпитеты сразу. Костюм раздражает неимоверно, мне уже без разницы, с какой стороны там замок, зато обувь на плоской подошве начинаю ценить. Тем более что у меня по плану не диван, а свидание.

А это весьма утомительное занятие, особенно когда мужчина, с которым предстоит встреча, не твой, но об этом пока не догадывается.

Чаще всего хватает осторожного разговора с мужчиной, чтобы дать ему понять: мы с ним не пара, увы. Но вот есть у меня подруга…

А бывает, что есть два человека, которые могли бы друг другу подойти – не идеально, в такое я не верю сама. Но которым было бы друг с другом комфортно и хорошо, словно они нашли то, что давно потеряли, о чем успели забыть, и потому не искали.

Иногда две души – как пара перчаток. Дорогих, эксклюзивных, сделанных на заказ. Только одна заблудилась, изменилась, многое повидала и теперь, быть может, выглядит не так, как вторая.

Но стоит присмотреться, примерить, и неожиданно понимаешь, что не отдашь ее и не снимешь теперь. Даже если временами будет неудобно и жарко.

Проблема в том, что иногда мы носим чужие перчатки, еще большая – что мы к ним привыкаем.

У Вадима, к которому я иду на свидание, как раз такой случай. Он вбил себе в голову, что ему нравлюсь и нужна именно я, и на мои намеки, что другая девушка подошла бы ему куда больше, даже не реагирует.

Меня с ним более близкие отношения, чем приятельские, понятно, не интересуют, но и жесткий от ворот поворот пока дать не могу. Я все-таки верю, что он использует шанс, который я ему сегодня устрою. Потому что моего терпения надолго не хватит, а вероятность, что банкир когда-нибудь заедет в кафе одной компании и потребует вызвать повара, слишком мизерна, чтобы ждать еще одного шанса от случая.

Как выглядит повар в этом кафе, я сама узнала лишь спустя месяц, как устроилась на работу в компанию. Да и то, если бы не услышала случайно, как кто-то тихонечко плачет…

Рита – замечательный человек, которому просто не повезло. И который, несмотря ни на что, продолжает искренне верить, что где-то бродит мужчина, с которым им двоим может быть хорошо.

А я искренне верю, что этот мужчина – Вадим.

Стоит выйти из здания, как со стоянки трогается черный джип со знакомыми номерами. Небольшая заминка происходит, когда машина останавливается у лестницы: наверное, Вадим рассматривает мой костюм, вернее, пытается рассмотреть в этом огромном костюме меня.

Но он довольно быстро справляется с удивлением и выходит из авто, чтобы открыть для меня дверь. Но что-то вспоминает и снова обходит машину.

– У меня появились варианты… – От голоса генерального у себя за спиной я практически подскакиваю на месте, как зайка на батарейках.

Но делаю вид, что не слышу его, а дернулась так от осеннего ветерка. Или навстречу мужчине, который, подумав, ныряет в салон.

Впрочем, игнорировать генерального было не лучшей идеей, потому что он не уходит, не отступает, а делает еще один шаг, равняясь со мной, чуть склоняется и говорит мне куда-то в макушку, обдавая горячим дыханием:

– Удовлетворите все-таки мое любопытство, а то не усну. Этот нелепый костюм вы выбрали, чтобы из-за лишней ткани оставался простор для фантазий? Или чтобы юбка, которую вы то и дело крутите то вперед, то назад, своей нескончаемой молнией четко указывала на возможные перспективы?

– Точно это узнает лишь тот, для кого я так одевалась, – говорю, не глядя на генерального, и немного мстительно за испорченный день добавляю: – Так что простите, Лев Николаевич, доброй ночи вам пожелать не могу.

Спускаюсь по лестнице, принимаю букет от банкира, изображая бурный восторг по этому поводу.

И чувствую, что настроение потихонечку возвращается. Потому что спину жжет, и я понимаю, что это не костюм виноват. Это пристальный взгляд генерального, который, кажется, до последней минуты не верил, да и сейчас все еще сомневается, что я действительно иду на свидание.

Странное удивление.

Как будто ему до меня есть какое-то дело!

Правда, вскоре эмоции чуть прижимаю, заметив, что Вадим от моей улыбки начинает просто сиять. Нет уж, пусть лучше думает, что я унылая, скучная и вообще считаю, что восемь вечера – предел для активности.

Впрочем, здесь особо притворяться не нужно: я действительно сильно устала и вместо того, чтобы поддержать тему о живописи, которую затронул банкир, временами просто киваю, не забывая посматривать в окошко.

– Ой, – оживляюсь, когда мы проезжаем толпу на общественной обстановке. – Моя знакомая! И столько людей… Давайте ее подвезем?

Расчет оправдывается. Во-первых, мужчине приятно угодить женщине в мелочах. А во-вторых, он замечает, как я оживляюсь и с какой надеждой смотрю на него.

– Конечно, – притормаживает машину.

Я опускаю окошко и зову Риту, которая не только стойко преодолела расстояние с одного конца города в этот, но и успела забежать в салон, чтобы сделать прическу и макияж. Ей очень идет.

Нет, она и так довольно хорошенькая – пухленькая, но без избытка, компактная и скорее уютная, толстой ее не назвать. Но у нее такая работа, коллектив и скучная личная жизнь на пару с котом, что прихорашиваться не было смысла. Да и отвыкла она от этого, как и от мужчин.

Но понравиться все же надеялась: на ней красивое голубое платье, которое выгодно подчеркивает пышные формы и светлые кудри, а еще туфли на каблуках. Каблуки – это ведь как велосипед: можно надолго забросить, забыть, но если раз научился, то уже не разучишься. Навыки только оттачиваются.

– Добрый день. – Продефилировав к машине, она присаживается на заднее сиденье, но смотрит при этом исключительно на меня.

А от банкира отводит глаза, по привычке беспощадно давя свое женское любопытство.

– Как хорошо, что я тебя заметила! – беру в свои руки инициативу. – Мы едем в ресторан, и нам как раз по пути. Кстати, знакомьтесь…

Я представлю Вадима и Риту друг другу, но вспышки не происходит. Она попросту невозможна без фитилей. Банкир смотрит на дорогу и на меня. Рита – на меня и в окошко.

И оба при этом молчат.

– Вадим, – окликаю банкира, – а вы правда думаете, что абстракционизм и авангардизм отличаются, и, главное, можете заметить эти отличия?

– Конечно – Он слегка улыбается и охотно принимается просвещать меня в этой теме.

Опять же, говорит исключительно мне. Наверное, на интерес Риты к поднимаемой теме особо и не рассчитывает.

– Н-да… – минут через двадцать, когда он делает паузу, я восхищенно вздыхаю.

А сзади хоть бы кто пискнул или кивнул: мол, да, лекция была весьма занимательна. Как будто в машине и правда только мы двое.

Нет уж, так не пойдет. Иначе обратно нам действительно придется ехать только вдвоем. А в мои планы не входит уворачиваться от возможного поцелуя.

Оборачиваюсь к Рите, которая слушает банкира с живым интересом, но на мои знаки присоединиться к беседе не реагирует. Тема ее, я знаю, что она даже ходила в художественную школу и вроде бы подавала надежды, но родители ее убедили, что профессия должна кормить человека, а не требовать все новых и новых вложений.

Под прессом авторитета родителей она пошла в кулинарный. И несмотря на то, что они видели дочь в другой области и не думали, что она поймет все буквально, придраться уже не смогли.

За годы мечта стать художницей пропала, а знания и интерес к данной теме – все еще нет. Да и к мужчинам, которые так разбираются в любимом вопросе, похоже, интерес просыпается.

Отлично.

Только молчать всю дорогу и так же молча выйти где-нибудь на обочине я ей не позволю.

– Интересно как, – усаживаюсь вполоборота и киваю на девушку, которая подает мне тайные знаки: не смей, молчи, не сдавай. Нет уж. Я тоже подавала тебе знаки, но ты меня не услышала. – Знаете, Вадим, а Рита пыталась меня убедить, что внимания достойны только работы направления классицизма и реализма.

Рита широко раскрывает глаза, терзает свою сумочку пальцами, испепеляет меня взглядом.

А потом случайно переводит этот испепеляющий взгляд на банкира. Тот впервые за поездку тоже бросает взгляд в зеркало, пытаясь рассмотреть того, кто так заблуждается. Более того – убеждает в своих заблуждениях прочих.

И Рита наконец загорается.

По-настоящему загорается. И начинает дерзко отстаивать точку зрения, которую я ей только что навязала.

Просто потому, что считает, что уже проиграла, терять нечего, мужчина ее все равно даже не замечает, несмотря на прическу и то, что она проделала долгий путь ради встречи.

А иногда, именно в тот момент, когда человек искренне полагает, что уже все потеряно, он только начинает действительно жить.

Я заслушалась Ритой, я на нее засмотрелась – настолько интересно и увлеченно она говорила. Жарко, живо, эмоционально и, главное, со знанием и любовью.

А это цепляет.

Я даже не удивляюсь, когда замечаю, как банкир бросает в ее сторону совсем другой взгляд. Нет, он с ней не согласен, его распирает, и он много чего хотел бы сказать, но… думает, взвешивает слова и действительно слушает.

– И что, – подстрекаю его, когда Рита стихает, – так и оставим ее в своем заблуждении или попробуем исправить за ужином?

Оба бросают взгляд в зеркало.

И, словно обжегшись, тут же отводят их от предательской глади, которая отражает уже двойной интерес.

Конечно, это не все. Приходится подыграть в ресторане и случайно толкнуть речь о том, что максимум, который я в состоянии приготовить, – это горячие бутерброды.

Рита тут же принимается перечислять, что можно быстро приготовить занятой девушке на скорую руку. Вадим задумчиво слушает. Мы трое при этом активно едим, а двое из нас могут позволить себе еще и вино, которое окончательно раскрепощает мою знакомую, и она позволяет себе то, что давно запрещала, – смеяться и флиртовать.

По дороге обратно я выразительно зеваю и прошу, чтобы первой домой доставили меня. И с чистой совестью оставляю этих двоих разбираться самим, куда ехать и надо ли двум взрослым людям, которые друг другу понравились и которых уже не держат комплексы и условности, вообще расходиться.

Дома с удовольствием избавляюсь от костюма, пряча его на ближайшее время в глубине шкафа, и выдыхаю.

Достав из сумочки телефон и даже видя, что не было ни звонков, ни сообщений в вайбере, все равно проверяю. А вдруг? Ну мало ли – было время.

Ложусь спать, чтобы не думать, не ждать, убеждаю себя, что устала и стоит только закрыть глаза…

Но так и лежу без сна.

Долго.

Не думая ни о чем, чтобы еще больше себя не накручивать. Грустно, что-то давит и будто рвется внутри, отчего чуточку больно.

Кручусь с боку на бок, без толку считаю овечек и тут же сбиваюсь. Устаю еще больше, чем раньше.

Но стоит только представить, как где-то там так же без сна от неудовлетворенного любопытства мучается генеральный, как улыбка начинает медленно стирать грусть.

– Спокойной ночи, Лев Николаевич, – посочувствовав возможному товарищу по несчастью, бормочу в темноту своей комнаты. – На сегодня вы прощены.

И, пожалуй, это первое доброе дело, которое платит добром.

Закрывав глаза, я наконец засыпаю, и снится мне…

Правильно!

Снится мне генеральный!

Так что да, статистика по добрым делам не нарушена.

И вообще, если у генерального и случилась бессонница, он мне за нее отомстил, потому что утром моей первой мыслью было: любопытно, а у него на самом деле столько кубиков пресса?

Остальные данные, которые я тоже увидела, меня не заинтересовали, так что это чисто эстетический интерес.

Ну или здравствуй, стокгольмский синдром!