Отель «Манифик»

3

Еще часа два швейцар и его осуждающий взгляд никак не шли у меня из головы. Как и его слова. Должно быть, он считал, что мне в отеле «Манифик» не место, вот и пытался меня прогнать.

Я принялась нервно обкусывать кончики пальцев, покрытых зелеными пятнами. Краска их дубильни пахла портовой сыростью, как и многое в Дюрке. Поговаривали, что, если прожить тут долго, ребра облепят морские желуди. Я в это верила. Даже после ванны, которую я принимала не так уж и часто, кожа моя все равно воняла тухлой рыбой. Но я отказывалась сдаваться. Маман всегда говорила, что упрямство меня погубит, но я ничего не могла с собой поделать. Швейцар раззадорил меня, и я еще сильнее захотела попасть в отель на работу.

– Очередь почти не движется! Интересно, а можно еще медленнее?

– Надеюсь, нет. – Зося утерла вспотевший под шляпкой лоб.

Очередь в старую чайную у отеля, где, как мы выяснили, и проводили собеседования, была до безобразия длинной. А мы стояли в самом ее конце, к несчастью для моих икр, которые страшно болели.

Когда мы наконец добрались до входа, Зося указала на позолоченную табличку, на которой были перечислены вакансии: артист, музыкант, судомойка. Светлокожий мужчина, одетый в слишком плотный для такой жары костюм, не удостоил нас даже улыбкой. А просто распахнул дверь и толкнул нас внутрь.

Внутри на мраморных прилавках стояли серебристые весы. Полки были уставлены высокими стеклянными банками, набитыми яркими чайными листьями.

– Следующий! – крикнул женский голос из задней комнаты. Там проходили собеседования.

– Пойдешь первой? – спросила Зося. Ее голос дрожал от волнения, как на первом прослушивании несколько лет назад.

Я поправила ленту на шляпке.

– Конечно.

В комнате меня встретила статная женщина с оливковой кожей. Волосы у нее были коротко остриженные, каштановые – они блестели, как ее бархатный брючный костюм. Одета она была по-мужски, но любого франта заткнула бы за пояс. Мне она сразу понравилась, но это чувство прошло, как только она увидела меня и поморщилась.

– Да тут и глядеть-то не на что, – заметила она и подняла повыше большой бронзовый компас с блестящей нефритовой стрелкой. – Замри-ка.

Стрелка закрутилась как сумасшедшая, ни разу не остановившись. Женщина убрала компас в карман.

– А это зачем?

– Вопросы тут задаю я. – Она взяла меня за подбородок. – Имя?

Я сглотнула.

– Жанин Лафайетт. Но все зовут меня Жани.

– Как скучно. – Женщина поджала губы. – А я Ирса, кстати. – Она выпустила мой подбородок. – Ты в этом городе всю жизнь живешь?

– Нет, я из Алиньи, далекой деревни вверх по побережью, – дрожащим голосом призналась я.

– И что же, нравилось тебе в деревне?

Когда мы были маленькими, маман часто поворачивала наши колыбельки к центру Алиньи, чтобы наши ноги всегда помнили путь домой – эта верданньерская примета осталась в моей памяти на долгие годы.

Мне и теперь отчетливо помнились узкие ряды домиков, окрашенных зимними закатами в ярко-желтый. Я знала, где зацветут маки, откуда мы раздобудем ужин. Там у меня были друзья, друзья, которые тревожились обо мне. Последние четыре года я словно бы никак не могла сделать глубокий вдох, а вот в Алиньи дышала свободно, полной грудью.

Теперь же все мои мысли были о том, как бы скорее вернуться домой, и душа ныла от тоски.

– Да, я люблю мою деревню. А сестру привезла в город после маминой смерти. Я хотела вернуться, когда…

– Так твоя мама умерла? – перебила меня Ирса. – А отец?

Подробностей нам маман никогда не рассказывала.

– Он был фермером.

– Где же ты сейчас живешь?

Я начала ей рассказывать про Дом Безье, но вскоре она отмахнулась от меня и жестом велела замолчать.

– Довольно. Зови следующего.

Увидев меня, Зося подскочила.

– Ты как?

– Прекрасно, – солгала я. – Иди скорее, там тебя ждут.

Сестра поспешила в комнату, а я тайком утерла слезы. Глупо было на что-то надеяться. Я нащупала в кармане монетку, оставшуюся после покупки газеты. Что ж, хватит на коробку пастилок для Зоси, как раз утешиться после отказа.

Минуты шли. Из-за двери доносилось ее приглушенное пение. Наконец Зося вышла в зал. На ее лице застыло непонятное выражение.

– Ну как?

Она показала мне лист бумаги, и во рту у меня пересохло. Уголки у него загибались, как у старинных пергаментов. Внизу была проведена черная линия, и она сразу дала мне понять, что это за документ.

Один контракт. На одно вакантное место.

Тут в зал вышла и Ирса.

– Я предложила твоей сестре работу. Она будет петь для наших гостей за десять верданньерских дублонов в неделю.

Это втрое больше моего заработка. Пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть. Само собой, Ирса заприметила таланты Зоси, особенно в сравнении с ее бездарной сестрицей!

Нельзя отпускать ее одну. Будь тут маман, она велела бы мне что-то предпринять. Вот только Зося так сияла, точно в ней вспыхнуло солнце, и я не знала, что сказать, чтобы не разбить ей сердце.

Ирса выложила на стол ручку с бронзовым наконечником и бутылочку фиолетовых чернил. Достала золотую булавку, проколола моей сестре палец. На нем тут же выступила капелька алой крови.

Я вскинула руки.

– Вы что делаете?

– Это одно из условий контракта. Даже наши гости подписывают похожий документ. – Ирса добавила капельку в чернила. Те зашипели, а кровь мгновенно в них растворилась. Ирса окунула в них ручку и вложила ее в пальцы моей сестры.

Я покосилась на документ. Вопреки моим ожиданиям, далеко не весь контракт был составлен на верданньерском – языке, на котором говорили в Верданне и в некоторых других областях континента. Многие пункты были прописаны на языках, которых я прежде и в глаза не видывала. В самом низу был поставлен крестик.

Зося вся разрумянилась от радости.

– Жани, я справилась! Впервые в жизни!

Меня накрыло волной зависти. Я сжала кулаки, чтобы не выхватить контракт из рук сестры и не подписать его самой.

– Моей сестре только-только тринадцать исполнилось, – сказала я Ирсе. – Она не может ехать одна. Поселите нас в одну комнату, дайте мне любую работу. – Возьмите нас обеих.

– Боюсь, это невозможно, – ответила Ирса. – Работу я уже дала ей. А переступить порог могут только гости и персонал.

Переступить порог – то есть пробраться сквозь ту незримую стену. Вместе нам ее не преодолеть.

– Не расстраивайся, – сказала мне Зося, – мы с кем-нибудь поговорим! Мы все уладим!

Она не понимала, что мне надо найти работу, чтобы меня пустили в отель. Я закрыла лицо руками. А когда подняла взгляд, Зося уже выводила в самом низу контракта свое имя.

Я подалась вперед и опрокинула чернильницу. Фиолетовая лужица растеклась по столу, а я выхватила у сестры ручку и протянула ее Ирсе. А потом опустила взгляд и так и ахнула. Чернильница стояла на месте, закрытая крышкой. Из нее не пролилось ни капли, хотя еще секунду назад я своими глазами видела, как чернила текли по столешнице!

Это магия, не иначе!

– Твоей сестре надо вернуться в отель к шести часам. – Ирса убрала в карман пиджака подписанный Зосей документ и удалилась.

– Никуда ты не поедешь, – сказала я, придавив ногой старую ночнушку, за которой как раз тянулась Зося. Она дернула рубашку на себя, делая вид, будто вовсе меня не замечает, и швы затрещали. – Эй! Я тут! – Я коснулась пальцами ее лба, и Зося недовольно нахмурилась. – Ну наконец-то! Тоже мне, нашла невидимку!

По-прежнему не обращая на меня никакого внимания, Зося запихала старые мамины ноты в грубый мешок, где лежали прочие ее вещи. Из мешка выскочил паучок и прыгнул ей на палец. Зося вскрикнула, стряхнула его с себя и развернулась ко мне.

– Вечно ты мне запрещаешь все, что я хочу!

– Это неправда. Вообще-то я обещала за тобой присматривать.

Зося закатила глаза.

– Это было еще до маминой смерти. А мне уже тринадцать. Ты и сама примерно в этом возрасте пошла работать на дубильню!

– По-твоему, у меня тогда был выбор? А сейчас мне семнадцать, и я получше в жизни разбираюсь. А еще плачу за все это, – я обвела жестом комнату, – так что будь добра считаться с моим мнением!

– За что ты платишь, за копоть? За насекомых, за вонь от гниющих зубов? Не ты же тут целыми днями рвешь на себе волосы и жалеешь, что нельзя сдернуть с себя кожу, чтобы только не чувствовать зуд и грязь! Если я буду получать по десять дублонов в неделю, я смогу присылать часть тебе! И к следующей зиме ты уедешь подальше от доков!

– Как же можно прислать деньги, будучи на другом конце света?

– Наверняка есть какой-нибудь способ!

– Что-то я о нем ни разу не слышала.

– Будь маман жива, она бы отпустила меня на эту работу. – Верхняя губа у Зоси задрожала. – Жани, а я думала, ты хочешь, чтобы я пела!

– Да, хочу, – ответила я, и сердце у меня сжалось. Правда, что делать дальше, я не понимала. – Но только чтобы я была рядом, а не как сейчас! Прости.

Зося сорвала с головы лиловую шляпку и швырнула ее в коридор. Я шагнула было за ней, но резко остановилась. Из Зосиного мешка выкатилась жемчужная сережка.

Мамина сережка.

Когда мы были маленькие, Зося часто надевала эти сережки и заводила громкие песни, представляя себя на сцене, а я подпевала ей – немелодично, точно ослица, которой медведь на уши наступил. Последний раз Зося надевала их на свое первое – и до сегодняшнего дня единственное – прослушивание в Дюрке.

Я погрузилась в воспоминания. В тот день я, решив, что с сережками Зося будет выглядеть старше, надела их ей на уши и дала ей свое старое розовое платье. Она походила на взволнованный трепетный цветочек, но нам очень нужны были деньги, да и Зося грезила об этом прослушивании.

А я же теперь мечтала стереть этот день из нашей с ней памяти.

Я повертела сережку в пальцах. Конечно же, это была подделка под жемчуг: блестящая белая краска уже слезала, а под ней виднелась дешевая деревянная бусина. Когда прослушивание провалилось, я попыталась продать украшение ювелиру, а он меня высмеял. Но Зосе я так и не рассказала, что мамины серьги ничего не стоят.

– Послушай. Как только я накоплю нужную сумму, я оплачу паром в Алиньи. – Я взяла сестру за руку. Она попыталась вырваться, но я держала ее крепко. – А вдруг ты к этому времени еще не успеешь вернуться? Вдруг что-то случится и мне придется еще куда-нибудь уехать? Вдруг отель не вернется через десять лет? – Мне представилось, как я буду возвращаться с работы в пустую комнату, и к горлу подкатил ком. – Я не хочу оставаться одна, – призналась я с содроганием.

По щеке Зоси сбежала слеза. Немного помолчав, сестра крепко сжала мою руку своими тонкими пальцами. Потом села.

– У меня так волосы запутались под этой шляпкой. Поможешь расчесать?

Я медленно выдохнула.

В тот вечер Зося уснула рано, а ко мне сон все не шел. Когда дюркские часы пробили одиннадцать раз, в животе забурчало от голода: последний раз я ела несколько часов назад. Я тихо вышла из комнаты, спустилась по лестнице, подняла лиловую шляпку – теперь она была вся в грязи, но в остальном день, слава богу, обошелся без жертв.

Потом пробралась в кухню Безье, отложила шляпку в сторону, открыла буфет с жалкими остатками съестного и стала искать, чем бы поживиться. В хлебнице валялась заплесневелая корочка, и только я к ней потянулась, как дверь скрипнула. Я замерла. В такой час все девочки обычно спали. Я схватила стакан с деревянными ложками, вскинула его, точно оружие, и обернулась.

На пороге стоял юноша.

– Как-то поздновато для визитов, если честно.

Он смерил взглядом помятую шляпку, потом меня. Я узнала в нем того самого швейцара, с которым говорила днем. Только он был без шляпы, прикрывавшей раньше его черные волосы до плеч. Он убрал темную прядь за ухо, и у меня перехватило дыхание. Вместо одного из пальцев у него был начищенный до блеска, тщательно выточенный кусочек дерева.

Сгибался он совсем как настоящий.

Опасность. Это слово пронеслось у меня в голове. Я подняла стакан с ложками еще выше. Юноша выгнул бровь. Я завела руку назад.

– Что надо? – спросила я.

– Я не за тобой пришел, если только ты, конечно, не прятала днем эту шляпку под юбкой. – Он коснулся лиловой ленты. – Я ищу хозяйку этой… вещицы. Юную леди, подписавшую контракт.

То есть Зосю.

– Ее здесь нет.

Мой ответ швейцара не убедил, и он переступил порог. Нет, это уже слишком близко! Я швырнула стакан с ложками ему в голову, но промахнулась, и он попал в стену. Деревянные приборы посыпались ему на плечи.

– Отличный бросок. – Он достал ложку из-за ворота. – Я, конечно, люблю поиграть в игры, но сейчас мне некогда. Я пришел за хозяйкой шляпки, чтобы сопроводить ее в отель.

– Кто ты такой?

– Меня зовут Кор. Где она?

Этот самый Кор не вызывал и капли доверия.

– Никуда она с тобой не пойдет.

– Так значит, она все же здесь.

Я едва не ругнулась вслух.

Кор развернулся к выходу. Нужно было его остановить. Я схватила с разделочного столика большой заточенный нож, кинулась к двери и закрыла ее собой. Схватилась одной рукой за дверную раму, а второй приставила нож к животу Кора.

– Ну что, по-прежнему считаешь меня глупой девчонкой?

– А как же.

– Хм… Ну, это… если сделаешь еще хоть шаг, пожалеешь!

– Даже не сомневаюсь. – Он щелкнул своим деревянным пальцем, и из него выскочило лезвие. Лезвие ножа.

Кор кинулся на меня и прижал к двери. Теперь его лицо было всего в нескольких дюймах от моего. Кухонный нож выпал из моих пальцев. Я чувствовала кожей его дыхание. Если нас с ним сейчас застанут, наверняка ошибутся с выводами.

Я покраснела от этой мысли и попыталась вырваться из его рук, но он держал крепче некуда. Лезвие зависло у самой моей шеи, а Кор, наклонившись вперед, вдохнул и поморщился.

– В Дюрке что, мыла нет?

Я в ответ зарычала и плюнула ему в лицо. Он вытер подбородок о плечо. Городские часы пробили половину двенадцатого.

– А не пошел бы ты отсюда, а?

Кор ругнулся и поднес лезвие еще ближе.

– Тебе нечего бояться.

– Что-то сомневаюсь.

– Слушай. Мне нужно к полуночи провести твою подругу в вестибюль. Она подписала контракт. Смирись с этим.

В его взгляде читалось отчаяние – я так привыкла видеть его в собственном отражении, что сразу узнала это чувство. По опыту знала, что отчаянные всегда принимают худшие решения.

– Тут полно комнат. Ты не успеешь ее найти. Дай и мне работу, и тогда я отведу тебя прямиком к хозяйке той шляпки.

Кор пнул кухонный нож, и тот отлетел в сторону. Потом он шагнул еще ближе ко мне – мои плечи вжались в стену.

– Ты не понимаешь. Уже почти полночь.

Последнее слово – полночь – он произнес с благоговением, ведь именно в этот час отель отправлялся в путь.

– Тебе нечего бояться, – повторил он.

Я готова была поверить в то, что он не горит желанием причинять мне боль, но по взгляду понимала: если придется, то он готов на это.

– Тебя накажут, если ты вернешься без нее? – спросила я. Должна же быть причина, по которой он идет на такие риски и хочет разыскать Зосю во что бы то ни стало.

– Никто меня не накажет. Но как-то жестоко лишать девочку работы, тебе не кажется?

Невероятно.

– Ты же сам мне советовал держаться от отеля подальше, какая тебе разница, сможет ли там работать моя сестра?

– Сестра? – переспросил он. – Ее судьба меня не волнует.

– Тогда дай работу и мне.

– Нет.

– Ну, значит, оставь нас в покое.

Кор недовольно зарычал.

– Хватит уже. Я должен ее найти, так что тебе придется уйти в сторонку. – Одной рукой он обвил меня за спину, второй – схватил за шею, так крепко, что мамино ожерелье, которое он подцепил большим пальцем, едва не порвалось.

Я вцепилась в него ногтями. Пальцы нащупали у ключицы что-то твердое. Меня отдернуло в сторону, и я схватилась за запястье.

Из-под его пиджака показалась тонкая цепочка, на которой висел ключ. Никогда прежде я не прикасалась к магии, но другого объяснения тому, что я теперь ощутила, попросту не было. Вот только, если верить слухам, магия течет в жилах сюминаров, а не таится в посторонних предметах. Наверное, он как-то заколдовал ключ!

– Ты сюминар, да? – спросила я.

Кор зловеще улыбнулся, и душа моя ушла в пятки. Он спрятал ключ под рубашку, не сводя глаз с моего запястья, которое я по-прежнему поглаживала другой рукой.

– Дай мне работу, – снова попросила я. К счастью, слова мои прозвучали храбро, хотя мне было очень страшно.

Его лицо приняло странное выражение – будто он всерьез задумался о моей просьбе.

– Ты всегда такая невыносимо упрямая?

– В твоем случае – да. – Ощутив прилив смелости, я осклабилась. – Так что, берешь меня на работу?

– Все не так просто. У меня при себе нет чернил, а никто не может попасть в отель, не подписав контракта или не получив приглашения.

Я округлила глаза.

– А если я попаду внутрь?

– Это как же, интересно?

– Достану приглашение.

Кор отпустил меня.

– Если ты его раздобудешь, я съем эту жалкую пародию на шляпу.

– Готовь вилку и дай мне пять минут.

– Одну.

Я помчалась на третий этаж, в гостиную Безье, сорвала приглашение в рамке, висевшее над камином, разбила стекло и выхватила бумагу. Торопливо спустилась по лестнице, запыхавшись, влетела на кухню и помахала своей добычей перед лицом Кора.

– Вот, этого хватит?

Он взял у меня из рук бумагу.

– Это сколько же ему лет?

– Этого хватит?

– На моей памяти никто с такими древними приглашениями в отель еще не попадал. – Он вернул мне лист. – А теперь веди меня к сестре. Мы десять минут назад должны были выйти.

Кровь стучала у меня в ушах.

– Ты дашь мне работу?

– Не то чтобы у меня был выбор.

А он вообще-то был. Вот только Кор почему-то не желал уходить без Зоси. Он задержал взгляд на приглашении.

– Если мы сможем пробраться внутрь и эта штука тебя пропустит, я возьму тебя на испытательный срок.

– Что это значит?

– Будешь бесплатно работать две недели – ровно столько же у нас проводят гости. Докажешь, что чего-то стоишь – останешься с нами.

– И буду получать десять дублонов в неделю?

– Пять.

Меньше, чем Зося. Но больше, чем сейчас.

– То есть моя судьба будет зависеть от тебя?

– Дай угадаю, тебя такой расклад не устраивает?

– Неправда, – процедила я, хотя от мысли об этом у меня челюсть свело. – А если что-то пойдет не так?

– Тебя вышвырнут с работы. – То есть вернут сюда. Без денег и Зоси. – Предложение крайне щедрое.

– Даже не сомневаюсь. – Три года назад я пришла на дубильню Фреллак в поисках работы. Из-за возраста меня тоже взяли на испытательный срок, а потом устроили как полагается. Кор теперь предлагал мне точно такую же схему. Я справлюсь. Я подняла глаза. – Можно ли тебе доверять? – А вдруг он меня обманывает?

– Конечно, я очень надежный.

– И я должна поверить тебе на слово?

– А это уже твое личное дело.

Как жаль, что рядом нет маман. Вот уж кто придумал бы, что делать.

– Поклянись мамой, что не обманешь, – быстро попросила я.

Кор тут же помрачнел.

– Матери я даже не помню.

– Ой… прости, – смущенно сказала я, а сердце у меня екнуло. Я подумала об отце, которого тоже толком не помнила. Мой взгляд упал на ключ на шее Кора. – Тогда поклянись своей магией.

– Идет. Клянусь своей магией, что дам тебе работу. А теперь надо бежать, если хотим успеть.

По рукам. Мне представилось, как мы с Зосей выйдем из отеля и наконец вернемся домой, в Алиньи. От радости я даже рассмеялась, и Кор с недоумением поглядел на меня, а потом зажал мне рот рукой. Я посмотрела на лестницу и задумалась. Если придется бежать, Зося за нами не угонится.

– Понесешь ее на руках, – велела я Кору и поспешила по ступенькам. Он ринулся за мной. Спустя несколько мгновений уже закинул Зосю себе на плечо, точно мешок брюквы. Зося испуганно открыла глаза и сперва попыталась вырваться, но я быстро изложила ей наш план.

– Это еще кто? – одними губами спросила она и игриво вскинула брови.

Боже.

– А ну прекрати! – Я щелкнула ее по носу.

Кор поглядел на нас.

– В чем дело? – спросила я.

– И впрямь ведь не отпустила бы ее со мной, – удивленно заключил он.

– Как ты верно подметил, я невыносимо упрямая!

Его губы дрогнули – казалось, он прячет улыбку.

– Не потеряй приглашение, пока мы в отель не попали, – напомнил он и поспешил по коридору.

Зосин мешок, наполненный вещами маман, оставшимися с тех времен, когда она преподавала музыку, по-прежнему лежал на полу. Как и жемчужные серьги.

И тут до меня наконец дошло: Зося будет петь перед настоящими зрителями, как всегда и мечтала! Все эти годы, когда мы едва сводили концы с концами, были не зря!

За несколько месяцев мы скопим сумму, которой нам хватит на много лет жизни в Алиньи. Но сперва можно будет попутешествовать вместе с отелем, повидать мир. Звучит так волшебно, что и поверить сложно!

– А побыстрее можно? – окликнул меня Кор.

В доме послышались шаги. Мы разбудили кого-то из девочек.

Я схватила мешок Зоси, заселенный паучками, и поспешила за швейцаром, несущим мою сестру.