Глава 14

До шести всем положено понять,

Куда, откуда и от чего бежать.

Джеймс Тербер. «Карнавал Тербера»


Они вернулись в город, когда солнце уже садилось. Поездка была долгой. Автомобильные пробки и длинные очереди у касс платных участков дороги сильно задержали их, и Вэл постоянно ерзала на заднем сиденье. Ледяной воздух из окон, которые Луис отказался поднять, морозил ее, а из-за страшной боли от прикосновения спины к обивке она не могла перевернуться.

– Ты там еще жива? – окликнул ее Луис.

– Я не сплю, – ответила Вэл, вставая на колени и цепляясь за подголовник пассажирского сиденья. Она не обращала внимания на то, как кружится у нее голова. Серебряная коробочка лежала в центре переднего сиденья, и тусклый свет с улицы выхватывал узор в виде венка из ежевичных плетей, обрамлявших розу в центре.

– Уже темнеет.

– Быстрее ехать нельзя. Движение просто сумасшедшее, даже в этом направлении.

Она посмотрела на Луиса, словно видела его впервые. Его раны кровоточили, косички распустились, волосы завивались вокруг головы ореолом, но выражение лица оставалось спокойным и добрым.

– Мы успеем вовремя, – сказала Вэл, стараясь говорить уверенно.

– Я знаю, что успеем, – отозвался Луис. Они остановились, заехав на тротуар под пролетом моста. Луис выключил двигатель, выскочил из машины и опустил спинку сиденья, чтобы Вэл могла выйти. Она схватила шкатулку и выбралась из машины, пока Луис стучал по пеньку.

Вэл взобралась по лестнице, прижимая шкатулку к груди. Входя в темную комнату, она плакала.

Равус лежал в центре комнаты на полу. Он уже не был каменным, и его кожа стала мраморно-бледной. Кровь на полу засохла черными потеками, крошившимися у девушки под ногами, и ее подташнивало. Вэл опустилась рядом с ним на колени, открыла серебряную шкатулку и извлекла из нее сокровище. Сердце, холодное и скользкое, лежало у нее на ладонях, и она вложила его в кровавую рану, зияющую у Равуса на груди. Она оглянулась на Луиса, и, наверное, он что-то прочел у нее на лице, потому что ударил ногой стопку книг, подняв в воздух тучу пыли. Оба не говорили ни слова, пока мгновения бежали, и каждое потеряло смысл, когда стало ясно, что они опоздали.

Слезы высохли у Вэл на щеках, и новые не приходили. Ей казалось, что она должна кричать или рыдать, но все это не выразило бы чувства пустоты, которое росло в ней.

Вэл наклонилась вперед, проведя пальцами по мягким волосам Равуса, отводя пряди, упавшие ему на лицо. Наверное, он пришел в себя после захода солнца и очнулся в пустой комнате, испытывая жуткую боль. Звал ли он ее? Проклинал ли, когда понял, что она оставила его умирать в одиночестве?

Низко наклонившись и не обращая внимания на запах крови, Вэл поцеловала Равуса. Его губы оказались мягкими и теплыми.

Он закашлялся – и она отшатнулась, сев на пол. Рана зарастала у него на груди, сердце билось ровно и сильно.

– Равус? – прошептала Вэл.

Он открыл золотистые глаза.

– У меня все болит, – засмеялся он и тут же подавился. – Могу только заключить, что это хорошо.

Вэл кивнула и попыталась улыбнуться. Луис прошел через комнату и встал на колени с другой стороны от Равуса. Тролль взглянул на него, а потом – снова на Вэл.

– Вы оба… вы оба меня спасли?

– Вот еще, – сказал Луис. – Ты говоришь так, словно считаешь, будто Вэл было трудно явиться к Зимнему Двору, заключить сделку с Ройбеном, вызвать Мабри на поединок, отвоевать твое сердце, а потом вернуться сюда в час пик.

Вэл засмеялась, но смех показался ей слишком громким и невеселым. Равус продолжал смотреть на Вэл, и она вдруг испугалась, не противно ли ему, что она его спасла и теперь он будет в долгу перед той, кто вызывает у него отвращение.

Равус застонал и попробовал сесть, но у него не хватило сил, и тролль снова упал на спину.

– Я глупец, – заявил он.

– Оставайся лежать, – поспешно сказала Вэл, взяла одеяло и подложила Равусу под голову. – Отдыхай.

– Со мной все будет в порядке, – сказал он.

– Правда? – спросила Вэл.

– Правда.

Он поднял руку, чтобы погладить ей плечо, но она дернулась, когда его пальцы скользнули по ранам на спине. Его глаза долгие секунды удерживали ее взгляд, а потом он приподнял ее рубашку. Краем глаза она смогла увидеть, что ткань заскорузла от крови.

– Повернись.

Вэл послушалась, встала на колени и задрала на спине футболку. Она на секунду замерла в такой позе, а потом опустила футболку, закрывая спину.

– Плохо?

– Луис, – резко приказал Равус. – Принеси мне кое-что со стола.

Луис собрал нужные ингредиенты и поставил их на пол рядом с Равусом. Сначала Равус показал Луису, как смазать и обработать спину Вэл, потом научил, как лечить раны от выдранного пирсинга, и наконец переплел амарант, соляные корочки и длинные стебли зеленой травы и вручил Луису.

– Свяжи их в форме короны и положи Дэвиду на лоб. Надеюсь, этого будет достаточно.

– Возьми машину, – предложила Вэл. – Вернешься за мной, когда получится.

– Ладно. – Луис кивнул и поднялся на ноги. – Я привезу Рут.

Равус прикоснулся к плечу Луиса, и тот замер.

– Я думал о том, что было сказано и не сказано. Если слухи в одном из Дворов коснутся твоего брата, он окажется в большой опасности.

Луис встал, глядя из окна на сверкающий огнями город.

– Мне просто придется что-то придумать. Какой-то договор. Я всегда защищал брата, буду защищать и дальше. – Он обернулся к Равусу. – Ты кому-нибудь расскажешь?

– Я обещаю тебе мое молчание, – ответил Равус.

– Я постараюсь его заслужить.

Луис покачал головой и вышел за полиэтиленовую занавеску. Вэл проводила его взглядом.

– Как ты думаешь, что будет с Дэйвом? – спросила она очень тихо.

– Не знаю, – ответил Равус так же негромко. – Но должен признаться, что меня гораздо больше волнует, что будет с Луисом. – Он повернулся к ней. – Или с тобой. Знаешь, ты ужасно выглядишь.

Она улыбнулась, но спустя мгновение улыбка погасла.

– Я ужасная.

– Я знаю, что плохо вел себя по отношению к тебе.

Он отвел взгляд в сторону, на доски пола и собственную засохшую кровь, а Вэл подумала, до чего странно: иногда тролль кажется на сотни лет старше ее, а иногда – нисколько не старше.

– То, что сказала Мабри, ранило больнее, чем я ожидал. Я легко поверил, что твои поцелуи были фальшивыми.

– Ты не думал, что действительно нравишься мне? – изумленно спросила Вэл. – А сейчас ты понимаешь, что ты мне нравишься?

Равус повернулся к ней, и на его лице была написана неуверенность.

– Ты затратила много сил, чтобы этот разговор состоялся, но… я не хочу толковать это так, как подсказывают мои надежды.

Вэл вытянулась рядом с ним и положила голову ему на плечо.

– А какие у тебя надежды?

Равус притянул ее к себе, стараясь не дотронуться до ран, и обнял.

– Я надеюсь, что твои чувства ко мне таковы, как и мои к тебе, – ответил он.

– И что это за чувства? – спросила она, приблизив губы к его щеке и ощущая солоноватую кожу.

– Сегодня ты держала в руках мое сердце, – произнес он. – Но у меня уже очень давно появилось чувство, что ты носишь его с собой.

Она улыбнулась и позволила глазам закрыться. Они лежали рядом в комнате под мостом, а городские огни горели за окнами, словно небо, полное падающих звезд. И они тихо скользнули в сон.


Записку принесла в клюве черная птица, крылья которой отливали синим и фиолетовым, словно нефть. Она танцевала у Вэл на подоконнике, стуча в стекло лапками, и ее глазки в сумерках блестели, как бусинки из оникса.

– Довольно странно, – заметила Рут. Она встала с ковра, на котором лежала, обложившись со всех сторон библиотечными книгами. Вэл и Рут составляли доклад на тему «Роль послеродовой депрессии в убийствах детей», чтобы исправить ужасную оценку за сорванный проект с мучным малышом.

Было странно снова ходить по школьным коридорам после месячного отсутствия, чувствовать, как мягкая ткань футболки касается заживающих шрамов на спине, ловить свежие запахи шампуня и стирального порошка, ждать ленча с пиццей и шоколадным молоком. Когда мимо проходил Том, Вэл едва его замечала. Она обещала больше никогда не прогуливать занятий и была очень занята учебой – договаривалась с преподавателями и наверстывала пропущенное.

Вэл подошла к окну и открыла его. Птица бросила на ковер свернутую в трубочку бумагу и улетела с громким карканьем.

– Равус присылает мне записки.

– Запи-и-иски? – переспросила Рут, и по ее тону было ясно, что она вообразит наихудшее, если немедленно не услышит все подробности.

Вэл закатила глаза.

– Насчет Дэйва. Его должны выписать из больницы на будущей неделе. А Луис поселился в доме Мабри. Он говорит, что хоть это и трущоба, но зато в престижной части города.

– А про Лолли что-то слышно?

Вэл покачала головой.

– Ничего. Ее никто не видел.

– И это все, о чем он пишет?

Вэл ногой отпихнула Рут рассыпавшиеся листки.

– И еще, что он без меня скучает.

Рут перекатилась на спину и радостно захихикала.

– Ну и что говорится в этой? Ну же, прочти вслух!

– Ладно, ладно, уже читаю. – Вэл развернула бумагу. – Тут сказано: «Пожалуйста, встреть меня сегодня вечером у качелей позади твоей школы. Мне нужно кое-что тебе вручить».

– А откуда он знает, что в школе есть качели?

Рут села. Вид у нее был озадаченный. Вэл пожала плечами:

– Может, ему ворона рассказала.

– Как ты думаешь, что он собирается тебе дать? – спросила Рут. – Немного горячей любви тролля?

– Ах ты, нахалка! Как ты можешь говорить такие гадости!

Вэл с визгом бросила в Рут пачку бумаг, окончательно перепутав реферат. А потом она ухмыльнулась.

– Ну, что бы это ни было, я не собираюсь знакомить с мамой его.

Теперь настала очередь Рут возмущенно визжать.


В тот вечер, направляясь к двери, Вэл прошла мимо матери, сидевшей перед телевизором. На экране показывали, как женщине вводили коллаген в губы.

На секунду вид иглы заставил мышцы Вэл судорожно напрячься, и она втянула носом воздух, ища знакомый запах жженого сахара. Вены на руках зашевелились, словно червяки, но девушка сразу почувствовала отвращение, не менее сильное, чем прежняя тяга к волшебному зелью.

– Я иду погулять, – сказала она. – Вернусь позже.

Мать Вэл повернула к ней полное ужаса лицо.

– Я просто погуляю, – повторила Вэл.

Незаданные и не получившие ответа вопросы, которые оставались между ними, тяготили Вэл. Казалось, мать притворилась, будто прошлого месяца вообще не было. Она упоминала об этом периоде только очень неопределенно, говоря: «Когда ты уехала» или «Когда тебя не было». За этими словами ощущался безбрежный черный океан страха, и Вэл не знала, как его переплыть.

– Не задерживайся допоздна, – тихо проговорила мать.

Выпал первый снег и покрыл ветки ледяной корочкой. Вечернее темное небо казалось не таким мрачным. Когда Вэл добралась до школьной игровой площадки, снова полетели хлопья.

Равус уже ждал там – черная, фигура на маленьких качелях. Он сидел, наклонившись вперед, чтобы не соприкоснуться с цепями. Тролль носил ореол, скрывавший его длинные зубы и зеленоватую кожу. Но в целом он был похож на себя в длинном черном пальто, с затянутыми в перчатки руками и сверкающим мечом на коленях. Вэл подошла ближе, засунув руки в карманы, и почувствовала непонятную робость.

– Привет.

– Я решил, что тебе нужно иметь собственный меч, – сказал Равус.

Вэл протянула руку и провела пальцем по тусклому металлу. Клинок был узким, перекрестье гарды имело вид переплетенного плюща, рукоять не была обмотана кожей или тканью.

– Он такой красивый! – сказала Вэл.

– Он железный, – пояснил Равус. – Создан руками человека. Никто из фейри не сможет обратить его против тебя. Даже я.

Вэл взяла клинок и села на соседние качели.

– Вот это подарок!

Он улыбнулся, явно довольный ее реакцией.

– Надеюсь, ты и дальше будешь учить меня.

Его улыбка стала шире.

– Конечно буду. Тебе только надо сказать, когда ты приедешь.

– Я узнавала насчет Нью-Йоркского университета. Рут нравится их отделение кинематографии, и там есть команда фехтовальщиков. Я знаю, что это не то же самое, что бой на мечах, но, может быть, разница не такая уж большая. И всегда еще остается лакросс.

– Ты приедешь в Нью-Йорк?

– Конечно. – Вэл смотрела на свои промокшие ноги. – Мне нужно закончить кое-какую учебу. Я получала все твои записки. И я думала, можно ли отправлять ответы.

Она чувствовала, что щеки горят, но винила в этом мороз.

– Ты не против птиц?

– Нет. Ворона, которую ты посылал, очень красивая, но, по-моему, я ей не понравилась.

– Я заставлю следующего посланника дождаться ответа.

Совсем недавно она сама могла быть таким посланником.

– Ты ничего не слышал про Мабри? Что все говорят?

– По слухам из Дворов, Мабри была двойным агентом, но теперь оба Двора от нее отреклись. Изгнанники в городе знают, что она отравительница. Летний Двор утверждает, что она совершала убийства по приказу Зимнего Двора, но пока никто ее с Дэйвом не связал. К сожалению, я опасаюсь, что со временем о его участии станет известно.

– И тогда?

– Наш народ – существа непостоянные и капризные. Его судьбу определит прихоть, а не человеческие понятия о правосудии.

– А ты собираешься вернуться к Летнему Двору? Я имею в виду – теперь, когда ты узнал правду о Тэмсоне?

Равус покачал головой.

– Меня туда ничто не манит. Силариаль слишком дешево ценит смерти. – Он поднял руку в перчатке и остановил ее качели. – Я хотел бы быть ближе к тебе на то время, что есть.

– Уходим за один вздох фейри, – процитировала Вэл его слова.

Затянутый в кожаную перчатку палец скользнул по ее коротким волосам и остановился на щеке.

– Я могу затаить дыхание.

Загрузка...