Отважный герой, нежные поцелуи

Глава 4

Кэтлин не сразу поняла, где она.

Лежа на мягкой подушке и глядя в потолок, она вдыхала чудесный воздух, пахнущий хвоей, и нежилась на прохладных простынях, ласкающих кожу. До ее слуха долетели какие-то отдаленные звуки. Конское ржание. Птичьи трели. Мужские громкие голоса. Хлопанье двери, радостный собачий лай.

Ранчо «Синяя даль»!

Она села, пригладила волосы.

Комнату заливали бледно-золотые лучи солнца, освещая бюро, выкрашенное белой краской, блестя на отделанном бахромой розово-голубом ковре, покрывавшем почти весь деревянный пол, и легко скользя по одеялу нежными нитями.

Белые занавески развевались от легкого ветерка. Кэтлин спрыгнула с кровати и босиком подбежала к окну.

Открывшийся ее взгляду пейзаж подействовал на нее ошеломляюще. Вчера она видела ранчо сквозь серую пелену дождя, сегодня же увидела в полном освещении — долина, представшая перед ее глазами, сверкала и переливалась в ярких солнечных бликах.

У нее перехватило дыхание. Серо-голубые горы в отдалении, разрезанные водопадами, их высокие величественные вершины, закутанные в шали из сосновых лесов и увенчанные снегом, искрившимся в утреннем свете. Предгорья, усеянные аметистовыми цветами, огромная зеленая холмистая равнина, теряющаяся вдали в утренней дымке.

Все в Кэтлин затрепетало. Она глубоко вдохнула воздух, пахнущий цветами и свежестью, увидела крупную черную собаку, бегущую от загонов для скота к равнине, и ощутила, как сердце у нее сжалось.

Красивое место, этого нельзя отрицать. Более чем красивое — просто великолепное! Впервые в жизни она почувствовала некую связь с отцом, которого не видела с тех пор, как была ребенком. Теперь ей нетрудно понять, почему Риз Саммерз любил эту величественную, безлюдную, суровую землю.

Но понять, почему он предпочел эту землю жене и дочери, она не может.

Да, долина, с ее чудесными цветами, оленями, горами и искрящимися водопадами, обширными золотисто-зелеными пастбищами, манящими своим ветром и солнцем, восхитительна, но ее не соблазнишь.

Она здесь по делам и к концу этого дня уедет, так или иначе договорившись о продаже своей доли ранчо.

Кэтлин отошла было от окна, как вдруг заметила Уэйда, выходящего из сарая. Он направился к загону, где резвился высокий чалый жеребец, и что-то прокричал нескольким своим помощникам, проезжающим мимо верхом.

Он казался красивее, чем вчера, в рабочей рубашке темно-синего цвета, темных штанах и сапогах. На поясе висела кобура, за плечами — пара ружей, лицо наполовину закрывал черный стетсон.

Сердце у нее бешено заколотилось.

Похоже, он чувствует себя совершенно как дома среди этого грубоватого, шумного, суматошного окружения.

А почему бы и нет, сердито спросила себя Кэтлин, резко отворачиваясь от окна и принимаясь за свой туалет. Он здесь вырос, он сын Риза Саммерза. Для него это место — родной дом.

А у Бекки и у нее дома больше нет — никакого вообще. Эта горькая мысль укрепила ее решимость найти способ продать свою долю. После завтрака она продолжит изучать завещание.

В доме было прохладно и тихо, никого не было видно. Внизу, в столовой, тоже было пусто. Франческа возилась на кухне, в руках у нее было тесто.

— Сеньор Уэйд и работники позавтракали несколько часов назад, — буркнула она в качестве приветствия, положила тесто в металлическую сковороду и вытерла руки о передник. — Сейчас я приготовлю вам новый завтрак.

— Не беспокойтесь, — холодно сказала Кэтлин. В желудке у нее забурчало от голода, но она понадеялась, что женщина ничего не слышит. — Я подожду до ленча.

Франческа фыркнула.

— Нет, сеньорита. Что подумал бы сеньор Риз, если бы узнал, что я не кормлю его дочку как следует? Вы получите оладьи, яйца и тосты, как и все остальные Но завтра приходите пораньше, поедите вместе с сеньором Уэйдом — Тут она сделала гримасу и неохотно добавила сквозь стиснутые зубы: — Если это угодно сеньорите.

— Надеюсь, завтра меня здесь не будет. — Кэтлин села на скамью, стоявшую у стола, и подкрепилась апельсином, взяв его из глиняной миски. — Я уеду после того, как повидаюсь сегодня с мистером Маккейном. Вы не знаете, когда его ждут?

Женщина, молча пожав плечами, покачала головой. Кэтлин больше не пыталась вовлечь ее в разговор. Очевидно, Франческа отрицательно относилась к ее пребыванию здесь и не хотела, чтобы она оставалась на ранчо больше, чем нужно. Ну что же, и прекрасно! Теперь единственное, что оставалось, — это отыскать способ продать свою долю — и можно ехать.

К тому времени, как Кэтлин очистила тарелку с яичницей-глазуньей, беконом, толстыми кусками хлеба, к которому Франческа подала прекрасное свежее масло и засахаренную клубнику, и выпила крепкий кофе с сахаром, она почувствовала себя полной сил и готовой к сражению. И что самое главное, у нее появился некий план.

Завидев лошадь с повозкой, трусившую по длинной аллее, Кэтлин поспешила поближе к окну.

— Мистер Маккейн, — окликнула она высокого и худого, как жердь, человека в хорошо сшитом черном костюме, выходя из парадной двери ему навстречу.

— Да, мисс Саммерз. — Повозка остановилась, и адвокат прикоснулся к полям шляпы. На нем были очки в золотой оправе, едва не падавшие с его тонкого носа. — Извините, что не смог встретиться с вами вчера. Полагаю, сейчас будет удобно?

Она уверила, что время вполне ей подходит, и торопливо провела его в гостиную. Кэтлин надеялась, что Уэйд Баркли окажется где-то вне дома и ей не нужно будет терпеть его присутствие при этой встрече, но надежда эта растаяла — он появился в дверях, едва она пригласила мистера Маккейна сесть на диван, набитый конским волосом.

— Привет, Эбнер, — весело сказал Уэйд. — Мисс Саммерз.

Поверенный подошел к нему, чтобы пожать руку, а Кэтлин ограничилась сдержанным кивком. Потом, извинившись, что ей нужно принести завещание из своей комнаты, она прошла мимо Уэйда с таким видом, словно его не существует.

Когда Кэтлин вернулась, Уэйд заметил в ее глазах решительный блеск. Она снова прошла мимо, даже не взглянув на него, и послала поверенному ослепительную улыбку.

— Нам нужно многое обсудить, — заявила девушка. Грациозно опустившись в мягкое кресло с подголовником, стоявшее напротив дивана, где уселся поверенный, она красиво расправила темно-зеленую юбку, которую надела вместе с нежной отороченной кружевами белой шелковой блузкой, и одарила очкастого юриста милой беспомощной улыбкой. — К сожалению, мистер Маккейн, касательно завещания моего отца возникли сложности. Оно меня совершенно не устраивает. — Кэтлин слегка наклонилась вперед, и ее грудь натянула белую ткань блузки. — Но я уверена, что вы-то уж найдете, как мне помочь.

— Вам уже известно его содержание? — Вид у поверенного был немного удивленный.

— Я ей сказал, — заговорил Уэйд, стоявший у камина. На ледяной взгляд, брошенный на него Кэтлин, он не обратил ни малейшего внимания. — Дал ей почитать вчера вечером свой экземпляр. Думаю, что теперь она знает, о чем там говорится, не хуже вашего, Эбнер. Наверное, запомнила наизусть. Просто оно ей не очень понравилось.

— Понятно. Итак…

— Конечно, человек с вашим опытом сможет мне помочь, — быстро сказала Кэтлин, и снова на лице ее появилась милая улыбка. — Я знаю, у вас доброе сердце, и вы посочувствуете моим трудностям. Я, разумеется, не отказываюсь от наследства — наследства, которое мой отец пожелал оставить мне, — но я не могу остаться в Вайоминге на год.

Уэйд Баркли прислонился к камину, скрестив руки на груди и глядя на Кэтлин. Он и раньше видел, как женщины пытаются подействовать на мужчину своими чарами, но ни одна не делала это так виртуозно, как эта. Маккейн, ясное дело, будет плясать под ее дудку, прежде чем они проберутся через первый параграф, но это ей не поможет.

Завещание не подлежит изменению. Разве только…

Внезапно он напрягся, вознеся мольбу к Господу, чтобы поверенный не проговорился.

Эбнер Маккейн вынул из кожаной папки свой экземпляр завещания, поправил очки и слегка покраснел, рассматривая прекрасную дочку своего покойного клиента.

— Я постараюсь помочь вам всем, чем могу, мисс Саммерз.

— Я знала, что вы не откажете мне, — тихо сказала Кэтлин, и в ее глазах, обращенных на него, появилась уверенность.

Он покраснел еще больше.

— Начнем? Полагается прочесть все завещание вслух.

— В этом нет необходимости. — Уэйд расслышал в ее тоне нетерпеливую нотку, но она тут же одернула себя и заговорила голосом, еще более сладким, чем прежде. Такой дозой даже бык может поперхнуться.

— Я знаю, что говорится в завещании, мистер Маккейн. Мистер Баркли объяснил мне все, и, кроме того, я внимательно прочла его сама. Но теперь мне нужно знать, что вы можете сделать, чтобы изменить его.

Он потрясение посмотрел на нее.

— Изменить? Это невозможно. Я не могу изменить ничье завещание. Мне поручено выполнить пожелания вашего отца…

— А как же мои пожелания? — Кэтлин позволила своему голосу задрожать. — Прошу вас, мистер Маккейн, ведь мое будущее в ваших руках. Я не могу остаться здесь на год. Это невозможно. Всякому ясно, что мне здесь не место. И мистер Баркли явно не хочет, чтобы я жила здесь.

— Конечно, он хочет. Он должен отнестись с уважением к воле мистера Саммерза, так же, как и я. — Он бросил на Уэйда удивленный взгляд и был вознагражден фырканьем.

— Насколько это зависит от меня, она останется, — отрывисто сказал Уэйд. — Но это еще не значит, что я этого хочу.

— Ну если вы не хотите, чтобы она жила здесь, вы знаете, что это можно уладить…

— Эбнер! — резко оборвал его Уэйд. Он выпрямился и уставился на Маккейна своими холодными синими глазами. Поверенный внезапно сглотнул. — Я хочу, чтобы она здесь жила, — медленно и многозначительно проговорил Уэйд.

Кэтлин внимательно посмотрела на него. Лжец, презрительно подумала она. Потом снова повернулась к поверенному, который казался несколько растерянным. Он перевел взгляд с нее на Уэйда, снова с трудом сглотнул, что было видно по движению его кадыка, и стал перебирать бумаги, которые держал в руках.

— Ну тогда, — быстро сказал он, — мне страшно жаль, мисс Саммерз, поверьте, что больше об этом деле сказать нечего. — Он улыбнулся ей с извиняющимся видом. — Чтобы получить наследство, вы должны оставаться на ранчо в течение года, а когда этот период времени пройдет, можете продать вашу долю любому или всем братьям Баркли — либо другому покупателю, если с этим согласятся все Баркли. На самом деле, — он попытался, чтобы слова его прозвучали обнадеживающе, — это не так уж плохо. Верно?

Кэтлин почувствовала, что горло у нее сжалось. Она все сильнее ощущала, что попала в ловушку, и снова посмотрела на бумаги, ища какую-нибудь зацепку, а голос Маккейна все гудел и гудел:

— И мне нужна ваша подпись, мисс Саммерз, на каждой странице, для подтверждения, что вы были информированы о содержании завещания и поняли, что в нем говорится. — Поверенный сунул руку в карман черного пиджака и, широко улыбаясь, достал изящную серебряную ручку, которую тут же выронил, поймал и покраснел, как свекла. — Итак, почему бы нам не сесть за письменный стол и не оформить все официально? Кэтлин скорее съела бы жабу, чем подписала эти документы. Она не была готова признать свое поражение, но выбора у нее не было — только сесть напротив юриста, взять ручку и посмотреть на то место, где должна стоять ее подпись.

— Вот здесь, — любезно проговорил Маккейн, убирая первую страницу и указывая на поля второй. — Здесь всего четыре страницы — завещание вашего отца не такое сложное, как иногда бывает, — с гордостью сказал он, но Кэтлин больше не слышала его.

Она сидела, похолодев, ручка застыла в воздухе.

— Четыре страницы? В моем экземпляре завещания страниц только три.

Наступило тягостное молчание, и тут она услышала, что мистер Маккейн поперхнулся, а Уэйд Баркли пробормотал ругательство.

— Ну вот, я так и знал, — прорычал он, и Кэтлин охватила тревога.

Она быстро просмотрела каждую страницу из тех, что положил перед ней поверенный. Три первые были такие же, как в прочитанном ею вчера экземпляре, четвертую же она раньше не видела.

Сердце у нее замерло, когда она увидела, что страница эта озаглавлена «Приложение».