Падающая звезда

Глава 23

Ния допила вино и оплатила счет. Выйдя на Бульвар Закатов, она прошла несколько кварталов. Ранний субботний вечер. Кафе переполнены. Магазины закрыты. Названия всех магазинов в этом районе начинались с буквы «В»: «Венеция», «Вираго», «Виланова».

Мэл Джибсон и Голди Хон глазели на нее с огромных, рекламных щитов фильма «Птица на проводе». Воздушные шарики в форме губ были привязаны к ручке «Мерседеса». Ния не хотела возвращаться домой. Она чувствовала себя спокойней в городе, среди людей. Конечно, мужчины поглядывали на нее заинтересованно. Но она понимала разницу между восхищением и узнаванием. План сработал – никто ее не узнавал.

В шесть она снова позвонила Харму и домой, и в офис. Ответа не было. Она опять оставила на автоответчике сообщение о том, что позвонит утром. Подумала, не оставить ли номер телефона Кэрол, но побоялась. Вначале ей надо поговорить с Хармом. Официально он работает на Мирину и Леонарда.

К тому времени, как Ния добралась до дома, совершенно стемнело. Она отнесла пакеты с купленными вещами на площадку, открыла дверь и вошла, Кэрол сидела на диване и смотрела телевизор. Когда Ния поздоровалась, мать подняла ладонь и, не отрывая взгляда от телевизора, сказала:

– Секундочку, детка. Я досмотрю эту часть, – потом повернулась в сторону Нии, взглянула и издала стон: – Боже, что ты сделала?

– Подкоротила волосы.

– Ты выглядишь отвратительно.

– Короткие волосы сейчас в моде, мама. Я не хочу, чтобы кто-то меня узнал.

– Тогда тебе следовало стать телефонисткой, – она снова взглянула на Нию. – Твои прекрасные, чудесные волосы! На какую роль сможешь ты теперь рассчитывать? – мать снова переключилась на телевизор. – Волосы были твоей фирменной маркой, вывеской.

– За свой последний фильм, мама, я получила Награду Академии.

– Ты выглядишь ужасно. Мужчины ненавидят короткие волосы. Но тебе тридцать лет, ты уже перестаешь обращать внимание на мнение мужчин.

Ния прошла мимо матери в спальню. Посмотрела из окна на бассейн. Подумала, разделась и натянула черный купальник. Вечер был теплый, а от одной мысли, что надо сидеть с матерью, пить и смотреть телевизор, ее тошнило. Она скучала по Харму.

– Ты ведь не собираешься снова уходить? – окликнула ее Кэрол.

– Я только окунусь, мама.

– У меня есть для тебя сюрприз, детка.

– Прибереги его, – отозвалась Ния, спускаясь по покрытой зеленым ковриком лестнице к внутреннему двору. Бросив большое полотенце на стул, Ния встала на край бассейна, потом оттолкнулась и прыгнула в воду. От хлорки немного пощипывало глаза. Но в воде, нагревшейся за день под жарким солнцем, находиться было приятно. Ния энергично проплыла несколько раз от одного борта бассейна до другого. Тяжело дыша, остановилась под доской для прыжков и только тогда увидела сутулую мужскую фигуру в шезлонге на дальнем конце дворика. Над бассейном шелестели пальмы. Мужчина сидел задумавшись, положив голову на сцепленные пальцы.

Сердце у Нии бешено заколотилось. Она еще не знала, кто это, но почему-то испугалась. Спускаясь по лестнице, она не заметила, что во дворе кто-то есть. Мужчина встал и направился к ней. Знакомые серебристые волосы. Руки засунуты в карманы. Глаза и лицо скрыты в тени.

Леонард шагнул на край бассейна.

– Кэрол позвонила мне поздно ночью, чтобы сообщить, где ты находишься. Я сразу вылетел. Так или иначе мне надо было поговорить со своим адвокатом, Ния. Я боюсь, – тихо сказал он.

Ния по-прежнему молчала, затаившись в теплой воде. Пальцы вцепились в цементный борт. Она уговаривала себя:

– Не бойся. Он знал, что ты не поедешь на мотоцикле. Он не имеет никакого отношения к поломке тормоза. Это сделал не он, Леонард, – но ее затрясло, словно от ледяного ветра.

Он обошел бассейн и опустился на колени. Старые джинсы, белая рубашка, дорогой пиджак, теннисные туфли на босую ногу. Как всегда, он показался ей очень привлекательным. За пределами съемочной площадки он всегда был мягче, спокойнее, доступнее.

«Будь акулой, – сказала она себе – Не оленем, замершим в свете фар его машины или на мушке его охотничьего ружья».

Усеченная луна висела над верхушками пальм. Луна из мишуры. Фальшивая луна. Фальшивый городишко. Все здесь пропитано фальшью насквозь, даже материнский дом.

Ния вышла из бассейна, вытерла краем полотенца волосы, завернулась в него.

– Что ты с собой сделала? – спросил Леонард.

– Подстригла волосы, – ответила Ния.

Неужели они сами не видят.

– Но как же с продолжением фильма? – он произнес фразу медленно, словно это было самым важным в мире.

Ния пристально посмотрела на него, и он отвел глаза в сторону. «Что-то новое», – подумала она.

– Как быть, Леонард? Как вести себя, если Тэсс мертва? Разве ее смерть не более важная проблема для сценария? Я могу надеть парик. Ты согласен? – она села, металлический стул холодил тело. Леонард опустился рядом.

– Можно обнять тебя? Ты все еще сердишься, что я изменил сцены с невестой? – он говорил слишком спокойно и бесстрастно.

– К счастью для себя, я осталась жива. Не думаю, что хочу твоих объятий.

– Не думаешь.

– Нет, Леонард. Мы не о том говорим. Кто бы ни вывел мотоцикл из строя, надеялся, что на нем поеду я. Только ты и Мирина знали об изменениях в сценарии.

– Нет, не только, – ответил он, оставаясь странно спокойным. – У нас было собрание, когда ты уехала с Боландом. Мирина по-настоящему разозлилась на меня, что я угрожал тебе и поругался с Моравио. Она сказала, что ни ты, ни Тэсс не сядете на «Харлей». Она хотела видеть в сцене с мотоциклом Джека. Она хотела представить историю следующим образом: Джеку – Хэнку сон Кристины внушил опасения. Именно он сделал выбор, отказавшись от мотоцикла. Он твердо решил жениться. Мотоцикл – символ его старой жизни. Он решил начать жизнь новую. Вот чего хотела Мирина. Он должен был ехать на «Харлее» в город и продать его там.

– Именно так мы решили в тот день. Знали об этом многие люди – совещание было открытым. Но на следующее утро Мирина сказала, что, в конце концов, принимает мои соображения по развитию сценария.

Она согласилась делать все по моему предложению. Мы отправили на мотоцикле Тэсс. Вот почему все были в таком замешательстве.

Ния почувствовала, что, действительно, замерзла и поднялась.

– Тебе не стоит оставаться здесь, Леонард. Не могу поверить, что моя мать звонила тебе.

– Не можешь? – он рассмеялся.

«Совсем как в старые времена, – подумала она. – Старый Леонард. Вернее, прежний Леонард. Прежнее обольщение. В общении с ним всегда возникали те же ощущения – доверие и нежность. Сердце раскрывалось, как лотос. Желание захлестывало вновь и вновь. Пульсировало в каждой клеточке тела. – Нет. Не сейчас, – остановила она себя. – Чувства охладели. Очарование нарушилось. Она хочет быть с Хармом. С надежным, уравновешенным, обозримым со всех сторон. А не с маской Януса. Не с мистером Попрыгунчиком. Люби меня, не люби меня».

– Тебе пора уходить, – сказала она.

– Ты выслушаешь меня? – спросил он и продолжал, не дожидаясь ее ответа: – Я решил закончить фильм. Я попросил Катарину Палмиер приехать и заменить Тэсс. Она уже в Нью-Мексико. Они с Джеком переснимают кадры Тэсс. Триптих не может быть законченным, целостным, ему следует, но… – он поднял сухой пальмовый лист и вертел его в руках. – Защита будет чрезвычайно жесткой. Нам станет помогать Комиссия Нью-Мексико, а также полиция Санта-Фе и патрульная служба Дорог Штата. Боланд все время будет рядом с тобой, не только как детектив, но и как телохранитель. Ты не сделаешь ни одного трюка. Дублеры позаботятся обо всем – в сцене с поездом, в эпизоде с машиной. Место съемок будет закрыто для посторонних и любопытствующих. Безопасность будет абсолютной. У нас осталось съемок на три дня. На карту поставлены миллионы долларов. И наша репутация. Возвращайся, Ния. Пожалуйста…

– А как же Тэсс? Мы просто продолжим, словно она и не умерла? Ради Бога, скажи, что с похоронами?

– Завтра в Сиэтле пройдет поминальная служба. Никого, кроме родных. Они боятся газетной шумихи. Как и мы. «Визионфильм» внесет денежное пожертвование компании образовательных фильмов, где работала Тэсс. И, конечно, будет выплачена большая страховка. Что касается твоей роли, ты сама назовешь кадры. Кристина будет невестой, никаких проблем. Кроме того, мы впишем в твой контракт дополнительный пункт. Дадим тебе процент от фильма вдобавок к жалованью. Ты войдешь в долю. Просто скажи мне, чего ты хочешь? Твои условия.

– Мне надо поговорить об этом с Сюзанной, – сказала она.

– Мы с ней все подробно обсудили. Мы обговорили многое. Сейчас все по-другому, Ния.

«В этом ты прав», – подумала она. Леонард взглянул на луну, немного помолчал. Наконец сказал:

– Я оставил Мирину. Вот почему я встречался сегодня со своим адвокатом. Я подал на развод.

Нии показалось, что в груди образовалась черная пустота. Словно кто-то раздвинул шторки, а за ними – бездна.

Леонард продолжал:

– Мне следовало сделать это несколько лет назад, когда ты впервые пригрозила, что уйдешь от меня. Я не думал, что ты сможешь расстаться со мной навсегда. От Мирины зависели замыслы, деньги, мое творчество. Я думал, что не смогу жить без нее. Она сделала меня таким. Подсознательно я считал, что у меня не хватит сил пройти этот путь в одиночестве. Но сейчас мне все равно. У меня достаточно средств, чтобы прожить пару лет. Есть неплохие капиталовложения отдельно от Мирины. В этом году мне исполняется сорок пять. У меня может быть довольно интересная жизнь и без нее.

– Я думала, что ты ее любишь, – прошептала Ния. – Я думала, что ты никогда не оставишь ее.

Он внимательно посмотрел на нее. В полумраке его глаза казались печальными.

– Мне кажется, – сказал он хриплым голосом, – Мирина убила Тэсс. Я подозреваю, что она перерезала тормозной трос, и мотоцикл разбился.

Ния поплотнее обтянулась полотенцем.

– Она дала мне возможность удержать сюжет под контролем. Сказала, что сделает по-моему. Пускай на «Харлей» сядет Тэсс. Она знала, что я и Тэсс… – Леонард смотрел под ноги.

– Я знаю, что ты спал с ней, Леонард.

– В последние годы отношение Мирины ко мне изменилось. Между нами всегда было понимание. Но когда я начал встречаться с Робин в Мексике…

– Леонард, скажи мне правду. Робин была не одна, когда её застрелили? Она была с тобой?

– Да. Как ты узнала?

Она высказала ему свои догадки. Он вытащил монету из кармана, покрутил в пальцах.

– Мы пошли потанцевать. Потом она предложила прогуляться. Робин повела меня в тот переулок. Мы были пьяны. Краем глаза я кого-то заметил, а потом услышал взрыв. Я думал, что выстрелили в меня. Но Робин поникла на моих руках. Я запаниковал, оставил ее. Она уже умерла. Я ничего не мог сделать. Но суть не в этом. Я просто сбежал. Во мне смешались страх и чувство вины. Поехал в горы, сжег свою одежду, закопал все, что не сгорело. На заднем сидении машины у меня была запасная одежда.

– Почему ты не сказал полиции, что в вас выстрелили?

– Все просто, проще, чем можно придумать. Я не хотел, чтобы Мирина узнала о наших отношениях.

– А как же насчет вашего с ней потрясающего свободного брака? Я считала, что ее совершенно не волнует, с кем ты спишь.

– До сих пор не понимаю, почему она не возражает против тебя? Но если я встречался с другой женщиной – она ужасно ревновала. Когда стреляли в тебя на дороге, я поверил отчету полиции, что там замешан грабитель или местный сумасшедший, обозлившийся за что-то на киношников-иностранцев. И только позже я начал подозревать, что Мирина стреляла в нас.

– Но это бессмысленно, – перебила его Ния. – Если Мирина считала нормальным, чтобы мы были вместе, зачем она наняла человека, который вломился в мой дом и стрелял в мою машину?

– У меня нет никаких объяснений, – сказал Леонард. Голос его прозвучал почти умоляюще. – Я только предполагаю. Послушай, Ния, у меня достаточно денег, чтобы исчезнуть на время. Мы могли бы уехать сразу после съемок. Побудем вместе, без Мирины, за пределами всего, чем была наша жизнь до сих пор. Когда завершится бракоразводный процесс, мы сможем уехать в Европу. В Рим, может быть. Или в Париж. У нас было самое лучшее время в Париже. Тот год, когда Мирина жила в Нью-Йорке. Мы забудем Калифорнию. Будем вместе делать фильмы. У меня есть ты, а у тебя – я, Ния. Мы всегда были рядом. Но я предал тебя. Причинил тебе боль. Тебе только тридцать лет. Бог мой, как ты прекрасна. У меня никогда не было детей. У нас мог бы быть малыш. Мы могли бы пожениться. Пожалуйста. Ты хочешь? Ты выйдешь за меня?

Нию охватил озноб. Она смотрела, как лунные блики, отражаясь от воды, скользят по его лицу. Подумала об Испании. О той ночи три года назад. Он сидел у окна обнаженный. Пил вино прямо из бутылки. Как бы она обрадовалась, услышав эти слова тогда. А сейчас она слышала в себе одно: «Ты должна вести свой собственный сюжет. Не подпускай его к себе слишком близко. Почему именно сейчас такая перемена? К чему отчаянная попытка?» – думала она.

Леонард схватил ее за руку. Впервые в жизни наедине с ним ей стало по-настоящему страшно.

– Кэрол была права, – сказал он. – Она позвонила мне на ранчо, сказала, что ты в ее доме. «Быстро отправляйся на чертов самолет, привози свой зад и проси ее выйти за тебя замуж. Иначе ты будешь полным идиотом. Это всем ясно, как Божий день».

Он рассмеялся, но смех отдавал горечью.

– Ния, вернись со мной в Санта-Фе. Закончим съемки. Как только фильм будет закончен, а расследование смерти Тэсс завершится, мы уедем.

– А как же монтаж?

– Я могу прилететь и смонтировать его.

– А расследование? Ты скажешь Куинтане все, что думаешь о Мирине?

Он помолчал, закрыл лицо руками и прошептал:

– Ты права. Ты сможешь пройти со мной через все?

«Он играет, – решила Ния. – Ну что ж, продолжай. Продолжай свой план».

Больше всего на свете ей сейчас хотелось поговорить с Хармом. С Мириной и Леонардом ничего общего больше не было. Они настолько прочно вжились в свои образы, что не видели для себя выхода из них. Конечно, Мирина способна на многое. Но невероятно трудно поверить, что многие годы она писала ей любовные письма.

– Я замерзла, – сказала Ния. – Мне надо переодеться.

Леонард поднялся вслед за ней по лестнице. На площадке он потерся о ее спину знакомым ей жестом.

«И ушедшим в прошлое навсегда», – подумала Ния.

Дверь в квартиру была приоткрыта. Ния толкнула ее внутрь.

– Спасибо за сохранение в тайне моего пристанища, мама.

Кэрол Уайтт вышла из кухни.

– Ты сделал предложение? – спросила она Леонарда.

– Да, мэм.

– Что я тебе говорила, Ния? Все, что нужно было этому человеку – хороший адвокат и новая жена. Леонард, я скажу тебе одно, если ты женишься на моей дочери, но когда-нибудь взглянешь на другую женщину, я лично сверну тебе шею голыми руками. Бог свидетель.

– Мама, ты – сумасшедшая, – сказала Ния. – Ты сумасшедшая. Вы оба – сумасшедшие.

Войдя в комнату, она почувствовала себя совершенно разбитой, не могла никак унять дрожь. Ния слышала, как смеялись в гостиной Кэрол и Леонард. Голос матери сейчас такой, каким она говорила только с мужчинами. И. этот смех. Вот где я научилась перевоплощаться. Полностью погружаться в образ.

Глядя в зеркало, она отвела ладонью волосы, дрожа в сыром полотенце. Снова стала набирать номер телефона Харма, мысленно молясь, чтобы он оказался дома.

«Безумие, безумие, – думала она, – настоящая паутина».

Включился автоответчик Харма, и Ния оставила третье послание, рискнув дать номер телефона матери.

– Пожалуйста, Харм, позвони. Пожалуйста…

Стоя возле бюро и прислушиваясь к голосам в гостиной, Ния почувствовала, как дрогнуло в груди, разлилось по телу возбуждение, похожее на удар электрического тока. Что-то знакомое было в разговоре Леонарда и Кэрол. Ния была ошеломлена тем, как много сохранила ее память.

Они сидели на цветном диване, в подсветке включенного телевизора. Сильный запах французских духов проникал даже в спальню. Она снова была в Париже. Ей пятнадцать лет. Леонард пришел на обед. Ния сидит молча, впитывает каждое его слово. Ее мать пьет. Проигрывает на стереоустановке записи Эллингтона. Очаровывает молодого режиссера. Которого, впрочем, не очень-то и нужно очаровывать.

Он просто должен выдержать бесконечную болтовню Кэрол и ее прерывистый смех. Он должен производить на нее приятное впечатление, чтобы получить возможность доступа к Нии. Ей пятнадцать лет! Ее длинные шелковистые волосы распущены по обнаженным плечам. Ей было всего пятнадцать лет, когда он сделал ее женщиной. Ему было тридцать. Они оба знали, что поступают дурно. Но все это произошло не просто с согласия матери, а с ее негласного поощрения.

«Возьми ее. Возьми ее, но обрати внимание на меня».

– Удовольствие, полученное за другого, детка, – сказала ей Кэрол. В этих словах была смесь гордости за дочь и ненависти к ней. Ненависти за ее красоту, за ее талант, ее успех, за ее связь с Леонардом. Да, она всегда ненавидела ее – своего более совершенного двойника. Но зависела от нее, нуждалась в ней и управляла ей по своему усмотрению. Ния оживила ее мечту об успехе.

В дверь постучали. В спальню заглянула Кэрол. Губы ее были накрашены яркой помадой.

– Детка, ты веришь, что он приехал? – выдохнула она. – Такая любовь бывает один раз в жизни, Ния. Это – любовь на всю жизнь. Большая редкость в наши дни.

Ния посмотрела мимо матери через освещенный коридор в гостиную, где стоял Леонард. Они встретились взглядами. Никакого следа улыбки. Одно откровенное желание ее, И тревога. Вдруг все переиграется, и он останется ни с чем. Он не мог, не оставил бы Мирину, если бы не считал, что Ния должна принадлежать ему, только ему. Она понимала его. Но не могла ничего предложить, даже надежды.

– Дорогая, я ухожу. Ложись спать, не дожидайся меня, – Кэрол протиснулась мимо бюро, уронила бумаги на пол. Наклонилась, подобрала. – Извини, иногда я такая неловкая, неуклюжая. Письма от поклонника? – спросила она, имея в виду голубые конверты. – Я ухожу, ухожу, – и она закрыла дверь спальни.

Ния подняла письмо, последнее, полученное на ранчо. Его она пока еще не отдала Харму. Когда она посмотрела снова на дверь, Леонард стоял, прислонившись к косяку. Ния увидела, что его трясет. При ярком освещении глаза казались усталыми. Она протянула ему письмо.

– Это ты написал?

Леонард перевернул страничку. Посмотрел на адрес, словно был не уверен – писал ли он такое письмо. Тонкая бумага дрожала у него в руке.

– Что это?

– Письмо от кого-то, кто любит меня. Кто пытается меня убить.

– Ния, все это ерунда. Тебе вообще незачем читать такую дурь. Особенно то, что присылают тебе поклонники.

– Леонард, это ты хочешь меня убить?

Он разорвал лист пополам, шагнул к ней.

– Я получаю письма в течение трех лет. С тех самых пор, как мы с тобой расстались. Сначала это были просто любовные письма. Сейчас они безумны, как, например, это письмо.

– Если бы мне хотелось сказать тебе о своей любви, я пришел бы и сказал: «Ния, я люблю тебя».

– Ты не понимаешь, нет? – Ния закричала на него. – Ты не веришь мне? Ты не принимаешь меня в расчет. Я для тебя – не живое существо!

– Не знаю, о чем ты говоришь. Я пришел сюда и прошу тебя выйти за меня замуж. Ты думаешь, я хочу убить тебя? Ты – центр всей моей жизни, Ния.

– И Мирина. И Робин. И Тэсс.

– Я покончил с прошлым. Я же сказал тебе. Теперь я вижу, куда идти. Твое сердце разделилось. Твоя жизнь разделилась. Я виноват перед тобой. Я приехал, чтобы исправить все разрушенное мной. Разлуки не вынесет ни один из нас.

Она плакала. Она ненавидела его. Она покончила с ним давным-давно. А он продолжал гнуть свое, словно вообще ничего не менялось в их отношениях. Словно ничего не случилось.

– Я не могу выйти замуж за тебя, Леонард. Мы расстались три года назад. Между нами все кончено.

– Это неправда. Я подаю на развод.

– Все меняется, Леонард. Изменились и мои чувства. Ты предал меня. Во мне не осталось к тебе доверия.

Он посмотрел на нее пустыми глазами.

– Я плохо чувствую себя. У меня кончилось лекарство.

– Какое?

– Прозак. Я не могу работать. Я утратил способность творить. Один туман, сплошной туман.

– Леонард, я не могу спасти тебя. Я не твоя муза.

– Пожалуйста, оставь решение этого вопроса открытым. Я разведусь, будешь ты со мной, или нет. Я, действительно, люблю тебя. Я никогда не причиню тебе боли. Просто сейчас мы все в напряжении. Надо успокоиться всем. Но ты подумаешь о моем предложении, Ния?

– Уходи, Леонард. Иди.

Он постоял, потом повернулся к ней спиной.

– А где тот халат, что я купил тебе во Франции? Тот, зеленый? Что с ним случилось?

– Цвета шампанского?

– Да, цвета шампанского!

– Почему ты спрашиваешь об этом? Тебя интересуют такие мелочи? Лежит где-нибудь в вещах. Почему ты все-таки спрашиваешь об этом?

Он помолчал, потом медленно сказал:

– Так. Какая тебе разница?

Ния безучастно смотрела, как он вышел из комнаты, прошел по коридору, закрыл за собой входную дверь. Сколько раз проигрывали они подобные сцены!

Горячая вода стекала по волосам, шее, спине. Ния решила, что пришло время идти в полицию. Она закрыла кран, вытерлась насухо. Надела джинсы и черный свитер. Она еще не знала, что будет говорить в полиции. Но ей было о чем рассказать. И тут она услышала завывание сирен полицейских машин.

«Господи, опять синхронизация, – подумала она. – Мне нет необходимости вызывать полицейских или идти к ним. Они уже здесь. Они сами приехали».

Машины приближались. Сирены завывали все ближе, все громче. Пронзительный звук ввинчивался в темноту. Сигнальные вспышки разрывали ее. Вскоре подключилась еще одна сирена. Ния не успела обуться и босиком побежала по лестнице, пробежала через двор. Она вспомнила, что забыла ключ от входной двери. Но дверь распахнулась от ее толчка.

Посреди квартала фары полицейских машин высвечивали стоящий на дороге белый «Мерседес». Пальмы качали разрезными листьями на обочинах. Ния шла к машине словно во сне. В груди поднимался и ворочался страх.

Соседка что-то кричала. Ния не слышала, а видела слова, словно они были изображены на комиксе.

– Выстрелы, – услышала она, наконец-то, голос женщины. – Выстрелы. Несколько выстрелов.

Какой-то мужчина рывком открыл дверцу «Мерседеса». Работал мотор. По радио звучал джаз. Леонард сидел в машине за рулем. Офицер полиции вытащил револьвер.

– Очистите место. Пожалуйста, разойдитесь по домам. Здесь стреляли. Пожалуйста, очистите место.

Никто не двинулся с места. Ния вышла вперед.

– Леонард? – удивленно сказала она. – Он только что был у меня, мы разговаривали. Он только что ушел.

– Леди, – полицейский отодвинул ее.

– Я знаю его, я вам говорю, что знаю его, – выкрикнула она.

– Вам надо отойти назад, леди. Вы не хотите… Другой полицейский выключил радиоприемник.

Стало тихо. Ния обошла машину и заглянула в боковое стекло. Крик замер в ее груди.

Офицер прижал пальцы к шее Леонарда. Ния не могла смотреть и не могла не смотреть. Полицейский покачал головой.

– Пульс есть? – спросил у офицера второй полицейский.

– Никакого пульса.

Офицер взглянул на Нию через стекло, поднял с пола машины револьвер и автотелефон, который кто-то уронил на тротуар. Леонард тяжело осел, сгорбившись над рулевым колесом.

Ния заговорила тонким детским голосом. Она почти не слышала себя:

– Но что у него с головой? – простонала она. – Леонард…

– Мисс! – сказал снова полицейский, подойдя к ней и пытаясь отвести ее в сторону.

Она пошатнулась. Он подхватил ее.