Падающая звезда

ЭПИЛОГ

Харм стоял рядом с Нией в магазинчике сувениров перед храмом в Чимайо. Ния выглядела измученной, утомленной. Две ночи с тех пор, как был убит Джек, она плохо спала, бродила по дому босиком и в белой футболке. Рана в бедре все еще горела и дергала.

Прошлой ночью Харм застал ее в задней комнате. Подключив видеомагнитофон, она просматривала пленку. Она остановила кадр, где он снял ее и Никки на валуне крупным планом.

– Завтра, – сказала она, – когда мы с Мириной рассеем прах Леонарда, я хочу побывать в храме…

Она пристально рассматривала керамические фигурки Иисуса и Девы Марии, четки, книги о чудесах, медали с изображениями святых. Никки сидел на главной лестнице, просеивал сквозь пальцы песок.

Ния выглядела усталой, но успокоившейся. Она сегодня в цветастом ситцевом платье – темные розы на черном блестящем фоне. Харм подошел поближе, встал позади нее. Она купила белые свечи. Он медленно повел ее к крошечной глинобитной церкви, расположившейся на розовых песчаных холмах. Харм спросил Никки, хочет ли тот войти в церковь.

– А можно, я останусь здесь? – прищурившись, взглянул на него мальчик. – Я хочу побродить вдоль ручья и покидать камни. Можно?

Харм разрешил и посмотрел вслед сыну. Никки помчался за церковь, вскарабкался по каменной стене. Харм подождал немного. Он понимал, что Нии нужно побыть одной. Утром Ния и Мирина сходили в каньон позади ранчо. Разбросали пепел Леонарда на скалы между соснами и зарослями шалфея.

Ния шла, не торопясь. Мирина дала ей трость, раньше принадлежащую Леонарду. Все прошло тихо и незаметно. Большая поминальная служба пройдет в Лос-Анджелесе через пару недель.

Мануэль Моравио и Дэн Хоув по много часов просиживали в тени у бассейна и тихо о чем-то беседовали.

Харм, Ния и Никки уже собирались в Чимайо, когда заехал Куинтана. Он теперь постоянно справлялся о здоровье Мирины.

Они постояли в тени деревьев, поговорили о печальных событиях последних дней.

– Ну, как себя чувствует выигрышный борт бильярда? – спросил Куинтана у Боланда.

– Хорошо. А чем занимаетесь вы, когда обдумываете дела?

– Ем, – ответил полицейский и добавил: – Спасибо, парень. Мы бы потратили уйму времени, безрезультатно крутясь, у мотеля Эспаньолы, в поисках мисс Уайтт. У вас неплохая голова, Харм Боланд.

– Странно, – сказал Харм. – Мне не так запомнилась машина Дризера, сколько Калифорнийский знак: «КИНО». Я спросил у Хоува, чья это машина. Обратил на нее внимание в первый день на съемочной площадке.

– И если бы вы не сопоставили все те вещички из портфеля, мы ничего бы не смогли сообщить Патрульной Службе Штата. Они выследили, как он мчится к повороту на Тесукве. Не знаю, правильно ли мы поступили, сказав, чтобы они ждали нашего прибытия на место и не трогали его. Мы чуть не опоздали.

Харм пожал руку полицейскому.

– Если захотите когда-нибудь сыграть пару партий…

– В следующий раз, когда мне надо будет поразмышлять, я сделаю такую попытку, – улыбнулся Куинтана.

Харм открыл дверцу, и Ния забралась в джип. Она спросила:

– А что сказал Куинтана по поводу почерка Мирины на открытке, Харм?

– Мирина сказала ему, что помнит, как надписывала адрес на ней. Как-то в контору «Визионфильма» зашел Джек и спросил у Мирины твой адрес. Мирина ответила, что может заодно отправить за него открытку, ей нетрудно. Надписала и отправила. Вот почему так и получилось.

– Пока вы с Мириной находились в предгорье, Куинтана рассказал, что несколько дней назад какой-то старик заявил, что у него украли машину. Когда сообщения о Джеке появились в газете, он позвонил в полицию. Старик рассказал, что подвозил парня от места съемок, и тот высадил его, угрожая оружием. Он опознал Джека по фотографии. А отпечатки пальцев Дризера были повсюду в машине старика. В кармане Джека нашли квитанцию с заправочной станции в Лас-Вегасе, выписанную на кредитную карточку Сюзанны. Когда обыскали ее номер в гостинице, то нашли корешок от авиабилета. Она вылетала из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес и обратно тридцатого июня. Должно быть, она доехала на машине до Лас-Вегаса в тот день, когда погибла Тэсс. Предварительно она выяснила точно, что Леонард собирается в Лос-Анджелес. Она знала, что он хочет встретиться с тобой в доме Кэрол. И ждала неподалеку, когда появится Леонард. Он вышел, сел в машину, начал звонить по телефону. Она подошла и застрелила его. К несчастью, улица была пуста. Ей удалось скрыться незамеченной. Пленка автоответчика с этой записью в ужасном состоянии. Я подумал, как странно, что Мирина не позвонила Куинтане сразу же тем вечером. Но он обратил внимание, что хотя на ней можно различить женский голос, невозможно уверенно сказать, что он принадлежит Сюзанне.

– Но в их последнем разговоре Мирина сказала, что Леонард назвал имя Сюзанны, – возразила Ния.

– Мирина блефовала. Она очень умная женщина. И выдержанная. Меня, действительно, поразило, как она в той ужасной обстановке не растерялась. Когда она подходила проверить, жив ли Джек, она включила камеру. Правда, все, что можно увидеть на пленке – застеленная кровать. Но разговор Мирины и Сюзанны записан целиком. И признание Сюзанны.

– А как Сюзанна узнала, что Джек повезет меня на ранчо? – удивилась Ния.

– Помнишь, я говорил тебе, что звонил ей из бара сразу после твоего исчезновения? Мой звонок послужил сигналом. Она раньше всех поняла, что Джек выкрал тебя. В черновике сценария, который он ей отдал, была запись последней сцены. Развязка должна была произойти в том домике. Поэтому она точно знала, куда Джек собирается везти тебя.

– И все это нашли, когда обыскивали ее номер?

– Да, среди бумаг, запертых в дипломате.

Больше Ния не спрашивала ни о чем. До самого Чимайо она молчала.

… Харм посмотрел на часы и пошел искать Нию. Она стояла в полутемном храме, внимательно разглядывая фигурки Христа. Их было очень много.

«Может быть, это замечательно, что их так много», – подумал Харм.

Ния опустила свечи в красные стаканчики, зажгла их одну за другой. Потом отступила, немного постояла, оглянулась, подозвала Харма. Он подошел ближе. Слева была крошечная дверь. Он открыл ее и пропустил Нию вперед.

Они вошли в часовенку. Вдоль стен лежали, ставшие ненужными, костыли, шейные скобы, бинты. Полки были заставлены огромным количеством фигурок Иисуса Христа и Девы Марии. Сотни фотографий и писем, вставленных в застекленные рамочки, прикреплены гвоздиками к стенам. Бабушки, сестры и братья, дети, отцы, матери обращались к Богу в надежде, что их боль отступит под действием чудотворной силы. Рядом с фотографией маленького мальчика в гробу было прикреплено письмо: «Господь Бог Пожалуйста Возьми на Небеса Моего Любимого Внучка Джерри Жертву Жестокого Обращения с Детьми. Ты Лучше Позаботишься о Нем».

Ния вынула из кошелька золотую монетку и положила ее на подоконник. Потом она вошла в еще более крохотную дверцу. Харм протиснулся следом за ней. Здесь в земляном полу была выкопана яма, из которой доставали чудодейственную глину.

«Интересно, – подумал он, – если все люди приходят сюда, почему яма такая маленькая?» Он предположил, что, возможно, глину приносят сюда со дна ручья, который течет позади храма. Господь благословил глину и назвал ее святой.

Ния потопталась над ямой, не зная, что делать дальше. Она говорила Харму, что боится дотрагиваться до глины в храме. Словно не имеет на это права. Ведь она не была верующей. Настоящей верующей.

– В обычном понимании этого слова, – добавила она смущенно.

Худой, очень маленький испанец в поношенной соломенной шляпе и синей фланелевой рубашке протиснулся в дверь и уронил шляпу на пол. Он опустился перед ямой на колени, – перекрестился, наклонился и зачерпнул полные ладони жидкой глины. Он с наслаждением размазал ее по лицу и волосам, словно это была просто вода. Казалось, он почувствовал прилив сил, освежился. Перекрестился еще раз, водрузил шляпу на место и быстро вышел из часовни.

– У него так легко все получилось, – сказала Ния. – Так естественно.

Поколебавшись, она все же опустилась на колени, прижимая ладонь к раненому бедру. Взяла щепотку глины и просто подержала ее в руке, помахивая вокруг себя.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Пошли отсюда.

Они стояли позади церкви, глядя на деревья, растущие вдоль реки. Никки улегся на землю у ручья и разговаривал с черноволосым мальчиком. Никки пытался дотянуться до воды длинной палкой. Дети рассказывали что-то друг другу и смеялись.

– Я никак не могу оправиться от записей, которые вел Джек. Копии писем, журнальные статьи о каждой идее для сценария. Все черновики. Страница за страницей: идея для сцены. И записи всех действий, вплоть до убийства Говарда Нимса. А его видеофильмы. Полностью задокументированное признание, поэтапно записанное и снятое на пленку. Неужели ему и в голову не приходило, что все это может быть когда-нибудь использовано против него?

– Он считал свои записи вымыслом, фантазиями, грезами, – ответил Харм. – Думаю, что он просто не понимал, что пишет о своей жизни. Классическое расщепление личности. Да, он страдал раздвоением личности. Но вместо двух совершенно раздельных «Я», он видел только часть себя, словно не реальную, а выдуманную историю. Тут-то и сливались его реальная жизнь и его вымысел. То, что он записывал в память компьютера.

Ния поднялась на каменную стену, подставила солнцу лицо, прикрыла глаза.

– Значит, Сюзанна брала все его идеи и вставляла в свой сценарий?

– Он говорил тебе правду. Она перерабатывала материал. Куинтана нашел копию в ее номере. Там автором указана только она, без всяких ссылок на соавторство с Дризером. В некоторых местах есть разночтения, но в целом – это его работа. Сюзанна хотела видеть Джека мертвым, чтобы владеть сценарием единолично и быть чистой. Не думаю, что она имела понятие, как далеко он зашел. Меня поразила ее алчность. Она хотела владеть всеми правами на этот сценарий. А заодно – полностью контролировать тебя. Она убила обоих мужчин только потому, что чувствовала – каждый из них, так или иначе, претендует на тебя. Ты могла ускользнуть от нее с любым из них.

– Труднее всего мне было читать его ранние записи. Сюзанна наняла его, чтобы он стал моим любовником, отвлек меня от Леонарда. Это было лицемерием и с его, и с ее стороны. А я была такой наивной. Премия, если он увезет меня на лето из города. Премия, если он переспит со мной. Крупная премия, если он сможет заставить меня уехать из страны.

– Но самая большая премия, которую он мечтал получить – главная роль в фильме, – добавил Харм.

– Ну что же, это обещание, она исполнила. Но самое печальное во всей истории то, что Джек был, сам по себе, одаренным и прекрасным актером. Он смог бы добиться признания и без помощи Сюзанны.

– Ему же хотелось большего, – сказал Харм. – Он, видимо, жить не мог без тайны, интриги. Пытаясь заинтриговать тебя, он, может быть, неожиданно для себя, всерьез в тебя влюбился.

– Наверное, – сказала Ния. – Конечно, если только все это можно назвать любовью.

Ния стряхнула глину, приставшую к каменной стенке, оглянулась на ручей, весело прыгающий по камням.

– Думаю, тут вся глина – святая, – пробормотала она, – и земля – тоже, – она немного помолчала, потом снова спросила: – И все-таки, я не понимаю, как ты догадался, что все записи и черновики Джека должны остаться на жестком диске компьютера? Он говорил, что Сюзанна заставила его уничтожить все, потому он и понял – она хочет его убить.

– Все этот чертов сон, – ответил Харм. – Принтер, работающий сам по себе. Во сне он распечатывал материал, даже после того, как он, предположительно, был стерт. Мы с Куинтаной вошли в комнату Джека. Во время обыска мы не нашли ни бумаг, ни компьютерных дисков. И тут я вспомнил свой сон. Мы проверили жесткий диск, там сохранилась вся информация.

Ния вздрогнула от порыва прохладного ветра.

– Синхронизация, – сказала она тихо.

– Что? – переспросил Харм.

– Так, ничего.

– Куинтана рассказал мне еще кое-что, пока вы с Мириной утром отсутствовали. Записка, которую нашли в машине Леонарда, была напечатана на обыкновенной конторской машинке. Сюзанна отпечатала ее в офисе гостиницы. Служащий гостиницы дал показания, что она попросила разрешения воспользоваться их машинкой. Ей предложили бумагу, но она отказалась, заявив, что у нее есть своя. Служащий опознал конверты, те самые, голубые авиаконверты. На них она и печатала.

– Что с ней будет, Харм?

– С Сюзанной? Я слышал, у нее чертовски хороший адвокат. Ее могут даже выпустить до суда под залог. Но не думаю, что у нее есть шанс выкрутиться. Разве что ей удастся каким-то образом исключить запись разговора с Мириной из числа улик. Это будет потрясающий судебный процесс. Он останется в памяти надолго.

Ния стояла, прикрыв глаза и подставляя солнцу и ветру лицо. Харм внимательно смотрел на нее. Никки, бегая вдоль ручья по камням, уже промочил туфли.

– Что ты будешь делать? – спросил Харм.

– Знаешь, чем бы мне, действительно, хотелось заняться?

– Не хочу знать! – он покачал головой и прикоснулся к ее щеке ладонью.

Он хотел, чтобы она осталась. И знал, что она все равно уедет. Назад в свой мир, к своим фильмам. Но за эти дни он понял, что она не сможет без этого удивительного мира, в котором таится особый магнетизм. Харм побывал на съемках и словно заглянул в тот таинственный мир, вне которого она не сможет существовать. Там для нее знакома и близка самая незначительная мелочь. А он никогда не вживется в ее мир. У него появлялись фантазии, мечты, которых он сам пугался. Они идут за Наградами Академии. Ния в открытом фиолетовом платье. Он – в смокинге и ковбойских сапогах. Да… Скорее всего, только блестящая фотография в его никудышном офисе останется единственным напоминанием о времени, проведенном с Нией Уайтт.

«И все-таки, больше, – подумал он, – гораздо больше».

– Что же ты, действительно, хочешь делать?

– Я хочу превратиться в птицу, – вскинула Ния руки, – как я делала когда-то в «Крыльях». Мне хочется перевоплотиться, улететь, исчезнуть за горизонтом. Стать другой – глупой, может быть, примитивной. Но сильной. По-настоящему – сильной.

– Ты и так сильная.

– А ты, Харм? – улыбнулась она. – Чем ты собираешься заняться?

Он пожал плечами.

– Ты знаешь, у меня появилась собственная идея сценария.

На ее лице появилось напускное страдание, она шутливо закатила глаза и простонала:

– Харм, ради Бога! Только не это!

– Хочешь послушать? Так вот. Детектив, которого наняли защищать прекрасную актрису, неожиданно влюбляется в нее. Он знает, что нет, и не может быть никакого шанса для долговременной связи. Но что ему терять? Поэтому, он спрашивает, не хочет ли она доехать на следующей неделе в горы Сангре-де-Кристос на рыбалку? С ним и его мальчиком? Он хочет, чтобы она признала – рыбалка положительно действует на ее жизнь и настроение. Она соглашается и подсекает самую красивую радужную форель, которую они когда-либо видели. А может, никогда больше не увидят. Они чистят ее и поджаривают на тяжелой сковороде с хлебцами из кукурузы. Долголетнее семейное счастье обходит их стороной. Но им вполне хватает радости того, что у них есть сегодня. Через несколько лет она присылает ему открытку… откуда? Ну, например, из Танжера.

Ния улыбнулась, наклонилась и поцеловала его. Потом посмотрела вниз. Никки все еще бегал по камням у ручья. Она помахала мальчику рукой.

Ворона опустилась неподалеку от них. Ухватилась за камни маленькими коготками, размахивая черными блестящими крыльями, но не улетала.