Падение

Глава 32

На столе кожура от яблок, рассыпаны семечки. Около дивана гора коробок с обувью, платья еще с неоторванными бирками перекинуты через подлокотники дивана. На полу как сброшенная змеиная чешуя тускло переливаются чулки. Свет очень тусклый, потому что в люстре из восьми горят только две лампочки. Кира разглядывает линяющие синяки Муси. Она вся желто-сиреневая, но ничего, не тушуется. Закинув ногу на ногу, она пристраивает сигарету в зубчиках вилки. Питекантроп запрещает курение, поэтому пачки прячутся за батареей. Когда Муся курит, надевает на руку полиэтиленовый пакет или всаживает сигарету в вилку. Руки не должны пахнуть табаком. В квартире курить нельзя, поэтому они выходят в подъезд. Кира не может скрыть сострадания на лице, даже в роскошном, отливающем лоском халате и шлепанцах пин ап, Муся выглядит очень плохо.

— Что, не можешь насмотреться? — звонко спрашивает подруга.

— Невыносимо хороша, — соглашается Кира. — И это совсем свежие. Вчерашние, да?

Она многозначительно смотрит на расцарапанную шею подруги.

— В этой жизни нужно платить за все. Зато квартира… Это очень хороший район.

После Тайкиных апартаментов, Киру мало что может впечатлить, но она кивает, чтобы не расстроить подругу.

— Дороговато обходится, с каждым днем ты все краше, скоро живого места не останется.

— Каждому свое, небитые по городу с чемоданом таскаются, им головушку негде приклонить.

— Давай уйдем вместе? — просит Кира.

— И куда же мы направимся?

— Какая разница? Посмотри, на что ты похожа.

— Это ты меня жалеешь? На себя посмотри, кто тебе помог? Друзья твои новые — сектанты сумасшедшие? Нет! Глеб Зимин? Нет! И к кому ты побежала? У битой Муси ты сейчас сидишь!

Муся картинно прислоняется к двери, металл холодный и она тут же подается вперед. Ее злит, что Кира смеет осуждать ее, уж не лезла бы со своими советами. Выкинули ее на улицу, как собачонку. И кто приютил? Муся, которой Гриша снимает квартиру. Да, он может иногда…Но Гриша не жадный и покупает ей много вещей. У нее есть крыша над головой, набитый до отказа холодильник и может быть завтра она получит сумку, о которой давно мечтает. Внизу хлопает железная дверь, Муся вздрагивает. Ее встревоженные глаза останавливаются на Кире, но она кажется не видит подругу. Она напряженно слушает как лифт проезжает мимо их площадки. Вздохнув с облегчением, снова затягивается и начинает подробно перечислять что за последнюю неделю купил ей Гриша. Пусть подруга знает, что кроме горестей у Муси есть много светлых моментов в жизни.

Кира видит, что Муся играет гранд даму. И это так не идет ей. У нее даже на лодыжках ссадины. Что же он делает с ней, этот ублюдок? Тем не менее Муся старается делать хорошую мину при плохой игре. Голова победно поднята, рука с вилкой и сигаретой на отлете, ножка выставлена в разрез халата. Брови играют, фигурные губки порхают. Именно так она себя и вела, когда Заболоцкий повесился. И вот еще что-то новое: У нее нотки барыни, у которой полный дом крепостной дворни: Мой косметолог, моя маникюрша, моя уборщица…В подъезде сквозняк. Кире хочется только одного — лечь в кровать, накрыться одеялом с головой, и чтобы все вокруг исчезло. Сгинули чужие квартиры, Муся, и вся Москва.

— Завтра найдем тебе комнату, — говорит Муся.

— Деньги кончились, мне работа нужна.

— Ну и это тоже… Я могу продать кое-что, на первое время тебе хватит. Гриша не дает денег, он делает подарки. Можно устроиться в магазин. Лучше всего в мужской, где продают дорогую одежду, там можно знакомиться с состоятельными мужчинами.

— Меня тошнит от состоятельных мужчин.

— Лучше пусть тебя тошнит от них, чем от голода.

— Муся, давай уйдем вместе? Я боюсь!

— За меня бояться не нужно. Бойся за себя, это ты без крыши и денег осталась и меня за собой хочешь? Я там уже была и плавала, чуть не утонула. С меня хватит.

Она осторожно тушит сигарету о кафель и заворачивает окурок в пластиковый пакет.

Огромное оранжевое солнце заходит за горизонт. Черное, страшное море раскачивает лодку и обрушивается на Киру и Глеба ледяным шквалом. Их ноги по колени в воде. Кире так холодно, что она не чувствует своих рук, ног, лица. А Глебу жарко, он раздет до пояса. Щеки его растушеваны румянцем, мускулистые плечи напряжены от весел. Кира протягивает к нему дрожащие руки. Улыбаясь, он вытягивает весло из воды и тычет им Кире в грудь. Лопасть проваливается в нее, проходит насквозь, но она ничего не чувствует. Он опускает весло обратно в воду и уже не смотрит на Киру, а остервенело гребет навстречу закатному, в пол-горизонта солнцу. Лодка вплывает в низкое, плотное облако, теперь Глеб то появляется, то исчезает за молочными клубами. Когда облако редеет, она оказывается в лодке одна. В небе собираются темные фигуры, они как водомерки по воде скользят по воздуху. Рассматривают Киру, как энтомологи рассматривали бы редкое насекомое под микроскопом. В их лицах несомненно интерес, но не сулящий ей ничего хорошего. Длинная рука опускается с неба и тычет Киру в затылок так сильно, что она падает со скамьи на днище лодки, лицом в холодную воду. Схватившись за сиденье она встает с колен, но огромные пальцы одним щелчком опрокидывают суденышко и она оказывается за бортом в ледяной, черной, бескрайней воде.

Сонная одурь развеивается и перед собой она видит Мусино лицо. Подруга трясет Киру за плечо, на ее заспанном лице наклеена вымученная улыбка. Глаза у нее бегающие и испуганные.

— Вставай, Гриша пришел. Он хочет с нами поужинать.

Кира медленно садится. Прямо напротив, развалившись на кресле сидит Питекантроп. В руках у него стакан с темно-желтой жидкостью. Прямо над ним висят огромные часы, половина-второго ночи. Какой ужин, — думает Кира. — Он что, ест круглые сутки?

— Здорово, — ухмыляется он.

Кира удивляется, что он умеет разговаривать, ему не идет это.

— Здравствуйте, — отвечает она.

Нужно одеться, но Питекантроп выходить не собирается. Он цедит из стакана и рыщет по ней глазами. Прочистив горло, Кира просит:

— Не могли бы вы выйти, мне переодеться…

Он нехотя встает с дивана и отпинывая в сторону Мусины новые сапоги, выходит на кухню. Быстро одевшись, Кира выходит вслед за ним. Муся уже нарезала горкой хлеб, вареную колбасу и огурцы. Яичница шкворчит на сковороде, на столе стоят две бутылки. Одна с водкой, другая с Реми Мартин. Питекантроп криво улыбается, прикладывает телефон к уху и подмигивает Кире.

— Лех, здорово! Ты че спишь? А че так рано, вечер только начался. Слышь, приезжай, посидим…У меня тут девчонки.

Мусино лицо зеленеет и она испуганно взглядывает на Киру. Питекантроп двигает ей стакан и она поспешно доливает в него коньяк, руки ее дрожат. Он тут же шумно отхлебывает.

— Не, до Зверя не могу дозвониться. Да ты че! Што че он сказал? Што че? Не, ну понтовщик, сука!

Кира зажмуривается, Питекантроп — настоящий скот.

— Ну че, приедешь? Давай, через полчаса чтоб был.

Глаза у Питекантропа осоловевшие, но в них нет пьяного умиротворения. Выпив залпом коньяк, он жрет прямо из сковороды. Поддевает яичницу вилкой и ошметки ее падают на стол и его брюки. Он не замечает, а смачно хрустит огурцом и молодецки поглядывает на Киру.

— Тоже из балетных?

Она кивает, ей не хочется с ним разговаривать. Он заглатывает еще одну рюмку. Кире противно слышать как он чавкает. Муся снова доливает ему, хотя Кире кажется что ему лучше уже не пить. Ковыряясь в зубах вилкой он беззастенчиво разглядывает обеих подруг.

— Девчонки, как гулять будем! — зло и задорно говорит он. — Танцевать будете леБЛЯдиное озеро. В упряжке, в упряжке!

— Упряжки для тягловых животных, — не выдерживает Кира.

Он зычно хохочет.

— Дерзкая, да? А если дерзкая, че такая худая? Ешь! — командует он.

Муся следит за каждым его движением, старается предугадать все его желания. И каждый раз подает ему то нож, то хлеб, то двигает сковороду в его сторону. Он роняет огурец себе на джинсы, она сразу же подает ему салфетку. Но он вдруг размахивается и сильно бьет ее по руке. Глаза ее наливаются слезами, но она улыбается.

— Сапоги новые надень, — приказывает он.

Муся вскакивает и бежит в гостиную. Питекантроп ощупывает глазами Киру с головы до ног.

— Худая, — с сожалением говорит он себе и бросает огурец в тарелку.

Муся возвращается в новых сапогах. В руках маленький пакетик.

— Разверни.

Дрожащие руки достают коробочку и открывают ее. Под ярким кухонным светом блестит золотая цепочка.

— Надень.

От волнения Муся не может справиться с застежкой. Кира помогает ей.

— Зарисуйся! — манит пальцем Питекантроп.

Подруга наклоняется к его красной морде. Огромная его пятерня ложится на лицо Муси, толстыми, крепкими пальцами он продавливает ей лицо и тянет к себе. Чтобы не упасть, Мусе приходится обеими руками опереться о табурет.

— Ты у меня ничего. Красивая…И жадненькая…Сучка!

Кира вскакивает с места, ее высокий стул с грохотом валится набок. Питекантроп отпускает Мусю, белые пятна от его пальцев остаются на ее лице.

— Хочу, чтобы весело, бляди! — вдруг орет он, — Сейчас приедет Леха и у нас будет праздник всех трудящихся. Всех трудящихся шлюх, бывших работников театра.

Он начинает зычно ржать.

— Ты! Иди сюда, — зовет он Киру и похлопывает себя по ляжкам.

Муся вскакивает и хочет присесть к нему на колени вместо подруги. Но он сталкивает ее с такой силой, что она падает и ударяется головой о стойку с кастрюлями. Кира кидается поднимать ее, но как только Муся оказывается на ногах, она отталкивает Киру как можно дальше, к двери кухни.

— Уходи, немедленно, — испуганно шепчет она. — Беги со всех ног, завтра созвонимся.

— Иди сюда, я сказал, — угрожающе говорит Питекантроп Кире и придавливает своим тяжелым взглядом. — Не выделывайся, я же видел как ты каталась с тем доходягой, на Ягуаре. А теперь стесняешься!

Муся кладет ему руки на плечи.

— Гриша, Гриша, — осторожно зовет она его, как спящего. — Это же моя подруга.

— Хочу весело! — настаивает Питекантроп. — Сделайте праздник, шлюхи. Я что, зря кормлю?

Он хватает Мусю за руку и выворачивает ее. У нее меняется лицо и она стонет от боли. Второй рукой он с силой бьет ей в плечо. Еще раз, потом ритмично, в каждую секунду она получает новый удар.

— Отпусти ее, — вдруг говорит Кира. — И я подойду.

— О! — удивляется Питекантроп. — У нас язык есть, оказывается. Умеешь языком, значит?

Ухмыляясь и не отрывая своих запавших глаз от Киры, он отталкивает Мусю. В Кире нарастает жаркая ярость и одновременно холодное безразличие ко всему, что произойдет сейчас или после. Ей все равно, она устала бояться. Она не допустит, чтобы ее снова лапали как на вокзале. Схватив за ухват еще не остывшую сковороду с яйцами, она изо всех сил опускает ее на голову Питекантропу. Сковорода чугунная, литая еще во времена, когда не жалели хорошего материала на вещи. Ошметки яиц летят во все стороны. Киру так трясет от ненависти, что она замахивается во второй раз, но больше уже не может ударить, хотя ей хочется бить и бить по этой пустой голове и телу, которые наполнены только алкоголем и закуской. Съехав со стула Питекантроп беззвучно оседает на пол. Теперь она чувствует, как сильно ухват жжет ее ладонь. Она разжимает пальцы и сковорода с грохотом падает на пол. Пальцы все в волдырях. Муся тащит ее в ванную и засовывает руку под ледяную воду. Истерический смех пронизывает Мусю, она закрывает кран и сгибается пополам. На кухне Питекантроп все еще лежит неподвижно, уткнувшись лицом в пол. Подруги не отводят глаз с его огромного корпуса. Пальцы его начинают подрагивать и Муся сразу же бросается в спальню. Она открывает шкафы и выкидывает их них платья, полушубки, свитера, ремни, сумки. Старенький, но объемный чемодан не состоянии вместить кучу этого барахла.

— Что ты наделала? Что ты наделала? — причитает она.

— Животное, просто животное…Которое умеет разговаривать. Брось все, — кричит Кира. — Сейчас придет тот, другой.

— Леша, — шепчет Муся, прижимая к груди очередной клатч. По ее ужасу в глазах видно, что Леша не лучше Гриши.

— Я тебя умоляю, пойдем, — просит Кира.

— Ну хотя бы что-то еще… Мне это слишком тяжело доставалось.

Кира уже одетая, она понимает, что бежать нужно немедленно. Муся вдруг застывает с ворохом вещей в руках. Теперь Кира тоже слышит как басом стонет Питекантроп. Одновременно обернувшись как по команде, они видят его в проеме кухонной двери. Голова залита кровью, он качается, но держится на ногах и расставляет их пошире, чтобы не упасть. Им кажется, или вправду на его лице бешеная радость? В этот момент раздается звонок в дверь, Питекантроп широко усмехается и эта ухмылка не сулит подругам ничего хорошего. Путь отрезан. Хотя ее и Гришу разделяют всего несколько метров, Муся кидается в прихожую и возвращается в комнату с его пальто и спортивной сумкой.

— Стой, сука! — кричит он. Шатаясь идет прямо на них, но Муся захлопывает дверь спальни прямо перед его мордой и кричит Кире: Держи! Дверь держи! Кира всем телом бросается вперед и подпирает ее. Выгребши все из кармана пальто, Муся находит связку ключей. Питекантроп наддает снаружи, потом еще. И Кира чувствует, как с каждой секундой он становится все сильнее, ноги ее уже поехали по паркету от двери.

— Не могу больше, — кричит она.

Дверь приоткрывается и в щели Муся видит красное от крови, ликующее лицо Гриши.

— Аааа! — восторженно орет он.

Она находит какой-то нужный кривой ключ и тоже врезавшись плечом в дверь, помогает Кире захлопнуть ее. Напрягшись изо всех сил, они умудряются зафиксировать ее на секунду и Муся наконец закрывает замок на два оборота.

Лицо у Муси бледное, она тяжело дышит и прислушивается. Ее сильно тревожит что происходит в другой комнате. Хлопает входная дверь. Они обе вздрагивают. Муся находит еще два ключа в связке и дрожащей рукой запирает остальные замки.

— И что теперь? — спрашивает Кира.

— Дверь укрепленная, сломать ее не смогут. Второй ключ на даче. Съездят за ключом и тогда все…Нас убьют. — говорит она Кире немного отдышавшись.

— А из хорошего? — горько шутит Кира.

Она бросается к окну. Четвертый этаж, но можно, наверное связать простыни и занавески…От мысли что придется лезть в окно у нее деревенеют ноги. Но это единственный выход. Она одергивает шторы и стон отчаяния вырывается из ее груди. Крепкая частая решетка лишает их этой возможности.

У Муси замирает сердце. В этой комнате находится встроенный в стену сейф с деньгами, поэтому Гриша и укрепил дверь. Если бы грабители взломали входную, сюда бы они точно не смогли добраться. Здесь, в приступах недовольства или в качестве наказания, Питекантроп часто запирал ее. Без телефона и телевизора, без туалета и воды. За кроватью пластиковое ведро, чтобы она могла сходить, если ее совсем припрет. Он любит наказывать, теперь ему весело, потому что наказывать нужно будет двоих. Сквозь кровь на его лице, она увидела как глаза его сверкали желанием уничтожить их. Кира помогла ему найти способ развлечься. Он хотел чтобы было весело, и теперь ему будет весело.

— Телефон, — вскакивает Кира. — Звони в полицию!

— Ничего не получится, — Муся нервно смеется, валится на кровать и катается по ней, кажется у нее опять истерика.

— Дай телефон! — требует Кира.

Они обе слышат как снаружи стараются выставить дверь. Гриша и Леша орут в возбуждении. Видимо они оба не только оба любили, но и знали как нужно наказывать. Слышится голос Питекантропа:

— Я тебе говорил, что их двери самые крепкие!

— Инструменты есть?

— Ее не выломаешь, я же ставил спецак. Здесь только ключом… На дачу нужно ехать. Девушки, ау! — орет Питекантроп. — Может откроете а? — Он прикладывается губами к проемной щели и выпаливает скороговоркой негромко, но так чтобы они услышали. — Мусенька я тебя не убью, и подругу твою тоже, открой по хорошему.

Подождав с полминуты он со всей силы пинает дверь и орет:

— Муся, сука, открой! Ты будешь умолять, чтобы я тебя пристрелил!

— Даже не думай, — шепчет ей Кира.

— Ты что, я слишком хорошо его знаю!

— Он уголовник? — спрашивает Кира.

— Что-то вроде этого.

— Дай телефон, — требует Кира. — Будем звонить в полицию.

— Бес-по-лез-но. Леша- мент и знает всех районном отделении. Ты вызовешь наряд, а Леша уже здесь, им и ехать не нужно.

— Один уголовник, а второй мент?

— Нам никто не поможет, побоятся.

Муся опять смеется и снова валится на кровать, но вдруг замолкает и глаза ее останавливаются.

— Я не хочу умирать.

Кира прикладывает ухо к двери. Сильный удар снаружи тут же заставляет ее отскочить.

— Ты за ключом не поедешь, в хлам пьяный же, — уговаривает Леша Питекантропа. — Звони Зверю.

Кира хватает свою сумку и вытряхивает все ее содержимое на кровать. Вместе с кошельком, салфетками, косметичкой и паспортом высыпаются визитки. Она на мгновение останавливается на синей с золотым, но откладывает ее в сторону. Это визитка Глеба. Из нескольких других она выбирает самую скромную, белую с черным шрифтом. Трубку не берут долго, наконец гудок прерывается.

— Игорь Алексеевич, это Кира Милованова…

— Кто?

— Кира. Помните?

— …Ах, да! Слушаю, — наконец вспоминает Туровцын.

Голос его холоден.

— Игорь Алексеевич, мне очень нужна ваша помощь. Помните вы говорили, если вдруг что-то случится…

— Я в Мумбаи на переговорах…Позвони мне через пару часов.

Кира набирает в легкие воздух.

— Я не смогу, через пару часов нас убьют.

— Что?

Кира шепотом объясняет ситуацию. В трубке с минуту тишина, но ей кажется что прошла целая вечность. Туровцын не торопится отвечать, он видимо что-то обдумывает.

— Я обещал помочь?

— Да, — упавшим голосом говорит Кира. — Вы мне визитку дали.

— Ну что же…Я всегда держу свое слово. Но я не люблю неблагодарных людей, и мне не нравится когда меня используют. Кое что я хочу взамен. Ты понимаешь?

Кира молчит.

— Я помогу, если ты согласна…

Страшный удар сотрясает дверь.

— Да-да! — прерывает его Кира.

— Давай договоримся сразу… Если нет, позвони в полицию и удачи тебе, я не люблю просто так терять время.

Кира смотрит на Мусю, в глазах подруги мольба и надежда на то, что они могут выбраться.

— Да.

— Даешь слово?

— Да, — вздыхает Кира и глаза ее затапливаются слезами.

— Где вы находитесь?

Она называет адрес.

— Хорошо.

Туровцын кладет трубку.

— Приедет? — спрашивает Муся.

— Я не знаю, он в Индии, — сквозь рыдания отвечает ей Кира.

Неожиданно раздается дверной звонок. Муся вздрагивает, а Кира вскакивает с кровати и подбегает к двери. Она прикладывает ухо и тут же поджав губы отрицательно качает головой. Надежда гаснет в глазах у Муси, она снова опускает голову на подушку. Это не помощь, к Грише пришел еще один знакомый. За дверью громче топчутся, возня усилилась. Слышится низкий мужской смешок и другой, безумный, похожий на гиений хохот. Вдруг взвизгивает электрическая дрель и тут же смолкает. Из-за двери слышится мат. Ледяной рукой Муся хватает подругу за руку.

— Нас убьют, но сначала будет гораздо хуже, — шепчет Муся.

— Это я во всем виновата!

Муся качает головой.

— Ты защищала меня.

Подруги обнялись.

— Поговори со мной о чем-нибудь, — просит Кира. — О чем-нибудь хорошем, очень хорошем.

— Я видела Заболоцкого.

— Вы встречались?! Когда?

— Когда Алиш выгнал из квартиры. Денег не было, два дня не ела, ночевала с ментами на вокзале. Приперло меня совсем. Пошла к театру и подождала Ники после спектакля, у служебного входа. С другими сумасшедшими дурами, знаешь, у него теперь свой клуб.

— Вы помирились?

— Ну что-то вроде… Все брали у него автографы… Чтобы пошутить, я тоже взяла у одной листок из блокнота. Растолкала всех и протянула ему…

Громкий звук дрели утопил голос Муси, она закрыла уши руками. Через несколько минут один из замков хрустнул и за дверью раздался восторженный рев. Вздрогнув, Муся крепче прижимается к Кире, даже через свитер чувствуется холод ее ладоней.

— И что?

— И все.

— Как?

— Он подписал, улыбнулся и пошел к машине.

— Муся…

Кира плачет. Она понимает какое унижение испытала подруга, стоя возле служебного входа. Голодная, замерзшая, и идти ей было совершенно некуда.

— Он не узнал тебя? — с надеждой спрашивает она.

— Нет, почему? Он сказал: А, это ты, привет! И пошел к машине.

За дверью вновь яростно визжит дрель, Муся закрывает глаза. Хрустнул еще один замок, по двери тарабанят и запевают многоголосьем: Отвааари, потихоооньку калииитку…

— Он не может простить, — говорит ей в ухо Кира.

— Псих ненормальный! Да что прощать то? И потом, я уже полностью заплатила. В театре травили, Алиш выгнал как собаку, теперь вот это человекообразное…Теперь держись, остался последний замок.

— Я просто так не дамся.

— А что ты сделаешь? Плюнешь им в лицо?

Взявшись за руки они встают напротив двери. Сейчас она распахнется под напором шести крепких мужских рук, ног, плеч, локтей и тогда настанет время тяжелых испытаний. Эти же руки и ноги будут делать с ними страшные вещи. Сердце у обоих бешено колотится, Кира старается не думать о матери. Сверлящий звук возобновляется, дрель выгрызает третий замок. Девочкам кажется что это продолжается бесконечно. Сейчас раздастся ломкий хруст и квартиру заполнят совсем другие, человеческие звуки. Сильный удар расходится волной по всей квартире. На потолке ходуном ходит люстра. Но дверь в комнату все еще закрыта. Разный по силе шум доносится из-за нее. Но он совсем другой, не тот что прежде. Там что-то падает, разбивается, ломается и катится по полу. Слышны глухие удары, топот тяжелых ног, стоны и мат сразу нескольких человек. Потом все стихает и в дверь осторожно стучатся.

— Девчонки, открывайте! Вы звонили Игорю Алексеевичу?