Папа для Мышонка (СИ)

13

Богдан

Тот день стал переломным в наших с Лилей отношениях.

Если до этого мы оба сомневались и думали, что же будет дальше. То затем, в какой-то момент, мы перешли черту и поняли, что возвращаться назад просто не хотим. Мы слишком сильно сблизились. Причем все трое. Включая Мышонка. Конечно, я ей не отец. Но чем больше времени мы проводили вместе, чем чаще я возвращался домой с мыслью, что меня там ждут хозяйственная женщина и милая девчушка дошкольного возраста, тем больше я свыкался с мыслью, что это надолго. И мне самому это нравится — такая жизнь.

Мы ни о чем не спорили. Понимали друг друга с полуслова. У нас не было жестких правил на тему, кто моет посуду или убирает в доме. Если Лиля была занята Мышонком, то домашнюю работу делал я. Если же напротив сам отсутствовал по причине занятости на работе, поездок за покупками либо выгула собаки — по приходу домой все было убрано, приготовлено, посуда вымыта. А сама хозяйка с большой вероятностью уже придумала, чем занять меня на вечер.

Мы оба были готовы перейти на новую ступень общения. И эта ступень подразумевала нечто большее, чем просто поцелуи и взаимопомощь по хозяйству. Мы оба желали одного и того же. Только не говорили об этом прямо. Но хотели. И думали об этом каждый день. А точнее — каждую ночь. И одним прекрасным вечером это табу было нарушено. Потому что продолжаться так бесконечно не могло. Лилия была ну слишком хороша для платонических отношений. А я, хоть и врач, но все равно мужчина. И ни капли не железный.

— Маша уснула, — сказала она, выйдя из общей спальни. Тихонько закрыла дверь и обняла себя за плечи, как бы намекая на жажду объятий. — Что будем делать?

— Ужин на столе, — отрапортовал я в свою очередь и жестом пригласил ее вниз. Взял за руку и повел туда, где потрескивали свечи. И пахло только что приготовленной пастой карбонара.

Я позаботился о том, чтобы условия мало отличались от ресторанных. Все же ездить в заведения, имея ребенка — не лучшая затея. Реальность семьи такова, что если уж посещать кафе и рестораны, то в полном составе. Потому что иначе чувствуешь себя жестоким извергом. И постоянно думаешь, как там дочь или сын. Не грустно ли ему. Не обижает ли его человек, который вызвался на роль няни в течение пары часов, пока тебя нет дома. Да и все равно ведь хочется порадовать малышку чем-то приятным — вкусная еда, развлечения, веселое общение в кругу родных.

Но в тот день Мышонок имел все это в избытке. Я выполнил обещание и купил батут, она вдоволь наигралась с Колей, и было видно, как положительно влияло на нее время, проведенное со сверстником. Маша была счастлива. Много впечатлений, активных игр, прогулок, радости. Словом, приняв ванну и поужинав фруктами, она легла в кровать под звуки мультика по телевизору. И вскоре уснула. Засопела мирным сном. И настало время для родителей. Вернее, для меня и Лили.

— А что это так вкусно пахнет? — поинтересовалась она и попыталась заглянуть в кастрюлю.

Но я дал ей в шутку по рукам. И пригрозил хозяйственно пальцем.

— Куда это ручки полезли? Сегодня готовлю я. Это секретное блюдо. Его знаю только я. А мне его рецепт передал мой дед.

— Ого. Ничего себе.

— Да ладно, я шучу, — понизил я градус серьезности. — Это паста карбонара.

— Ох, какая прелесть… — ерзала на стуле Лилия. — Хочу-хочу-хочу. — В такие минуты она расцветала. Со мной она чувствовала себя свободней и распускалась подобно ночному цветку. Ослабляла хватку, позволяла бутону открыть перед ночью красоту лепестков и просто жить, дышать, улыбаться и любить каждый прожитый миг. Хотя сам Лилек шутил, что вечером она становится "дурнушкой". — Я дурнушка, — усмехнулась она и продолжила ерзать на стуле, изображая танец в позе сидя. — Я сошла с ума — везите меня в дурку.

— Ну а как же карбонара? — расстроился я в шуточной форме. — Даже не попробуешь фирменное блюдо?

— Нет. Сначала паста. А потом в дурдом.

— Зачем?

Я насыпал в тарелку порцию макарон хорошего сорта с мясным наполнением и нежным сливочным соусом. Сверху натер сыра. Украсил зелеными и черными оливками. А в качестве последнего штриха — крохотная веточка базилика. Ее самый вершок. Зеленые и сочные листочки для красоты и приятной свежести, если попробовать в процессе дегустации самого блюда. В общем, я постарался не испортить пасту, не переварить — чтобы все было аль денте и не пересоленное.

— Порой мне кажется, что я схожу с ума, пока никто не видит. — Лиля мило улыбалась и была уже более искренней. Честной. Не маскировалась под шутки-прибаутки. Она была со мной откровенна. И именно это нас сближало. Именно это я ценил дороже денег — искренность в общении. — Именно об этом я тебе и говорила, Богдан. Когда призналась, что не подхожу тебе. И могу тебя разочаровать. Собой настоящей. Понимаешь?

— Ты настоящая мне очень даже нравишься.

Я поставил и свою тарелку. Достал из холодильника салат, который мы готовили перед этим. Салат был самым обычным — огурцы, помидор, латук, молодая капуста. И немного оливкового масла. К сожалению, времени не было, чтобы приготовить нечто оригинальное. Но думаю, что и так хорошо. Мне, по крайней мере, нравится.

— Ты говоришь мне правду? — усомнилась Лиля. — Нет, я спрашиваю серьезно. Потому что знаю, что не идеальна от природы. У меня свои тараканы в голове. Я бываю странной. Могу говорить какую-то ерунду.

— Я люблю, когда ты говоришь ерунду.

— Неправда, — засмеялась она. — Так не бывает. Ты серьезный и спокойный мужчина. Тебе подчиняются люди на работе. Ты сам специалист с многолетним опытом работы в медицине. Скажи, у моих отклонений есть медицинское название? Ну, если говорить с точки зрения психиатрии…

— С точки зрения психологии, ты просто уставшая от обмана и финансовых проблем девушка в самом расцвете сил. Твои проблемы из прошлого заметно пошатнули уверенность в себе. Неудачный брак снизил твою самооценку. И тебя захлестнули сомнения — стоило так делать или надо было сделать иначе. В чем моя вина. Что я сделала не так, и как это можно теперь исправить…

— Ты прав, — кивала она, накручивая спагетти на вилку. — Подписываюсь под каждым твоим словом. Это классно, что ты меня понимаешь. Даже лучше меня самой. Сразу видно, что ты профессионал.

— В случае с тобой я просто заинтересованное лицо.

— И в чем же твоя заинтересованность?

— В том, чтобы ты выбросила из головы плохое, окунулась в хорошее. Чтобы цвела, благоухала и улыбалась, — сказал я банальные вещи и улыбнулся, чтобы дать ей хороший пример. — Расслабься. Ты привлекательна, умна и интересна в общении. А еще ты пробивная.

— Нет. Я не такая, как ты.

— Это неправда. Просто у меня больше инструментов для решения проблем. И больше навыков. А ты была зависима от не очень порядочного человека. Который тебя обижал. Зато когда ситуация стала ребром, ты взяла инициативу в свои руки. Нашла недвижимость своей бабушки. Полная решимости довести старый дом до ума. Хотя понимала, что это будет сложно.

— Это приятно слышать, — говорила она с некой грустью в голосе. — Но на самом деле я не понимала, во что ввязываюсь. Мне просто повезло, что я встретила тебя. Вот и все. Без тебя у меня бы ничего не вышло.

— Я рад, что мы встретились. За нас.

Мы чокнулись бокалами с холодным, в меру жирным молоком. Пускай это выглядело дико, но к острой пасте со сливками оно подходило идеально. И не убивало вкус карбонары. Не хочу, чтобы алкоголь мешал мне понимать, куда я иду и что делаю с собственной жизнью. Приятно, что Лилия была того же мнения о нашем будущем.

— За нас… — Она наконец попробовала пасту. И по первой реакции было ясно — нравится. — Ум… Класс. Как вкусно.

— Это паста карбонара. Не классическая. Но рецепт довольно приближенный.

— С молоком очень вкусно. Нежный соус такой. И не особо острый.

— Я боялся, что много перца. Нет?

— Нет, все отлично. Ты молодец. Не перестаю удивляться, насколько легко тебе дается готовка еды.

— Может, это просто опыт. Готовил для себя. И рад теперь поделиться умением с тобой. Мышонком. А может, я просто люблю это делать. Знаешь, я ведь еще в детстве любил экспериментировать на кухне. Хотелось как-то помочь маме. Чтобы у нее было меньше работы.

— Это хорошо. Наверное, мать очень любила тебя?

— Мама есть мама, — ответил я просто. — Ты всегда ее любишь, потому что она дала тебе жизнь. И она в свою очередь будет тебя любить. Просто иногда родители любят своих чад по-своему. И со стороны кажется, будто они злые, токсичные. Но, как правило, в таких случаях проблема в травме у самих родителей.

— Но у тебя ведь не было такого, верно?

— Нет, мне повезло. Мама у меня была хорошая. Добрая. Именно от нее ко мне перешли такие качества, как обычная человеческая доброта и готовность помочь, даже если особой пользы ты от этого не получишь.

— Правда очень вкусно, — заверила она и налегла на пасту, чтобы не выглядело, будто лукавит. — Ты себе даже не представляешь, как это классно — в тишине и уюте слопать тарелку хороших макарон после долгого дня и возни с ребенком. Дети требуют внимания. Ты его даешь, но взамен расплачиваешься собой.

— Отдаешь энергию. Я понимаю. Потому и решил порадовать тебя небольшим оазисом релакса.

— Хм… — Она мило улыбнулась. Прожевала еще порцию спагетти и вытерла губы салфеткой. — Это прекрасный вечер. Я благодарна судьбе, что познакомила меня с тобой.

Чтобы было еще атмосферней, я включил на телефоне джаз. И поднялся со стула — протягивая руку, чтобы пригласить Лилию на танец.

— Потанцуем?

— Здесь? Сейчас? — не верила она и улыбалась в сомнениях. Хотя у самой аж глаза заискрились от моего предложения. Просто ей не верилось, что так можно. — Ты приглашаешь меня потанцевать? — Но я не сказал ни слова. Взял ее за ладонь и поднял из-за стола. — Но ведь я не готова. Я не думала, что мы будем танцевать и все окажется таким торжественным.

— Я просто хочу с тобой потанцевать. И мне плевать, как это выглядит, — говорил я, смотря ей прямо в глаза. — Я хочу, чтобы мы это сделали, потому что мне нравится держать тебя за талию. И смотреть в твои глаза.

Она застыла с приоткрытым ртом. И я ее поцеловал, воспользовавшись моментом. Привкус молока и сливок. Острого перца и пикантности базилика. Все это смешалось и дарило чувство странного домашнего счастья, которого не сыщешь в ночных клубах и барах. Это вовсе не то, что мы привыкли видеть в фильмах и представлять, читая любовные романы. Это была настоящая жизнь. И она была на вкус, как теплая домашняя девушка в спортивном костюме. Но именно такой я ее полюбил.

Лилия

О чем еще может мечтать обычная одинокая мать? Если не о помощи в готовке еды, мытье посуды. И о нормальном таком понимании тебя, какая ты есть. Без купюр и прикрас. Богдан принимал меня именно такой — со всеми чудачествами, не упрекал, не делал замечаний. Это я себя стеснялась обычной. А он, напротив, дарил чувство полноценности. И заставлял уважать себя даже за то, что я уже сделала в своей жизни. С ворохом слабостей, ошибок, поспешных выводов и наоборот — слишком запоздалых реакций, когда меняться и уходить от злых людей надо было раньше.

С ним я чувствовала себя женщиной, человеком, личностью. И дело было не только в деньгах и высоком интеллекте Богдана. Дело было в том, как он относился ко мне и Мышонку. Он не ждал от нас чудес, не заставлял ему прислуживать и не винил нас во всех своих бедах. Вместо этого он решал проблемы, помогал, давал советы и поддерживал морально. А потому тот вечер с пастой карбонара, музыкой и танцами на кухне — он был неизбежен. И он был новой точкой в наших отношениях. После которой мы шагнули за грань изведанного и с головой погрузились в романтику двух сердец.

— Отправимся в спальню? — спросил он, шепча мне на ухо. Пока мы медленно кружили под звуки джаза. — Ты ведь хочешь этого, правда?

Я взглянула в его чарующие глаза и податливо кивнула:

— Пойдем.

Он взял меня за руку, и мы вместе отправились в комнату, которой я еще не видела ни разу. Это была хозяйская спальня. И я сюда не входила до того судьбоносного момента. Она была на первом этаже. Там было чисто, приятно пахло. Просторная спальня с видом на лесок через дорогу. Но это днем. А сейчас Богдан задернул шторы, включил мягкий свет прикроватной лампы. И сел на край постели — притянув меня к себе.

Большая кровать с широким мягким изголовьем, обитым бежевой кожей. Шелковое покрывало, которое легко отбрасывалось в сторону, чтобы обнажить одеяло и простынь. Упругие подушки, принимающие тело спящего. Но сегодня не будем спать. По крайней мере, не сразу. Возможно, я и вернусь в гостевую спальню. Но попозже. Ближе к утру. Чтобы Маша не задавалась вопросом, куда запропастилась мама. И не решила, будто я плохая мать и думаю только о себе.

Хотя не буду врать — в то мгновенье, стоя над жаждущим Богданом, я питала в себе самый настоящий эгоизм. Я хотела этого. В какой-то части мечтала отблагодарить мужчину за всю ту помощь, которую он оказал и мне, и дочери. Не имея за душой ни гроша. Ни чего-либо еще в качестве платы за доброту и щедрость. Я могла лишь дать ему себя. Преподнести себя не в жертву, но в подарок. И этот жест был точно из приятных. Потому что оказаться в постели с таким шикарным мужчиной — и есть настоящий подарок себе.

— Как ты хочешь это сделать? — спросил он, поглаживая меня по спине. По ягодицам. И по бедрам, все еще одетым в домашние спортивные штаны. — Я могу быть нежен. Или напротив — властен. Могу доминировать или подчиняться. Как ты любишь заниматься этим?

— Я не знаю, — ответила я дурацкими словами. Но была на самом деле не уверена в своих пристрастиях. Что я люблю и как именно? Обычно у меня никто не спрашивал. И я получала то, что дают. — Давай начнем, как нравится тебе. А там я решу, что дальше — играть по твоим правилам или по моим.

— У тебя есть правила? — гладил он меня по животу. Приподняв худи и касаясь губами нежной кожи возле пупка. Это было очень чувственно и остро. Я уже отвыкла от подобной ласки. Кроме того, меня не покидала мысль, что я изменяю собственному мужу. Ведь многие годы была только с ним. И даже не целовалась ни с кем, кроме Кирилла. А контакты с Богданом явно зашли за черту обычных поцелуев. Мы будем спать в одной постели. Это уже предрешено. Впереди нас ждала только прелюдия. Причем прелюдия уже началась. — И какое же первое? — спросил он о "правилах", которые я придумывала на ходу. По мере того как его руки проникали под одежду и дарили мне тепло мужских ладоней.

— Первое правило — быть честным. И не предавать меня. Даже если привык это делать с другими. Я — не другие. И не потерплю предательства.

— Отлично, — выдохнул он и поцеловал меня в живот. — Я тоже этого хочу. И полностью солидарен насчет походов налево. Что дальше? Что-то еще, помимо честности?

— Пообещай, что это не будет мимолетным развлечением. И ты не выгонишь меня, как только получишь близость. Особенно это касается Мышонка. Она не заслужила страдать из-за моих ошибок. И раз уж я поддалась твоим чарам и зашла так далеко, то дай мне гарантию — ты не обидишь мою дочь.

— Это исключено, — ответил Богдан и поднялся с кровати. Он взял меня за скулы и сблизился для поцелуя. — Мышонка я никогда не обижу. Даю слово обеспечить ее всем, чего требует ребенок. Об этом можешь не беспокоиться. Ведь если ты сама не причинишь мне боль своей ложью, то я тебя не дам в обиду. Ни тебя, ни Машу. Можешь быть уверена.

Я опустила глаза и попыталась увернуться от горячих губ. Я сомневалась. В ту минуту у меня внутри включилась программа недоверия к мужчинам в целом. Самое последнее, что могло нам помешать окончательно сблизиться и стать одним целым. У меня в душе стоял блок на доверие к партнеру. Ведь я так много выслушала патологической лжи от первого мужа. Как я могу верить, что второй раз не будет таким же? Или еще хуже…

Но Богдан все понял даже без слов. Вернул мою голову в прежнее положение легким давлением ладони. Я опять смотрела в его красивые голубые глаза. И сдавалась перед харизмой обольстителя. Я не могла перед ним устоять. Понимала, что теряю себя в этой синеве. И сильно рискую попасть в зыбучие пески. Опять обжечься, обмануться. Сделать ошибку и пожалеть. Ведь что если это не любовь, а просто легкая интрижка? Разве я имею право тратить свою жизнь на такие эпизоды? Что будет с нами, если Богдан и вся эта прекрасная история с бабушкиным домом окажутся искусным миражом, всего лишь иллюзией? Втянувшей меня так глубоко в дурман, что я не могла уже выбраться из капкана.

— Ты мне обещаешь не врать? — прошептала я на расстоянии нежного поцелуя. Чуть ли не касаясь губами его влажных губ. — Только правда. И искренность в отношениях.

— Обещаю, — ответил он. И наши губы окончательно сомкнулись в поцелуе.

Та ночь была волшебным подарком за все мои неурядицы.

Опять тонуть в объятиях мужчины, наслаждаться его близостью и теплом сильного тела — это помогало в борьбе с депрессией лучше любого лекарства. Достаточно услышать прерывистое дыхание возле уха. Нащупать в полумраке его руку, чтобы впиться в нее всей пятерней, крепко сжимая пальцами. Чтобы не отпустил. Ни сейчас — в ту самую секунду, когда целует пылающие губы — ни потом, когда все схлынет. И от страсти не останется следа.

Мы знали, на что шли. И не хотели пасовать перед страхом вновь войти в ту самую реку. Испить ее дурманящей воды. Искупать в ней тело и душу. Дать сердцу вдоволь напиться лунного света на волнах. Дать шанс душе так безмятежно сблизиться с другой — точно такой же жаждущей тепла душой. И найти себе пару. Возможно, даже идеальную. Впервые в жизни отыскать того, от кого ты без ума, даже имея за плечами многолетний опыт. Список проб и ошибок. Целый ворох разочарований.

И все равно он целовал меня, как в первый раз. Словно я его первая женщина. И другой такой не найти. Он ерошил мои волосы, наматывал на руку. Убирал с лица, чтобы лучше разглядеть мои глаза. Мои зеленые глаза. Именно так он говорил. Он это повторял опять и опять, придавая значение оттенку. Как будто это не мои глаза, а произведение искусства где-нибудь в Лувре. В большом и престижном музее. В отделении для избранных. Только истинных ценителей чистых отношений, которые не побоялись пройти этот путь — сначала отдать и только после этого взять желание, признательность. Любовь.

В ту ночь я любила его так сильно, как только могла. Я хотела дать ему это чувство. Больше, чем кому-либо еще в этой жизни. До встречи с Богданом — мужчиной, который перевернул мою судьбу вверх дном и заставил ее течь в совершенно новом русле. Посадив меня в свою собственную лодку.

В итоге я поддалась соблазну, сняла все запреты. Забыла о барьерах. Я снова наслаждалась жизнью в мужских руках. А когда все утихло, стало блекло зарождаться солнце где-то далеко на Востоке — он позволил мне уйти. Провел меня до спальни, где крепко спала Маша. И мы поцеловались на прощание. Словно это имело тайный смысл. Как будто мы не встретимся через несколько часов и не продолжим жить, как взрослые люди. Как взрослые, слегка потрепанные жизнью, но такие близкие — по-настоящему близкие люди.

Как настоящая пара.