Пара дракона

Когда ее мышцы разжимаются, а ноги расслабляются, я опускаю ее обратно на диван. Я медленно отстраняюсь от ее холмика, позволяя ей расслабиться. Она раздвигает ноги, и я поднимаюсь, пока мой член не оказывается у ее входа, готовый и полный желания. Она улыбается мне полуприкрытыми глазами, полными удовольствия и желания.

— Сверре, — стонет она.

Я медленно продвигаюсь вперед и обнаруживаю, что она мокрая, настолько, что это кажется удивительным и потрясающим. Я никогда не знал, насколько приятной может ощущаться влага. Кончик моего члена упирается в ее влагу, и это невероятно.

Мы лежим, не двигаясь, и наслаждаемся ощущением единения. Я жду, пока моя пульсирующая потребность не позволит мне больше ждать, и тогда я толкаюсь внутрь.

Ее тело откликается, расширяясь, чтобы принять меня. Я даю ей время приспособиться к моему размеру. Один гребень, затем следующий скользит внутрь, и она стонет. Ее тело сжимается вокруг моего члена, когда каждый гребень проникает внутрь. Требуется вся моя воля, чтобы не войти рывком. Я продолжаю медленно двигаться, пока полностью не оказываюсь внутри.

Ее влага стекает вниз по моему стволу, втягивая меня глубже, приветствуя меня. Я выскальзываю, медленно, стараясь сделать это легко, затем скольжу быстрее. Она прижимается ко мне бедрами и вращает ими по кругу, когда я полностью погружаюсь, а затем мы отступаем.

Мы движемся туда-сюда, наращивая темп. Мои яички напрягаются по мере того, как растет мое удовольствие. Мой основной пенис спазмирует, когда я глубоко погружаюсь. Я не могу долго сдерживаться.

— Сверре! — вскрикивает она, закидывая руки за голову и толкаясь вперед. — Сверре!

Я изливаю в нее свое семя, выкачивая его быстро и сильно. Мой член судорожно дергается, когда я кончаю.

Мы целуемся. Я вытаскиваю свой обмякший член, и поднимается второй, готовый к продолжению. Мое желание все еще не угасло. Она прерывает наш поцелуй и улыбается, затем отталкивает меня. Когда я отодвигаюсь, она переворачивается, чтобы облокотиться на спинку дивана, в то время как ее красивая попка поднята вверх.

Я позволяю своей руке блуждать по мягким половинкам, раздвигая их, открывая ее розовые дылочки. Она прекрасна везде. Мой член пульсирует от желания и потребности. Я приближаюсь к ней и замираю, когда мой член снова прижимается к ее отверстию.

Скользнуть внутрь — все равно что попасть в рай. Все чувства переполнены, мысли поглощены. Влага, то, как ее тело сжимается вокруг моего члена, пульсация ее скользкого лона, когда я проскальзываю глубже. Она стонет, и я тихо шепчу ее имя.

— Дж-оооо-ли-иии.

Она крепче сжимает спинку дивана, когда я толкаюсь в нее до упора. Схватив ее за бедра, я крепко прижимаю ее к себе, слегка раскачиваясь взад-вперед. Она опускает голову и повторяет какое-то слово снова и снова.

Я начинаю двигаться внутрь и наружу, и она толкается на меня с каждым толчком вперед. Она такая тугая, что мой переломный момент уже близок. Я едва сдерживаю себя. С каждым толчком она красиво стонет. Ее голос подобен волшебству, он зовет меня, доставляет мне удовольствие.

Мой член напрягается, и я почти кончаю. Я не смогу долго продержаться. Схватив ее за бедра, я крепко прижимаю ее к себе и держу. Мой член дергается, и я теряю самообладание.

Она вскрикивает. Ее спина выгибается дугой, а пальцы ног подгибаются, когда она стонет. Я вырываюсь из нее, и мы падаем в объятия друг друга.

Мы целуемся, и она прижимается ко мне, положив голову мне на плечо. Я улыбаюсь, когда она засыпает через несколько мгновений.

Глава 17

ДЖОЛИ

Сон рядом со Сверре дарит мне ощущение счастья. Я просыпаюсь, чувствуя себя отдохнувшей. Я все еще чувствую боль и сухость, но этого и следовало ожидать.

Сверре проснулся раньше меня. Когда я переворачиваюсь, он улыбается и притягивает меня еще ближе. Он наклоняется, и мы целуемся.

— Доброе утро, — говорю я, не заботясь о том, что он все еще не понимает меня.

Мы вместе встаем и одеваемся. Калиста действительно лучшая подруга, о которой только может мечтать девушка. Она заранее приготовила для нас эту комнату, зная, что я захочу побыть с ним наедине. Несмотря ни на что, мне нравится, что он заставляет меня чувствовать.

Сверре что-то говорит, и я отрицательно качаю головой. Приблизившись ко мне, он касается моих губ, затем моего горла. Затем он указывает на себя и повторяет этот жест.

— Не понимаю, — говорю я.

Он хмурится и пытается снова, но я не могу понять, что он пытается мне сказать. Он сдается и идет к двери, так что я следую за ним. Он уверенно передвигается по зданию. Очевидно, он знает дорогу. Нетрудно догадаться, что он уже был здесь раньше, и я бы сказала, что довольно часто, судя по той уверенности, которую он демонстрирует. Направление, в котором он движется, приводит нас к лабораториям, которые мы с Калистой использовали для изучения жизни растений и экспериментов по выращиванию земных семян в здешней почве.

Прежде чем мы доходим до этого места, он сворачивает в комнату со стеклянными кабинами. Эту комнату Калиста обнаружила, когда Лэйдон впервые привел ее в город. Она говорит, что именно там изучила язык Лэйдона, но с тех пор никто не смог разобраться с устройством. Сверре подходит к кабинке и начинает нажимать на устройство ввода. Он работает несколько минут, и экран перед ним мигает разными цветами и символами. Машина мигает желтым, и он шипит.

Он оборачивается, явно рассерженный, поэтому я отступаю, позволяя ему работать. Насколько я могу судить, он переходит от терминала к терминалу, повторяя одни и те же действия. Дойдя до последнего, он снова шипит, потом открывает сумку и роется в ней. Он достает деревянную коробку. Я узнаю ее. Я и не знала, что он взял ее с собой. Он держит ее обеими руками, глядя на нее с чем-то похожим на благоговение или, может быть, отвращение. Такая странная смесь эмоций играет на его лице.

Он открывает коробку и смотрит на шеврон внутри. Покачав головой, он достает его из коробки, кладет на ладонь и прижимает к панели ввода. Экран мигает желтым, затем синим, затем зеленым, и по нему начинают бежать символы. Он говорит что-то, что заканчивается долгим шипением. Он смотрит на меня и жестом просит подойти поближе. Когда я подхожу, мое сердцебиение учащается, зная, что сейчас что-то произойдет.

Он нежно берет меня за плечи и ставит перед машиной. Он отходит в сторону, затем протягивает руку и нажимает на устройство ввода. У меня перед глазами вспыхивает белый свет, и все вокруг кружится. Меня словно разорвало на миллион кусочков, которые разбросало по всей Вселенной. Я моргаю и оказываюсь в белом поле, которое простирается так далеко, насколько могут видеть мои глаза. Оно вливается в меня. Когда я прихожу в себя и возвращаюсь к самосознанию, я обретаю знания. Как будто я знала это всю свою жизнь, словно это то, что я знаю еще с детства.

Я отшатываюсь назад, быстро моргаю, и белая пелена исчезает. Цвета танцуют перед моими глазами, но становятся четкими, когда я продолжаю моргать. Мое дыхание прерывистое. Тошнота накатывает на меня волной, которая заставляет меня согнуться пополам. Сверре поддерживает меня, и я прижимаюсь к нему.

— Спасибо, — говорю я.

— Пожалуйста, — говорит он, и я понимаю то, что он сказал.

Весь мир замирает, когда я смотрю в его глаза. Я понимаю его, и он понимает меня. Он обнимает меня одной рукой, пока я не успокаиваюсь.

— Сверре, — говорю я, и его имя легче слетает с моего языка. Мне не нужно концентрироваться на нем, как раньше, чтобы убедиться, что я правильно понимаю звуки. Он улыбается. — Сверре!

Когда я беру его руки в свои, меня охватывает волна эйфории. Мы можем поговорить! Мое сердце расширяется, и мне кажется, что грудь наполняется большим количеством воздуха, чем я могу вместить. Я в таком восторге. Не могу подобрать слов, что сказать, поэтому обнимаю его.

— Вот вы где, — говорит Калиста позади меня. Когда я оборачиваюсь, в моих глазах стоят слезы, и она останавливается, когда я пытаюсь их вытереть. — Ты в порядке?

— Она в порядке, — отвечает Сверре прежде, чем я успеваю. — Я починил машину. Теперь она должна сработать на ком-угодно.

Мое горло сдавливают эмоции, слишком сильные, чтобы их можно было сдержать. Я киваю и вытираю слезы, пока комок в горле наконец, не проходит достаточно, чтобы я могла говорить.

— Замечательно! — говорит Калиста. — Я приведу сюда остальных. Не мог бы ты показать мне, как управлять ею?

Я замечаю, что Сверре держит шеврон в руке, но ничего не говорю.

— Да, — говорит он, поворачиваясь спиной ко мне и Калисте, и лезет в свой рюкзак. Когда он оборачивается, коробка и шеврон исчезают. Мне придется спросить его об этом позже, но я могу сказать, что прямо сейчас он не хочет привлекать к этому внимание. Сверре показывает нам с Калистой, как управлять машиной. Теперь, когда он ее запустил, все просто.

В течение следующего часа мы находим наших друзей, и все они соглашаются изучить язык. Розалинда, Амара, Инга, Лана и Мэй пользуются машиной. Когда Мэй заканчивает, Розалинда оглядывает группу.

— Надо спросить Гершома, может и он захочет, — говорит она.

— Зачем? Он мудак, — говорит Амара, высказывая мысль, которая у всех нас на уме.

— Мир, — говорит Розалинда. — Мы не можем позволить себе внутренние распри. Нас слишком мало, и мы слишком зависимы друг от друга. Он — член Совета.

— Да, но он придурок, — продолжает настаивать Амара. — Я имею в виду, что-то типа супер-придурка эпического уровня. Он похож на предводителя всех е*анутых.

Я фыркаю.

— Она права, — соглашается Калиста.

— Как бы то ни было, — говорит Розалинда, выезжая на большую дорогу. — У него есть место в Совете. Предложение должно быть озвучено. Это также может помочь ослабить межрасовую напряженность.

— Сомневаюсь. Придурок всегда останется придурком, ну да ладно, — говорит Амара.

— Пойду поищу его, — говорит Мэй и убегает.

Мы болтаем, и все хотят привлечь внимание Сверре теперь, когда они могут говорить с ним свободно. Вскоре Мэй возвращается с Гершомом, а с ним еще трое мужчин. Никто из них не выглядит счастливым.

— Гершом, — приветствует его Розалинда. — Машина работает. Вы можете выучить язык змай, который поможет нам в совместной работе ради нашего совместного выживания.

— Наше взаимное выживание? — спрашивает Гершом, оглядывая нас, как насекомых.

Трое мужчин, стоявших рядом с ним, скрестив руки на груди, свирепо смотрят на нас.

— Да, — просто отвечает Розалинда.

— Наше взаимное выживание — не моя забота, Леди-генерал, — говорит Гершом. — Выживание нашей расы — вот, что для меня важно. Я не буду изучать их язык. Они не нужны нам для выживания. Мы должны поддерживать нашу собственную расу.

— Прекрасно, — невозмутимо отвечает Розалинда. — Сейчас созывается Совет.

Она проходит мимо Гершома, который почти осмеливается встать у нее на пути, но отходит в сторону в самый последний момент. Мы следуем за Розалиндой наверх, и она ведет нас в комнату с двойными дверями. По ту сторону стоит большой стол со стульями. Она садится во главе стола, а Гершом садится рядом с ней. Остальные рассаживаютсяя на свободные места, Сверре садится рядом со мной, мы держимся за руки под столом.

— А где Лэйдон? — спрашивает Розалинда.

— Думаю, он уже в пути, — говорит Калиста.

— Хорошо, мы подождем, — говорит Розалинда.

— Нет, мы должны начать прямо сейчас, — вмешивается Гершом. — Думаю, мы должны послать патрули, чтобы выяснить, не приземлились ли другие части колониального корабля с выжившими.

— Гершом, — тихо произносит Розалинда. — Я сказала, что мы подождем.

— А я сказал, что мы начнем, мы, в конце концов, сопредседатели этого Совета.

Они пристально смотрят друг на друга, но вопрос становится спорным, когда дверь открывается и входит Лэйдон. Он смотрит на Сверре долгим взглядом, от которого волосы у меня на затылке встают дыбом. Отведя взгляд, он подходит и садится рядом с Калистой.

— Совет в полном составе, — говорит Розалинда на обоих языках. Я замечаю, как Гершом закатывает глаза.

— Добро пожаловать, наш гость, — говорит Розалинда, кивая Сверре. — У него есть, о чем нам сообщить.

Сверре встает, положив обе ладони на стол перед собой. Он прочищает горло, прежде чем заговорить.

— Приветствую, — говорит он. — Спасибо могучему воину Лэйдону, что позволил мне войти на его территорию.

Розалинда переводит для Гершома, но больше никому нет дела до того, понимает он или нет.

Лэйдон кивает в ответ и поднимает руки над столом ладонями вверх. Сверре кладет руки перед собой ладонями вниз. Оба мужчины опускают руки.

— Есть угрозы, о которых ты, возможно, не знаешь, — говорит Сверре, не сводя глаз с Лэйдона. — Заузлы высадились на планете.

— НЕТ! — восклицает Лэйдон, вскакивая на ноги, гнев волнами накатывает на него.

Все тут же вскакивают. Лэйдон трясется от гнева. Сверре стоит неподвижно, глядя на Лэйдона.

— Стойте! — кричу я, чтобы меня услышали сквозь какофонию всех говорящих одновременно.

Все смотрят на меня. Лэйдон садится и смотрит на Сверре.

— Ты ошибаешься, — говорит Лэйдон.

— Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Гершом. Розалинда не успевала за быстрыми обменами реплик.

— Если бы ты выучил язык, Гершом, то был бы в курсе, — огрызается она.

Гершом сердито смотрит на нее, но ничего не говорит.

— Лэйдон, мне незачем тебе лгать, — говорит Сверре.

— Кто или что такое заузлы? — спрашивает Розалинда.

— Работорговцы. Они досаждали нам на протяжении истории многих поколений. Они — сила, с которой приходится считаться.

— И они здесь? Почему? Планета опустошена — почему они оказались здесь сейчас? — спрашивает Розалинда и смотрит на Калисту, которая неохотно переводит для Гершома.

— Насчет этого я не знаю, — отвечает Сверре.

— Потому что они злобные и жестокие, — говорит Лэйдон. — Мы должны быть готовы сразиться с ними. Нам нужно привести оборону города в действие.

— Мне в этом пока не везет, — отвечает Амара.

— Я понимаю, — говорит Розалинда. — А как они выглядят? На что они способны?

Сверре протягивает руку и постукивает пальцем по столу. Панель скользит в сторону, затем загорается консоль. Все мы переводим взгляд на нее. Его пальцы клацают по клавишам, и в центре стола появляется голограмма. Космический пират. Точно такой же, как те, что напали на наш колониальный корабль и привели нас к крушению.

— Сукины дети, — бормочет Амара.

— Кто-нибудь еще заметил, что они похожи на помесь Хищника и Опустошителя? — спрашивает Мэй.

Я смотрю на нее, снова на голограмму, а потом заливаюсь смехом.

— Ты чертовски права!

Калиста тоже улыбается, но, похоже, никто больше не оценил шутку, поэтому я заставляю себя перестать смеяться.

— Извиняюсь.

— Они похожи на тех, кто напал на наш корабль, — говорит Инга.

— Это они и есть, — говорит Калиста.

— Эй, Гершом, взгляни, это случаем не твой дядя? — говорит Амара.

Лицо Гершома багровеет, и он брызжет слюной:

— Хватит, — говорит Розалинда.

Амара улыбается, не извиняясь, но больше ничего не говорит.

— Где? — спрашивает Лэйдон.

— Полтора дня на восток, — отвечает Сверре. — Их корабль цел. Рано или поздно они найдут нас, если будут искать. Я не знаю, зачем им еще быть здесь.

— А как насчет тех, что разбились вместе с нами? — спрашивает Инга. — Калиста упомянула, что наткнулась на одного из них, когда они с Лэйдоном пришли нам на помощь.

— Возможно, так оно и есть, — говорит Сверре. — В таком случае они могут уйти, не беспокоя нас. Нас немного, и я сомневаюсь, что им будет выгодно захватить тех, кто еще здесь.

— Нам все равно надо подготовиться, — говорит Лэйдон.

— Согласен, но мы должны учитывать все, с чем сталкиваемся, и расставлять приоритеты, — говорит Сверре.

— Согласна, — говорит Розалинда.

Они со Сверре смотрят друг на друга с растущим уважением.

— Я понимаю, что я только что прибыл, поэтому я не знаю, что было сделано. Я знаю только то, что Джоли нуждается в эписе, — говорит он в основном Лэйдону.

— Мы кое-что выращивали, но наши запасы закончились, — говорит Лэйдон.

— Вы смогли вырастить его самостоятельно? Впечатляет, — говорит Сверре.

— Это были молодые ростки, — говорит Лэйдон, отмахиваясь от комплимента.

— Джоли он все еще нужен, что является приоритетом, — говорит Сверре.

— Защита — вот что в приоритете, — говорит Розалинда.

Сверре поворачивается к ней лицом. Он не произносит ни слова. Они смотрят друг на друга, и за столом воцаряется молчание. Бабочки танцуют в моем животе, наблюдая, как он противостоит Розалинде, Леди-генералу, защищая меня. Проходит минута, а они все еще смотрят друг на друга. Затем, наконец, Розалинда кивает в знак согласия.

— Спасибо, — говорит Сверре, склоняя перед ней голову.

— Нам нужно, чтобы эти щиты заработали, — говорит Розалинда. — Амара, ты можешь доложить о своих успехах?

— Я в тупике, — говорит она. — Насколько я могу судить, они должны работать.

— Думаю, что смогу помочь в этом, как только раздобудем эпис для Джоли, — говорит Сверре. — Когда мы вернемся, я займусь этим.

— Мы не можем ждать! — вскрикивает Гершом, вскакивая на ноги, когда Калиста переводит. — Щит является приоритетом над всем.

— Как бы мне это ни было неприятно, я должна согласиться с Гершомом, — говорит Розалинда. — Вы только что предупредили нас о новой угрозе. К такому мы, к сожалению, не готовы. Нам нужны эти щиты.

Сверре смотрит на стол перед собой, его руки сжаты в кулаки. Его челюсть крепко сжата. Я кладу ладонь поверх его кулака.

— Пожалуйста, помоги нам активировать щит, — умоляю я.

— Ладно, — говорит он. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы запустить щит. Как только это будет сделано, мы немедленно отправимся в экспедицию за эписом.

— Согласна, — говорит Розалинда и ударяет кулаком по столу, объявляя заседание Совета закрытым.

Глава 18

ДЖОЛИ

— Поблизости есть пещера, — говорит Лэйдон, когда большая часть группы проходит мимо нас.

Калиста сидит у него на руках и ухмыляется, а я на руках Сверре делаю то же самое ей в ответ.

— Хорошо, насколько это опасно? — спрашивает Сверре.

— Как и следует ожидать, — говорит Лэйдон. — Управлять ситуацией не представляется возможным, но с еще одним змаем будет легче.

— Сделай все возможное, чтобы подготовиться, — говорит Сверре.

Лэйдон шипит, а затем они с Калист уходят. Амара ждет неподалеку, наблюдая за нами. Она подходит, как только они уходят.

— Я хочу помочь, — говорит она.

Сверре напрягается. Это незаметно, и если бы я не держала его за руку, то могла бы и не заметить.

— Спасибо, это то, что я должен сделать сам, — отвечает он ей.

Амара прикусывает нижнюю губу, поставив руки в боки. Ревность пронзает мое сердце, когда я вижу, как она смотрит на него своими красивыми темными глазами.

— Это моя территория, — говорит она раздраженно.

Сверре смотрит на нее сверху вниз, и его хвост ускоряет движение туда-сюда.

— Я понимаю, — говорит он.

Амара пристально смотрит на него, ожидая, что он передумает. Сверре тоже стоит в ожидании.

— Почему? — наконец спрашивает Амара.

— Не уверен, что смогу, — говорит он. — Позволь мне сперва самому разобраться.

— Хорошо, — говорит она, уходя.

— Значит, и меня это тоже не касается? — спрашиваю я теперь, когда мы одни.

Сверре молча смотрит. Движения его хвоста туда-сюда говорят мне, что он расстроен. Я встаю перед ним и кладу руку ему на грудь.

— Поговори со мной, — тихо говорю я.

— Джоли, — говорит он напряженным голосом. — Есть вещи, которые я не хочу вспоминать. Вещи, которые я не хочу знать. Я знаю, что я что-то сделал. Это вернет воспоминания обратно.

— Все в порядке, — говорю я. — Мы преодолеем это вместе.

Его губы сжимаются в жесткую линию, но он кладет свою руку поверх моей, лежащей у него на груди.

— Пошли, — говорит он, перекидывая рюкзак через плечо.

Он ведет меня через здание и спускается в вниз. Амара работала над генераторами, которые находятся здесь внизу. Генераторы массивные. Каждый из них сам по себе размером с небольшое здание, а их тут десятки, выстроенных рядами. Мы идем вдоль рядов, и он не смотрит по сторонам. Он продолжает смотреть прямо перед собой. Сверре идет молча, и в этом моменте есть что-то настолько торжественное, что я тоже не могу придумать, что сказать.

Мы подходим к стене в дальнем конце комнаты, и он останавливается. Его голова наклонена, хвост быстро двигается туда-сюда, и даже его крылья шелестят, как будто через них проходит нервный импульс. Он глубоко вздыхает и закрывает глаза.

— Сверре, в чем дело? — спрашиваю я, когда его дыхание меняется и становится более поверхностным.

— Воспоминания, — выдыхает он.

— Скажи мне, — шепчу я.

— Нет! — кричит он, отстраняясь. — Я не могу.

Меня охватывает холодный страх, но это Сверре. Я знаю его, и он хороший. Я знаю этого мужчину за пределами того, чему он пытается противостоять. Я не позволю страху встать между нами.

— Что? — снова спрашиваю я, но не подхожу ближе.

Он отрицательно качает головой.

— Это все…

Я жду. Наконец, я говорю:

— Что все, Сверре? Что может быть такого плохого в том, что ты мне расскажешь? Это не изменит моих чувств к тебе.

— Не будь так уверена, — говорит он, и боли в его голосе достаточно, чтобы разбить мне сердце.

— Насколько все может быть плохо?

Он снова качает головой.

— Я совершал ужасные поступки, Джоли. Я не заслуживаю тебя. Это все ошибка. Как только щиты будут включены, я уйду, а ты найдешь другого. Того, кто достоин такого сокровища, как ты.

Говоря это, он лезет в сумку и вытаскивает коробку, в которой лежит шеврон. Эта штука, она всегда является причиной того, что он растраивается. Что такого в этой штуке? Он прижимает шеврон ладонью, затем закрывает глаза, поднимает руку к груди и нажимает. Когда он убирает руку, щит остается на месте. Он отступает назад, потом подходит к стене. Что-то скрипит, потом щелкает. Из какой-то точки на стене вспыхивает зеленый огонек и движется вверх-вниз по значку, а затем стена исчезает. Перед нами длинная дорожка.

— Святые исчезающие стены, — говорю я, осматривая новое место.

Сверре все еще стоит с закрытыми глазами, часто и тяжело дышит. Я придвигаюсь ближе к нему, пока не прижимаюсь к твердым мышцам его груди. Обхватив руками его шею, я приподнимаюсь на цыпочки, пока наши губы не встречаются. Он не сопротивляется, но какое-то время не отвечает. Я прижимаюсь губами к его губам, пока он наконец не шевелится. Я вырываю его из тумана воспоминаний, подальше от его прошлого.

— Сверре, — шепчу я его имя.

— Джоли, — говорит он.

— Это не имеет значения, — говорю я.

— Ты не знаешь, — отвечает он. — Я недостоин.

— Я знаю. Ты достойный мужчина, — говорю я от всего сердца.

Воспоминания поглощают его. Пока он смотрит на меня, часть него находится в прошлом. Я крепко держусь за него, привязывая его к настоящему моменту, но это все, что я могу сделать. Я чувствую, как он отстраняется от меня, хотя и не двигается ни на дюйм. Связь между нами двумя напрягается, когда он отступает.

— Нет, я ошибался. Так ошибался, — шепчет он.

— Поговори со мной, Сверре, пожалуйста.

Его сказочные бирюзовые глаза, не мигая, смотрят в мои.

— Ты заслуживаешь знать, — говорит он наконец. — Они все заслуживают. Я не лидер — я не заслуживаю быть среди других людей. Я должен вернуться в свое изгнание.

— Почему?

— Это я виноват, — говорит он, вырываясь из моих объятий.

Я смотрю ему вслед, мои чувства задеты его отступлением. Он поворачивается ко мне спиной, но дальше не идет.

— О чем ты говоришь?

— Опустошение, война, разруха — это моя вина! — говорит он.

— Что? Как?

Он оглядывается на меня через плечо, и я понимаю, как резко, должно быть, прозвучал мой голос. Я не хотела этого, но меня удивили его слова.

— Потому что я настаивал на голосовании, я позволил этому случиться.

— Сверре, о чем ты говоришь? Какое это имеет отношение к той штуке, как в «Стартреке», у тебя на груди, и какое все это имеет отношение к тому, что произошло? В твоих словах нет никакого смысла!

— Нет, разве? — шипит он, и внезапно его охватывает гнев. Оно пульсирует между нами.

Его руки сжимаются в кулаки, и он поворачивается ко мне лицом. Я делаю непроизвольный шаг назад больше от удивления, чем от чего-либо еще. Его хвост хлещет, а крылья трепещут. Он несколько раз сжимает кулаки, пока, кажется, наконец не берет себя в руки.

— Поговори со мной, пожалуйста, — говорю я и, несмотря на дрожь страха, пробегающую по моей спине, подхожу к нему.

Положив обе руки ему на грудь, я смотрю ему в глаза и жду, как сдувающийся воздушный шарик, гнев покидает его. Напряжение ушло, и остались только мы вдвоем.

— Ты не поймешь, да и сможешь ли?

— А ты попробуй, — говорю я.

Он закрывает глаза, глубоко вдыхает и начинает.

— Я был лидером своего народа, — говорит он. — Я был председателем Правящего Совета, когда мы голосовали за восстание. Воспоминание об этом смутное — биджасс стирает детали, — но я так ясно помню, как поднял молоток и опустил его. Восстание должно было произойти. Мой голос положил этому начало. Я стукнул молотком.

— Ты не мог знать, — говорю я.

— Моя работа как раз и заключалась в том, чтобы знать, предвидеть, — говорит он.

— Конечно, — говорю я. — Но ты не мог. Ты только что сам сказал, что биджасс стирает детали. Как много ты на самом деле помнишь? Как много ты знаешь и о чем догадываешься?

Он качает головой, и я подхожу ближе.

— Ты утверждаешь, что это все ты, но ты сказал, что был председателем Правящего Совета, верно? Тогда там был не только ты. Сколько было советников? Пять, десять, дюжина?

— Пятьдесят семь, — говорит он.

Я останавливаюсь и моргаю.

— Пятьдесят семь?

— Да, по одному на каждую территорию, — говорит он.

— О, — говорю я, обдумывая это. — Так как же ЭТО ВСЕ может быть твоей виной?

— А так, что мой голос был окончательным. Я развязал войну, которая привела к погибели моей расы.

— Хорошо, — говорю я.

— Хорошо? — спрашивает он.

— Да, хорошо.

— Не понимаю, — говорит он.

— Зато я понимаю. Это случилось. Ты сделал неправильный выбор, и все прошло ужасно. Ты не можешь изменить то, что произошло тогда; ты можете исправить только то, что происходит сейчас, и знаешь что? Ты нам нужен. Прямо сейчас ты нужен своим людям. Ты нужен моему народу. Тот, кого я увидела в той комнате наверху, был лидером. Даже большой плохиш Лэйдон слушал тебя.

— Я не лидер, — говорит он.

— Чушь собачья, ты прямо как капитан Пикар этой планеты! (прим.: Жан-Люк Пикар — персонаж из научно-фантастического телевизионного сериала «Стартрек» — знаменитый и весьма уважаемый офицер Звёздного флота, археолог и дипломат, живший во второй половине 24-го века. Пикар не просто стал свидетелем поворотных моментов в галактической истории, но и сыграл в них видную роль)

— Капитан Пикар? — спрашивает он, сбитый с толку.

— Не бери в голову, моя точка зрения остается в силе. Ты тот, кто нам нужен. Итак, ты облажался. Но я все еще люблю тебя.

— Любишь? — спрашивает он, и все замирает.

Вся вселенная издает лязгающий звук, когда с визгом останавливается. Я сказала это. Мысли и чувства, которые росли в моем сердце с тех пор, как я встретила его, просто вырвались наружу. Слово повисло между нами, и я знаю, что оно может рухнуть в любой момент. Как только Вселенная вернется в движение, оно упадет, и все разлетится вдребезги. Если я позволю этому случиться. Я не собираюсь этого делать, потому что теперь я понимаю, что это правда. Я влюблена в него.

— Да, черт возьми, я люблю тебя. И я почти уверена, что ты тоже любишь меня, — говорю я с уверенностью, которая, кажется, построена на зыбучих песках. Одно неверное слово с его стороны и мои хрустальные замки разлетятся вдребезги.

Он пристально смотрит на меня, в его прекрасных глазах пляшут всполохи, а затем он двигается так быстро, что я едва замечаю, как это происходит. Мгновение он стоит в стороне, а потом я оказываюсь в воздухе и кружусь в его объятиях. Он крепко прижимает меня к себе, а затем его крылья раскрываются и обвиваются вокруг нас двоих, когда мы целуемся. Его язык настойчиво ищет мой, пока наш поцелуй не становится топливом для нашей страсти. Я чувствую, как его возбуждение давит мне на живот, пока он продолжает сжимать меня все крепче. Мы прерываем поцелуй, чтобы вдохнуть побольше воздуха, и я смеюсь. И он тоже смеется вслед за мной.

— Я люблю тебя, — говорит он, его глаза сверкают.

Я так счастлива, что по моему лицу катится слеза. Он ставит меня на ноги и вытирает слезу.

— Я в порядке, — говорю я, вытирая очередную слезу, которая пытается пролисьтя. — Ничего страшного.

— Тебе грустно? — спрашивает он. — Или больно?

— Нет, просто… Я так счастлива, — говорю я, а потом еще больше слез льется из моих глаз, пока я смеюсь.

— Счастлива, — говорит он, качая головой. — Ваша раса очень… нерациональна.

— Ага, — смеюсь я. — Думаю, так оно и есть.

Я прижимаюсь к нему и слушаю, как бьется его сердце. Этот перестук, как эхо, похож на то, который я заметила ранее. Должно быть, это часть его инопланетной биологии.

— Я рад, что ты выбрала меня, Джоли, — говорит он. — В тот момент, когда увидел тебя, я понял, что ты — единственная для меня. Я не хотел навязывать тебе этот выбор. Я хотел, чтобы ты сделала это по собственной воле. Ты делаешь меня очень счастливым.

— Ты такой милый, — говорю я.

— Может быть, со временем мы сможем обсудить вопрос о детях? — спрашивает он.

Я сама не думала так далеко наперед, но потом я вспоминаю, как он изображал что-то насчет моего живота, и до меня доходит, что это, вероятно, то, что он пытался сообщить.

— Оу, — говорю я. — Да. То есть я хочу детей. Да, но давай сначала разберемся со всем остальным, ладно?

— Конечно, — говорит он. — Давайте активируем щит.

Он обнимает меня одной рукой за плечи, когда мы проходим сквозь исчезнувшую стену. Она выводит нас на мостик, который с обеих сторон обрывается в черную бездну. Предполагаю, что он предназначен для того, чтобы змаи могли идти по нему по двое в ряд, так что для нас двоих нет проблем идти бок о бок. В этой комнате царит жуткая, гнетущая тишина. Подняв глаза, я не вижу потолка, и ни с одной стороны не видно стен. Это все равно что идти по подиуму через ничто и в никуда.

Не знаю, как долго мы идем, пока перед нами не появляется стена. Сверре подходит к ней и к чему-то прикасается. Снова загорается зеленый огонек и сканирует его шеврон, затем стена превращается в какое-то устройство, похожее на сенсорный экран. Он работает быстро, касаясь случайных символов, которые вызывают появление других. Машина, которая научила меня говорить и понимать его язык, похоже, не научила меня понимать их письменность.

— Да, — шипит он, потом что-то щелкает и раздается громкий лязг.

За лязгом следует вук потока воздуха, затем что-то жужжит. Волосы у меня на руках встают дыбом, когда комната наполняется статическим электричеством. Чернота, окружавшая нас, светлеет, пока не превращается в тусклый мрак, но уже не такой гнетущий, как раньше. Сверре оглядывается по сторонам, потом делает еще что-то на мониторе.

— Дело сделано, — говорит он.

— Правда? Пойдем посмотрим! У меня есть предположение, что это место будет выглядеть как Галлифрей!

— Что такое Галлифрей? — спрашивает он, когда я тяну его за руку, пытаясь заставить двигаться быстрее.

— Сверре, мне так многому надо тебя научить, — говорю я, думая обо всей земной поп-культуре, к которой мне придется прибегнуть, чтобы ввести его в курс дела. — А сейчас поторопись! Я хочу это увидеть!

Он улыбается, а потом мы бежим, держась за руки.

Глава 19

СВЕРРЕ

— О, Сверре, это прекрасно! — восклицает Джоли.

Я крепко прижимаю ее к себе. Ее радость заразительна.

— Так и есть, не правда ли? — замечаю я.

— Мы должны увидеть это с высоты, о, я хочу увидеть это с одной из дюн снаружи! Это потрясающе. Я должна знать, похож ли он на Галлифрей. Я не сомневаюсь, что так оно и есть! Красный песок и небо, о, сверкающий купол, башни, все должно быть идеально!

— Как насчет того, чтобы повременить с этим? — спрашиваю я.

— Почему?

— Я хочу организовать экспедицию для сбора эписа на завтра. Нам нужно будет выйти за пределы города, и тогда мы сможем все это увидеть.

Ее плечи поникают, но она кивает в знак согласия.

— Хорошо, — говорит она, преувеличивая свое уныние. — Если ты настаиваешь.

Все кажется… в порядке. Стоя на вершине одного из самых высоких зданий в городе и глядя наружу, я могу не обращать внимания на разрушения под нами. Разбитые окна, искореженная сталь, громадные ржавые останки транспортных средств и всего, что было. Купол сверкает, отражая яркое солнце и блокируя самую сильную жару. Не спорю, но я знаю, что это тяжело для Джоли и всех ей подобных, кто еще не приняли эпис.

Эпис. Взлет и падение этой планеты, всей моей расы, все связано с эписом. Когда-то мы исчислялись миллионами. До Опустошения, до моего выбора, который изменил наше будущее. Меланхолия пробивается сквозь туман того, что было. Как много из этого происходит потому, что я не хочу вспоминать? Какова цена биджасса?

— Эй, — говорит Джоли, прижимаясь ко мне и вырывая меня из моих мыслей.

— Хм? — спрашиваю я, отрывая взгляд от горизонта.

— Ты еще здесь, со мной, правда? Не теряйся в прошлом, — говорит она.

— Да, конечно, любовь моя, — говорю я.

— Я серьезно, — говорит она, вставая на цыпочки и целуя меня.

Обнимая ее, я легко сосредотачиваюсь на настоящем моменте. То, как она прижимается ко мне, вкус ее сладких губ, изгиб ее бедер — все это удерживает меня здесь. Там, где я должен быть.

Отстраняясь, я замечаю, что глаза Джоли ввалились, ее кожа обезвоженная и нет былой упругости. Какими бы нежными и сладкими они ни были, отпечаток моих губ остается на ее губах. Она в состоянии крайнего обезвоживания.

— Мне нужно найти Лэйдона, — говорю я. — Нам нужен эпис, сегодня же.

— Ты уверен? — спрашивает она. — Ты не доверяешь, чтобы он сходил за ним сам?

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, это слишком опасно для одного мужчины.

— Он уже делал это раньше, — говорит она.

— По его собственным словам, он столкнулся с личинкой, и ты сама говорила, что он был ранен. Если бы он столкнулся со взрослой землией… — мне не нужно больше ничего говорить, потому что она понимающе кивает.

— Вот об этом я и беспокоюсь, — она кладет руки мне на грудь.

Под ее прикосновением расцветает тепло, и мое тело отзывается, мой член шевелится, но сейчас не время. Я хочу ее, очень сильно, поэтому вместо этого наклоняюсь и целую ее, а потом беру ее за руку и веду на улицу.

— Я хочу пойти с тобой, — говорит она.

— Нет, — отвечаю я.

— Ты же знаешь, что это не сработает, верно?

— Я могу попробовать, — говорю я.

— Ладно, как насчет этого? Давайте представим на минутку. Ты говоришь «нет», я говорю «да», мы спорим. Я надуваю губы и топаю ногой. Я буду особенно раздражительна. Черт возьми, я даже пролью немного слез, и в конце концов ты согласишься взять меня с собой. Так может мы сразу перейдем к финальной части? — спрашивает она, ухмыляясь.

Анализируя ее аргументы, я ищу любой изъян в ее логике. Все, что угодно, чтобы я мог доказать, что она не права, но ничего не приходит в голову. Я закрываю глаза и качаю головой.

— Ты согласна слушаться меня? Что бы я тебе ни сказал, ты выполнишь это без вопросов?

— Звучит извращенно, — говорит она.

— Что такое извращение? — спрашиваю я. — Я не понимаю, к чему ты использовала этот термин, в моих словах нет ничего необычного.

Джоли смеется. Мне нравится ее смех, даже если она явно смеется надо мной. Ее голос музыкальный, но ее смех подобен сложной симфонии звуков, создающей единое крещендо, которое окрыляет мою душу и позволяет ей парить.

— Эм, я попытаюсь объяснить это позже, — говорит она. — Это означает… э-м-м… нестандартный секс?

— В вашей культуре существуют стандарты секса?

— Э-э, ну, наверное? Черт, мы уже зашли слишком далеко, — смеется она, и ее лицо становится розовым.

— Далеко куда?

— Как насчет того, чтобы позже я показала тебе кое-что? — говорит она с усмешкой, и ее лицо становится еще краснее.

— Если это будет связанно с тобой, то я согласен.

Она фыркает, и мы идем в главное здание, где, я надеюсь, будет и Лэйдон. Когда мы входим, он идет по вестибюлю в сопровождении Калисты и Розалинды.

— Доброе утро, — приветствую я их.

Лэйдон пристально смотрит и напрягается, но сохраняет контроль над собой. Через мгновение он кивает.

— У меня есть несколько хороших людей, готовых отправиться туда, — говорит Розалинда.

— Хорошо, — говорю я.

— Я тоже пойду, — говорит Калиста.

— Нет, — мгновенно отвечает Лэйдон.

Мы все смотрим на Калисту, которая, судя по ее животу, уже на большом сроке беременности. Хотя я согласен с Лэйдоном, я не уверен, что хочу вмешиваться. Я уже проиграл этот спор с Джоли.

— Ни в коем случае, — говорит Розалинда. — Из-за своего положения ты не сможешь быстро передвигаться.

— Смогу! — восклицает Калиста.

— Это не обсуждается, — говорит Розалинда.

— Наверное, они правы, — говорит Джоли, беря руки Калисты в свои.

Губы Калисты поджимаются, и видно, что она хочет возразить.

— Отлично, — говорит она. — Ты вернешь моего мужчину домой.

Она смотрит на меня, когда говорит это. Я киваю, принимая на себя ответственность.

— Тогда пошли, — говорит Розалинда, проходя мимо нас и выходя за дверь.

Снаружи собрались еще четверо мужчин. У них с собой металлические стволы, которые, как я полагаю, являются оружием. Они похожи на те, что я видел у заузлов. Интересно, будут ли они эффективны против брони землии, но со временем мы это выясним. Прикасаясь к своему лохаберу, я ловлю взгляд Лэйдона и смотрю на оружие, которое несут остальные. Он пожимает плечами, и я предполагаю, что он знает об их использовании столько же, сколько и я.

Лэйдон идет впереди, Розалинда идет рядом. Мы следуем по двое, Джоли и я следом, остальные позади. Когда мы подходим к туннелю, ведущему к выходу из-под защитного купола, Лэйдон останавливается и поворачивается ко мне. Я подхожу и прикасаюсь своим шевроном к панели управления. Наружная дверь исчезает, и мы выходим в пустыню.

Лэйдон снова берет на себя инициативу, поскольку это его территория. Пока мы гуляем, восходит солнце, и я слежу, чтобы Джоли часто пила. Она добавляет в воду порошкообразную добавку, которая, кажется, помогает, и принимает несколько маленьких белых таблеток. Уже перевалило за полдень, когда Лэйдон поднимает кулак.

— Мы уже близко? — тихо спрашиваю я.

Он указывает на дюну. Когда я закрываю свои защитные веки, я вижу темную трещину. Лэйдон продолжает идти, и теперь никто не произносит ни слова. Люди с нами держат оружие наготове. Температура сразу падает, когда мы входим в темную пещеру, и я уверен, что Джоли рада этому. Это вызывает дрожь, пробегающую по моему позвоночнику, когда температура моего тела падает, чтобы соответствовать окружающей.

Пещера большая и открытая. Потолок находится в пяти метрах над нами, а стены — далеко. Эписа в поле зрения нет, но этого и следовало ожидать. Это отверстие естественное, а не сделанное землией, так что здесь не было бы необходимого удобрения для роста эписа. В глубине пещеры есть расщелина, к которой нас ведет Лэйдон.

Лэйдон вжимается в скалу. Ему приходится поворачиваться боком, и он едва может пройти. На полпути, начмнает дрожать земля и он замирает.

— Что за черт? — бормочет один из мужчин позади меня.

Я резко оборачиваюсь и быстро закрываю ему рот рукой. Его глаза расширяются, и он поднимает свое оружие между нами. Другие мужчины с шумом поднимают свое оружие, чтобы нацелиться на меня, но я яростно качаю головой, зажимая пальцами собственный рот. Он кивает мне, и я убираю руку, но земля все еще дрожит. Пыль и мелкие камешки сыплются сверху, обрушиваясь на нас дождем. Дрожь приближается. Говоривший дрожит, его лицо бледнеет, и он озирается вокруг широко раскрытыми глазами. Влага стекает по его лицу, капает с подбородка, когда он начинает поворачиваться из стороны в сторону, его оружие дребезжит с каждым движением.

Я качаю головой, пытаясь привлечь его внимание, пытаясь молча заставить его остановиться, но он не обращает внимания. Дрожь переходит в грохот, и сверху на нас падают более крупные камни. На дальней стене происходит сход, и часть ее рушится, громко падая на землю. Мужчина качает головой, поднимая оружие в сторону обрушения, затем предмет в его руках издает дикий звук. Оглушительный.

Я хватаю мужчину, тащу его на землю. Оружие продолжает издавать звуки, пока мы не падаем на землю, и тогда оно наконец замолкает. Я все еще удерживаю его, несмотря на его сопротивление. Я больше и сильнее его, но уже слишком поздно. Грохот становится еще громче. Землия выследила свою добычу. Теперь наша единственная надежда на спасение — бежать. Нам придется бороться с ней, но не здесь, где мы ограничены пещерой.

— Вон отсюда! — кричу я, оглядываясь через плечо и замечая Джоли.

Она бежит, беспрекословно подчиняясь мне. Хорошая девочка. Остальные следуют за ней. Розалинда остается позади, крича и показывая пальцем на своем языке. Лэйдон выходит из расщелины, но земля вздрагивает по мере приближения землии. Он уже почти вышел, когда я вижу, как стены по обе стороны сдвигаются, и он кричит от боли.

— Лэйдон! — кричу я, слезая с мужчины, которого удерживал.

— Убирайся отсюда, — рявкает Лэйдон.

Не обращая на него внимания, я хватаю его за руку и тяну. Он застрял намертво, и я не могу продвинуться. Упираясь ногой в стену, я тяну снова, но он кряхтит от боли. Нагрузка на его плечо слишком велика. Земля вздымается и опускается, делая отверстие еще более узким.

— Я не могу оставить тебя здесь, — говорю я, отступая назад и присаживаясь на корточки, чтобы меня меньше трясло, пока я оцениваю ситуацию.

— Останешься, и мы оба умрем, — говорит он. — Убирайся отсюда, выживи и позаботься о Калисте и моем ребенке.

— Нет, я обещал ей, что верну тебя домой, — говорю я. — Я больше не подведу своих людей.

Камни сдвигаются, и тут у меня появляется идея.

— Ты ведешь себя глупо, — ворчит Лэйдон.

— Расправь крылья, воин, — приказываю я.

— Не могу, — говорит он.

— Ты можешь, ты должен! Раздвинь их, это ослабит давление, но ты должен сделать это сейчас.

Он кричит от боли, но его крылья расправляются, и я беру его за руку и тяну. Он выскакивает из расщелины, мы падаем на землю, и он приземляется на меня сверху. Он вскакивает на ноги, берет меня за руку и тянет вверх. Вместе мы последними выбегаем из пещеры.

— Сверре! — вскрикивает Джоли, увидев меня, и бросается бежать.

Земля между нами взрывается. Песок и камни взлетают вверх, заслоняя ее. За взрывающейся землей следует землия. Сила ее броска отбрасывает меня назад.

— ДЖОЛИ! — кричу я.

Я падаю кубарем. Я с силой ударяюсь о землю, и что-то ломается у меня в груди. Я чувствую треск, пронзительную боль, а затем распространяется ощущение оцепенения. Поднявшись на ноги, я пошатываюсь, затем беру себя в руки. Я тянусь к своему лохаберу, но моя рука натыкается на пустоту. Он торчит из песка, как маркер, в шести метрах передо мной. По ту сторону от него, еще в десяти метрах, находится землия. Червь массивен, по крайней мере, двеннадцать метров в окружности и поднимается в воздух почти на восемь. Земляной дракон — самое страшное существо на планете, и этот дракон полностью сформировавшаяся взрослая особь.

Он колышется туда-сюда, щелкая пастью. Тело землии круглое, гибкое и длинное. Они путешествуют под землей, роя туннели по мере продвижения своих тел. Они хищники, которые охотятся по звуку. Все, что находится на поверхности, находится в опасности, так как они делают подкоп снизу и застают свою добычу врасплох.

Они также являются источником эписа, который оплодотворяется их экскрементами. Тело землии покрыто броней, похожей на панцирные щитки, которые накладываются одина на другую, чтобы защитить червя от любого другого хищника. Джоли находится по другую сторону, а это значит, что мне нужно привлечь внимание землии на себя. Подальше от нее.

— ЗЕМЛИЯ! — кричу я, чтобы привлечь ее внимание.

Она качается взад и вперед, а затем фокусируется на звуке моего голоса. Она поворачивается ко мне ртом, и я бегу вперед, надеясь добраться до своего лохабер, прежде чем он решит броситься вниз и раздавить меня. Мои пальцы почти достаточно близко, чтобы схватить рукоять моего оружия.

— ПЕРЕКАТ! — кричит за моей спиной Лэйдон, и я делаю это не задумываясь.

Поджав голову и крепко прижав хвост и крылья, я перекатываюсь на левое плечо и продолжаю катиться, надеясь, что смогу преодолеть достаточное расстояние, чтобы избежать удара червя.

Он обрушивается на землю, и меня снова подбрасывает в воздух, все еще сжатого в комок. Мои ребра кричат от такого положения, и мне почти невозможно отдышаться. Когда я падаю на землю, я в шоке. Я не могу привести в порядок свои мысли или вдохнуть достаточно воздуха. Все кружится, и все, о чем я могу думать, — это Джоли. Сладкий звук ее голоса, зовущего меня по имени. Джоли, она в опасности. Я должен спасти ее. Я встаю, преодолевая боль, преодолевая замешательство. Все это не имеет значения. Джоли нуждается во мне.

Перед глазами пляшут звезды. Каждый раз, когда я моргаю, сцена передо мной расплывается, затем проясняется, затем снова расплывается. Землия снова поднимается в воздух. Люди кричат. Раздается непрекращающийся резкий звук, за которым следует стук. Люди, которые пришли с нами, используют свое оружие, но, как я и думал, оно неэффективно против землии. Снаряды, которые они посылают в нее, безвредно отскакивают от ее чешуи, но они продолжают пытаться, как будто это что-то изменит. Дураки.

Лэйдон держит свой лохабер и стоит перед землией. Я должен ему помочь. Мой лохабер все еще торчит из земли там, где я заметил его ранее, но теперь он в намного дальше от меня. Я должен добраться туда, чтобы помочь ему, и спасти Джоли. Где она? Я бегу к лохаберу, высматривая ее. Там! Я замечаю ее позади мужчин с оружием. Она видит, как я бегу, и выкрикивает мое имя.

— БЕГИ! — кричу я ей, указывая в сторону города. — Сейчас же!

Я знаю, что она будет спорить, не слушаться, но я не могу уделить ей больше внимания. Надеюсь, она прислушается. Когда я бегу, на меня падает тень. Я поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как землия обрушивается вниз. Я подтягиваюсь и перекатываюсь, на этот раз сохраняя чувство направления и стремясь к своему лохаберу. Во время переката меня тошнит, но теперь я держу себя в руках. Я разворачиваюсь и расправляю крылья, скользя к тому месту, где мое оружие, которое я хватаю. Я поворачиваюсь лицом к чудовищу.

Я не вижу Лэйдона. Надеюсь, он жив. Я не могу сделать это в одиночку. У земли есть три слабости. Глаза, расположенные на макушке головы, до которых очень трудно добраться только из-за размера червя. Рот, наполненный кислотной слюной и рядами острых, как бритва, зубов, и это последнее место, к которому захочется приближаться. И наконец место, где пластины чешуи перекрывают друг друга. Лохабер разработан таким образом, что вы можете просунуть лезвие между пластинами. Если попасть в уязвимое место, то можно убить землию.

Глаза — мой лучший выбор для такого размера червя. Чтобы добраться до его глаз, я должен взобраться на него и надеяться, что он не нырнет под землю прежде, чем я доберусь до них. Где Джоли? Бросив взгляд на монстра, я вижу, что она наблюдает. Она не убежала, черт побери. Я сказал ей слушаться меня, несмотря ни на что, а она все еще там, позади других мужчин. Они перестали использовать свое оружие, осознав наконец, что оно неэффективно. Розалинда выхватила тонкий меч и бежит к зверю, как и я.

Камни усеивают мой путь, и я прыгаю по ним, набирая скорость. Я выбираю крупные, когда прыгаю от одного к другому, достигая самого большого, который ближе всего к монстру. Спрыгнув с него, я расправляю крылья и напрягаюсь изо всех сил, набирая высоту и устремляясь по воздуху к землие.

— Сверре! — я слышу, как кричит Джоли, но не могу даже взглянуть в ее сторону.

Если это не сработает, надеюсь, она поймет, что я сделал это для нее.

Землия мечется взад и вперед. Я в трех метрах ниже ее пасти, когда мои ноги касаются ее чешуи. Я соскальзываю вниз. Развернув свой локхабер, я хватаю его двумя руками и просовываю между двумя чешуйками, вонзая в нежную плоть. Он фиксируется, и я использую его, чтобы остановить мое скольжение. Землия оглушительно вскрикивает. Я встряхиваю головой, чтобы прояснить мысли, а затем поднимаюсь, перебирая руками по рукоятке лохабера.

Поднявшись к спине червя, я вижу движение с другой стороны. Лэйдон и я оказываемся на голове зверя одновременно. Обменявшись коротким кивком, я упираюсь ногами, одновременно хватаясь левой рукой за перекрывающиеся чешуи. Используя правую руку, я выдергиваю свой лохабер, замахиваюсь как можно сильнее и вгоняю его между двумя пластинами чешуи.

Землия снова кричит, и что-то лопается у меня в ушах, вызывая взрыв боли, которая на мгновение ослепляет меня. Мое чувство равновесия исчезло. Головокружение пронзает меня, и я прихожу в движение, что вызывает еще большее замешательство. Я крепко сжимаю свое оружие, зная, что должен произойти удар. Я удяряюсь о землию, меня подбрасывает вверх, а затем я снова падаю на нее. Уже сломанные кости вонзаются глубоко в мою грудь. Дыхание становится затрудненным, но я не могу позволить этому остановить меня. Джоли все еще слишком близко к монстру. Эта тварь должна умереть. Она не причинит ей вреда.

Еще немного. Еще немного, и я доберусь до глаз этой твари. Я снова сжимаю чешую, освобождаю локхабер и вгоняю его. Я уже близко к ее голове. Лэйдон рядом со мной, но мы не тратим времени на переглядывания. Тварь поднимается обратно вверх, я повисаю, держась за чешую и рукоятку своего лохабера. Мне требуется вся моя воля, чтобы удержаться, несмотря на боль, невозможность дышать, головокружение — все сговорилось, подталкивая меня отпустить, сдаться. Перед глазами всплывает образ Джоли, и я нахожу в этом видении силы держаться.

Землия двигается, колышется, и я могу снова встать на ноги. Я не заморачиваюсь с лохабером. Костяной гребень, окружающий ее глаз, находится за пределами моей досягаемости. Собравшись с духом, я прыгаю, расправляя крылья и взмывая вверх. Мои пальцы касаются его, и я начинаю падать, но сильнее машу крыльями и немного набираю высоту, затем мои пальцы смыкаются на костеном гребне. Я повисаю на одной руке, когда червь смещается, и я снова теряю равновесие. Напрягшись, я подтягиваюсь. Каждая частичка моего тела кричит от боли. Это слишком, но я не могу сдаться.

— ДЖОЛИ! — кричу я.

Сила снизу подталкивает меня на последние несколько драгоценных дюймов вверх, и я там! Лэйдон использовал свое тело, чтобы помочь мне добраться до слабого места червя.

Свободной рукой я вытаскиваю нож и, когда моя голова поднимается над головой землии, со всей силы вонзаю кинжал ей в глаз. Ее массивная пасть открывается, раздается крик, и ряд за рядом острых, как бритва, зубов ударяются друг о друга. Я давлю изо всех сил, вонзая кинжал глубже, пытаясь дотянуться до мозга, расположенного за глазом.

Воздушный поток проносится мимо, когда смыкается чернота. Звезды танцуют в темноте, и моя последняя мысль — о Джоли.

— Я люблю тебя, Джоли, — шепчу я, когда меня поглощает чернота.

Глава 20

ДЖОЛИ

— Все будет хорошо. Пожалуйста, пусть с тобой все будет хорошо, — шепчу я над его неподвижным телом.

Никто из нас не знаком с физиологией змаев, поэтому наше лечение было лишь предположением и надеждой. Вот уже тридцать часов, как я сижу рядом со Сверром. Ожидая. Надеясь. Молясь.

Я слышу, как открывается дверь и приближаются мягкие шаги. Чья-то рука сжимает мое плечо, и Калиста кладет свою голову мне на плечо. Я накрываю ее руку своей, и по моему лицу скатывается слеза.

— С ним все будет в порядке, он поправится, — успокаивает она.

Грудь Сверре вздымается и опускается при неглубоких коротких вдохах.

— Он должен поправиться, — говорю я срывающимся голосом. — Он спас нас.

— Лэйдон согласен с этим. Он говорит, что никогда не шел в бой за более храбрым мужчиной.

Улыбка играет в уголках моих губ, но она не может преодолеть тяжесть моего беспокойства.

— Почему он не просыпается? — спрашиваю я тихим голосом, когда ком в горле отступает.

— Он восстанавливается, Джоли, — говорит Калиста. — Ребро пробило легкое, еще три ребра были сломаны, повреждено крыло, и он сломал запястье. Как только его тело придет в себя, он проснется. Нет никаких признаков какой-либо черепно-мозговой травмы.

— Знаю. Просто… Это было так давно, — говорю я.

— Я знаю, — соглашается она.

Она пододвигает стул и садится достаточно близко, чтобы обнять меня за плечи. Я прислоняюсь к ней, и мне кажется, что часть моего груза спадает.

— Я не хочу быть здесь без него. Я не могу представить себе мир, в котором его нет рядом со мной.

— Тебе и не нужно представлять, — обещает она.

Мы сидим молча, и нам больше нечего сказать. Проходит час. Я замечаю, что он дышит глубже и с меньшим усилием. Его хвост шевелится, когда он делает глубокий вдох.

— ДЖОЛИ! — вскрикивает Сверре, садясь прямо в постели. Он дико размахивает руками.

— Я здесь, все закончилось! — кричу я, бросаясь в его объятия.

Он обхватывает меня, крепко прижимая к себе, к своей груди, пытаясь сориентироваться.

— Ты не ранена? — спрашивает он, и я смотрю ему в глаза.

— Я в порядке, — говорю я, слезы текут по моему лицу.

— С ней все в порядке? — спрашивает он Калисту, явно не веря мне.

— С ней все в порядке. Это о тебе мы беспокоились, — говорит Калиста.

Он кивает. Сверре делает глубокий вдох, и я вижу, как он морщится.

— Я в порядке, — говорит он. — Землия? Лэйдон? Мы добыли эпис?

— Все в порядке, — отвечаю я. — И да, мы раздобыли эпис.

— Ты приняла его? Ты должна его принять, — говорит он, осматривая меня.

— Да, — улыбаюсь я ему.

Он удовлетворенно кивает и делает еще один глубокий вдох. Он морщится, показывая, что это явно больно, но, должно быть, лучше, чем было, потому что он делает вдох за вдохом.

— Лэйдон в порядке? — спрашивает он.

— Да, — говорит Калиста. — Он был весь в синяках и потянул левое крыло, но с ним все в порядке.

— Хорошо, — говорит он.

— А ты в порядке? — спрашивает Калиста.

— Я в порядке, — говорит он пренебрежительно.

— Хорошо, — говорит она. — На самом деле в порядке?

Я сажусь напротив него, и он переводит взгляд с нее на меня, а затем кивает.

— Да, боль есть, некоторые ребра сломаны, но заживают. Запястье болит, крылья напряжены. Еще несколько дней, и я буду в порядке.

— Хорошо, — говорит Калиста. — Тогда, пожалуй, я оставлю вас наедине ненадолго.

Она улыбается и выходит из комнаты. Я встаю и следую за ней, благодаря ее за все, что она сделала. Я закрываю дверь, а затем стою, положив на нее руку, прежде чем обернуться.

— Это была самая глупая, самая идиотская, самая проклятая вещь, которую я когда-либо видела, и никогда больше так не делай, — говорю я, подходя к нему.

У него хватает порядочности не спорить. Сверре опускает голову.

— Согласен, — говорит он. — Но это нужно было сделать. Эти люди с оружием привлекли бы внимание червя, и он направился бы в твою сторону. Я должен был спасти тебя.

— Со мной все было в порядке, — говорю я.

— Нет, не было, — просто отвечает он.

— Ты напугал меня, — признаю я правду, скрывающуюся за моим праведным гневом. — Я думала, что потеряю тебя.

Он касается моей щеки, проводя пальцами по подбородку.

— Мне не нужен мир без тебя, — говорит он, и его прекрасные бирюзовые глаза наполняются эмоциями.

Моя улыбка приподнимает уголки рта, смывая страх, гнев и расстройство.

— И мне не нужен без тебя, — говорю я, целуя его и забывая обо всем остальном.

По коридору раздается топот, и он громкий, отчего мы прерываем наш поцелуй.

— Что это? — спрашивает он.

— Не знаю, — говорю я, подходя к двери и выглядывая наружу.

По коридору проносится мужчина, назначенный охранником.

— Что происходит? — кричу я в его удаляющуюся спину.

Он оглядывается через плечо и кричит в ответ.

— Незваные гости у щита. Амара снаружи.

— Черт побери, — произносит Сверре у меня за спиной и тут же оказывается рядом.

— Ты травмирован! — восклицаю я.

— Я говорил, что это произойдет. Что придут и другие. Если они здесь, нам нужно достучаться до них сквозь пелену биджасса. Мне нужно быть там. Никто другой не понимает этого так, как я.

— Нет, ни за что! Ты еще не восстановился.

Он смотрит мне в глаза, не споря со словами, но я чувствую его. Я знаю, о чем он думает, что хочет сказать, и он знает, что хочу сказать я. Наше понимание друг друга настолько велико, что слова не нужны. Он прав, и я знаю это, несмотря на мои опасения потерять его или снова увидеть раненым. Сдаваясь, я отступаю в сторону и следую за ним к двери. Мы бежим в том же направлении, куда бежал охранник, следуя за звуком его гулких шагов, пока не оказываемся снаружи. Тогда остается просто следовать за толпой. Все направляются посмотреть на это действо.

Десятки людей собрались у щита, загораживая обзор происходящего. Сверре протискивается, и они расступаются вокруг него, как вода. Здесь находится один из многочисленных воздушных шлюзов, а с другой стороны — два змая, противостоящие друг другу. На небольшом расстоянии, по другую сторону от них, находится Амара, которая сидит на склоне дюны. Из-под руки, которую она прижимает ко лбу, сочится кровь. Рядом с ней находится короб, на исследования которого я отправилась, с которого все и началось.

Два змая кружат друг с другом с обнаженным оружием. Один из них размахивает своим в медленном, ленивом замахе, затем делает выпад рассекая им сверху вниз. Другой блокирует его, и летят искры, когда их клинки встречаются со звенящим лязгом. Сверре активирует панель управления, затем открывает дверь в воздушный шлюз. Он входит в нее, и я пытаюсь последовать за ним, но он делает движение, и дверь закрывается, запирая меня снаружи.

— СВЕРРЕ! — сердито кричу я ему.

— Джоли, — качает он головой. — Пожалуйста.

Все смотрят на нас двоих, когда до меня доходит. Он лидер. В отличие от Розалинды и Лэйдона, которые являются воинами, за которым мы можем следовать. Если люди поверят в него. Я не могу подорвать его авторитет, и если буду вести себя как капризный ребенок, то это произойдет. Намеренно или нет, но я не хотела бы подрывать его позиции на глазах у всех этих людей. Если они увидят, что он положил конец насилию, тогда мы сделаем шаг к лучшему будущему. Мои мысли проносятся в одно мгновение, и я киваю в знак согласия. Он улыбается и прикасается к щиту ладонью. Я кладу свою ладонь на его по другую сторону, и щит посылает покалывание по моему телу. Дверь с противоположной стороны открывается, и он выходит.

— Братья, — говорит он без крика.

Двое змаев игнорируют его, намереваясь убить друг друга.

— Она моя! — кричит один из них.

— Не в этой жизни, — отвечает другой, нанося удар своим клинком.

Первый уворачивается и натыкается на Сверре. Его хвост сильно хлещет, и Сверре приходится отпрыгнуть, чтобы его не сбили с ног. Он приземляется на корточки и морщится, прижимая руку к ребрам.

— Довольно! — кричит Сверре, выпрямляясь.

Что-то в его голосе пресекает ярость двух змаев. Они останавливаются, свирепо глядя друг на друга, но больше не нападают. Один шипя приближается к Сверре, а другой сжимает рукоять своего оружия.

— Она моя, — шипит самый дальний от Сверре. — Я увидел ее первым.

— Ошибаешься, — отвечает другой.

— Она не твоя, — говорит Сверре, проходя между ними. — Она принадлежит только тому, кого выберет сама. Вы не животные!

Теперь их внимание приковано к нему. Он стоит безоружный между ними. Мой желудок завязывается узлом. Даже если бы попыталась, я не успею добраться до него вовремя, чтобы остановить их. Никто не успеет. Он сыграл свою роль, и если они не послушают, он мертв.

— Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в таком тоне? — шипит тот, что слева, поднимая локхабера.

— Я Сверре, бывший Верховный Председатель Тайсса. Вы находитесь на территории Лэйдона в Драконьем городе. Приходите как друзья и будьте желанными гостями. Существует множество угроз, с которыми предстоит столкнуться помимо вражды друг с другом.

— Сверре, — шипит правый. — Ты для меня не авторитет, а не признаю твоей власти.

— Твое признание нисколько не ослабляет мою позицию. Эта женщина находится под моей защитой.

— Тогда я заберу ее у тебя, — отвечает тот, что справа.

— Нет, она моя! — вмешивается левый.

Сверре протягивает руки к ним обоим, двигаясь медленно, но уверенно, он кладет руку на плечо каждого мужчины.

— Возможно, она выберет одного из вас, — говорит Сверре. — Вы люди чести, вы змаи. Назовите ваши имена. Вырвитесь из тисков инстинкта и вспомните, кто вы.

Его прикосновение меняет их. Они расслабляются. Напряжение спадает, и оба мужчины выпрямляются.

— Я Шидан, — говорит тот, что по правую руку.

— Я Астарот, — говорит мужчина слева.

Я выдыхаю воздух, который задерживала с тех пор, как он встал между ними. Два Змая вступают в разговор со Сверре. Шидан меньше Сверре, его рост чуть меньше двух метров. Его отметины окрашивают чешую в красный цвет, и у него насыщенные желтые глаза, которые сверкают на свету, как вспышка звезды. Астарот ниже Сверре. Его чешуя окрашена в ярко-зеленый цвет, который граничит с флуоресцентным, в то время как его глаза темнее, темно-карие или, может быть, даже черные — я не могу сказать наверняка на таком расстоянии.

Сверре разговаривает с ними, помогая Амаре подняться на ноги. Она выглядит нормально, у нее небольшой порез на лбу. Сверре открывает шлюз и впускает ее внутрь, но остается снаружи с двумя змаями. Наконец он поворачивается ко мне.

— Ты можешь сходить за Лэйдоном? Мне нужно, чтобы он поприветствовал этих двоих в городе.

Оказывается, в этом нет необходимости, потому что, как только я поворачиваюсь, чтобы попросить мужчину рядом со мной сбегать за ним, я вижу, как Лэйдон шагает по улице. Он выглядит сердитым и решительно направляется к воздушному шлюзу.

— Что все это значит, Сверре? — спрашивает он, не открывая дверь и скрестив руки на груди, пристально глядя на Сверре.

— Лэйдон, — говорит Сверре. — У нас гости.

— Я вижу, — шипит Лэйдон.

Розалинда проталкивается сквозь растущую толпу и встает рядом с Лэйдоном, за ней следует Калиста. Двое новоприбывших держат оружие наготове. Сверре встает между ними. Люди в толпе позади меня что-то бормочут. Слышатся призывы не пускать их, большинство выступающих жалуется на увичивающееся количество пришельцев и лишь меньшинство, похоже, готово принять их.

— Открой дверь, — говорит Розалинда Лэйдону.

— Нет, — говорит Лэйдон, не сводя глаз со Сверре.

— Я не спрашиваю, — говорит Розалинда, и Лэйдон смотрит на нее, гнев исходит от него ощутимыми волнами.

Сверре подходит ближе к куполу, и двое новоприбывших оказываются у него за спиной.

— Народ, — обращается он ко всем, а потом говорит, глядя на меня: — Джоли, ты можешь перевести для меня?

— Конечно, — соглашаюсь я, мое сердце переполняется, когда он преображается передо мной.

— Будущее лежит перед нами, — говорит он, и я перевожу. — Прошлое, кем и чем мы были, что мы делали, не имеет значения. Выживание обеих наших рас тесно взаимосвязано. По воле судьбы, по воле богов или по чистой случайности, я не знаю. Но что совершенно очевидно, так это то, что мы нуждаемся друг в друге.

Толпа шевелится и бормочет, но они слушают. Лэйдон опускает руки по швам, его гнев становится менее заметным. Калиста обнимает его одной рукой. Двое вновь прибывших пристально смотрят на Сверре, затем Астарот убирает оружие.

— Это будет нелегко. У каждого из нас есть свои личные страхи и тревоги, которые нужно преодолеть. Что я могу вам сказать, так это то, что мы сталкиваемся с достаточным количеством угроз извне. Нам нет нужды делать друг из друга врагов. Единственный путь на пути в будущее, который я вижу, который дает хоть какую-то надежду для любой из наших рас, — это объединение. Мы должны сформировать новое племя, единое племя, объединив две наши расы и культуры воедино, чтобы создать новое и светлое будущее для наших детей.

— Наконец-то! — кричит кто-то в толпе.

— Этот новый пришелец прав, в его словах есть смысл, — говорит кто-то еще, но я не вижу, кто именно.

— Это чертова ловушка, пришельцы собираются убить всех нас и съесть, — бормочет кто-то, но другой человек кричит им, чтобы они заткнулись.

Розалинда наблюдает за толпой, поджав губы, затем кивает.

— Он прав, — говорит она, добавляя к нему свой голос и вес своего лидерства. — Если мы хотим выжить, мы нужны друг другу.

— Лэйдон? — спрашивает Сверре.

Калиста встает на цыпочки и что-то шепчет на ухо Лэйдону: Когда она снова встает на ноги, они целуются, затем он смотрит на Сверре. Он молча идет к пульту управления воздушным шлюзом и открывает дверь. Толпа позади нас одобрительно кричит, хотя некоторые из них шипят и улюлюкают. Большинство, кажется, понимают, как и я, что это лучшее, на что мы можем надеяться.

Сверре входит первым, за ним двое новоприбывших. Для наших рас наступает новый день. Уверена, это будет нелегко, но мы движемся в правильном направлении. Розалинда берет Амару, уводя ее для оказания первой помощи, а я бросаюсь в объятия Сверре.

— Ты потрясающий, — говорю я, прежде чем поцеловать его.

— Нет, — просто отвечает он. — Я практичный. Нам нужна вся помощь, которую мы можем заполучить. Это разумное решение.

— Ну, как бы то ни было, я думаю, что ты потрясающий, и я люблю тебя.

— А я тебя, — тихо говорит он, снова отвечая на мой поцелуй.

— Пришло время перемен. Ты присоединишься ко мне?

ГЛАВА 21

ДЖОЛИ

Готова ли я к этому?

Я не знаю. Думаю, что время не быть готовой было до того, как это произошло. Теперь, ну, теперь все так, как есть. И я этому рада. Нервничаю, конечно, но счастлива. Прошло почти две недели с тех пор, как появился другой змай. Интеграция продвигается медленно. Некоторые люди не хотят жить рядом с пришельцами, и вокруг Гершома растет фракция, сосредоточенная на таких же взглядах, как и у него.

Были отдельные сообщения от разведчиков о следах, которые могли бы принадлежать заузлам, но больше никаких наблюдений. Жизнь по-прежнему представляет собой повседневную борьбу за нечто большее, чем просто выживание, даже если мы добиваемся успехов. Еда — это главная проблема. Наши запасы истощаются, и пока Розалинда и Сверре не организуют охотничьи отряды за мясом биво, это не удовлетворит всех наших потребностей в питании. Мы с Калистой должны найти какой-нибудь способ выращивать растения.

— Ответ находится в этой стене? — спрашивает Калиста, и я вздрагиваю.

— А?

Калиста улыбается.

— Ты пялишься на эту стену уже двадцать минут.

— О, черт, прости, да, я…

Я ей еще не сказала. Я никому не говорила, даже Сверре. Не знаю, чего я жду, может быть, чтобы все это дошло до меня? Чтобы убедиться, что это реально?

— Понятно, так в чем дело? — спрашивает она, отсекая любые оправдания.

Я с трудом сглатываю. Я не могу не сказать ей. Калиста терпеливо ждет, пока я соберусь с мыслями. Она становится больше, это определенно заметно. Уставившись на ее растущий живот, я выпаливаю:

— Я беременна.

— О, это здорово! — восклицает она, заключая меня в крепкие объятия.

— Да, — говорю я, крепко прижимаясь к ней, в то время как нервы рождают бешеный табун бабочек в моем животе.

— А что думает Сверре? — спрашивает она.

— Я ему не говорила, — отвечаю я. — Собираюсь сегодня вечером.

— Он будет на седьмом небе от счастья, — говорит она.

— Да, он хочет детей. Мы уже говорили об этом.

— И у нас будет всего пара месяцев разницы! Наши дети будут расти вместе. Мы будем устраивать вечеринки — это будет здорово.

— Так и будет!

— Тебе, наверное, следует знать кое-что еще, — говорит она.

— Что?

— Ну, я сказала Лэйдону, когда предположительно ожидаю рождения нашего малыша, и он был удивлен. Думаю, что беременность змаев обычно длится намного больше года.

— Ты, должно быть, шутишь! Святое дерьмо, мы будем беременны целый год? Я стану китом, — смеюсь я и потираю свой все еще плоский живот.

— Это будет здорово, — повторяет она.

Мы принимаемся за работу, и день проходит незаметно. Сверре весь день проводит встречи, организуя и укрепляя поддержку для того, чтобы наши две расы стали единым племенем. Это дальновидная идея, но в то же время единственный способ выжить.

Калиста и я немного продвинулись в решении нашей продовольственной проблемы, и, наконец, день закончен. Мы обнимаемся на прощание, и я иду в комнату Сверре и звоню домой. Он ждет меня.

— Привет, — говорит он. Он обнимает меня сзади, крепко прижимая к себе мои бедра, и я чувствую, как его огромная эрекция прижимается ко мне.

— Скучал по мне? — поддразниваю я.

— Больше, чем можно выразить словами, — говорит он.

— А ты попробуй, — смеюсь я, покачивая бедрами и дразня его еще больше.

— Ммм, — стонет он, стонет он, отводя мои волосы в сторону и целуя мою шею вниз к плечу.

— Сверре, — шепчу я.

— Ммм? — он продолжает целовать меня в шею.

Мои мысли разбегаются под нежными прикосновениями его языка и губ. Я поворачиваю голову, наши губы встречаются, и мы целуемся. Моя страсть поднимается навстречу его страсти, и все другие мысли исчезают. Проводя языком по его губам, я облизываю его зубы в поисках его языка.

Его руки сжимают мои бедра, крепко прижимая меня к себе. Его член, вдавливающийся в мою задницу, пульсирует. Прижавшись к нему, я сильнее прижимаю его член к своему заду. Его руки скользят у меня между ног, и, когда они скользят по моему холмику, у меня вырывается стон.

— Джоли, — рычит он, когда мы прижимаемся друг к другу.

Его рука скользит в мои штаны и обхватывает меня, оказывая давление прямо на мой пульсирующий клитор. Он двигает рукой вверх и вниз, разжигая желание. Я закидываю руки за голову и обнимаю его за шею, прижимая к себе. Он целует мою шею и ключицу, в то время как его рука движется по кругу. Один палец скользит по моим нежным шелковым складочкам, чтобы найти мой клитор. Он кружит вокруг него, сводя меня с ума. Мои бедра непроизвольно выгибаются, и я постанываю.

Я поворачиваюсь в его объятиях так, чтобы оказаться лицом к нему. Приподнявшись на цыпочки, я прижимаюсь губами к его губам, запечатлевая долгий, страстный поцелуй. Он сжимает мою задницу, а затем его руки блуждают по моим ногам и вверх по спине.

— Сверре, — выдыхаю я, прерывая поцелуй. — Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Да, любовь моя, — говорит он между поцелуями на моей щеке и шее.

Он продолжает целоваться, поэтому я беру его лицо в свои руки и притягиваю, пока мы не смотрим друг другу в глаза.

— У нас будет малыш, — говорю я.

Его глаза расширяются, рот приоткрывается, а потом я кружусь по кругу. Я хватаю его за плечи, когда меня охватывает головокружение. Меня окружает его смех и его сильные объятия.

— Ты уверена? — спрашивает он, наконец ставя меня на ноги.

— Да! — восклицаю я.

— О, любовь моя, — говорит он, крепко прижимая меня к себе и целуя с пылкой страстью. — Малыш…

— Наш, — отвечаю я.

— Столько всего нужно сделать, — говорит он, отступая назад. — Город должен быть готов. Новое племя должно достигнуть всеобщего взаимопонимания. Необходимо укрепить оборону города и обеспечить продовольствием, это должно быть приоритетом, но нам также понадобятся бригады для уборки и ремонта.

— Сверре. — Я прерываю поток его мыслей, и его глаза возвращаются ко мне. — У нас еще есть время.

— Да, ты права, — улыбается он, снова заключая меня в объятия.

Его твердый член вдавливается между нами, вонзаясь в мой живот. Пока мы целуемся, я наклоняюсь и глажу его по всей длине, затем просовываю руку в его штаны и дразню ее пальцами.

Я расстегиваю его штаны и позволяю им упасть на пол, чтобы иметь полный доступ к нему. Он хватает свою рубашку и стягивает ее через голову. Я опускаюсь перед ним на колени. Его красивый ребристый член направлен на меня, подрагивая от желания.

— Помнишь, я сказала, что покажу тебе, что такое извращения?

— М-м-м, — стонет он.

— Ну, вот тебе урок первый.

Я провожу рукой по его члену от красивой набухшей головки до самого основания. Его пальцы запутываются в моих волосах, и он громко стонет. Я провожу языком по члену, затем вверх по противоположной стороне, проводя языком чуть ниже ребристых гребней, окаймляющих верхнюю часть его ствола.

— Джоли, — стонет он, когда я достигаю головки и провожу языком по ее кончику, дразня его до еще больших высот страсти.

Его бедра покачиваются взад-вперед, пока я повторяю свои действия. Он слишком большой, чтобы я могла полностью взять его в рот, но я просовываю головку внутрь и плотно обхватываю ее губами, посасывая и дразня языком. Он стонет, и капли его семени покрывают мой язык. Глядя на него, я вижу, что его глаза закатились. Его хватка в моих волосах усиливается, и он тихо стонет, пытаясь сохранить контроль. Я не останавливаюсь, я хочу, чтобы он вышел из-под контроля.

Посасывая сильнее, я двигаю по его члену, спускаясь к первому из гребней сверху, одновременно уделяя внимание нижней стороне своим языком. Когда я двигаюсь вверх и вниз, он начинает стонать громче. Его ноги напрягаются, и он отводит бедра назад.

— Джоли, помедленнее, — стонет он, но я работаю быстрее.

Его член все больше набухает у меня во рту, но он все еще сохраняет контроль, поэтому я обхватаю основание его члена рукой и поглаживаю, сжимая незащищенную нежную нижнюю часть. Это невозможно передать словами, он стонет и издает звуки, которые становятся громче и чаще по мере того, как я продолжаю свои действия.

Невероятно, но его член становится еще больше, а потом врывается мне в рот. Я соскальзываю вниз, насколько могу, и его семя извергается в меня. Его член пульсирует и подрагивает, когда я соскальзываю, а затем встаю. Прежде чем я успеваю подняться на ноги, он хватает меня, приближает к губам, и мы целуемся с пылкой страстью. Когда мы это делаем, я чувствую, как его первый, теперь уже мягкий член, отступает, а второй поднимается, готовый к продолжению. Таковы преимущества влюбленности в инопланетного человека-дракона.

Он срывает с меня рубашку, страсть ослепляет его, что он не заморачивается на хрупких пуговицах. Он приподнимает меня, пока мои груди не оказываются на одном уровне с его ртом, и берет мой сосок в рот, щедро лаская его языком. Меняя хватку, когда он доводит меня до алмазно-твердых пиков, он подхватывает меня рукой под задницу, прижимая мою киску к своей твердой груди.

Сила, которой он обладает, невероятна. Он держит меня так, будто я ничего не вешу. Пробегая руками по его голове, вниз по выпуклым мышцам плеч, я чувствую, как из меня течет влага, когда желание наполняет мое тело. Мы пересекаем наше жилище и заходим в спальню, где он осторожно укладывает меня на кровать. Его мышцы двигаются под моими руками, отчего мне становится еще жарче.

На кровати он нависает надо мной, целуя везде. Его руки и пальцы двигаются, как будто у него четыре руки. Он трогает и исследует везде одновременно. Его запах, такой экзотический, такой пряный, смешивается с мускусным запахом секса, когда с меня срывают штаны, оставляя полностью обнаженной.

Он останавливается, оглядывая меня, пожирая глазами. С любым другим мужчиной я чувствовала бы себя неловко, но то, как он смотрит на меня, заставляет меня чувствовать себя любимой, желанной, ценной. Он наклоняется надо мной, потом приподнимается на локтях, целует меня между грудей и вниз по животу. Он останавливается чуть выше моего пупка и медленно, мягко целует по кругу.

— Наш малыш, — шепчет он. — Для тебя я сделаю этот мир лучше.

Мое сердце колотится так, что мне кажется, я сейчас взорвусь. Любовь наполняет меня к нему и к нашему ребенку, как сияющий золотой свет. Слеза скатывается по моей щеке, потому что эмоции, которые я испытываю, становятся слишком сильными, чтобы совладать с ними. Никогда в жизни я не была так счастлива.

Он целует мой пупок и спускается к моему холмику. Исследуя языком мои складочки, он медленно, неторопливо раздвигает их, пока не находит мой клитор. Он рисует круги вокруг моего пульсирующего бугорка. Я хватаю его за голову и тяну, цепляясь, чтобы притянуть его ближе.

— Сверре, пожалуйста, — взываю я к нему.

Он прижимает свой язык к моему клитору, а затем скользит пальцем внутрь. Мои стеночки сжимаются вокруг пальца, когда меня накрывает оргазм. Пальцы на ногах сжимаются, спина выгибается дугой, и я издаю бессловесный крик. Медленно это проходит, и он убирает язык и палец, затем поднимается по мне. Добравшись до моих губ, мы целуемся. Его язык проникает в меня, как только что сделал его палец, находя мой язык и танцуя.

Его член находится у моей киски, и я так готова к тому, чтобы он наполнил меня, взял меня полностью. Его выпад вперед вперед быстрый и неожиданный. Он знает, что я настолько мокрая, что могу принять его полностью без всяких предисловий. Он входит внутрь, и моя киска быстро расширяется, а затем сжимает его. Он шипит мое имя.

Помедлив, он выходит, чтобы снова войти, наполнив меня. Я поднимаю бедра навстречу ему, желая, нуждаясь в большем. Тогда он тоже теряет над собой контроль, и мы занимаемся любовью с дикой самозабвенностью. Наши бедра поднимаются и опускаются, встречаясь друг с другом снова и снова в древнем, как время, танце.

Время исчезает; все движимо наступлением и отступлением, когда мы вместе. Он делает глубокий толчок, вырывается. Огонь превращается в ревущий ад, который пожирает все на своем пути, оставляя после себя только нашу любовь. Наша любовь, выкованная в пламени страсти, в муках желания, становится закаленной сталью, с помощью которой мы изменим мир.

Один последний толчок, и я погружаюсь в агонию оргазма. Моя спина выгибается дугой, и каждый мускул напрягается, как натянутые струны. Звезды мелькают перед глзами, и мы выкрикиваем имена друг друга, когда кончаем. Опустошенные, мы падаем в объятия друг друга. Мы лежим, сплетясь на кровати, нежно целуясь, позволяя последним судорогам наших оргазмов сойти на нет.

Моя любовь и я построим лучший мир для нашего малыша. Мы создадим непреодолимую силу. Сверре поведет нас в светлое будущее.