Пара варвара

Затем туника оказывается в моих руках. Я стараюсь не смотреть на ее обнаженное тело, когда она снимает ботинки, хотя больше всего на свете мне хочется поглазеть на нее. Когда мой взгляд встречается с ее, она смотрит на меня растерянно.

— Контролировать себя?

Я внутренне стону. Неужели у людей нет для этого слова?

— Мое желание было так велико, что я… потерял контроль. — Я подчеркиваю последние два слова, не уверенный, насколько яснее я могу это сделать. Моя челюсть сжимается, когда стыд захлестывает меня. — Я… должен был поступить лучше.

Понимание появляется на ее лице, и ее глаза расширяются.

— О… О… Ты… был не в порядке. Теперь я это понимаю. Вот почему ты был придурком? — легкая улыбка изгибает ее рот. — Я думала, ты просто был груб со мной, потому что у меня не было достаточного энтузиазма.

— Никогда. Ты всегда совершена. — Я подхожу к мешочку с теплой водой и роюсь в соседней сумке в поисках очищающей салфетки — мягкой, безволосой кожи, обработанной настолько, что она легко разглаживается по коже и впитывает воду. Я макаю ее в воду, а затем поворачиваюсь к ней, протирая ее маленькие плечи влажной тканью. Она дрожит, и я инстинктивно встаю между ней и входом в эту странную пещеру, чтобы заслонить ее от ветра.

— Хэйден?

Я смотрю на нее сверху вниз, встречаясь с ней взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты смущался, хорошо? Это нормальная вещь, и мы оба изо всех сил напрягали наши мозги всей этой шумихой с резонансом. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя странно из-за этого. — Она протягивает руку, как будто хочет коснуться моей руки, колеблется, прежде чем опустить ладонь, затем поворачивает руку и проводит тыльной стороной по моей коже. — Это случается.

— Это не должно было случиться со мной, — говорю я раздраженно.

Ее губы дергаются, и она похлопывает меня по руке тыльной стороной ладони.

— Я не возражаю. Ты мне даже больше нравишься теперь. — На мой хмурый взгляд она объясняет сама. — Я знаю причину, почему ты был груб со мной, и это не так уж плохо. Я думала, ты просто ведешь себя как придурок.

Я не знаю, что такое придурок, но могу догадаться, что это не что-то приятное. Я разглаживаю мокрую ткань на ее плечах, хмурясь про себя от того, какая она худая, какая у нее бледная кожа. Я сосредоточусь на этом, а не на том, насколько кремовой и мягкой она выглядит, или на тонкости ее костей. Я сосредоточусь на том, насколько она хрупка, а не на том, насколько красива.

— Это был мой первый раз. Я хотел сделать все правильно.

Она ахает и замирает.

— Твой первый раз?

Мой взгляд скользит к ее, и снова я чувствую искру между нами. Моя кхай громко поет, отчаянно желая, чтобы я предъявил на нее права. Мой член прижимается к набедренной повязке, но я игнорирую все это. Я сосредотачиваюсь на ее маленьком круглом личике, на ее больших голубых глазах, которые смотрят на меня с таким любопытством.

— Конечно. Я же сказал тебе, я не претендовал на Залу.

— И она умерла, когда ты был молод… — сочувствие наполняет выражение ее лица. — О, Хэйден. У нас обоих был дерьмовый опыт в сексе, не так ли?

— У меня не было опыта в сексе, — ворчу я и наклоняюсь к мешочку с водой, чтобы снова намочить салфетку.

— Справедливо, — говорит она.

Когда я поворачиваюсь, она потягивается, закидывая руки за голову.

Ткань выпадает из моей руки.

Она… прекрасна. Ее тело стройное, но изогнутое в разных местах, чем у женщин моего племени. Она вся из розовой плоти и мягкости, и у меня руки чешутся прикоснуться к ней. Мой голодный взгляд блуждает по ней, и я сосредотачиваюсь на маленьких, дерзких грудях, которые выступают из ее грудной клетки, соски маленькие и твердые. Под ними ее живот слегка округлый, а бедра плавно изгибаются, переходя в стройные ноги. Между ними есть темный участок волос, который соответствует ее гриве.

Я стону, закрывая глаза. Один из моих кулаков прижимается к члену сбоку, и я изо всех сил пытаюсь сохранить контроль.

— Джо-си, чем ты занимаешься?

— Я просто… потягиваюсь. — Но на ее лице появляется хитрая улыбка, от которой мое сердце учащенно бьется. — Продолжаем мыться?

Я киваю, пытаясь восстановить контроль. Я бросаю на нее горячий взгляд, который точно говорит ей, о чем я думаю.

Она просто слегка покачивается, подпрыгивая на ногах.

— Мне холодно. Можем ли мы поторопиться с этим?

Ее груди соблазнительно подпрыгивают, и мои ногти впиваются в ладонь. Я заставляю себя кивнуть, а затем беру салфетку и снова начинаю ее мыть. Я провожу ею по ее рукам и плечам… а затем снова по ее рукам. А потом ее плечи. Я боюсь за свой контроль, если буду мыть ее еще ниже.

Джо-си издает мычащий звук удовольствия, а затем поворачивается.

— Моя спина?

Я ворчу в знак согласия и снова беру ее за плечи. Теперь у нее самые чистые лопатки из всех когда-либо рожденных женщин. В ответ на мои движения она извивается и выгибается.

— Ниже?

Капли воды стекают по ее спине, скользя вдоль позвоночника и вниз к ягодицам. Я смотрю, как капелька исчезает в расщелине ее попки, и закрываю глаза. Это… сложно. Мой член отчаянно болит, и я чувствую, как предсемя стекает по головке. Я представляю, как бросаю ее на пол и взбираюсь на нее верхом, широко расставив ноги, с этой хитрой улыбкой на лице, когда я заявляю на нее права.

Но… потом я представляю, как ее израненные руки шлепают по полу, и это притупляет мое возбуждение. Я бы никогда не причинил ей вреда. Пока она ранена, я не буду прикасаться к ней ни с чем, кроме осторожности. Встряхнувшись, я решительно стискиваю челюсти, опускаюсь на колени позади нее и тру ей спину, как будто она была любой другой ша-кхаи, и мы не были парой.

Джо-си тихонько вздыхает.

— Спасибо. Так намного лучше. Я чувствовала зуд на коже после всех этих путешествий. — И она оборачивается.

Ткань снова выпадает из моих пальцев.

Когда она поворачивается, мои глаза оказываются на одном уровне с ее маленькими розовыми грудями. Отсюда я достаточно близко, чтобы видеть влажную мягкость ее кожи, и я чувствую ее запах. Я чувствую слабый запах пота — ни в малейшей степени не неприятный — намек на дым от костра, который остается, и я чувствую запах ее возбуждения.

Она — смерть для моего контроля.

— Теперь спереди? — бодро говорит она и делает еще одно из тех вызывающих боль покачиваний.

Я стону, моя голова опускается.

— Почему ты мучаешь меня?

— Потому что это весело? — признается она с хриплым смешком. — Я знаю, это ужасно с моей стороны, но мне нравится видеть, какой эффект я оказываю на тебя.

Значит, она хочет поиграть в игры, не так ли? Я должен был бы злиться, но я обнаружил, что мне больше интересно прикасаться к ее очаровательному телу… и вдыхать больше ее запаха. Я снова смачиваю тряпку, макаю ее в воду, а затем начинаю мыть ее спереди. Я накрываю тканью ее грудь, и, к моему удивлению, она дрожит, а ее кожу покалывает в ответ на мое прикосновение.

Запах ее возбуждения усиливается.

Довольный, я снова натягиваю ткань на ее грудь. Ее соски не царапают мою руку, и я удивлен. Они такие же мягкие, как и все остальное в ней, в отличие от женщин моего племени. Я очарован и хочу прикоснуться к одному из них, но у меня пока нет ее разрешения. Поэтому я продолжаю.

Тихий звук вырывается из ее горла.

Я поднимаю взгляд, и ее глаза с тяжелыми веками наблюдают за мной, выражение ее лица ошеломленное. Запах ее возбуждения становится еще сильнее, пока, кажется, не заполняет всю пещеру.

— Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе, — говорю я, безумно довольный. Если она хочет, чтобы мы были смелыми друг с другом, я присоединюсь к ее игре.

— Ммммм. — Ее губы приоткрываются, но ее взгляд полностью сосредоточен на мне.

Я слегка провожу тканью вниз по ее животу.

— Мне спуститься ниже?

Она прикусывает губу, ее маленькие квадратные зубы обнажают полный рот, а затем она кивает, в ее глазах читается нужда.

Еще одна яростная волна собственничества проходит через меня. Моя пара позволяет мне прикасаться к ней. Искупать ее. Порадовать ее. Нет ничего лучше. Я уже пристрастился к мускусному запаху ее потребности в моих ноздрях. Мой член тверд и настойчив, но я полностью сосредоточен на Джо-си.

Маленький пучок волос, прикрывающий ее половые органы, находится всего в нескольких сантиметрах от ткани, и я медленно опускаю ее вниз. Я жду, что она скажет мне остановиться, оттолкнет меня и закричит, что она меня ненавидит. Но она дрожит и молчит, и все это время в воздухе витает аромат ее возбуждения.

Когда она смотрит на меня сверху вниз, я прикасаюсь к ней. Ткань скользит по ее складочкам, и сладкий, горячий аромат ее возбуждения становится сильнее. Мой кхай колотится в моей груди, настойчивый и дикий.

Джо-си тихо стонет.

Моя хватка за свой контроль очень близка к тому, чтобы сломаться. Ее бедра слишком близко, объект моего желания в пределах досягаемости. Одна рука скользит по округлому изгибу ее бедра, и я закрываю глаза, затем поднимаю на нее взгляд.

— Скажи мне, что я не должен прикасаться к тебе, Джо-си.

На ее лице промелькнуло замешательство.

— Ч-что?

— Скажи мне, что я не должен прикасаться к тебе, — повторяю я снова. — Скажи мне, что я не должен прижаться ртом к твоей коже и пробовать твою киску на вкус.

Она облизывает губы. Она открывает рот, чтобы заговорить.

А затем снова закрывает его.

Джо-си дает мне разрешение.

Я стону и притягиваю ее ближе, зарываясь лицом между ее ног. Я едва слышу ее тихий вздох, когда держу ее за бедра, мой язык ищет складки, скрытые крошечными волосками между ее ног. Влажность расцветает у меня на языке, а затем я ощущаю ее вкус во рту — терпкий, мускусный, сладкий.

Это то, что мне было нужно.

Я провожу языком по ее складочкам, и она вскрикивает, тяжело прижимаясь ко мне. Я не хочу, чтобы она причинила вред своим рукам, поэтому я тяну ее за ноги, показывая, что она должна присоединиться ко мне на полу, но мой рот не покидает ее влагалища. Я хочу остаться здесь навсегда.

Неловкими движениями и переплетением конечностей мне удается уложить ее на пол, на спину, и отсюда я могу попробовать ее на вкус, как пожелает мое сердце. Я провожу языком по нежным, влажным складочкам, исследуя ее. Она здесь мягкая, такая мягкая. Отверстие ее влагалища обжигающе горячее, и я погружаю туда свой язык, не в силах сопротивляться. Она извивается на мне, издавая тихие хныкающие звуки и тяжело дыша. Я люблю эти звуки почти так же сильно, как люблю ее вкус. Я чувствую, как поет ее кхай, всем телом.

Я снова провожу языком по ее складочкам, а затем обнаруживаю третий сосок, о котором упоминали другие самцы, обсуждая своих человеческих партнеров. У нее есть крошечный бугорок, наполовину скрытый в скользких лепестках ее влагалища. Когда мой язык касается его, она вскрикивает. Я не знаю, хороший это крик или плохой, поэтому вместо этого я лижу вниз.

— Вернись, — умоляет она с отчаянной потребностью в голосе. — Я так близко!

Так что это хороший крик. Я возвращаюсь и снова начинаю работать с соском. Я перекатываю его на кончике языка, а затем облизываю, пытаясь определить, какой способ ей нравится больше всего. Ее тихие крики становятся все более неистовыми, когда я обвожу его языком, поэтому я продолжаю делать это, потерявшись в удовольствии дать ей это. Моя набедренная повязка прилипла к телу, и я уверен, что уже кончил, но это не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме этого.

Ее тело выгибается, и она вскрикивает, и еще больше влаги заливает мой рот. Она кончает. Я стону и поглощаю ее, мой кхай поет с яростной интенсивностью. Этому придется подождать до другого раза. На данный момент моя Джо-си довольна, и я доволен.

Я продолжаю пробовать ее на вкус и утыкаюсь носом в ее складки, пока она покачивается у моего лица, ее движения замедляются. Наконец, она порывисто вздыхает, и тогда все напряжение, кажется, покидает ее тело. Когда я снова лижу ее, она извивается.

— Ты можешь остановиться сейчас, Хэйден. Я кончила.

Остановиться? Я никогда не хочу останавливаться. Я мог бы жить, уткнувшись лицом между ее сладких бедер. Но я поднимаю голову, потому что доставить ей удовольствие важнее, чем то, чего я хочу. Я сажусь рядом с ней и облизываю губы. А потом облизываю их снова, потому что я чувствую ее вкус на своей коже и уже жажду большего.

Она прижимает тыльную сторону ладони ко лбу, и внутри нее зарождается тихий смех.

— Я думаю, мы забыли о купании.

— Мы не забыли, — говорю я. — Мы отвлеклись.

Она игриво пинает меня.

Я не могу сдержать ухмылку, которая кривит мои губы. Она улыбается, часть напряжения, которое она несет, исчезла. Ее обнаженное тело — восхитительное зрелище, и я упиваюсь им, все еще изголодавшись по ней.

Ее взгляд скользит ко мне.

— Спасибо.

Почему она благодарит меня? Я отдал ей должное как партнеру. Но я не хочу спорить, поэтому просто киваю.

— Что… а как насчет тебя?

— Я тоже кончил. — Если мы будем честны, то нет смысла это скрывать. Как ни странно, на этот раз я не чувствую никакого стыда. Это потому, что ей явно понравилось, что я попробовал ее на вкус? И когда она кивает и отмахивается от этого, как будто это ничего не значит, я понимаю, что между нами нет ничего постыдного, только удовольствие.

Я беру свою тряпку и опускаю ее в воду, решив закончить купание моей пары.

Часть 14

ДЖОСИ

Я сворачиваюсь калачиком в одеялах у огня и наблюдаю за работой Хэйдена. Я сонная, чистая и получила огромное удовольствие, и мои руки снова туго перевязаны большим количеством обезболивающей инопланетной пасты. Позади меня, в глубине корабля, есть несколько старых мертвых тел, а в стене две незнакомки, которые ждут своего шанса освободиться. Я уверена, что это важно, но мне больше интересно наблюдать за движениями Хэйдена и обдумывать нашу ситуацию.

Возможно, я зациклилась — совсем немного — на оральном сексе, который был раньше. И кто может винить меня? Это было потрясающе. То, чего ему не хватало в опыте, он с лихвой восполнял энтузиазмом. Я кончила так сильно, что у меня подогнулись пальцы на ногах. И, может быть, я повсюду посылаю смешанные сигналы, но я ничего не могу с этим поделать. То, как он смотрел на меня, заставило меня захотеть раздвинуть границы.

Так что я поднажала. И я была вознаграждена самым интенсивным оргазмом в моей жизни.

Я плотнее укутываюсь в одеяла и наблюдаю за ним, когда он наклоняется над огнем. Он делает множество вещей — коптит мясо для путешествия, точит лезвия и следит за тем, чтобы огонь оставался приятным и горячим. В мешочке у него греется горячий чай, а сбоку свернутая свежесобранная шкурка ждет, когда ее закончат. Я скажу одно о Хэйдене — он не ленивый. И он не ожидает, что я что-то сделаю сама. Если бы это зависело от него, я бы сидела без дела и позволяла ему баловать меня весь день, пока он работает.

Это в некотором роде мило. Это также немного путает мою голову.

Я больше не ненавижу этого парня. Я не могу. Не после того, как услышала причину, по которой он был таким сдержанным. Он был напуган. Я даже не могу винить его за это — он жил в состоянии страха, беспокоясь, что то, что случилось с его последней парой, случится и со мной. И разве я не делала то же самое? Я ужасно беспокоилась о том, чтобы произвести на свет ребенка, любимого и счастливого. Чтобы его детство отличалось от моего.

Я думаю, теперь мы начинаем понимать, что мы оба ошибаемся. Может быть, просто может быть, что-то между нами в конечном итоге наладится. Я настроена осторожно оптимистично.

А еще я полная дура, потому что, когда он наклоняется над огнем, я думаю о том, что он девственник. Я думаю о том, как он следил за тем, чтобы я испытала оргазм, и ничего не взял для себя. На самом деле, я хочу поменяться с ним ролями и сделать то же самое для него. Я хочу посмотреть, как он отреагирует, если я прикоснусь к нему. Если я оближу его так, как он облизал меня. Эта мысль заставляет меня слегка вздрогнуть, и моя резонирующая киска снова заводится. Возможно, я еще не готова заключить сделку по этому резонансному вопросу, но я согласна немного изучить его.

Конечно, я ничего не могу сделать прямо сейчас своими руками, как они есть, но я могу использовать свое воображение.

Он поднимает глаза и ловит мой пристальный взгляд. Его глаза сужаются.

— Что?

— Ничего. Просто размышляю.

Он что-то бурчит в ответ, и когда я ничего не говорю, он снова смотрит на меня.

— Ну?

— Что «ну»?

— Ты собираешься сказать мне, о чем ты думаешь?

Ой. Я не хочу говорить ему, что подумываю о том, чтобы сделать ему минет, поэтому переключаюсь на другую тему.

— Ты любишь детей?

Хэйден смотрит на меня так, будто я задаю самый глупый вопрос в мире, и ладно, я не могу его винить. Я только что спросила человека, происходящего из медленно вымирающего племени, у которого было очень мало детей до прихода людей. Конечно, дети ценятся.

— Я просто… Я хочу много детей, — сказала я. — Когда я остепенюсь, я хочу большую семью. У меня никогда ее не было, понимаешь? Поэтому я всегда мечтала о том, чтобы иметь кучу детей и просто наполнить ими свой дом. Пять, или шесть, или даже восемь детей. Я бы этого хотела. А ты?

— Это слишком много ртов, которые нужно накормить.

Я чувствую себя странно раздавленной его ответом.

— Я… думаю, это так.

Он затачивает свой нож, не глядя мне в глаза.

— Тогда тебе повезло, что я отличный охотник.

Тепло расцветает в моей груди.

— Это к счастью.

Впервые я позволила себе представить Хэйдена своей парой. Он возвращался бы домой после долгого дня охоты, и у меня был бы ребенок — или два! — у моих ног. Он откладывал бы свои копья, наклонялся и целовал меня, а затем подхватывал бы ребенка на руки. Мы бы поговорили о его дне, я бы накормила свою семью, и мы бы наслаждались временем в нашей уютной пещере. После того, как детей укладывали бы спать, мы проводили бы ночь, прижимаясь друг к другу и делая еще больше детей.

Я представляю Хэйдена с ребенком на руках и чувствую себя странно расплавленной. Я решаю, что он был бы хорошим отцом. Твердый, но справедливый. И заботливый, добавляю я, когда он берет чашку с чаем и подносит ее к моим губам, чтобы я могла отпить из нее, не поранив рук. Когда я заканчиваю пить, я снова думаю о мысленном образе. Поцелуй. Мы еще не целовались. Раньше я думала, что это потому, что ему было все равно, но я подозреваю, что это потому, что он не знает как.

Я добавляю это в свой список занятий, и впервые за, кажется, вечность, я чувствую, что мне есть чего ждать с нетерпением.

Остаток дня мы проводим в приятном безделье в пещере. Хэйден продолжает заниматься домашними делами, но он также знакомит меня с игрой под названием «раскручивание историй», в которую, по его словам, они играют с детьми дома, когда выпадает слишком много снега. Игра проходит так: кому-то задают тему, и рассказчик должен придумать сюжетную линию, соответствующую любым предложенным ему словам. Это что-то вроде словесной перепалки, и мы тратим много времени, пытаясь подставить друг другу подножку. К моему удивлению, Хэйден обладает острым умом, и даже мои самые глупые истории умудряются вызвать у него несколько улыбок. Я учу его «Я шпион», и мы играем так до полудня, пока солнце не сядет, а холод не высосет все веселье из вечера, и даже огонь не согреет меня.

Затем Хэйден забирается ко мне под меха и прижимает меня к своей груди, и я провожу остаток вечера, обнимаясь с ним. Моя вошь настойчиво урчит, желая большего, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания. Я также не буду думать о ванне. Завтра будет тот самый день, — говорю я себе. — Наберись терпения до завтра.

Я засыпаю, положив голову на грудь Хэйдена, пока он гладит меня по волосам, и действительно, я могла бы привыкнуть к этому. Может быть, это просто крайняя возбужденность, вызванная резонансом, но когда он держит меня? Я чувствую себя… любимой. Обожаемой. Почитаемой. Как будто я — лучшее, что когда-либо случалось с ним.

Может быть, так оно и есть.

Мне… вроде как нравится эта мысль.

Когда мы просыпаемся на следующее утро, погода становится холоднее. Я дрожу, несмотря на меха, которые Хэйден набрасывает на меня, и даже он натягивает теплую шкуру на грудь.

— Это потому, что мы отправились на север, — говорит он. — Воздух здесь не такой приятный, как в пещерах племени.

Я хмурюсь про себя.

— Север? Я пыталась уйти на запад. К пещере Харлоу и Руха.

Он фыркает.

— Значит, ты находишься в нескольких днях пути от этого.

Правда? Черт возьми.

— Ну, это отстой.

— Скорее всего, тебя развернули. Большая соленая вода находится недалеко отсюда, а пещера — нет. — Он тычет в огонь, чтобы разжечь его, а затем раздраженно дергает хвостом. — У нас мало топлива для костра. Оставайся здесь, а я пойду разведаю местность.

— Хорошо. — Я плотнее натягиваю одеяла. — Скорее возвращайся.

Он поднимает свое копье и кивает мне. Он не улыбается, но это Хэйден. Он пожирает меня горячим, собственническим взглядом, а затем поворачивается и выходит из входа в «пещеру», и я решаю, что в другой раз брошу на него испепеляющий взгляд вместо дружелюбной улыбки.

Я разминаю руки, и они чувствуются не так уж плохо, поэтому я осторожно пытаюсь сделать несколько дел по дому в пещере, пока его нет. Я поддерживаю огонь, ставлю немного воды для чая и делаю все возможное, чтобы выпрямиться, не слишком напрягая руки. Мясо, которое он коптил всю ночь, похоже, готово, поэтому я кладу его в один из многочисленных мешочков и затягиваю шнурок зубами. Тогда нам не так уж много остается делать, кроме как ждать.

Хэйден возвращается некоторое время спустя, держа в руке замороженную емкость из одной из своих ловушек. Он стряхивает снег с ботинок и разворачивает меха, затем сразу же подходит ко мне. Я думаю, что он собирается вручить мне добычу — может быть, он забыл, что у меня перебинтованы руки, — но вместо этого он подходит и целует меня в макушку.

И снова я таю. Почему я думала, что этот парень придурок? Иногда с ним трудно ладить, да, но любить? Абсолютно.

— Все в порядке? — спрашиваю я, волнуясь. — Есть какие-нибудь признаки мэтлаксов?

— Все кончено, — говорит он и садится на корточки у огня. Он выглядит удивленным, увидев, что костер сильно горит и на нем есть пакетик чая. Он бросает взгляд на меня. — Чай?

— Я подумала, что тебе может быть холодно, когда ты вернешься.

Он хмыкает таким тоном, который я привыкла интерпретировать как его «одобрительное» ворчание, и опускает в него чашку. Хэйден быстро выпивает его, а затем снова опускает чашку и предлагает мне.

— Я в порядке. Итак… еще мэтлаксы?

Он кивает. Вместо того чтобы разделать свою добычу, он заворачивает ее в один из мехов и начинает собирать свои вещи.

— Следы повсюду, молодые и старые. Они знают, что мы здесь, но боятся нападать на нас из-за огня. Мы, должно быть, глубоко на их территории.

Мурашки покалывают мои руки.

— Так что же нам делать?

— Мы уйдем, как только твоим рукам станет лучше. — Он поворачивается ко мне. — Я не подвергну тебя опасности.

Я игнорирую головокружительный прилив тепла, который дарят мне его слова, и сосредотачиваюсь на насущной проблеме. Мне нужно подумать, а не хихикать, потому что он говорит все то, что я умирала от желания услышать.

— Мы будем в безопасности, если пойдем?

— Мэтлаксы обычно не приходят за ша-кхаи. Если мы покинем их территорию, они не последуют за нами.

— Но они напали на тебя.

Он задумчиво кивает.

— Мы натрем себя золой от костра. Если от нас будет пахнуть дымом, они будут держаться подальше. Они недостаточно умны, чтобы понять, что мы не в огне; они распознают только запах.

— Хорошо. — Я протягиваю свои руки вперед. — Тогда, может быть, мы проверим мои руки?

Хэйден подходит ко мне, и я изо всех сил стараюсь оставаться неподвижной, когда он начинает осторожно развязывать мои руки. Он всегда так осторожен со мной, хотя я знаю, что его вошь, должно быть, сводит его с ума так же, как моя сводит меня. Прямо сейчас он воспевает бурю, и его песня соответствует громоподобному эффекту. Я отчасти удивлена, что мы не отпугнули мэтлаксов только тем шумом, который издают наши кхаи.

Когда я разворачиваю руки и смываю липкую кашу, мои руки становятся гладкими, без признаков волдырей. Я осторожно сгибаю одну, и когда это не причиняет боли, я улыбаюсь Хэйдену.

— Я не могу поверить, что все прошло. Ты гений.

Он хмыкает, но я могу сказать, что он доволен. Он разворачивает мою вторую руку и не смотрит мне в глаза.

— Лииди заботится о боли. Кхай позаботится обо всем остальном.

— Ну, я все равно ценю твою помощь.

— Ты моя пара. Конечно, я бы сделал это для тебя. — Взгляд, который он бросает на меня, вызывающий, как будто он ждет, что я буду возражать, что он мой мужчина. Но я ничего не говорю. Пусть он немного поразмыслит над этим.

Пока он вытирает мои руки, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на стену, где танцуют зеленые огоньки, и я знаю, что там спят по крайней мере две женщины.

— Как ты думаешь, с ними все будет в порядке?

— Они были здесь много лун. Как я уже сказал, что такое еще день или два?

— Да, но… что, если мэтлаксы войдут и повредят стены? Или каким-то образом высвободят их?

— Этого не произойдет. И мы не можем взять их с собой. Мы не готовы тащить двух слабых людей — а они будут слабыми — через горы, чтобы забрать обратно в пещеры. Мы не можем уничтожить са-кoхчк в одиночку. Мы подождем и приведем сюда охотничий отряд с соответствующим снаряжением.

Я киваю. В его словах есть смысл. Я знаю, что он прав; я просто чувствую себя виноватой при мысли о том, что оставляю других позади. Но остальная часть корабля была в основном нетронута за последние полтора года, так что я знаю, что в его словах есть смысл — нет смысла открывать их прямо сейчас. Не тогда, когда у нас едва хватает мехов, чтобы согреть меня и Хэйдена. Я полагаю, мы могли бы все вместе прижиматься друг к другу по ночам.

Я представляю двух странных человеческих женщин, прижимающихся к большой, мускулистой фигуре Хэйдена, и я потрясена сильным уколом ревности, который проходит сквозь меня. Я не хочу, чтобы кто-то еще прикасался к нему. Он… мой. Я все еще свыкаюсь с этой концепцией, но она засела у меня в голове. Мой. Мой, мой, мой.

— У тебя болят руки? — спрашивает он, прерывая мои мысли. Его пальцы касаются моей ладони.

— Нет, все хорошо, — говорю я и сгибаю их, чтобы доказать это. — Значит, мы уходим… сегодня?

— Как только мы соберем наше снаряжение. — Его рука снова гладит мою, и он потирает ее. — Несколько дней тяжелого путешествия, и мы вернемся в племенные пещеры.

Вернусь, и мне, вероятно, откусят голову за то, что я ушла сама. Мне придется терпеть жалостливые взгляды остальных и ухмылки тех, кто понимает, что мы еще не завершили наш резонанс. Мне не хочется возвращаться. Я люблю это племя, но сейчас… мне не хочется туда.

Поэтому я хватаю Хэйдена за руку.

— Если девочки будут в безопасности в стене еще немного… ничего, если мы отправимся на юг вместо того, чтобы сразу возвращаться в племя? Мы можем взять несколько дней для себя? Чтобы привыкнуть к тому, что между нами?

Я ожидаю, что он возразит, но он изучает меня, а затем кивает. Он встает на ноги и снова быстро целует меня в макушку.

— Все будет так, как ты просишь.

Часть 15

ХЭЙДЕН

Я изо всех сил подталкиваю Джо-си в первый день путешествия. Меня не устраивает количество следов мэтлаксов, которые я вижу вокруг пещеры или покрывающих тропы. Это место кишит дикими, непредсказуемыми существами, и чем скорее мы уйдем, тем лучше. Поскольку в снегоступах она ходит медленнее, чем я, я несу ее рюкзак. И по мере того, как часы на тропе ползут с утра до позднего вечера, она начинает замедляться. Она не протестует против того бешеного темпа, который я задаю, но я могу сказать, что она устала.

Так что к концу дня я несу ее на руках. Она не хочет, чтобы я это делал, но я игнорирую ее слова и легкие пощечины и наклоняюсь, чтобы она могла забраться мне на спину. Она делает это, и я поднимаю ее выше, ее руки обвивают мою шею, и мы продолжаем.

В конце концов следы мэтлаксов исчезают, и мы входим на территорию ша-кхаи. Это окраина земель охотников, но я знаю эти места. Я знаю, где находятся пещеры и где спрятаны тайники, чтобы замораживать добычу, когда ловушки переполнены. Мы останавливаемся, когда на небе появляются две луны, и я веду свою пару в ближайшую пещеру охотников. Она небольшая, но хорошо снабжена топливом для костра и теплыми мехами для постельного белья. Я осторожно опускаю ее на землю, а затем сбрасываю сумки с себя спереди.

— Я должен разведать местность, чтобы убедиться, что мы в безопасности, — говорю я ей. — Но давай я сначала разведу огонь, чтобы тебе было тепло.

— Я сама могу это сделать, — говорит она и вытаскивает огниво, которое она держит на ремешке у шеи. — Делай то, что должен делать. Я помогу, где смогу.

Я медленно киваю, потирая грудь, когда мой кхай вибрирует в ответ. То, что она помогла мне подготовить наш лагерь, несмотря на ее усталость, много значит для меня. Это заставляет меня чувствовать себя так, как будто мы впервые участвуем в этом вместе. Что она признает, что мы — одно целое. Я крепко обнимаю ее и снова целую в макушку, прежде чем она успевает что-либо сказать, а затем выхожу из пещеры на разведку, прежде чем она начнет задавать вопросы.

Я возвращаюсь по нашему следу, ища признаки мэтлаксов, но там ничего нет. Если за нами следили, они сдались много часов назад. Довольный, я возвращаюсь в пещеру к своей паре, где у нее пылает огонь. Я горжусь тем, что она не жалуется, хотя явно устала. Вместо этого она занята в пещере и поднимает взгляд от костра, когда я прихожу, ее глаза сияют.

Потребовалось много мучительных ночей, чтобы дойти до того, что ее глаза загораются от удовольствия при виде меня, но я бы не променял ни одной. Этот момент сделал так, что все они того стоили.

— Все в порядке? — спрашивает она, насыпая несколько сушеных трав в сумку для растапливания, чтобы заварить чай.

— Никаких следов, — киваю я. — Мэтлаксы бросили нас в погоне за более легкой добычей. — Я вообще не видел много добычи, что меня беспокоит. Обычно эти холмы кишат дичью.

— Это здорово, — говорит Джо-си, улыбаясь. — Мы будем завтра в пещере Харлоу и Рух?

— Возможно, если мы будем путешествовать весь день. — Я не указываю на то, что это будет маловероятно.

Она медленно кивает, на ее лице появляется разочарованное выражение.

— Значит, нет. Мне жаль, что я задерживаю нас. За тобой трудно угнаться.

Неужели она думает, что я ее буду ругать?

— Не извиняйся. Мы еще не в полной силе. — Я потираю грудь, думая о кхае, который в последнее время был проклятием — и надеждой — моего существования. — Мы просто будем идти так быстро, как только сможем, и не будем беспокоиться ни о чем другом.

— Я чувствую себя виноватой, что тебе пришлось нести меня сегодня…

— Это было потому, что мы находились на территории мэтлаксов. Теперь мы в безопасности. — Я наклоняюсь вперед и касаюсь ее подбородка, наклоняя ее голову так, чтобы она смотрела на меня. — И я бы носил тебя целыми днями без жалоб и был бы рад это сделать.

Она краснеет и опускает голову.

— Давай надеяться, что до этого не дойдет, иначе у меня будут синяки на внутренней стороне бедер от попыток удержать тебя.

Я представляю, как ее бедра сжимают мои, и меня охватывает вожделение. Если бы это случилось, я бы не возражал, чтобы ее сладкие бедра бесконечно сжимались вокруг меня. Единственное, против чего я бы возражал, — это синяки, которые она могла бы носить.

— Я буду более осторожен с тобой.

Джо-си просто качает головой, глядя на меня, забавляясь.

Мы проводим темные часы в дружеской компании, разговаривая о погоде и попивая чай. Я кормлю Джо-си лакомыми кусочками мяса, которое я жарю. Несмотря на то, что ее руки лучше, мне нравится кормить ее. Она не протестует против такого обращения, и после того, как мясо съедено, она начинает зевать.

— Спи, — говорю я ей. — Завтра нам предстоит много путешествовать, и тебе понадобятся твои силы.

Она кивает и бросает взгляд на одеяла, затем вздрагивает.

— Ты присоединишься ко мне? Ты моя лучшая грелка.

— Грелка?

— Ты излучаешь тепло, — поддразнивает она, вся улыбаясь.

Я киваю. Я с радостью помогу ей. Я устраиваюсь поудобнее на мехах, и она прижимается ко мне всем телом, устраивая свою маленькую фигурку у меня на плече. Она слегка вздыхает, и ее щека прижимается к моей груди, ее кулак прижат к моему сердцу. Мой кхай приятно поет, и я закрываю глаза, довольный тем, что игнорирую гул, пробегающий по моему телу, требующий, чтобы я заявил права на свою пару. На данный момент этого достаточно.

— Твой кхай громкий, — тихо бормочет Джо-си, и ее пальцы гладят мою грудь, поглаживая твердые бугорки над моим сердцем.

Она не ошибается. Хотя песня приятная, она громко пульсирует. Я хмыкаю в знак подтверждения.

— Не обращай внимания.

Джо-си ничего не говорит, но ее рука продолжает поглаживать бугорки на моей груди, и мой член — уже готовый — становится болезненно твердым. Я держу глаза закрытыми, а тело неподвижным, решив не реагировать. Если она захочет безобидно погладить меня перед сном, я буду приветствовать это без возражений. Каждое ее прикосновение — это подарок.

Проходят мгновения, а ее пальцы продолжают гладить мою грудь.

Затем ее рука скользит ниже, прочь от моего сердца и вниз по животу.

У меня пересыхает во рту. Мой член дергается под набедренной повязкой, пронзая воздух. Возможно… она не осознает, что делает? Я жду в напряженном молчании, моя рука сжата в кулак, пока ее пальцы скользят по моему животу, дразня края моей набедренной повязки. Я прислушиваюсь к ее дыханию, чтобы понять, спит ли она, а ее рука просто блуждает.

Но потом я чувствую в воздухе запах ее возбуждения, слабый, но становящийся все сильнее.

Стон, который я сдерживал, вырывается у меня.

— Джо-си?

— Ничего, если я немного поиграю? — ее голос приглушенный и мягкий, а ее пальцы гладят, гладят, гладят мой живот. Снова и снова. — Немного разведаю обстановку?

Я отрывисто киваю. Как будто я откажусь от этого? Ни один мужчина не смог бы.

Ее рука опускается ниже.

— Я никогда не думала о том, что ты девственник, — признается она приглушенным голосом. — Признаю, что это меняет мой взгляд на вещи.

— Как… как так? — мой голос срывается, когда я говорю, и я прочищаю горло.

— Это странно, но мне кажется, что теперь я тебя понимаю. Почему ты так боишься, что я буду «слабой». И это заставляет меня чувствовать себя так, ну, как будто ты весь мой. Забавно, что это так привлекательно, не так ли?

Для меня это не странно. Мысль о том, что другой мужчина прикасался к ней, наполняет меня бессильной яростью.

— Я не принадлежу никому, кроме тебя, — говорю я ей сквозь стиснутые зубы.

— Я знаю, — мягко говорит она. — Мне это вроде как нравится.

А потом ее рука скользит по моим леггинсам и обхватывает мой член.

Я задыхаюсь от собственного дыхания, мои кулаки крепко прижаты к бокам. Часть меня хочет вырвать ее руку, чтобы она не мучила меня больше… а часть меня хочет схватить ее за маленькое запястье и заставить ее дрочить мой член, пока я не изольюсь на ее пальцы.

— Ты действительно твердый. — Похоже, она очарована. — И большой. Я впечатлена.

— Ты… видела меня… раздетым… раньше, — трудно произносить слова, когда она прикасается ко мне. Мой разум не может сосредоточиться ни на чем, кроме ее руки, нежно поглаживающей меня.

— Да, но видеть и чувствовать — это две разные вещи, понимаешь? — ее голос прерывается от удивления. — И я определенно чувствую что-то впечатляющее. — Ее рука оставляет мой член, и я могу закричать от разочарования, но затем я чувствую, как ее пальцы перемещаются к моим леггинсам. Узел на поясных шнурах поддается, а затем материал ослабевает.

И она опускает его вниз, выставляя мой член напоказ.

— Могу я продолжать? — спрашивает она, садясь.

Дыхание вырывается из меня. Как будто я мог остановить ее? Предэякулянт скользит по головке моего члена и стекает по выступам на моей длине. Мой мешочек тугой. В любой момент я чувствую, что готов взорваться. В то же время я не хочу кончать слишком рано, не раньше, чем она кончит.

Она принимает мое молчание за разрешение, потому что ее рука возвращается к моему члену, и она позволяет своим пальцам легко танцевать по всей длине, обводя вены и выступы. Это лучше, чем я когда-либо мог себе представить, ее рука на моем члене, и я закрываю глаза и думаю об охоте, выслеживании, мэтлаксах и снеге — о чем угодно, лишь бы не потерять контроль.

— Твоя кожа такая теплая, — слышу мягкий голос Джо-си. Она наклоняется ближе, и тогда я чувствую ее дыхание на своем члене. — И ты такой толстый.

У меня вырывается стон. Как я могу думать о мэтлаксах, когда ее губы меньше чем в пяди пальца от моей длины? Как я могу о чем-то думать?

— И эти гребни, — говорит она с легким вздохом, проводя пальцем по одному из них. — Думаю, у тебя мог бы быть идеальный член, Хэйден. Я не могу поверить, что я первая женщина, которая прикоснулась к этому.

— Только, — выдавливаю я срывающимся голосом, — ты единственная женщина, которая когда-либо прикоснется ко мне. — Потому что я принадлежу ей и только ей.

Вместо того, чтобы испугаться моих слов, она издает хриплый смешок, от которого мой мешок сжимается еще больше.

— Только я, — говорит она, и в ее голосе снова звучит поддразнивание. Ее кончики пальцев слегка поглаживают меня вверх и вниз по всей длине. — Только я.

Затем она наклоняется и прижимается ртом к моему животу.

Дыхание с шипением вырывается из моего горла. Я нахожусь в агонии. Чистая, совершенная агония, и она была создана мягким ртом моей пары.

Ее язык слегка касается моей кожи.

— Хэйден?

— Что.

— Хочу попросить об одолжении, — говорит она, а затем снова лижет мой низ живота. Ее рот так близко к моему члену, что непристойные, завораживающие образы прокручиваются в моем сознании все быстрее и быстрее. Я не смею надеяться, что ее рот опустится ниже. Не похоже, чтобы это доставляло ей удовольствие. И все же…

— Что угодно, — прохрипел я. Она могла бы попросить мою руку, и я бы с радостью оторвал ее со своего тела.

— Мне нужно… — поцелуй, — чтобы… — поцелуй, — ты… — поцелуй, — не кончал, пока я не закончу играть, хорошо? — еще один поцелуй.

И затем ее рот — ее мягкий, порочный рот — направляется к головке моего члена, и она прижимается к ней легким поцелуем.

Огонь воспламеняет мое тело. Я вцепляюсь в одеяла, на моем лбу выступает пот. То, о чем она просит, невозможно, и все же я жажду доставить ей удовольствие.

— Я… постараюсь.

Ее знойное хихиканье в ответ на мой ответ заставляет мою кожу покалывать от осознания. Ее дыхание на моем члене, ее рука сжимает мой ствол. Мой живот влажный от прикосновений ее языка и губ. Мой кхай пульсирует в интенсивном ритме, который, кажется, поселился в моем члене.

Не кончать? С ее ртом, таким жестоким, чудесно дразнящим? Конечно, охотник с большей вероятностью был бы поражен молнией.

Но моя Джо-си хочет поиграть, и я сделаю для нее все, что угодно.

Поэтому я лежу очень тихо, мои ногти впиваются в ладони, когда она опускает голову. Мой хвост дико бьется о мое бедро, когда она придвигается ближе, а затем она еще раз целует головку моего члена. Ее другая рука ищет мою шпору — твердую часть над моим членом — и она потирает ее, водя пальцами взад и вперед. Удовольствие пронзает меня, и я задерживаю дыхание.

Мэтлакс.

Мэтлаксы охотятся за пределами пещеры. Джо-си в опасности.

Мэтлаксы с их рвущими когтями…

Ее рот смыкается на головке моего члена, и ее язык кружится вокруг кончика.

Дыхание, которое я сдерживал, вырывается наружу. Моя рука тянется к ее волосам, как будто я больше не контролирую свое тело. Когда она поднимает голову, чтобы снова рассмеяться, я опускаю ее обратно, умирая от желания большего. Я так близок к оргазму, что огонь горит у меня в животе, и я чувствую, как мое семя поднимается в моем члене, пульсация моего кхая делает это невыносимым. И мне снова нужен ее горячий рот, ее язык, ее губы на моем члене.

Она издает тихий жужжащий звук удовольствия, и ее возбуждение наполняет воздух вокруг меня, даже когда ее рот снова смыкается на моем члене. Затем она тянет, посасывая ртом и принимая меня глубже, даже когда ее пальцы играют с моей шпорой.

Я двигаю бедрами, не в силах остановиться, и толкаюсь глубже в ее рот. Она издает ободряющий звук и сосет сильнее, а затем, несмотря на мою клятву, я бурно изливаю свое семя. Я чувствую, как оно струится в ее рот, ее тугой, горячий рот, который не похож ни на что, что я испытывал раньше. Все мое тело дрожит от силы моего освобождения, даже когда она издает тихие, жужжащие звуки и ждет, когда я закончу.

Стыд охватывает меня, когда она отпускает мой член и облизывает его в последний раз. Я отпускаю ее волосы и закрываю глаза, когда она садится.

— Я… извини. Я подвел тебя.

Ее сладкий смех наполняет пещеру.

— Хэйден, я просто дразнила тебя. Не будь таким серьезным. — Она придвигается и прижимается ко мне. — Я намеренно пыталась заставить тебя кончить.

— Но ты сказала… и я схватил тебя за волосы…

— Что было сексуально, — соглашается она и устраивается рядом со мной. Ее рука обнимает меня за талию. — Неожиданно, но сексуально.

Она совершенно сбивает меня с толку. Я смущенный, но в то же время странно довольный.

— Значит, я тебя не разочаровал?

— С этим членом? Я должна была бы быть сумасшедшей, чтобы разочароваться. — Она похлопывает меня по груди. — Мы поработаем над твоей выносливостью. Завтра. — Ее пальцы скользят по моей коже, и она все еще чувствует, все еще прикасается. Ее возбужденный аромат все еще витает в воздухе, и я понимаю, что она не кончила сама. Это все было для меня.

Я… унижен таким подарком.

— Знаешь, что еще я хотела бы попрактиковать? — размышляет она. — Поцелуи. Поцелуи в губы. Давай включим это тоже в расписание на завтра.

Я хочу доставить ей удовольствие. Я хочу услышать, как она кончает. Я хочу увидеть, как она кончит. Я хочу попробовать это на вкус. Моя рука обнимает ее, и я глажу ее плечо и ее мягкую, нежную кожу.

— Мы можем потренироваться сегодня вечером.

— Мой рот устал, — дразнит она, но я чувствую, как ее бедра сжимаются, как будто прижимая их друг к другу.

Меня осеняет идея, и я перекатываюсь на колени, затем раздвигаю ее бедра. Если она сделала это для меня, могу ли я сделать это и для нее?

— Тебе повезло, что у твоего мужчины сильный рот и еще более сильный язык.

Она втягивает воздух, а затем падает обратно на меха, из ее горла вырывается стон.

— Мне повезло.

Ее бедра нетерпеливо раздвигаются, и я с удовольствием зарываюсь лицом между ее ног.

Часть 16

ДЖОСИ

На следующее утро я просыпаюсь с головой Хэйдена между моих ног, когда он облизывает меня, доводя до очередного пульсирующего, дрожащего оргазма. Боже, у этого мужчины действительно сильный, удивительный язык. И, по-видимому, он любит не только получать, но и отдавать.

Очевидно, я слишком сильно окунулась в эту резонансную штуку.

— Доброе утро, моя пара, — бормочет он между облизываниями, затем направляется прямо к моему клитору.

Я стону что-то, что может быть ответом, и мои руки тянутся к его рогам. Я держу их как руль, когда он поедает мою киску, наслаждаясь, как будто умирает с голоду, и облизывая, как будто я центр его вселенной или что-то в этом роде. Какая девушка смогла бы устоять против такого энтузиазма? Никакая — и я кончаю в течение нескольких минут.

Как только мое тело превращается в сплошное дрожащее месиво, он лижет меня в последний, медленный раз, а затем прижимается носом к внутренней стороне моего бедра.

— Мы должны скоро отправиться в наше путешествие.

Верно. Путешествие. Я тяжело дышу.

— Поняла.

На данный момент я представляю собой бескостную массу, моя вошь приятно мурлычет. Кажется, она поглощает все эндорфины, которые я ей посылаю, потому что в последние несколько дней потребность была менее острой — или, может быть, она понимает, что я в нескольких дюймах от того, чтобы поддаться всей этой резонансной штуке.

Черт возьми, после такого утреннего приветствия мне действительно трудно вспомнить, почему я когда-либо боролась с этим. Хэйден заботливый, милый и преданный. Иногда капризный, да. Иногда угрюмый и властный, но когда дело касается меня? Я — его мир, и он дает мне это знать.

И я… не испытываю ненависти к нему. Я еще не уверена, готова ли я зайти дальше. Я не готова сказать «нет», но я чувствую, что меня нужно еще немного подтолкнуть в направлении «да», и я хочу посмотреть, к чему нас приведут события. Мне весело с ним прямо сейчас, и хотя резонанс кажется неизбежным, я также просто хочу насладиться моментом.

Он в последний раз прижимается носом к моим бедрам и дразняще лижет, затем встает и направляется к тлеющим углям нашего костра.

— Тебе нужен свежий чай этим утром, чика, или мы выпьем холодной воды и уйдем пораньше?

Чика? Оу. Я хочу сказать ему, чтобы он отказался от этой затеи с чаем, потому что я боюсь сглазить его. Но он, кажется… так счастлив этим утром. Так доволен собой. И когда он смотрит на меня, он одаривает меня еще одним свирепым, собственническим взглядом, полным гордости.

Да, я не могу избавиться от этого прямо сейчас. Я опускаю тунику ниже на свои раздвинутые обнаженные ноги и немного потягиваюсь.

— Холодная вода — это прекрасно. Я хочу добраться до пещеры Харлоу. Думаю, чем скорее, тем лучше.

Потому что там, я думаю, мы заключим сделку.

Мы примерно в часе пути от пещеры, когда Хэйден резко останавливается, и я натыкаюсь на его спину, а затем чуть не падаю в своих снегоступах.

— Какого хрена…

— Тсс, — говорит он, махая рукой в воздухе, чтобы указать на тишину.

Я прижимаюсь к его спине и пытаюсь заглянуть ему через плечо.

К моему удивлению, он хватает меня за руку и наполовину направляет, наполовину тащит к ближайшему утесу.

— Хэйден, — протестую я, стараясь идти так быстро, как только могу в снегоступах. — Что происходит?

— Тихо! — этот засранец снова шикает на меня. Он прижимает меня к каменной стене утеса, вытаскивает мой маленький костяной нож из ножен и сует его мне в руку. Его глаза прищурены, на лице застыла настороженность. — Жди здесь и не двигайся.

— Что там?

— Если повезет, то ничего. — Он бросает на меня один из тех пожирающих взглядов, а затем отворачивается, держа свое копье наготове.

Я сжимаю нож в руке в меховой рукавице, моргая. Он низко пригибается к снегу, его движения крадущиеся. Как будто он на что-то охотится, но я не вижу никакой дичи. Он не охотился вчера, когда мы путешествовали, и сказал, что это потому, что он хочет, чтобы я была в безопасности, а даже раненый двисти может быть опасен. Так почему же он охотится сейчас? Я смотрю перед ним и вижу что-то темное, расплесканное по снегу. На небольшом расстоянии от нас есть шишка, которая, кажется, не синхронизирована с остальной окружающей средой, как прыщ на одном из заснеженных холмов.

Хэйден низко приседает рядом с более темными брызгами и касается одной, затем поднимает пальцы и нюхает их. И тогда я понимаю, на что смотрю.

— Это кровь? — зову я его.

Он поворачивается и яростно мотает головой, показывая, что я должна молчать.

Вот дерьмо. Меня раздражает его настроение, но я не глупа. Если он сходит с ума, это плохо. Я крепче сжимаю свой маленький нож и жду, когда он вернется.

Его хвост бьется о снег, пока он изучает что-бы-это-ни-было, а затем поднимается на ноги. Вместо того, чтобы направиться обратно ко мне, он движется к глыбе впереди. Когда он берет что-то длинное и жесткое и переворачивает, я понимаю, что это тело. Оно серое и пушистое и… я думаю, что это мэтлакс.

О, черт. Что убило его? Кто еще здесь есть? Я ломаю голову, пытаясь придумать какие-нибудь виды хищников, достаточно крупных, чтобы съесть одного из высоких, тощих мэтлаксов. Снежные коты свирепы, но ненамного крупнее рысей. Двисти — травоядные, а са-кoхчк? Ну, я не знаю, чем они питаются, но они слишком медлительны, чтобы быть хищниками. Я ломаю голову, пока Хэйден изучает тушу, а затем возвращается ко мне с мрачным выражением на лице.

— Что это? — спрашиваю я, волнуясь. Выражение его лица могло заморозить сосульки. — Что убило его?

— Я не знаю. — Его рот сжат в мрачную линию. — Здесь нет следов, только кровь.

Я с трудом сглатываю.

— Может быть… может быть, выпал снег? — Но я пробыла здесь достаточно долго, чтобы распознать свежую пудру, а снег, по которому мы идем, слегка покрыт коркой. Это означает, что он пролежал на земле достаточно долго, чтобы слегка растаять на солнце, а затем снова покрыться льдом. Более того, погода ясная, с легким ветерком.

Он хмыкает в знак согласия, хотя мы оба знаем, что я ошибаюсь.

— Мы должны быть осторожны. Будь начеку, пока мы идем, и держись в безопасности позади меня. — Он снимает с моих плеч рюкзак и перекидывает его через плечо. — Если ты устанешь, дай мне знать, и я понесу тебя.

— Со мной все будет в порядке. — Если все так плохо, как кажется, я не хочу, чтобы он тяготился моей жалкой человеческой задницей.

Хэйден кивает и снова начинает идти, его шаги большие и широкие.

— Держись поближе.

О, конечно. Крошечная человеческая женщина в снегоступах каким-то образом умудрится «держаться поближе» к семифутовому инопланетянину, который ходит так, словно на дворе весенний день. Конечно. Без проблем. Но я не протестую, потому что ясно, что он хочет убраться из этого района. Что бы ни случилось с этим мэтлаксом, это потрясло его.

Я бросаю на него взгляд, когда мы проходим мимо. Брызги крови повсюду, и этот жмурик… ну, я удивлена, что могу сказать, что это был мэтлакс. Он выглядит так, как будто его разжевали и снова выплюнули.

Я вздрагиваю и ускоряю шаг вслед за Хэйденом.

Мы сохраняем убийственный темп в течение всего дня, и я делаю все возможное, чтобы не отставать. Мне ясно, что вчерашнее легкое, но энергичное путешествие ушло в прошлое, и на его месте мы маршируем с головокружительной скоростью. Это отстой. Еще больше отстойно, что он выбирает извилистую тропу вместо очевидной, держит нас рядом с деревьями или идет в тени скалистого утеса, а не на открытом месте. Это означает, что сугробы выше, ветер холоднее, и все путешествие — это просто полтора часа гонки. Несмотря на то, что это отнимает все, что у меня есть, мне удается не отставать (ну, относительно), и Хэйден не несет меня.

К тому времени, когда две луны оказываются прямо над головой и снег освещается ночью, Хэйден направляет меня к скалистому выступу.

— Пещера охотника там.

Слава Богу. Мои ноги, кажется, готовы отвалиться, а пальцы ног онемели от холода несколько часов назад. Моя вошь слишком устала даже для того, чтобы петь, и все, что у нее получается, — это невнятное мурлыканье, когда Хэйден приближается.

Так что все планы на сегодня откладываются.

В пещере никого нет, и к тому времени, как Хэйден разжигает костер, я едва успеваю снять с себя мокрые меха. Измученная, я позволяю ему помочь мне раздеться, но у меня нет сил сделать больше, чем забраться на свежевыстланные меха кровати и рухнуть.

Когда я просыпаюсь на следующее утро, он прижимает меня к себе, его кхай счастливо мурлычет, а его палец гладит мою щеку. Я зеваю и поднимаю голову, чтобы посмотреть на вход в пещеру. В комнату льется солнечный свет, а это значит, что я проспала довольно долго.

Не похоже на это. Я все еще измотана.

— Прости, — бормочу я ему, а затем снова кладу голову на его теплое плечо. — Думаю, я потеряла сознание.

— Ты устала. — Она легко проводит пальцем по моей челюсти. — Это вполне объяснимо.

Сегодня он кажется более расслабленным, а я слишком устала, чтобы думать о сексе, поэтому я поднимаю тему вчерашней «проблемы».

— Что убило этого мэтлакса?

— Перестань спрашивать, Джо-си.

Я игнорирую его кислый тон. Это уловка, чтобы заставить меня замолчать, и теперь я отношусь к нему мудро. Он становится раздражительным, когда не хочет отвечать.

— Это не «я не знаю». Это как «я знаю, но не хочу тебе говорить».

Он фыркает.

— Но ты же знаешь, не так ли?

Его рука скользит к моей руке, и он проводит щекочущими маленькими кругами по моей обнаженной коже. Я голая. Ой. Как и он. Я не осознавала этого до сих пор, но, как ни странно, это не кажется сексуальным. Я подозреваю, что он просто хочет обнимать меня.

— Есть… истории.

По-моему, это не очень хорошее начало.

— Я слушаю.

— Мой отец часто говорил, что когда становилось слишком холодно, это было плохо. И что тогда появляются небесные когти, что они начинают охотиться на территории ша-кхаи.

— Небесные… когти? Я не слышала об этом. — Слова звучат странно на языке ша-кхаи.

— Есть много причин, по которым ша-кхаи не живут рядом с великими солеными водами. Существа в этих водах очень большие и агрессивные, с множеством клыков.

Кажется, я кое-что слышала об этом. Харлоу поделилась несколькими потрясающими историями о том, что она видела. Это заставляет меня вспомнить все документальные фильмы о динозаврах, которые я смотрела в детстве — здешний океан представляет собой какой-то первобытный суп или что-то в этом роде.

— И существа с небесными когтями живут в воде?

— Нет. Они приходят сверху. Они хватают свою добычу с земли и проглатывают ее целиком. И они достаточно большие, чтобы съесть комплект размером с Фарли.

Я чувствую ужас. Я такого же роста, как Фарли. На самом деле, я почти уверена, что у меня есть одна из ее старых туник, у нас почти один размер.

— Ты не говорил мне об этом.

— Я не знаю наверняка, небесные ли это когти, — говорит он, поглаживая мою руку, как будто пытаясь утешить меня. — Но если это так, нам лучше всего следить за небом.

Как ни странно, я думаю о большой тени, которую я видела пролетающей над головой несколько дней назад, когда у меня была подзорная труба и я осматривала остров. Я так и не смогла выяснить, что это было. Мысль о том, что это мог быть какой-то гигантский летающий хищник, который ест людей на завтрак, наполняет меня страхом.

— Значит, небесные когти тусуются на побережье? Почему Рух и Харлоу никогда ничего не говорили?

— Небесные когти спускаются, когда холодно.

— Здесь всегда холодно!

— Ах, но этот жесткий сезон намного холоднее, чем предыдущий.

Ну, круто.

— Ты думаешь, они летят с острова?

— Земля ока?

Я сажусь и смотрю на него.

— Там что-то есть в воде. Если ты присмотришься достаточно пристально, то сможешь увидеть зеленое пятно. Думаю, что это остров. С деревьями.

Он насмешливо фыркает.

— Деревья розовые. Как ты. — Его рука гладит мою руку, и он бросает на меня голодный взгляд.

Мои соски твердеют, и я вспоминаю, что я голая и даю ему полный фронт действий. Я похлопываю его рукой по груди, потому что он начинает выглядеть рассеянным.

— Будь внимателен, Хэйден. Деревья на моей планете зеленые. Хлорофилл или еще какая-нибудь хрень. Как бы то ни было, я взяла эту стеклянную штуковину с космического корабля старейшин, и она позволяет видеть на большие расстояния. Клянусь, я видела кучу зелени и почти уверена, что это остров. Как ты думаешь, твари с небесными когтями приходят оттуда?

Он пожимает плечами.

— Разве это имеет значение? Этот район небезопасен. Нам нужно избегать побережья и направиться вглубь, к пещерам племени.

— Хорошо.

— Что означает, что мы должны скоро уходить.

Я стону и плюхаюсь на одеяла лицом вниз. Я крепко сплю, и мне нужен отдых, и я чувствую, что мне нужно чертовски много, много отдыха.

— Как скоро — это «скоро»?

Он хихикает.

— Очень скоро.

А потом этот ублюдок срывает с меня одеяло, оставляя меня с голой задницей на холоде.

Я могу только в шоке смотреть на него.

Я ничего не могу с этим поделать. Я устала. Хэйден пытается проявить понимание, но он хочет действовать быстрее. Сегодня он снова набрал бешеный темп, и я делаю все возможное, чтобы не отставать. Но каждый раз, когда он хочет, чтобы я подошла поближе к деревьям, я обнаруживаю, что отодвигаюсь немного дальше. Я не могу маршировать, как солдат, и каким-то образом продираться сквозь большие сугробы, и каким-то образом не отставать от него. Нужно чем-то пожертвовать.

По мере того, как день идет к концу, гнев Хэйдена становится все острее.

— Поторопись, — рявкает он на меня. — Мне нужно понести тебя?

— Я и так спешу! — я кричу ему в ответ, делая все возможное, чтобы тащить свою счастливую задницу по снегу. Солнца стоят высоко в мутном небе, а это значит, что мы не остановимся в ближайшее время. Уютная пещера Харлоу и Руха больше не вариант — Хэйден уводит меня глубоко в горы… что означает больше снега. А это значит, что за ним еще труднее угнаться. И разве я жалуюсь? Нет. Я закрываю рот и иду быстрее, или пытаюсь это сделать. Однако я вся в поту, и мои меха примерзают к коже. Моя бедная вошь гудит, но я почти уверена, что она тратит большую часть своей энергии, пытаясь удержать меня от превращения в человеческое эскимо, вместо того, чтобы сделать меня беременной. Приоритеты и все такое. Тем временем Хэйден просто мчится по снегу впереди меня, все быстрее и быстрее, как будто это ничего не значит.

Я пристально смотрю на его спину и подергивающийся хвост. Он несет мой рюкзак и свой, и я должна быть благодарна, но я так чертовски устала. Я просто хочу отдохнуть день или три. Нет никакой спешки, говорю я себе. Здесь нет часов. Девочки в капсулах в безопасности еще неделю, три или даже год. Мы можем ненадолго разбить лагерь в соседней маленькой пещере и расслабиться. Идея звучит как рай, и мои замерзшие ноги замедляются еще больше. Я устала. Может быть, ему действительно нужно немного понести меня сегодня днем, потому что я не знаю…

Тень движется по земле и скользит по мне.

Я замираю.

— Хэйден? — мой голос — всего лишь шепот. Я крепко сжимаю в руке свой дурацкий маленький нож — тот, который, по его словам, мне нужно всегда держать наготове. — Мне кажется, я только что кое-что увидела.

Он не оборачивается, слишком далеко впереди меня, чтобы расслышать мои слова.

— Хэйден, — зову я громче. На этот раз он поворачивается. — Мне кажется, я видела…

Визг.

Тень снова падает на меня.

А потом меня отрывают от земли, и что-то горячее и влажное сжимает меня, как тиски. Стоит ужасная вонь, и что-то твердое и заостренное касается моей обнаженной кожи. Зубы. Тиски сжимаются, а затем все полностью темнеет.

О мой Бог. Мои мысли в полной панике — меня только что съели заживо.

— Джо-си!

Часть 17

ХЭЙДЕН

— Джо-си! — Имя моей пары вырывается у меня из горла при виде небесного когтя, когда он опускается на нее, и его заостренный рот вырывает ее из снега, как будто она ничто, просто лакомый кусочек мяса.

Мое сердце замирает в груди. Я, пошатываясь, падаю на колени.

Моя пара.

Мое все. Она ушла.

Нет. Нет. Нет.

— Нет!

Жизнь покидает мою грудь, когда я смотрю, как небесный коготь взмахивает крыльями и снова поднимается в воздух. Он начинает парить, весь в крыльях, сухожилиях и массивных, массивных челюстях.

Моя пара.

Я испускаю еще один мучительный крик ее имени, шатаясь вслед за существом, хотя знаю, что никак не смогу его поймать. Я не могу летать. Даже если бы я мог, моей Джо-си больше нет. Умерла.

Я нахожусь в агонии. Я смотрю, как существо улетает, и приставляю нож к своей груди. Я не буду жить без нее. Я не могу. Нет мира, в котором не было бы ее улыбки и ее ярких, искрящихся глаз.

— Я подвел тебя, моя пара, — говорю я, приставляя нож к груди. Пластины, защищающие мое сердце, не позволяют мне нанести прямой удар; я прижимаю нож к одной из них и смотрю, как кровь заливает мою кожу. Все, что потребуется, — это один сильный толчок, и тогда я присоединюсь к ней. Мой взгляд ищет отвратительный небесный коготь вдалеке.

Существо — это черное пятно, становящееся все меньше на горизонте.

Затем он раскачивается в воздухе.

Проваливается вниз.

Колеблется на месте.

Крылья начинают беспорядочно биться. Он изо всех сил пытается подняться выше в воздух, но только для того, чтобы упасть еще ниже.

Ярость пронзает меня. Я гонюсь за ним, быстро передвигаясь по взбитому снегу. Он исчезает за следующим гребнем, и я мчусь за ним. Я вырежу его сердце своим ножом и предложу его падальщикам. Я выколю ему глаза и сдеру кожу с его уродливого тела за то, что он посмел съесть мою пару.

Еще один мучительный крик вырывается из моего горла, когда я нахожу его на земле, сильные крылья хлопают по земле. Он корчится передо мной, неспособный летать. Это существо не похоже ни на одну другую птицу, которую я видел — морда представляет собой чешуйчатый заостренный треугольник с густым коричневым мехом на горле и теле. Крылья голые и тонко натянуты между суставами пальцев, как тонкая кожа, туго натянутая на защитный заслон над пещерой. Все это длиннее, чем в некоторых пещерах, которые я видел. Это отвратительно.

Но это происходит на земле.

Теперь у меня есть шанс.

Я издаю еще один крик гнева и вонзаю нож в горло твари. Мой нож вонзается в горло, и горячая кровь брызжет на меня. С мстительным воем я вонзаю свой клинок в горло, пока бьющаяся голова не обмякает, и я не покрываюсь его кровью.

Это было за Джо-си.

Я вонзаю свой нож ему в бок, прямо под крыло, неудовлетворенный. Я не знаю, почему он приземлился, но я воспользуюсь возможностью, чтобы отомстить за свою пару. Я разрежу его на куски и буду наслаждаться каждым ударом моего клинка. Еще один вопль мучительной потери вырывается у меня. Мое лицо мокрое от крови и слез, которые, должно быть, текут по моему лицу. В один момент я потерял все.

Всё.

— У меня была пара, — рычу я на него, снова вонзая свой нож ему в бок. — И я любил ее! Ты забрал ее у меня! — Снова и снова мой нож погружается в него. Затем я кладу руку с колотящимся сердцем на большой живот существа.

Живот движется.

Я отшатываюсь назад, вытаращив глаза. Она беременна? Неужели из этого существа вот-вот вырвется еще больше детенышей? Но живот снова двигается, а затем что-то появляется из центра живота… что-то маленькое, твердое и заостренное, мокрое от красной крови. Зуб…

Или нож.

Мой кхай, молчавший до сих пор, разражается песней.

Еще один вой вырывается из моего горла, и мои движения становятся неистовыми.

— Джо-си! Джо-си! — Я вонзаю свой нож рядом с другим, а затем начинаю резать толстый живот существа, пытаясь проделать дыру. Толстая, жирная шкура на животе сопротивляется мне, и я рычу, когда кладу обе руки на рукоять своего клинка и использую всю свою силу, чтобы резать глубже, шире.

Появляется окровавленная рука, человеческие пальцы тянутся и неистовствуют.

Радость пронзает меня, и я продолжаю резать. Моя пара!

Моя пара! Она жива!

Когда брюхо существа вспарывается, я хватаю протянутую руку, упираюсь ногой в живот существа и тяну изо всех сил. Рана издает ужасный сосущий звук, и я тяну сильнее. Рычание ярости вырывается из меня, и затем я решительно тяну снова. Это ее не удержит. Этого не будет.

Затем желудок существа поддается, и Джо-си, мокрая, покрытая запекшейся кровью и задыхающаяся, выскальзывает из него в мои объятия.

Моя пара.

Мое все.

Я выкрикиваю ее имя и притягиваю ее к себе, не важно, что она промокла и покрыта грязью. Моя рука касается ее мокрых волос, и я прижимаю ее голову — ее милую, милую человеческую голову — к своей груди.

Моя пара.

— Я-я-н-не мог-гла д-д-дышать, — выдыхает она, содрогаясь рядом со мной. Ее липкие руки касаются моей груди, а затем она сжимает их в кулаки. Ее дыхание вырывается из легких. — Я не могла в-видеть. Я не могла пош-шевелиться… — она заливается слезами, а затем начинает громко всхлипывать, прижимаясь ко мне. — О Боже мой.

— Я знаю, — говорю я ей, убирая с ее лица слипшиеся от крови волосы. — Шшш. У меня есть ты, моя пара. — Я прижимаюсь губами к ее гладкому лбу, не заботясь о том, что она грязная, а я ненамного лучше. Она моя, навсегда. Агония последних нескольких минут захлестывает меня, и я пошатываюсь. Единственное, что удерживает меня в вертикальном положении, — это то, что Джо-си прижимается ко мне. Я снова отчаянно прижимаюсь ртом к ее коже. — Я думал, что потерял тебя.

Она просто рыдает, прижимаясь щекой к моей груди.

Моя бедная пара. Я хочу прижать ее к своей груди навсегда и никогда не отпускать, но она дрожит и расстроена. Я бросаю свой рюкзак на землю и открываю его, вытаскивая спальные мешки. Я заворачиваю ее в меха, не заботясь о том, что она грязная. Она, должно быть, замерзла. — Не плачь, моя пара. Я позабочусь о тебе.

— Г-говорит п-п-парень, которого не с-съели, бл*ть, целиком!

— Я знаю, — бормочу я, целуя и прикасаясь к ней везде. Я не могу перестать тянуться к ней. Я никогда не перестану видеть это ужасное видение небесного когтя, пикирующего низко, чтобы подхватить мою пару, как будто она ничто.

Я буду защищать ее ценой своей жизни.

Как только она закутывается в меха, я поднимаю ее и начинаю бежать. Мне все равно, сколько времени потребуется, чтобы доставить ее в следующую пещеру охотника, я только знаю, что она больше не уйдет из моего поля зрения.

Солнце почти садится за горизонт, когда я, пошатываясь, вхожу в пещеру. Иглообразный зверь тявкает и убегает, и я мысленно проклинаю себя за то, что не проверил сначала, занята ли пещера. Мой разум — это водоворот разрозненных мыслей, и все они сосредоточены на одном — сохранить мою пару в безопасности.

Джо-си некоторое время молчала, и я осторожно опускаю ее внутрь.

— Подожди здесь.

Она дрожит и кивает, но ничего не говорит. Когда тени ложатся на ее лицо, я вижу на нем пустой взгляд. Это меня беспокоит.

Поэтому я работаю быстро. Я сгребаю потроха, оставленные иглообразным зверем, и чисто подметаю пещеру метлой с двистихвостым веником, оставленным последним обитателем. Я оставил много наших припасов на тропе в спешке, чтобы одеть Джо-си в наши меха, но это не имеет значения. Я могу сделать новые крючки, новые ножи. Я могу собрать новые принадлежности для разведения огня. Все, что имеет значение, — это она.

Я развожу костер, и вскоре вода в мешочке тает. Мой чай пропал, остался на тропе. Это не имеет значения — вода будет использована для купания ее в первую очередь. После этого я буду беспокоиться о чае.

Джо-си спокойна в свете костра, но все ее тело все еще дрожит.

— Пойдем, — говорю я ей и вздрагиваю, когда мой голос кажется неестественно грубым в тишине. — Мы искупаем тебя, а потом мы съедим что-нибудь.

— Я не думаю, что смогу есть, — шепчет она.

— Ты можешь, и ты это сделаешь. — Я игнорирую тот факт, что нам нечего есть, и я оставил свои дорожные пайки далеко позади. Одна проблема за раз.

— Не указывай мне, что делать! — огрызается она, поворачиваясь и свирепо глядя на меня.

Я приму ее гнев на себя. По крайней мере, она не смотрит рассеянно вперед. Я прищуриваю глаза и раздраженно фыркаю в надежде вывести ее из себя.

— Я твоя пара. Мне виднее.

— Мы не пара, — выкрикивает она, а затем снова заливается слезами. — Я чуть не умерла, а ты снова чуть не потерял пару, потому что я эгоистичная дура! — ее безудержные рыдания наполняют пещеру.

Я сижу, застыв в шоке. Она беспокоилась обо мне? Все это время? Здесь я сходил с ума от беспокойства за нее, какая она маленькая, как она, должно быть, потрясена, и она думает обо мне?

У меня болит грудь. Я потираю ее, не обращая внимания на маленькую царапину в верхней части груди, где мой нож впился в кожу. Подумать только, я чуть не покончил с собой, пока она была еще жива в его брюхе, пытаясь выбраться. От этой мысли мне становится дурно.

Я присаживаюсь перед ней на корточки. Когда она избегает смотреть на меня, я обхватываю ее лицо обеими руками, не обращая внимания на то, какая она грязная.

— Джо-си, — говорю я, ожидая, когда ее глаза встретятся с моими. Когда они это делают, я продолжаю. — Ты была моей в тот день, когда приземлилась в этом мире. Я почувствовал связь в тот момент, когда увидел тебя, и это напугало меня. Когда мы нашли отклик, я понял, что ты всегда должна была быть моей. И я буду охранять тебя.

Ее глаза блестят от слез, и она открывает рот, чтобы возразить.

— Я буду охранять тебя, — повторяю я. Мои большие пальцы гладят ее округлые щеки. — Ты моя. Это все, что тебе нужно знать. Если тебя схватят, я приду за тобой. Если ты заболеешь, я никогда не покину тебя. Если ты уйдешь, я последую за тобой. Ты никогда не будешь без меня, потому что я приду за тобой. Знай это. — Я провожу пальцами по ее груди, где пульсирует ее кхай. — Почувствуй это и знай, что это правда.

— Но мы не…

— И когда ты поправишься, — говорю я ей тем же твердым голосом, пресекая ее протест до того, как он начнется. — Я лягу с тобой на меха и возьму тебя как свою. Мы будем спариваться, пока ты не понесешь мой комплект. Тогда резонанс будет насыщен. Но не пытайся сказать мне, что ты еще не моя. Потому что ты всегда была моей.

Ее влажные глаза моргают, а затем она медленно кивает.

— Твоя, — шепчет она.

— Всегда, — рычу я в ответ.

Часть 18

ДЖОСИ

Должно быть, в какой-то момент я уснула, потому что некоторое время спустя я просыпаюсь и обнаруживаю, что огонь потрескивает сильнее обычного, а я лежу голая поверх грязных мехов. Что-то теплое и влажное трется о мою руку, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что Хэйден тщательно моет меня длинными, плавными движениями своей руки. На его лице выражение глубокой сосредоточенности, и я впервые за долгое время понимаю, что я в полной, абсолютной безопасности. Он не издевается надо мной, он делает это не для того, чтобы набрать очки. Он делает это, потому что хочет заботиться обо мне. Потому что я важна для него.

И я хочу сказать ему, что могла бы поцеловать его за это, но мой мозг все еще в шоке от произошедшего, и я снова засыпаю, позволяя ему позаботиться обо всем. В кои-то веки хорошо ослабить бдительность и осознать, что кто-то другой прикрывает твою спину.

Когда я снова просыпаюсь позже той ночью, Хэйдена уже нет. Огонь потрескивает, а в пещере уютно и тепло. Новые меха, слегка пахнущие плесенью и, должно быть, взятые откуда-то из пещеры, наваливаются на меня, и я снова погружаюсь в сон. Хэйден, должно быть, охотится. Или что-то в этом роде. Как ни странно, я не волнуюсь. Я знаю, что он не бросил бы меня. Я продолжаю спать.

На следующее утро я просыпаюсь с руками Хэйдена, крепко обнимающими меня, и его обнаженное тело под мехами рядом с моим. Мы обнимаемся, и его член упирается в мою задницу, но я слышу, как глубоко он спит. Я медленно переворачиваюсь, мое тело движется дюйм за дюймом, я делаю все возможное, чтобы не разбудить его. Каждая мышца в моем теле болит, и я не знаю, то ли это от бесконечных пеших прогулок, то ли от того, что меня проглотили целиком. От одной этой мысли у меня подступает тошнота, и следующие несколько минут я трачу на то, чтобы изо всех сил не психовать снова.

Хэйден, однако, теплый, сильный и замечательный, поэтому я прижимаюсь к нему ближе, и его руки рефлекторно сжимаются вокруг меня. Моя вошь громко мурлычет, к ней присоединяется его, и боль у меня между ног вернулась. Нам нужно сделать это, и как можно скорее. Я поднимаю руку, чтобы погладить его по груди, и понимаю, что на моей обнаженной руке глубокие царапины. Я хмуро смотрю на них, пытаясь понять, откуда они взялись. Зубы существа, должно быть, оцарапали меня, когда оно схватило меня и проглотило.

Я сильно вздрагиваю. Мне потребуется чертовски много времени, чтобы прийти в себя после этого. Если я закрою глаза, я все еще могу чувствовать ужасную вонь в его горле, когда он проглатывает меня.

— Тише, — бормочет Хэйден, его ладонь скользит по моему плечу и вниз по руке. — Я здесь. Я не позволю ничему другому причинить тебе вред.

Я хочу подразнить его за его уверенные слова, но они заставляют меня чувствовать себя лучше. Я расслабляюсь рядом с ним.

— Куда ты ходил прошлой ночью?

— На охоту. Я также побежал назад, чтобы забрать наши рюкзаки. — Его пальцы касаются моей щеки. — Тебе было страшно?

— Нет. Я знала, что ты не оставишь меня надолго и не позволишь мне пострадать. — Я провожу пальцами по его грудным мышцам, просто потому, что мне нравится прикасаться к нему. — Хотя я немного потрепана.

Его глаза остаются закрытыми, даже когда его руки собственнически блуждают по моему телу.

— Мм. Это достаточно скоро заживет. Тебе больно? Может, мне найти лииди унять твою боль?

Я морщу нос при мысли о большем количестве этой гадости.

— Нет, спасибо. Я просто немного поцарапана. — Мои пальцы скользят по глубокому порезу прямо над центром его грудных мышц, и я хмурюсь. — Тебя эта штука тоже достала?

— Нет. Я сам сделал это.

Я сажусь.

— Ты порезался? Как?

Он тянет меня обратно в меха, не открывая глаз. Как он так делает?

— Я сделал это, потому что поместил туда свой клинок. Если бы ты умерла, я бы хотел последовать за тобой.

— Это так хреново, — шепчу я, потрясенная. — Я имею в виду, не пойми меня неправильно, это также самая милая вещь, которую я когда-либо слышала, но это серьезно кабздец

— Ты моя пара. Для меня ничего не останется, если ты уйдешь. — И он притягивает меня обратно к себе и кладет мою голову себе на плечо. — А теперь отдохни.

Я расслабляюсь рядом с ним, потому что знаю, что ему нужно выспаться. Однако я не могу заснуть. Не без того, чтобы думать о нем, скорбя и расстраиваясь при мысли о том, что он может потерять меня. Я напряженно думаю, а потом, потому что я немного неуверенная в себе, я толкаю его в грудь, чтобы разбудить.

— Ты пытался сделать это после Залы?

Он с трудом просыпается, моргая на меня.

— Сделать что?

— Ты пытался покончить с собой после смерти Залы?

Он фыркает, как будто его забавляет эта мысль.

— Нет. Спи.

По какой-то причине это меня радует. Я для него важнее, чем была Зала. Меня не должно волновать что-то настолько давнее… но к черту это, мне абсолютно не все равно. И это делает меня счастливой.

Если бы мы оба не были такими уставшими, я бы точно прижала его прямо сейчас.

Хэйден крепко спит, и я тоже снова засыпаю. Когда я снова просыпаюсь, то (к сожалению) не от того, что мой мужчина утыкается носом мне между бедер, а от запаха готовящегося мяса. Хорошо, пока сойдет и это.

Я сажусь и тру глаза, зевая. Он присел на корточки у огня, медленно поворачивая вертел, его хвост дергается взад-вперед. Он тоже голый, и я вижу его мешочек, висящий сзади между его сильными бедрами. Если бы там был кто-то другой, я бы отвернулась, но сейчас, глядя на него, я не могу перестать пялиться. Он такой чертовски сексуальный.

Напомни мне еще раз, почему я боролась с этим? — спрашиваю я свой мозг. Боль между моих ног усиливается, и мне приходится физически сдерживаться, чтобы не засунуть руку между ног и не мастурбировать при виде него. Должно быть, я чувствую себя лучше.

Усиленный гул моей воши предупреждает его, и он оглядывается на меня через плечо, черная коса скатывается по его спине.

— Проснулась?

Я киваю и сажусь, позволяя одеялу сползти до талии, чтобы он мог хорошенько рассмотреть мою наготу.

— Я очень бодрая. Как долго мы спали?

Он хмыкает в знак согласия и поворачивается обратно к огню, что разочаровывает.

— Прошел день с тех пор, как… — он кашляет, как будто не может произнести нужные слова, затем хрипло заканчивает: — День.

Я придвигаюсь немного ближе к нему.

— Всего день? По ощущениям, что дольше.

Он кивает. Он не смотрит на меня.

По какой-то причине это причиняет боль.

— Эй? Почему ты не смотришь на меня?

Хэйден пристально смотрит на огонь. Он рассеянно потирает грудь, его кхай мурлычет так громко, что от одного этого звука я становлюсь влажной от желания.

— Потому что я чуть не потерял тебя, и мне требуются все мои усилия, чтобы не бросить тебя на меха и не вонзить свой член в твою киску, чтобы заявить на тебя права.

Оу. Это не должно заводить меня почти так сильно, как это происходит. Я крепко сжимаю свои бедра вместе.

— Потому что… твое тело болит? — предполагаю я. — Ты все еще измотан?

Он насмешливо фыркает.

— Не я. Ты нездорова. Ты хрупкая и нуждаешься в большем отдыхе.

О, блевотина, опять это дерьмо про «хрупкую Джоси»? Неужели он думает, что теперь я разобьюсь на миллион кусочков, если он прикоснется ко мне? Потому что какая-то птица размером с автобус пыталась съесть меня в качестве закуски? Потому что, серьезно? Да, я слегка поцарапана и в шоке. Но лучшим решением для этого было бы, если бы он держал меня, а не игнорировал.

Очевидно, мне придется взять дело в свои руки.

Я хочу двигаться вперед, а не назад. Я хочу, чтобы мы стали одним целым.

Я хочу стать его парой.

Я протягиваю руку и хватаю его за виляющий хвост. Он сразу же обвивается вокруг моего запястья, мягкий и гладкий, как перышко. Затем Хэйден бросает взгляд на меня.

— Эй, — говорю я, улыбаясь. — Помнишь меня? Я твоя пара.

Он в замешательстве хмурит брови, не понимая моей шутки.

— Ты обещал, что потренируешься целоваться со мной. Мы можем, по крайней мере, сделать это, верно? — Я хлопаю глазами, изо всех сил стараясь выглядеть невинной. Однако мой план — коварный. Я думаю, если мы начнем с поцелуев, он не сможет остановиться.

И на самом деле? Я думаю, что нам давно пора покончить с этим делом.

Хэйден хмуро смотрит в мою сторону, как будто я только что предложила пойти на утреннюю пробежку голышом.

— Ты хочешь попрактиковаться в поцелуях? Сейчас?

— Что не так с-сейчас?

— Ты устала и больна…

— Я не больна!

Он пытается снова.

— У тебя вчера был ужасный день…

— Но ты спас меня. — Я снова хлопаю ресницами.

Хэйден делает шаг вперед, вглядываясь в меня, и обхватывает ладонями мое лицо.

— Тебе что-то попало в глаз?

Боже, он действительно не умеет флиртовать, не так ли?

— Ничего, — кисло отвечаю я, затем меняю тактику. Он хочет поиграть в няньку? Все в порядке. — Хотя у меня действительно есть кое-что, что причиняет боль.

Он напрягается, весь встревоженный.

— Что? — Его руки гладят мою кожу, проверяя меня. — Где у тебя болит?

О, чувак. Он так беспокоится обо мне, что это лишает меня всего удовольствия от моей идеи обхватить ладонями мою киску и сказать: «Вот, большой мальчик. Мне больно здесь». Он такой милый — и так полон решимости защитить меня от всего, что может причинить мне вред. Как я вообще могла подумать, что он придурок? Я похлопываю его по груди.

— Я просто поддразниваю, Хэйден. Но я действительно хочу попрактиковаться в поцелуях.

Его ребристый лоб ша-кхаи морщится.

— Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты изнуряла себя…

Я откидываюсь на одеяла и ободряюще похлопываю рядом.

— Я буду очень осторожна.

Хэйден бросает на меня прищуренный взгляд, а затем кивает, присоединяясь ко мне в мехах. Он двигается с грацией, несмотря на свое большое тело, и я не могу не смотреть на тот факт, что у него уже неистовый стояк. Неужели он отрекается от себя ради меня? Как мило. Какое заблуждение. Я бы с удовольствием помогла ему с этой маленькой проблемой.

Или не такой уж и маленькой. Его член впечатляет, и мои девичьи части предвкушающе слегка сжимаются. Мы сделаем это сегодня вечером, несмотря ни на что. Я долго и упорно боролась за то, чтобы не быть его парой, но забавно, как все получается. Я не могу представить для себя никого, кроме Хэйдена. Даже его грубость — всего лишь показуха, и теперь я это понимаю. Он раздражителен, потому что слишком сильно заботится, и это его пугает.

И если это не заставляет женщину превращаться в патоку, как зефир, то я не знаю, что делает.

Хэйден плюхается на меха рядом со мной, его лицо близко к моему. Я слегка улыбаюсь ему, чтобы дать ему понять, что все в порядке, что я не устала и что это будет здорово. Я решаю начать медленно.

— Итак, я знаю, что ты девственник…

Он хмурится.

— Ты продолжаешь говорить об этом.

— Я говорю об этом, потому что это сексуально, большой парень. — Я придвигаюсь немного ближе к нему и кладу руки ему на грудь, позволяя своему небольшому весу прижаться к нему. — Но то, что я собиралась сказать, было… как много ты знаешь о поцелуях?

Словно для того, чтобы показать мне, он наклоняется и чмокает меня в рот. Это быстро, вежливо и похоже на то, что сделал бы незнакомец.

Да, так не пойдет. Я знаю, что он знает, что поцелуи наполнены эмоциями — он почти постоянно прижимается ртом к моему лицу в поцелуях, и у меня создается впечатление, что он знает, что это касается губ, но без глубины. О, это будет весело.

— Да, именно так ты начинаешь. Но это еще не все.

Его глаза сужаются, как будто я сказала ему, что он делает что-то не так.

— Мой поцелуй тебе не нравится?

— Мне нравится, — быстро говорю я, поглаживая его грудь рукой. — Но есть другие вещи, которые ты можешь делать с помощью губ и языка, которые еще более приятны.

Выражение его лица становится тлеющим.

— Например, когда ты прижимаешь свой рот к моему члену, или когда я лижу твою киску?

О, мерси, неужели здесь только что стало жарче? Я наполовину обмахиваюсь рукой.

— Да, да. За исключением того, что мы делаем это в рот друг другу.

Он выглядит заинтригованным.

— Почему?

— Потому что… потому что. Я никогда не задумывалась о том, почему люди целуются. Мы просто делаем это. — Я провожу рукой по его груди и перемещаю ее на его затылок, придвигаясь ближе к нему. — Потому что это приятно. Потому что твой рот влажный и скользкий, а ощущения от языков восхитительные. — Мои слова становятся хриплыми, и я начинаю возбуждаться, просто говоря о таких вещах.

— Твой язык ощущался… потрясающе… на моем члене. — Его взгляд опускается на мой рот. — Очень гладким и влажным.

— Да, я подумала, тебе понравится, если я попробую это. — Я не могу удержаться от улыбки.

— Тебе понравилось делать это со мной? — в его голосе появились хриплые нотки. — Я чувствовал запах твоего возбуждения, когда ты лизала меня… и я чувствую это сейчас. — Его рука перемещается к моему бедру. — Тогда мы пропустим поцелуи, Джо-си? Я могу лизать твою киску, пока ты не закричишь. Мне нравится это делать. — Он проводит языком по губам в предвкушении. — Очень сильно.

О, дорогой господь, такое предложение. Я испытываю искушение, но я хочу заключить сделку со своим мужчиной, и вчерашний инцидент заставил меня страстно желать стать с ним единым целым. Я хочу этого. Я хочу всего этого.

— Мы вернемся к этому позже. А пока давай сосредоточимся на ртах. — Я постукиваю по его нижней губе, а затем слегка потираю ее подушечкой пальца. — Есть такой тип поцелуя, который мы называем французским поцелуем.

— Франш-кей поцелуй?

— Достаточно близко. — Я дразняще провожу пальцем по складке его губ. — Это когда я прикасаюсь своим ртом к твоему — или ты прикасаешься своим ко мне — и наши языки соединяются.

На его лице появляется узнавание.

— Я видел это.

— Видел?

Он кивает.

— Я никогда не думал попробовать это. Мы всегда казались слишком… далеки от этого. — Выражение его лица становится голодным от потребности, и его взгляд снова перемещается к моему рту. — Я хочу попробовать это, Джо-си.

— Я тоже этого хочу.

Его руки обнимают меня за талию, и он тянет меня вперед, а затем мои груди прижимаются к его груди, мои ноги седлают одно из его толстых бедер. Наши рты в нескольких дюймах друг от друга… а затем он прижимается своими губами к моим. Не нежное касание, а неловкое прижатие его лица к моему.

Я остаюсь неподвижной, ожидая, пока он нащупает свой путь через все это. Это немного неловко, но я не хочу, чтобы он чувствовал, что делает это неправильно. Чтобы подбодрить его, я приоткрываю рот, и когда он не набрасывается, я беру инициативу в свои руки и касаюсь его языком.

У него вырывается стон, и я чувствую, как его руки сжимаются вокруг меня. Его язык трется о мой, и он полон выступов и странных наростов… совсем как его член. Я стону, когда они скользят по моему языку и воспламеняют мои нервные окончания.

— Мне это нравится, — хрипит он, облизывая мой язык своим.

О боже, я тоже так думаю. Я не могу сделать ничего большего, кроме как хныкать вместе с каждым толчком, пока он экспериментирует с поцелуями. Он пробует двигать своим языком по-разному, скользя по моему и проводя по моим зубам. Когда он удовлетворен тем, что у него есть толкающая часть языка, он дразнит мои губы своими. Глубокие, облизывающие поцелуи превращаются в легкие, игривые покусывания, от которых мне становится так же больно от необходимости, как и от других.

Он слишком хорош в этом для новичка, и все, что я могу сделать, это прижаться к нему и наслаждаться. Снова и снова он целует меня, наши рты сливаются, языки дразнят, пока я не превращаюсь в дрожащий комочек женщины у него на коленях. Его рот на моем делает со мной сумасшедшие вещи, и я как будто чувствую, как моя киска вибрирует в каждом дюйме моего тела, вплоть до селезенки.

Хэйден прикусывает мою нижнюю губу, и он осторожен, несмотря на свои большие острые зубы. Они мягко касаются моей губы, и я чувствую, как его язык скользит за мгновение до того, как он поднимает голову и бросает на меня один из тех сфокусированных лазером, напряженных взглядов.

— Джо-си.

— Хмм? — Я плаваю в море возбуждения, а он хочет завязать разговор?

— Я хочу поцеловать другие частитебя. — Он искажает два слова в одно, а затем снова прикусывает мою губу.

— О-о? — Мне никогда не делали предложения так мило и в то же время так грязно. — Я думала, ты сказал, что я хрупкая?

Он опускается ниже, покусывает мой подбородок, а затем начинает водить языком по моей челюсти.

— Я буду делать все осторожно. Ты можешь отдохнуть, а я пока буду целовать тебя.

Я хихикаю. Это что, ша-кхайская версия «просто откинься на спинку и наслаждайся этим, детка»? Не имеет значения — я рада, что убедила его, что пришло время поиграть, а не «Джо-си хрупкая и нуждается в постельном режиме».

— Тогда я сделаю все возможное, чтобы не вмешиваться, — говорю я игриво. И я положила руки ему на плечи с твердым намерением оставить их там и не делать ничего, что могло бы ему помешать.

Он бросает на меня обжигающий взгляд, от которого у меня дрожат бедра, а затем кладет руку мне на затылок и мягко поворачивает нас, пока мы не оказываемся на мехах. Я лежу на спине под ним, а он нависает надо мной, весь такой синий и замшевый на ощупь, кожа и мускулы, его рога отбрасывают тени в свете костра. С этого ракурса он немного похож на демона, жесткое лицо в тени, за исключением его сияющих голубых глаз, и я снова дрожу, потому что это не должно быть и вполовину так сексуально, как есть.

— Ты дрожишь, — указывает он с выражением беспокойства на лице. — Может, мне разжечь огонь?

— Это сексуальная дрожь.

Он фыркает, не веря мне.

— Такого не существует.

— Конечно, существует. Я дрожу, потому что ты такой горячий.

В типичной для Хэйдена манере он неправильно меня понимает.

— Я слишком горячий? — Его тело немедленно отрывается от моего, его кулаки вжимаются в меха по бокам от меня. Он выглядит расстроенным и обескураженным.

— Нет, нет, — говорю я ему и хватаюсь за длинную косу, которая свисает через одно плечо, и тяну ее вперед. Мне нравятся волосы Хэйдена — он коротко бреет голову по бокам, а остальные волосы заплетает в одну длинную косу, которая ниспадает ему на спину. У всех ша-кхаи густые волосы, которые они заплетают по-разному (некоторые просто для того, чтобы они не мешали), но мне больше всего нравятся волосы Хэйдена. Я наматываю его косу на руку и притягиваю его к себе. — Это человеческое выражение. Мы говорим, что что-то «горячо», когда это означает, что мы находим это приятным или стимулирующим. Возбуждающим. Для меня ты горячая штучка. Идеальный. Сексуальный. Замечательный.

Его глаза блестят, и я понимаю, что прошла целая вечность с тех пор, как у него был этот взгляд. Это ушло с того момента, как мы нашли отклик, и по какой-то причине мне хочется плакать от счастья. Как будто этот резонанс между нашими вшами спасает нас обоих. Я действительно начинаю немного плакать и шмыгать носом.

Сексуальное выражение на его лице исчезает, сменяясь беспокойством. Он обхватывает мою щеку.

— Почему ты плачешь, моя Джо-си?

— Я просто эмоциональна, — говорю я, слегка всхлипывая. Я вытираю глаза его косой и пытаюсь придать себе веселый вид. — Я счастлива.

Его хмурый взгляд возвращается.

— Вчера тебя чуть не съел небесный коготь. Как это делает тебя счастливой?

— Ты большая дубина, ты делаешь меня счастливой. Здесь. В этот момент. Ты и я. Я просто посмотрела на твою улыбку и поняла, что ты слишком долго был грустным. И я тоже. Думаю, что мне было грустно и одиноко в течение долгого времени. И мне больше не грустно. — Я похлопываю его по груди, кладу руку поверх пластин, прикрывающих его сердце, где его кхай напевает песню в такт моему. Мы так сильно резонируем друг с другом, что теперь это кажется нормальным, как будто постоянная низкая вибрация — это просто, как дыхание. — Это делает меня счастливой. Ты и я вместе.

Хэйден медленно кивает. Его ноздри раздуваются, и напряженное выражение снова появляется на его лице, прежде чем он просовывает руку под меня и притягивает меня к своему телу. Я пытаюсь понять, что он делает, но мгновение спустя, когда он опускается на меха, становится ясно, что он прижимает меня к себе. Он крепко держит меня.

— Я чуть не потерял тебя…

— Но ты этого не сделал, — говорю я, поглаживая его косу, чтобы успокоить его. — Все в порядке.

Рычание, вырывающееся из его горла, когда он утыкается лицом в мою шею, говорит мне, что он не совсем мне верит. Все в порядке. Если он хочет немного поразвлечься, мы вполне можем. Я никуда не спешу, и мне нравится обниматься с ним. Поэтому я позволяю ему прижать меня к себе, и мои руки играют с его руками, касаясь твердых мышц и наслаждаясь мягким бархатистым ощущением его кожи на моей. Один из его рогов прижимается к моей щеке и трется там, и это немного неловко и мучительно сладко одновременно.

— У тебя есть я, — говорю я ему, когда он продолжает молчать. — У тебя всегда есть я. Я знаю, что я в безопасности, когда я с тобой, потому что ты не позволишь, чтобы со мной что-нибудь случилось.

— Никогда, — рычит он мне в горло. — Никогда.

Просто слышать это заводит меня немного больше. Он такой собственник. Забавно, что раньше это никогда не заводило меня, но теперь от этого мои соски твердеют. Забавно, что именно собственничество Хэйдена делает меня такой мокрой от вожделения. Я никогда не думала, что влюблюсь в этого парня даже через миллион лет. Все-таки кхай знает свое дело.

Хорошая вошь. С этого момента я полностью слушаю тебя.

Пока я погружена в свои мысли, Хэйден снова утыкается носом в мое горло. Затем я чувствую, как его язык скользит по моей шее, в чувствительном месте между ключицей и горлом. Оооо. Я стону.

Он снова облизывает его, а затем начинает покрывать неистовыми, быстрыми поцелуями и крошечными укусами вдоль линии моего плеча. Как будто он не может насытиться одними прикосновениями ко мне, и я провожу руками по его рукам и вниз по груди, изо всех сил стараясь не прерывать его. Потому что, на самом деле? Я хочу больше этого. Я хочу больше его рта на моей коже, его тела, вдавливающего мое в меха.

Я хочу больше всего на свете.

Он снова облизывает изгиб моего плеча, а затем прикусывает кожу своими острыми зубами. Это жжет, совсем немного, и я задыхаюсь. Он издает цокающий звук себе под нос, а затем зализывает рану, и у меня вырывается еще один стон. Ладно, я согласна кусаться, если это означает, что я получу больше удовольствия от языка.

— Мне нравится этот франш-кей поцелуй, — выдыхает он мне в кожу. — Ты такая мягкая везде. Мне приятно прикасаться к тебе

— Это все мое удовольствие, — говорю я ему, и это правда. Я не делаю ничего большего, чем прикасаюсь к его руке и хватаюсь за его косу — он делает все это за меня. — Ты делаешь все, что тебе заблагорассудится.

— Я хочу поцеловать всю тебя, Джо-си. — Он возвращается к моему горлу, покусывая и целуя, а затем проводит языком по моей коже. — Я хочу, чтобы мой язык прошелся по всему твоему телу.

О боже, я тоже этого хочу. Моя киска практически пульсирует у меня в груди, она так возбуждена.

— Я вся твоя.

Он проводит носом вниз по моей груди, направляясь к ней.

— Твои груди такие большие, — бормочет он, исследуя губами ложбинку между моими грудями.

Они… большие? Я всегда была симпатичной плоскогрудой девушкой, но, полагаю, по сравнению с женщинами ша-кхаи я просто пышногрудая. У них плоские грудные мышцы, если только они не кормят грудью. Если подумать, целительница Мэйлак — единственная, кого я видела, кто заполняет рубашку, и она одновременно кормящая и беременная. Ой. Я никогда не думала, что меня будут считать грудастой.

— Тебе нравится?

— Обожаю, — рычит он и облизывает изгиб одной маленькой груди. Он перемещается к кончику, а затем проводит губами по моему соску. — Так мягко.

Я извиваюсь, постанывая от желания.

— Мягко? — Мои соски кажутся чертовски твердыми.

Он поднимает голову, и его глаза светятся яростным, ярко-синим светом. Его кхай тоже гудит, как товарный поезд.

— Мягко, — повторяет он. Хэйден берет одну из моих рук и направляет ее к своей груди, кладя мои пальцы на его сосок. — Не такой, как мой.

Я касаюсь его соска, и тот, как он и говорит, твердый, как камень. На самом деле это очень похоже на ребристые, шероховатые пластины, покрывающие его грудь. Хм. Я глажу его и поднимаю взгляд на его лицо.

— Тебе приятно, когда я прикасаюсь к нему?

Он пожимает своими большими плечами.

— Это прикосновение. Все твои прикосновения приятны.

Большой, милый мужчина.

— Но, я думаю, это не похоже на то, когда я прикасаюсь к твоему члену? — Я опускаю руку ниже, между нами, и провожу по ее длине.

Взгляд Хэйдена темнеет, и я слышу, как он резко втягивает воздух.

Я собираюсь воспринять это как «нет, не то же самое».

— Ты чувствуешь то же самое, когда я касаюсь твоих сосков?

Я киваю.

— Это почти так же приятно, как когда ты прикасаешься к моей киске.

— Кис-ки?

Я не объясняю ему это слово. Я чопорно указываю.

Он ухмыляется, выглядя самодовольно.

— Твоя киска. — И он протягивает руку между нами и обхватывает ее, потому что он смелый сукин сын. — Твоя влажная, теплая киска.

У меня вырывается тихий прерывистый стон.

— О да.

— Я скоро доберусь до этого, Джо-си. Но сначала я хочу закончить облизывать твои соски.

— Давай. — Я даже проигнорирую его неоднократное использование несексуального слова «соски», если это означает, что он собирается еще немного подразнить мою грудь. Я ободряюще выгибаюсь, выпячивая грудь в приглашении.

Хэйден замечает это, и его взгляд снова опускается на мою грудь. В его взгляде читается восхищение, когда он наклоняется и очень осторожно, очень медленно облизывает кончик одной ноющей груди и наблюдает за моим лицом, чтобы увидеть мою реакцию.

Я чуть не кончила прямо тогда и там. Тихий стон вырывается из моего горла, и я извиваюсь под ним.

— О, сделай это снова, Хэйден.

Он так и делает, а затем издает низкое горловое рычание.

— Произноси мое имя, когда я буду лизать тебя, Джо-си. Я хочу услышать это на твоем языке.

Я стону. Это так чертовски грязно… и так сексуально.

— Хэйден, — говорю я, затаив дыхание, а затем снова хнычу, когда он снова дразняще облизывает мою грудь. — Боже, да. Еще, Хэйден. Мой большой, сексуальный мужчина.

Мой большой, сексуальный мужчина снова рычит и берет мой сосок зубами, слегка покусывая, а затем слизывает боль. Моя киска сильно сжимается в ответ, и я задыхаюсь. Клянусь, я кончу, если он продолжит в том же духе, и для меня это впервые. Обычно мне требуется много усилий, чтобы заняться сексом — мои прошлые неудачи оставили у меня много неприятных воспоминаний. Но с Хэйденом? Ничего из этого больше не существует. Как будто он прикасается ко мне, и я мгновенно оказываюсь в зоне действия. И мне это нравится.

Он переходит к другой моей груди и начинает тщательное, неторопливое исследование ее губами и языком, как будто это новая часть моего тела, которую нужно открыть, а не двойник другой моей любимой груди. Его энтузиазм заставляет меня сильно дрожать, и я снова выкрикиваю его имя, когда накал страстей нарастает.

— Хэйден! Пожалуйста. — Я задыхаюсь, моя вошь отчаянно поет. — Пожалуйста, мне нужно больше. — Моя киска сжимается от пустого воздуха, и я была бы в восторге, если бы он отказался от прелюдии и мы сразу перешли к делу. — Пожалуйста.

Хэйден наклоняется ко мне и касается моей щеки, беспокойство смешивается с жаром в его глазах.

— Что тебе нужно, Джо-си? Скажи мне, и я дам это тебе.

— Мне нужно кончить, — говорю я ему, хватая его за косу и дергая за нее. — Я чувствую пустоту. Мне нужно, чтобы ты наполнил меня.

— Наполнил тебя… здесь? — его рука снова накрывает мою киску.

Я громко стону и раздвигаю ноги, страстно желая его прикосновений.

— Да! Засунь свой палец в меня.

Он снова захватывает мой рот своим, и я стону ему в рот. Его язык скользит по моему, и я чувствую его вкус, восхитительный, мускусный, мужской. Наши кхаи пульсируют вместе, даже когда его палец скользит по моим складочкам, и я почти отрываюсь от одеяла, когда чувствую толчок толстой длины у входа в мою сердцевину.

— Пожалуйста, — задыхаюсь я снова, совершенно бесстыдно.

— Ты хочешь прокатиться на моей руке? — Он рычит, покусывая мои губы, а затем целует линию вдоль моего горла, пробираясь к моему уху. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя своей рукой?

Я дрожу, потому что хочу всего и вся, что он готов мне дать. Однако я беспокоюсь, что он может как-то обидеться. Он девственник — не покажется ли ему неправильным использовать свою руку вместо члена? Это не значит, что я не хочу его член — я жадная. Я хочу все.

Но затем он толкается в меня, и я вскрикиваю, мои руки крепко сжимаются вокруг его шеи. Я кончаю, моя киска сжимается вокруг его толстого пальца, когда он нежно прикусывает мочку моего уха. Так сильно я еще не кончала, волна за волной интенсивный оргазм захлестывает меня. Мои ноги дрожат и дергаются, когда он медленно вводит и выводит свой палец, а затем у меня вырывается еще один стон, когда он лижет мочку моего уха и начинает толкаться в меня пальцем.

Разве я сказала, что я жадная? Потому что я хочу, чтобы он остановился, и в то же время я хочу большего. Пульсирующие толчки проходят через меня с каждым движением его пальца, и мои бедра отрываются от земли, чтобы встретить толчки. Как будто поезд оргазма не может остановиться — моя киска движется со скоростью мили в минуту, и дрожь, которую она посылает по моему телу, только усиливает удовольствие. Как будто у меня вибратор в груди и в киске, и я обхватываю его ногой, упираясь пяткой в его задницу, когда снова начинаю кончать. Его хвост бьется о мою ногу, когда я вскрикиваю, еще один оргазм пронзает меня с грубой силой.

— Джо-си, — стонет он мне в ухо, и я чувствую, как его тело трется о мой бок. Мгновение спустя я понимаю, что оно мокрое. Он прижался к моему бедру, не в силах ничего с собой поделать.

И по какой-то причине мне это нравится. Я обнимаю его и страстно целую, даже когда он продолжает вводить в меня палец жесткими, раскачивающимися толчками.

— Ты кончил, заставляя меня кончить? — Я легонько целую его в губы, а затем посасываю его нижнюю губу. — Это так сексуально.

— Моя потребность… слишком велика. — Похоже, он так же запыхался, как и я. Его палец снова проникает глубоко в меня, посылая новую дрожь по моему телу. Хэйден снова целует меня, быстро прижимаясь губами к моим. — Хотя мой член все еще жаждет тебя.

Я в этом не сомневаюсь. Я кончила дважды в течение примерно минуты, а моя киска все еще возбуждена. Она готова к большему. Похоже, теперь, когда мы близки к финишу, резонанс не позволит нам отступить. Я снова дергаю Хэйдена за косу и трусь ногой о его ягодицу. Он такой мускулистый, что это немного похоже на трение о покрытый бархатом шар для боулинга, но даже эта мысль заводит меня. Он тверд как скала, моя пара.

— Ты хочешь прекратить играть? — спрашиваю я его.

Взгляд, который он бросает на меня, полон насмешки.

— Я еще не закончил целовать свою пару повсюду.

— О? — Новая маленькая дрожь пронзает меня.

Он вводит и выводит палец, немного медленнее. Мне не стыдно сказать, что я настолько мокрая от того, что кончила дважды, что каждое движение его руки издает влажные звуки. Я никогда раньше не была такой скользкой от возбуждения, и мне это нравится.

Хэйден кивает и садится на меха, его рука покидает мою киску. Мне немного грустно из-за этого, но озорной блеск в его глазах заставляет меня предвкушать, что будет дальше. Я восхищаюсь его телом, когда он опирается на колени, потому что под всей этой бархатистой синей кожей нет ни грамма жира. Он не что иное, как твердые, как скала, мышцы и пресс, которые тянутся на многие мили. И большой член. Не могу забыть эту часть.

Он хватает одну из моих ног за лодыжку и осторожно поднимает ее в воздух.

Я не могу удержаться от хихиканья.

— Что ты делаешь?

Он хмурится на мой смех и серьезно смотрит на меня.

— Я же говорил тебе. Я буду трахать свою пару во всех ее местах.

— О, прости, — говорю я, поддразнивая. — Я больше не буду перебивать.

— Хорошо, — говорит он резким голосом. — Это требует всего моего внимания. — На мгновение мне кажется, что он по какой-то причине внезапно впал в дурное настроение, но потом я вижу, как дергается его рот, и понимаю, что он пытается сдержать улыбку.

У меня вырывается еще один взрыв смеха, особенно когда он прижимает мою ногу к себе, а затем облизывает ее снизу. Я визжу, извиваясь от щекотки.

— Не лижи мне ногу!

— Молчать, женщина. Твоя пара доставляет тебе удовольствие. — Он снова лижет мою ступню, а затем покусывает мои пальцы.

Я не могу перестать смеяться. Это щекотно и глупо одновременно.

Но потом он целует мою ступню сбоку, и весь смех замирает у меня в горле, потому что это одно нежное маленькое действие просто заставило меня растаять. И тогда я больше не смеюсь, когда он целует мою лодыжку, а затем проводит по ней языком. Когда он переходит к моей икре, покусывая кожу, я перестаю находить это забавным и нахожу ужасно возбуждающим. Моя вошь соглашается, громко напевая.

Он продолжает продвигаться вперед, игнорируя внешнюю сторону моей ноги в пользу внутреннего колена, а затем внутренней части бедра. Он время от времени поглядывает на меня, словно желая убедиться, что я наблюдаю. Как будто я могла отвернуться? Я совершенно очарована его ртом на моей коже. Когда он раздвигает мои ноги и лижет внутреннюю сторону моего бедра, я чувствую, что снова становлюсь вся мокрой, и моя рука опускается между ног, чтобы начать трогать себя.

Однако, когда Хэйден видит это, он отталкивает мою руку.

— Это мое.

— Пффф. Я могу потрогать себя, если захочу. — И я снова кладу туда руку, мои пальцы ищут мой клитор.

Он снова убирает мою руку.

— Мне нужно показать тебе, что это мое, женщина?

Оооо. Теперь я вся разгорячена и встревожена, особенно лукавым блеском в его глазах.

— Может быть?

Он хмыкает в знак признания моего ответа и в последний раз целует внутреннюю поверхность моего бедра, прежде чем положить руку на противоположное бедро и раздвинуть его шире. Он наклоняется к месту соединения моих бедер, и его коса падает мне на ногу.

— Это мое, — рычит он низким горлом, и это единственное предупреждение, которое я получаю, прежде чем он просовывает свое лицо между моих бедер и начинает целовать мою киску.

И, о Боже, я чуть не кончила снова прямо тогда.

Как он и обещал, он целует мои складочки, а затем облизывает их своим языком. Это не столько исследование, сколько явная решимость помучить меня, и он действительно отлично справляется с этим. Я стону, когда он проводит языком по моему чувствительному клитору.

— Такая влажная, — хрипит он между облизываниями. — Твой вкус не похож ни на что, что я пробовал раньше. Это заставляет меня хотеть только большего.

Я хватаюсь за его косу на бедре, отчаянно желая за что-нибудь зацепиться, но когда это не удовлетворяет желание, вместо этого я беру его за рога. Он держит мои бедра раздвинутыми и лижет меня длинными, медленными, неторопливыми движениями языка, и каждое из них заставляет мои бедра выгибаться и подниматься. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, даже когда я хочу, чтобы он остановился и наполнил меня своим членом. Да, это пытка, но самая лучшая.

— Хэйден, — стону я. — Ты мне нужен.

— Мне нужно, чтобы ты кончила для меня, — отвечает он хриплым голосом, а затем лижет мой клитор своим восхитительным языком с ребрами. — Я хочу, чтобы мой язык был внутри тебя, когда ты это сделаешь.

Еще один стон вырывается из меня при виде визуального образа, и я опускаю его голову обратно, чтобы он продолжил лизать.

— Моя пара, — бормочет он между облизываниями и покусываниями. — Я так долго ждал тебя. Чтобы попробовать тебя на вкус. Чтобы доставить тебе удовольствие

— Правда? — Его слова растопляют меня больше, чем его язык. — Я надеюсь… Надеюсь, я тебя не разочарую. — Я так упорно боролась с ним и чувствую себя виноватой за то, что так долго отталкивала его.

— Никогда не разочаруешь. Это все, чего я хотел, и даже больше.

По какой-то причине это заставляет меня плакать. Может быть, это все эмоции, бурлящие в нас, благодаря нашим кхаям. Может быть, это потому, что я впервые чувствую, что меня любят и лелеют. Что бы это ни было, рыдание вырывается из моего горла.

Хэйден напрягается, и мгновение спустя он оказывается у моего лица, неистово целуя меня.

— Моя пара, мое сердце. Что такое? Почему ты плачешь?

Я качаю головой.

— Я просто счастлива. Эмоциональная, но счастливая. Ты даешь мне все, чего я когда-либо хотела.

— Мы еще не полностью соединились, — напоминает он мне еще одним поцелуем. Я чувствую свой вкус на его губах, и это странно эротичный вкус.

— Так чего же мы ждем? — Я кладу руку ему на бедро и обхватываю его ногами, пытаясь расположить его в идеальном месте. — Приглашение с гравировкой?

— А… что? — его лоб хмурится.

— Это по-человечески означает «воткни это уже».

Глаза Хэйдена сузились.

— Это так?

— Достаточно близко.

Он колеблется надо мной, а затем наклоняется, чтобы запечатлеть еще один поцелуй на моих губах.

— Я не хочу причинять тебе боль, моя Джо-си. Человеческие самки не такие сильные или крупные, как самки ша-кхаи. Что, если меня будет слишком много?

Я похлопываю его по плечу.

— Это мило, Хэйден, детка, но есть еще одиннадцать женщин, которые очень счастливы в браке с твоими соплеменниками, и ни одна из них не жаловалась, что ее мужчина сломал ее в постели. С нами все будет в порядке.

— Есть еще одиннадцать женщин, но они меня не волнуют, — говорит он и нежно гладит меня по волосам. — Я забочусь только о своей паре. И она маленькая и хрупкая.

— Она выдержит это, уверяю тебя. — Я разрываюсь между разочарованием из-за задержки и головокружением от его сладких слов. — Мы будем двигаться медленно, и я дам тебе знать, если это будет слишком, хорошо?

Черта с два я это сделаю, но если он думает, что я подниму тревогу, по крайней мере, мы сможем сдвинуть дело с мертвой точки. И я начинаю отчаянно хотеть, чтобы все сдвинулось с мертвой точки. Глубокая боль внутри меня срочно нуждается в заполнении.

Он бросает на меня еще один обеспокоенный взгляд, но затем целует меня, потому что он знает, что поцелуи — это круто, и они не причиняют мне боли. Я отвечаю на поцелуй со своей собственной настойчивостью, проводя языком по его языку, что, надеюсь, является соблазном для большего. Он отрывает свой рот от моего и стонет, закрыв глаза, и я понимаю, насколько это трудно для него. Он уже кончил один раз, и если я восприимчива, я уверена, что он в агонии.

И все же он останавливается, потому что не хочет причинить мне боль. Боже, это так мило. Я глажу его по щеке.

— Я люблю тебя, Хэйден.

Он хмыкает в знак согласия и толкает свой член в мою киску. Он скользит по моим складочкам, волочась по моей разгоряченной, чувствительной плоти. Я стону ободряюще. Он снова толкается в меня, и его член едва касается моего входа. Я не уверена, является ли это прелюдией, затягиванием времени, или он просто не совсем уверен, что делать дальше, но, похоже, пришло время взять дело в свои руки.

Я протягиваю руку между нами и беру его член в свою руку. Дыхание с шипением вырывается у него сквозь зубы, и его тело напрягается надо мной. Я жду, просто на случай, если он собирается кончить, но когда он не кончает, я понимаю, что он просто пытается продержаться.

— Ты делаешь потрясающе, детка, — шепчу я, а затем направляю его ко входу в мою сердцевину — мою киску, как он грубо называет это — и прижимаю головку его члена ко мне. Затем я кладу руку ему на зад и побуждаю его двигаться вперед. — Возьми свою пару, — говорю я ему. — Заяви на нее права.

В его горле зарождается рык, тихий и становящийся все громче. Его тело содрогается, а затем он толкается — сильно — в меня.

Я задыхаюсь, потому что это внезапный приступ ощущений. Он большой — действительно чертовски большой — и толстый, и когда он толкается, я чувствую каждый бугорок на его члене, каждое подергивание его мышц. Его шпора проталкивается сквозь складочки моей киски и трется о край моего клитора, как большой дополнительный бонус, о котором я никогда не подозревала, что хочу до этого момента. Его хвост хлещет взад-вперед, как у разъяренного кота, и он посылает небольшие движения по нашим соединенным телам. Наши кхаи гудят в такт, синхронизированные, и все мое тело как будто вибрирует, что только усиливает ощущения, пронизывающие меня.