Глава третья

Неожиданное появление лучшего клиента мсье Себастьена взволновало весь дом. Греческий магнат с благодарностью принял приглашение хозяев отобедать и переночевать у них. Горничные бросились готовить комнату для гостя, а повар не отходил от плиты, чтобы приготовить обед, достойный человека, который слыл тонким ценителем.

— У Алекса есть предложение к Леону, — рассказала Рене, встретив Чармиан в коридоре. — В день открытия своего отеля он хочет устроить грандиозное шоу с участием манекенщиц. Он считает, что это привлечет клиентуру. Алекс согласен подождать, пока мы не вернемся в Париж. У Леона и так очень короткий отпуск.

— Мистеру Димитриу мало дела до планов других людей, — заметила Чармиан.

— Он платит, значит, он и заказывает музыку, — спокойно объяснила Рене. — Алекс так увлечен своим новым проектом, что ждет и от нас такого же энтузиазма. Ему даже не пришло в голову, что Леону может не понравиться, когда его беспокоят во время отпуска ради обсуждения чужих планов. Да, Чармиан, надень что-нибудь понаряднее — сегодня мы обедаем в парадной столовой.

Чармиан направилась в свою комнату, ощущая легкое волнение. Здесь, в Шатовье, обеды обычно проходили в скромной и простой гостиной на втором этаже, откуда был виден внутренний дворик. Мадам Себастьен тоже иногда присоединялась к молодежи. Парадная же столовая на первом этаже представляла собой огромный зал с высокими окнами, выходящими на террасу. Чармиан была в ней только в день своего приезда, когда Рене показывала ей дом. Обед в парадной гостиной означал, что Алекса и здесь считают очень важной персоной. А у Чармиан возникла проблема: у нее не было вечернего платья.

Лежа в горячей ванне, она размышляла о том, будет ли ей прилично отсутствовать на этом обеде, который, кстати сказать, обещал стать для нее первым испытанием. Пока ей удалось избежать внимания Алекса, скрывшись у себя в комнате, да и теперь она не горела желанием вновь встретиться с ним.

Сейчас Чармиан не могла без смущения вспоминать эпизод в парке, и не только из-за поведения Алекса. Она вела себя наивно и глупо. Ей следовало бы держаться с ним как случайной знакомой и не упоминать о Хельге Петерсен. Именно это задело Алекса. Его отношения с надменной красавицей не касаются Чармиан, и если даже Алекс пригласил ее тогда на ужин, чтобы досадить этой даме, это опять же не ее дело. Лично с ней, с Чармиан, Алекс был предупредителен и щедр, и это не было притворством; он ведь не знал наверняка, что Хельга появится в ресторане. Появление блондинки дало Алексу возможность расквитаться с нею, но Чармиан не сомневалась, что Алекс все равно пригласил бы ее на ужин, даже если бы не рассчитывал на встречу с прекрасной шведкой. Девушка понимала — она вела себя так из-за того, что позволила этому человеку затронуть ее чувства. А он воспользовался ее промахом.

Воспоминание о поцелуе вызвало в девушке волнение куда более глубокое, чем в тот момент, когда все это происходило — ведь сейчас она почти забыла о своем испуге. Чармиан стыдилась себя. Алекс сказал, что он способен раздуть в ней пламя страсти, заставить умолять о его ласках. Девушка чувствовала, что он и впрямь способен на это, но все это не имело с любовью ничего общего. Ее влекло к этому человеку, и она могла бы полюбить его, если бы он заслуживал доверия… Нет! Резким взмахом руки Чармиан расплескала воду. Любовь и Алекс? Неужели она настолько наивна?

Они с Алексом совершенно разные люди, и не только по положению в обществе, но и по характеру… и по жизненным принципам… или их отсутствию. Но ведь он твердо обещал, что ей нечего бояться. Точнее, она добилась такого обещания. Значит, он понял, что она не уличная девчонка, и к ней надо относиться с уважением.

Однако эти размышления не принесли девушке утешения. Чармиан не хотелось, чтобы в будущем Алекс совсем уж игнорировал ее. А ведь именно так, скорее всего, он будет вести себя за обедом; и она знала, что ей трудно будет вынести его равнодушие.

Чармиан осторожно выбралась из огромной ванны — все в этом доме было по-старинному большое — и энергично растерлась мохнатым белым полотенцем.

Перспектива провести долгий вечер одной у себя в комнате не привлекала девушку; особенно теперь, когда она впервые со времени приезда в Шатовье, как бы сбросила оцепенение и почувствовала живой интерес ко всему вокруг. Кроме того, если она сошлется на головную боль, Рене будет беспокоиться и захочет принести ей обед в комнату, а хозяйке нынче и без того хватит хлопот. И еще — Рене может связать болезнь Чармиан с приездом Алекса, а уж этого нельзя допустить ни в коем случае. Девушка не должна показывать, что знакомство с Алексом так много значит для нее. Она понимала, что ужин с ним ей следует расценивать, как благодарность за услугу, не более того.

Но проблема вечернего платья оставалась.

Накинув халатик, Чармиан поспешила в спальню и открыла дверцы огромного шкафа, в котором ее скромный гардероб занимал очень мало места. Девушка стала с грустью перебирать свои платья. Сшитые из цветного шелка, модного в этом сезоне, они были вполне приемлемы в среде, где вращалась Жермена и ее друзья, но среди этих платьев не было вечернего, которое подходило бы для обеда в обществе греческого миллионера и парижского кутюрье. Рука Чармиан сама потянулась к «Грезе».

Девушка вынула платье из чехла; от воздушных складок шифона невозможно было оторвать взгляд. Но Чармиан не смела надеть этот наряд; это означало бы бросить вызов загадочному и язвительному человеку, внимания которого она решила впредь избегать. Но ведь он сам уверял ее, что теперь это платье принадлежит ей, и Леон говорил то же самое. У нее все равно не было другого платья, а «Греза» создавалась как раз для таких случаев, как сегодня.

Чармиан надела платье. Большое зеркало отразило ее стройную фигурку в голубом облаке шифона, выгодно оттенявшего ее нежную кожу, тронутую легким загаром, и янтарные волосы. Чармиан уже забыла, как очарователен этот наряд. Нет, не стоит выходить в нем, он совсем не соответствует тому скромному положению, которое она занимает в этом доме.

Стук в дверь возвестил о приходе Рене. На ней был новый шедевр ее мужа из белого шелка и золотых кружев. Чармиан оторвалась от своего отражения в зеркале и встретила восхищенный взгляд Рене.

— Я совсем забыла об этом платье, — сказала она, разглядывая девушку. — Оно чудесно подходит для сегодняшнего случая. — Рене зашла предложить Чармиан одно из своих вечерних платьев, но среди них не нашлось бы ни одного, которое подошло бы девушке лучше чем «Греза». — Ты просто очаровательна, дорогая.

— Но не могу же я выйти в этом платье, — простонала Чармиан. — Разве вы забыли? Это он… это мистер Димитриу подарил мне его.

— Значит ему будет приятно увидеть тебя в нем, — заявила Рене. — Люди любят, когда их подарки ценят. — Она пристально и чуть критически оглядела Чармиан. — Тебе нужно какое-нибудь украшение на шею. Пойдем со мной, у меня есть подходящий кулон — последний штрих, так сказать.

Чармиан послушно последовала за Рене в ее спальню, которую отделяла от комнаты девушки небольшая гардеробная.

Спальня Рене — просторная, с большим квадратным окном — была странным сочетанием старого и нового. На стенах висели старинные гобелены, мебель была массивная, из резного дуба, но шторы на окнах и ковер на полу были вполне современными. Такими же были две составленные рядом кровати, покрытые роскошными бело-голубыми покрывалами. Взгляд Чармиан невольно задержался на них. Рене проводила ночи в этой комнате не одна… Чармиан заставила себя отвлечься от образов, которые вызывал у нее вид этих кроватей. Что с ней творится? Такие мысли никогда раньше не приходили ей в голову. И в этом, конечно, виноват тот испорченный человек, который сидит сейчас внизу, чей подарок она вынуждена надеть. Нет, нельзя появляться перед ним в этом платье.

— Рене… — начала Чармиан.

По всему дому разнесся удар гонга; Чармиан от неожиданности даже вздрогнула. Она не слышала его раньше, потому что прежде Себастьены обходились без таких формальностей.

— Боже, мы опаздываем! — воскликнула Рене. — Вот, возьми. — Она протянула Чармиан кулон — лунный камень на золотой цепочке. — Он сюда очень подходит.

Девушка машинально взяла украшение и застегнула цепочку на шее. Рене закрыла шкатулку с драгоценностями и снова осмотрела Чармиан.

— Прекрасно, — сказала она. — Пойдем, Чармиан, нельзя заставлять мужчин ждать.

С каждой минутой смущаясь все больше, Чармиан последовала за Рене.

Мужчины и старшая мадам Себастьен ждали их в холле. Леон и Алекс выглядели необыкновенно элегантно в отлично сшитых смокингах и белых рубашках. Мадам в лиловом бархате и старинных кружевах напоминала знатную даму прошлых веков.

Широкая лестница позволяла женщинам спуститься вниз бок о бок. Мужчины не отводили от них глаз. На лице Леона отразилось искреннее восхищение, Алекс чуть насмешливо улыбался.

— Я немею, — сказал Леон. — Мои творения только выигрывают от вашей красоты. Вы очаровательны, mes cheres.

— Две античные богини, — произнес Алекс, бросив мимолетный взгляд на Чармиан. — Афродита и… ну, не знаю… только не Гера. У твоей жены, Леон, слишком стройная фигура, чтобы она могла олицетворять Царицу Богов.

— Психея, — подсказала мадам Себастьен.

— Тогда Леон должен быть Эросом, — заметил Алекс. — А я, конечно, Пан.

— Полубог-полузверь?.. — задумчиво произнес Леон. — Весьма самокритично, mon ami, — с легкой иронией добавил он.

— Разве не все мы таковы? — тихо сказал Алекс. — Божья искра в горстке праха.

— Пока вы философствуете, обед остынет, — напомнила им мадам Себастьен. — Вашу руку, молодой человек.

Алекс с подчеркнутой галантностью подал ей руку, а Леон предложил Рене и Чармиан:

— Поскольку у нас не хватает мужчин, я буду кавалером для вас обеих. — И, подхватив дам под руки, он повел их вслед за матерью и Алексом в столовую.

Длинный полированный стол украшали кружевные салфетки, старинные серебряные приборы и бокалы пурпурного венецианского стекла. В центре возвышалась epergne — огромная ваза для фруктов на витых серебряных ножках. Семья Себастьенов издавна была состоятельной и получала доход не только от дома мод. Шатовье со всей его обстановкой приобрел еще дед Леона. Когда-то все это принадлежало герцогской фамилии, целиком уничтоженной в годы революции. Дом и обстановка уцелели чудом.

Вдоль стола стояли канделябры со свечами, колеблющееся пламя которых мягко дополняло сияние скрытых в стенах неоновых ламп. Тяжелые портьеры не были задернуты, а через распахнутые окна в комнату лился аромат любимых ночных цветов мадам Себастьен.

Старомодное великолепие обстановки очаровало девушку, в нем чувствовалась былая слава этого дома. И присутствующие здесь мужчины, и прекрасно одетые женщины были достойны этих стен. Привыкшая к современному сугубо утилитарному подходу к одежде и к простой обстановке новых квартир, Чармиан чувствовала себя так, будто вдруг оказалась в XVIII веке.

Леон сел во главе стола, а Рене тактично уступила свое законное место напротив него мадам Себастьен и села слева от мужа. Алекса усадили рядом с Рене, а Чармиан оказалась напротив них. Это сильно смущало девушку — ей некуда было скрыться от пристального взгляда Алекса, который был устремлен прямо на нее.

«Его, похоже, интересует, что я здесь делаю», — подумала она. Впрочем, она не могла бы это объяснить даже самой себе. Прекрасное поместье Себастьенов с его великолепной обстановкой не имело ничего общего с убогим домиком родителей Чармиан на лондонской окраине. Своим присутствием здесь она была обязана лишь исключительному гостеприимству хозяев.

— Леон сказал мне, что берет вас в свой салон, — обратился Алекс к Чармиан. — Меня это радует. Поскольку у вас с Алтеей одинаковые фигуры, Леону будет удобно моделировать наряды для нее.

Упомянув о фигуре, он таким оценивающим взглядом посмотрел на ее обнаженные плечи, что у Чармиан появилось желание выплеснуть ему в лицо вино из своего бокала.

— Да, это очень удобно, — сдержанно заметил Леон, — хотя я готовлю для мадемуазель участь получше, чем быть живым манекеном для твоей сестры. Но прежде ей придется еще многому научиться.

— Да, придется, — подтвердил Алекс таким тоном, что Чармиан покраснела.

— Мсье Себастьен не понял, что вы имели в виду, — с вызовом сказала Чармиан.

Алекс насмешливо поднял бровь.

— А вы уверены, что сами поняли, что я имел в виду? — спросил он ее.

— Давайте не будем говорить о делах, — вмешалась мадам Себастьен, расслышав в разговоре опасные нотки. — Может быть, мистер Димитриу расскажет нам о своем острове, который, к моему глубокому сожалению, скоро утратит свою первозданную красоту из-за строительства там ультрасовременного отеля?

Мадам порой высказывала свое мнение довольно откровенно.

— В какой-то мере это можно назвать благотворительностью, — спокойно ответил Алекс, бросив колкий взгляд на Чармиан. — Я не считаю себя вправе использовать все прелести острова только для собственного удовольствия.

— Но ведь эта благотворительность не без выгоды? — предположил Леон.

— Возможно. — Алекс был невозмутим. — Но отель даст работу местному населению, которое сейчас едва сводит концы с концами, добывая себе пропитание рыбной ловлей, не приносящей почти никакого дохода.

Он стал описывать свой остров, который назывался Гераклея и, как многие острова Эгейского моря, отличался бедной растительностью и скалистой почвой. В изобилии там растет только чертополох, но зато есть прекрасная бухта, где могут швартоваться даже крупные суда.

Заметив удивление на лице Чармиан, он добавил:

— Я вижу, что вы, как, впрочем, и многие другие, имеете неверное представление об островах Эгейского моря. Все ожидают найти там субтропический рай, как на Ионических островах. Правда, там растут лимоны и маслины, есть небольшие виноградники, а на террасах по склонам гор выращивают даже пшеницу, но большая часть острова камениста и бесплодна — ведь он возник в результате землетрясения, когда горная гряда погрузилась в море. К тому же в тех местах дуют холодные северные ветры, а они тоже не улучшают климат.

— Звучит не слишком привлекательно, — заметила мадам Себастьен. — Почему же вы считаете, что люди захотят туда поехать? Или вы постараетесь обмануть их рекламными проспектами?

— Это было бы недальновидно. Но мадам, я еще не упомянул о море — главной достопримечательности острова. Прекрасное, изменчивое, оно всегда манило людей. К тому же на острове отличные условия для парусного спорта.

Лицо Алекса оживилось, когда он заговорил о море; было видно, что он любит морскую стихию.

— Я бы не назвал парусным спортом, — чуть язвительно заметил Леон, — путешествия на твоей белоснежной яхте с двигателем в сотни лошадиных сил.

— О, она у меня только для деловых поездок, — объяснил Алекс. — Не могу же я попусту тратить время, добираясь в Афины на шлюпке? Хотя однажды я проделал и такое путешествие, так что опыт у меня есть. Еще у меня есть несколько катеров, их я тоже предоставлю гостям отеля. Несмотря на все недостатки Эгейского архипелага, туда уже устремляются туристы, а хороших отелей не хватает. Гераклея может стать портом для круизных лайнеров, и я надеюсь, что «Аполлон» — так я назвал свой отель — будет процветать.

— Мы тоже надеемся, — вежливо произнес Леон.

— Может быть, и дамы приедут вместе с Леоном, когда он навестит мой остров? — спросил Алекс, не отрывая взгляда от лица Чармиан.

Рене посмотрела на него удивленно, и он добавил:

— Да, он согласился показать свои модели на презентации отеля. Надеюсь, мисс Чармиан будет среди манекенщиц.

Он произнес эти слова совершенно спокойным тоном, но взгляд его был многозначительным, и Чармиан поспешила сказать:

— Но я не стану манекенщицей так скоро. — Она с мольбой взглянула на Леона.

— Разве вы не хотите увидеть мою Гераклею? — настойчиво спросил Алекс.

— Кто же этого не хочет, даже несмотря на холодные ветры и чертополох, — вмешался Леон. — Но Чармиан еще только начнет учиться, когда мы вернемся в Париж, и я совсем не уверен, что из нее выйдет хорошая манекенщица.

В Рене он уверился с первого взгляда, но насчет Чармиан у Леона и вправду были большие сомнения.

— Ты, может, и сомневаешься, а я нет, — вкрадчиво заметил Алекс. — «Аполлон» откроется только весной, а к тому времени мисс Чармиан уже многому научится.

Он насмешливо улыбнулся девушке, и она опять смутилась. Леон переменил тему разговора, но Чармиан время от времени осторожно поглядывала на Алекса. Конечно, он предлагал не всерьез — ведь он мог выбирать для своего шоу любую девушку из самых лучших манекенщиц Себастьена, модель с международной известностью. Чармиан решила, что Алексу просто захотелось посмеяться над ней. Об отеле он говорил очень живо, видно было, что он нашел способ избавиться от хандры и скуки, на которую когда-то жаловался. Девушка была уверена: вылези она хоть из кожи вон, ей никогда не стать такой манекенщицей, которая удовлетворила бы его требованиям.

Вскоре женщины оставили мужчин обсуждать свои дела за бокалом вина, а сами пошли в гостиную Рене пить кофе.

— Какой властный мужчина, — сказала старшая мадам Себастьен о госте, которого она увидела впервые. — И как красив!

— Как Люцифер, — охарактеризовала его Рене. — Он больше походит на падшего ангела, чем на буколического Пана.

— В нем нет ничего от ангела, ни от падшего, ни от какого-либо другого, — возразила мадам. — Боже, помоги женщине, которая окажется рядом с ним!

— По слухам, таких было немало, — начала было Рене, но потом решила проявить сдержанность. — Нехорошо повторять сплетни, но, кажется, они получили по заслугам. Его богатство, да и внешность, притягивают их как магнитом.

— Значит, они просто глупы! — сделала вывод мадам Себастьен. — Все, что женщина может от него получить, так это лишь разбитое сердце. Впрочем, возможно, что у дамочек, что вьются вокруг него, сердца вовсе нет. Будем надеяться, что так оно и есть.

Она заметила, с каким вниманием Чармиан слушает их разговор, и предупредила девушку:

— Не позволяйте его сатанинскому высочеству увлечь вас. За обедом он уделял вам довольно много внимания, но я думаю, это лишь потому, что вы — новое лицо для него.

— Они уже встречались раньше, — вмешалась Рене, найдя, что свекровь становится чересчур назойливой. — Чармиан помогла Алексу выбирать наряды для его сестры.

— И за это он подарил мне «Грезу», — добавила Чармиан.

Мадам удивленно подняла бровь; она заметила на девушке одно из творений ее сына, но подумала, что платье одолжила ей Рене.

— Вот как? — задумчиво произнесла она. — Щедрый подарок.

Чармиан пожалела, что не смолчала.

— Одно-два платья для Алекса ничего не значат, — заступилась за девушку Рене. — Я уверена, что Чармиан заслужила такой подарок.

Стараясь уйти от щекотливой темы мадам Себастьен начала как-то странно поглядывать на нее, — Чармиан спросила:

— А что, все греки такие… такие властные?

— Я этого не знаю, могу лишь сказать, что они мстительные и ужасно ревнивые, — ответила ей Рене. — Зато они гостеприимны и щедры. В Греции главенствуют мужчины, а женщины, хотя и имеют право голоса, лишь недавно начали участвовать в общественной жизни. Алекс, наверное, считает, что женщина, как в старину, должна быть в подчинении у мужчины. Его сестра живет на острове, как в карантине, и обречена оставаться там до тех пор, пока он не найдет ей подходящего мужа.

— Да, я поняла, что у него именно такие намерения, — сказала Чармиан, — но по-моему, он слишком суров к сестре.

— Браки по сговору даже сейчас широко распространены в Греции, особенно в сельских районах. Брак там — сложное дело, связанное с приданым. Каждая девушка должна иметь приданое, пусть небольшое, но у богатых невест, естественно, больше шансов удачно выйти замуж.

Слушая Рене, Чармиан подумала о богатой вдове. Ее-то уж наверняка можно считать подходящей партией для Алекса.

— Ты, оказывается, хорошо разбираешься в этом, — сказала мадам Себастьен Рене.

— Греция была одной из стран, куда Леон возил меня во время нашего свадебного путешествия, — напомнила ей Рене. Эта поездка по Европе была первым подарком мужа.

— Что ж, теперь ты вновь увидишь эту страну и великолепный отель мистера Димитриу… его новую игрушку, — заметила мадам. — Но Чармиан вам лучше оставить здесь. Она слишком молода и впечатлительна, чтобы оказаться на романтическом острове, да еще рядом с таким человеком, как Алекс.

Чармиан покраснела. Кажется, мадам решила, что она стала жертвой неотразимого обаяния Алекса. Еще утром, до встречи с ним, она могла бы согласиться, что такая опасность и вправду есть, но своей грубостью и цинизмом он разом разрушил ее мечты.

— Не так уж я впечатлительна, — возразила Чармиан с гордостью, — и могу сама о себе позаботиться. Во всяком случае, разговора о том, чтобы мне ехать на Гераклею, еще не было.

— Да и Леон еще не согласился, — заметила Рене и перевела разговор на другую тему.

Решив покинуть гостиную до прихода мужчин, Чармиан сослалась на головную боль и поспешила к себе. Но было слишком поздно: у самых дверей гостиной она столкнулась с Алексом и Леоном, которые только что поднялись наверх.

— Ты так рано уходишь спать? — спросил Леон.

— Да, мсье. Я немного устала. Спокойной ночи.

С гордым видом девушка пошла по коридору к своей комнате, чувствуя, что ей смотрят вслед. Она успела завернуть за угол, когда чья-то рука вдруг легла ей на плечо. Алекс последовал за ней, а она даже не слышала его шагов, заглушенных толстым ковром. Чармиан испуганно обернулась.

— Это же смешно, — произнес он. — Вы ведь обычно не уходите спать так рано, даже здесь, в деревне. А я надеялся, что вы покажете мне розы в лунном свете.

Он убрал руку с ее плеча. В полумраке коридора он казался огромной тенью, нависшей над ней.

— Старшая мадам Себастьен знает о розах куда больше моего, — ответила девушка. — К тому же я не заметила, что светит луна.

— Светит. Луна всегда появляется, когда она мне нужна. А что касается мадам, то при всем моем уважении к ней я предпочитаю кого-нибудь помоложе. В этом платье вы выглядите божественно, но я уверен, что лунный свет еще усилит ваше очарование. Может быть вы дадите мне возможность убедиться в этом? — Он говорил тихо, но убедительно, очень убедительно. Чармиан нестерпимо хотелось принять его приглашение, но голос разума удержал ее. Розы, лунный свет и Алекс — слишком опасное сочетание.

— Опять это платье! — воскликнула она. — Я чувствовала, что мне не следует надевать его.

— Я разочарован. Я думал, вы надели его, чтобы доставить мне удовольствие.

Так она и думала!

— Я надела его, потому что это единственное вечернее платье в моем гардеробе, — откровенно призналась девушка.

— Какая же вы непосредственная, Чармиан! Не всякая девушка решилась бы на такое признание, и уж конечно, любая другая не упустила бы возможность польстить мне.

— Зачем это льстить вам? — возмутилась Чармиан.

— По многим причинам. Например, потому, что я могу уговорить Леона взять вас на Гераклею.

«Опять намеки на какие-то меркантильные мотивы! Он, должно быть, очень невысокого мнения о женщинах».

— Вы, значит, считаете само собой разумеющимся, что я хочу поехать, — сказала она.

— А разве нет?

— Как я поняла, еще ничего не решено, — уклонилась от прямого ответа Чармиан, не желая признавать, что ей очень хочется побывать на острове.

— Но я уже успел обсудить этот вопрос с Леоном.

При упоминании хозяина дома Чармиан слегка смутилась.

— Он, наверное, недоумевает, куда вы подевались.

— Ему прекрасно известно, куда я подевался, но он не из тех людей, которые портят настроение другим. Он не вмешается, если только вы не начнете звать на помощь.

— Ну вот еще! — нервно рассмеялась Чармиан. — Но все-таки, вам лучше вернуться в гостиную.

— Всему свое время.

Оба замолчали. Алекс наклонился, чтобы лучше рассмотреть выражение лица Чармиан.

— Ты боишься меня, Чармиан? Поэтому ты не хочешь погулять со мной при луне?

— Я ничуть не боюсь вас, — солгала она, — но… мадам все время предостерегает меня. Она считает… — Девушка смущенно замолчала и робко глянула ему в лицо.

— И что же она считает? — поинтересовался Алекс.

Девушка ничего не ответила, а лишь опустила голову и начала смущенно перебирать складки платья, благо, что Леон не видел этого.

— Догадываюсь, — продолжал он. — Конечно, добродетельная английская дама вообразила самое ужасное! Но разве это имеет какое-нибудь значение? Мы ведь с вами знаем, что между нами ничего не было.

«Ничего, кроме поцелуя».

— Мистер Димитриу, вам, кажется, доставляет удовольствие преследовать меня, — сердито сказала Чармиан. — Я же не вижу в этом ничего забавного.

Она заметила, что он вздрогнул, и приготовилась к резкой отповеди.

— Мне казалось, я ясно дал вам понять, что у меня нет намерения преследовать вас, как вы выразились, — холодно ответил Алекс. — Я пригласил вас прогуляться со мной, поскольку у меня сложилось впечатление, что вы чувствуете себя довольно одиноко. Спокойной ночи, мадемуазель. — Он повернулся и скрылся в тени коридора.

Чармиан стало очень неловко. Последние слова Алекса шли вразрез с ее прежними представлениями об этом человеке. Как он сумел распознать, что в сплоченной семье Себастьенов она чувствует себя одинокой и даже лишней — он, которого Чармиан считала неспособным думать о других? Он хотел как-то скрасить ее одиночество, а она оттолкнула его.

Чармиан порывисто бросилась вслед за Алексом — извиниться перед ним и сказать, что ценит его заботу, но завернув за угол, увидела, что опоздала: Алекс уже открыл дверь в гостиную и скрылся за ней. Чармиан остановилась. Не стоит разговаривать с ним в присутствии Себастьенов. Благоразумнее оставить все как есть, позволив Алексу считать, что она неправильно поняла его.

Чармиан пошла в свою комнату, сняла платье и спрятала его в шкаф. Надев халатик, она раздвинула шторы и выглянула в окно. Как и сказал Алекс, луна ярко освещала сад, а когда Чармиан распахнула окна, комнату наполнил аромат роз. Под окнами в лунном свете лежала терраса, окаймленная прекрасными розовыми кустами.

Чувствуя, что все равно не уснет, девушка выключила свет и села у открытого окна. В ней росло какое-то странное томление, связанное с ароматом ночи… и с Алексом.

Осознав причину своего состояния, Чармиан мысленно выругала себя. Она ведь уже не глупая девочка-подросток, теряющая голову из-за первого привлекательного мужчины, который поцеловал ее, да к тому же известного сердцееда. Она вполне благоразумная молодая особа, и верх ее притязаний — получить работу в модном парижском салоне. Все ее нынешние страдания — из-за долгого безделья и глупых мечтаний. Завтра же она попросит мадам Себастьен дать ей какую-нибудь работу в саду.

Приняв это разумное решение, Чармиан встала и направилась к постели, но тут за окном послышались смех и голоса: семья Себастьенов вместе со своим гостем вышла на террасу. Чармиан была рада, что погасила свет; все решат, что она уже спит, если вообще вспомнят о ней.

Леон и Рене шли рука об руку, а мадам опиралась на руку Алекса, который, наклонив голову, слушал ее. Очевидно, это было что-то остроумное и веселое, потому что смеялся он от души. Несмотря на недавнее замечание о ее возрасте, он, похоже, находил ее общество приятным.

Чармиан вздохнула, задернула шторы, отгораживаясь от роз и лунного света, и зажгла настольную лампу. Алекс уже забыл о ней.


Когда молоденькая горничная принесла ей поднос с завтраком в соответствии с порядком, заведенным еще первой хозяйкой дома, Чармиан услышала голоса под окном, потом звук захлопнувшейся дверцы машины и шум мотора.

— Мсье Димитриу уехал в Париж, — сказала горничная.

Чармиан сама не знала, что при этом почувствовала — облегчение или разочарование.

Загрузка...