Перехватить шеф-повара

практически доказала его точку зрения. Потому что как бы мне не было ненавистно

признавать это, но я чувствовала себя, как одна из тех драматизирующих школьниц,

одержимых вопросом «внеклассных занятий» своего бойфренда.

Мисси посмотрела на меня, словно ощущая то, о чем я думала, и сжала мою руку. Я

послала ей небольшую улыбку.

— Кроме Стоунстрита. Фанатки больше даже не утруждают себя тем, чтобы

волочиться за ним, — раздался голос Дженнифер с того места, где она прихорашивалась,

глядя в отражение на стекле.

— Почему? — я ненавидела себя за то, что спросила, но мне было необходимо знать.

— Логан единственный член команды, кто одинок и зациклен на моногамии, —

Дженнифер прошествовала на высоких каблуках к мини-буфету и наполнила тарелку

начос, гуакамоле и крылышками «баффало». То, как она ухитрялась по-прежнему

сохранить идеальную фигуру, должно было быть изучено наукой. — Разве не так,

Николь?

Все внутри меня рухнуло, стук сердца отдавался в области горла. Бывшая девушка

Логана была где-то здесь?

Я оглянулась вокруг, чтобы найти ее. Мисси делала то же самое с твою-мать-

выражением на лице. Я повторяла как мантру, что то, что Николь была здесь, было не

таким уж и важным делом, и что никто из людей, собравшихся здесь, не знал настоящую

причину моего прихода сюда сегодня. Кроме того, я имела дело с ресторанными

критиками, которые были более беспощадными, чем эта группа расфуфыренных дамочек.

Мне просто нужно было собраться и вести себя спокойно.

И вот, словно мифическое существо, появившееся из тумана, Николь повернулась на

одном из кожаных диванов и обошла его, и вся моя уверенность ускользнула прочь.

Блондинка с телом, достойным лучшего календаря с купальниками, была просто

идеальной спутницей для профессионального спортсмена. Я же была как печенька

Twinkie — еда, которая помогла бы вам выжить во время ядерной войны или зомби

апокалипсиса, но уже точно не то, чем бы вы себя побаловали ( прим. золотой бисквит с

кремовым наполнителем).

100

— Позвольте мне сказать, что этот мужчина рожден быть верным, — сказала

Николь, становясь рядом с Бриттани. — Он родился серьезным.

Дженнифер вздохнула, как если бы она вспомнила фантазию, которую проживала

неоднократно.

— Я люблю Остина, не поймите меня неправильно, но Логан это просто «белый

кит» любой девчонки (прим. здесь идет отсылка к произведению «Оскара» кулинарного мираМоби Дик», в данном

контексте «Оскара» кулинарного мирабелый кит» имеет смысл выражения «Оскара» кулинарного мираголубая мечта»).

Мисси толкнула меня локтем и прошептала:

— Как думаешь, она знает, что ссылается на «Моби Дика»?

— Я думаю, что Дженифер ссылается на член, — сказала я сквозь стиснутые зубы,

глазами умоляя ее заткнуться, прежде чем кто-то из них услышал бы нас ( прим. игра слов

в предложении, произведение «Оскара» кулинарного мираМоби Дик» — слово «Оскара» кулинарного мираdick» в переводе «Оскара» кулинарного мирачлен»).

— Думаю, ее бы на самом деле разозлило, если бы ей стало известно, что ты уже

успела приземлиться на него, — захихикали Мисси.

— Тише, — сказала я, пытаясь бороться с ярким румянцем, который расползался по

моему телу и разжигал во мне воспоминания о нас с Логаном, обнаженных, в разных

позициях, что я просто не имела права вспоминать об этом прилюдно.

— Жаль, мне так и не удалось заарканить его, — сказала Николь.

— Как же так? — спросила Мисси, к счастью, потому что я этого не должна была

делать. — Вы встречались почти два года, так?

— Логан был идеальным бойфрендом, но он бы не взял на себя обязательства. Уж

точно не брак, что очевидно, должно быть, конечной целью. Поэтому мы расстались, —

Николь пожала плечами, как будто эти отношения не имели особого значения. Как если

бы это был какой-то проходной вариант на ее пути к чему-то лучшему.

— Но не переживайте за нее сильно. Она отлично справилась с этим, — сказала

Дженнифер, как будто я очень сильно переживала за эмоциональное состояние Николь,

когда было явно видно, что слезы она не проливала.

— Ага, со всей линией защиты, — Бриттани рассмеялась, толкая локтем Николь в

бок.

— Эй, в этом нет моей вины, что у меня так много поклонников, — сказала Николь,

и я заметила, что на ней не было ничего означающего специальный номер игрока, только

обычная майка Blizzards с длинным рукавом. — Девушка должна быть открыта для

предложений.

В тот момент Николь напомнила мне Стивена, не столько громогласными

заявлениями, стремящегося отыскать свой путь перфекциониста, но тем, как Стивен вел

постоянную охоту за «лучшим вариантом», который мог бы принести пользу его

собственным интересам — все эти появления на канале Food Network, линия посуды для

Williams-Sonoma — он заплатил кому-то, чтобы разработать дизайн, концептуальные

заведения в Нижнем Манхеттене, которые он разрабатывал с одной единственной целью

— стать самому еще более крупным брендом, чем Бобби Флай или Джада де Лаурентис.

В другой жизни они с Николь могли бы быть идеальной парой ( прим. Бобби Флай —

знаменитый шеф-повар, ресторатор, ведущий реалити-шоу, владелец

ресторанов. Джа́да Паме́ла Де Лауре́нтис-То́мпсон — итальяно-американская шеф-

повар, писательница, журналистка и телеведущая)

101

Мой мобильный телефон завибрировал в кармане, и я вытащила его наружу. На

экране высветилось ГЕНРИ, мой пульс подскочил. Я не разговаривала со своим отцом два

месяца, с того утра после открытия Stonestreet’s.

— Извините, — сказала я группе женщин, которые, за исключением Мисси, до сих

пор хихикали над бесчисленными завоеваниями Николь, не испытывая ни капли

отвращения к тому, насколько голодной до славы и денег она выглядела со стороны. Я

вышла в коридор.

— Привет, пап, — сказала я.

— Гвендолин! — сказал он, перекрикивая гудящие автомобили и шумных

продавцов, предлагавших свои товары.

— Где ты сейчас? — спросила я, стараясь говорить тише.

Коридор был пуст, остальные фанаты Blizzards заполнили свои частные ложи и

места на стадионе, наблюдая за началом игры. По телевизорам на стенах я видела, что

принимающий Кливленд достиг отметки в пятьдесят ярдов почти беспрепятственно, а

потом был сбит защитником на отметке в тридцать ярдов на поле Colorado. Это не сулило

ничего хорошего все следующие четыре периода, особенно потому, что Кливленд занимал

предпоследнее место в турнирной таблице.

— Корабль «Таймс Сквер» остановился в Нью-Йорке до того как отправиться в

круиз по Средиземному морю, — прокричал мой отец, сейчас шум был явно слышим. —

Я тут узнал, что ты изображаешь недотрогу? — продолжил он. — Вот это моя девочка!

— Изображаю недотрогу? — переспросила я.

— С TK Hospitality group. Говорят, что Трент Келлер был вынужден прилететь в

Денвер, чтобы убедить тебя стать шеф-поваром в его новом проекте.

— Это только собеседование. Эта должность не была мне обещана, — поправила я,

мне было интересно, как моему отцу удавалось быть частью кулинарного мира, в то время

как он сам находился где-то на периферии, и ему уже было известно об этой возможности,

хотя он плавал по всему земному шару уже так долго.

— В любом случае, что ты решила? — спросил отец.

— Еще не решила, — сказала я, рисуя линии на ковре носком своего ботинка. — Я

должна представить образец меню к концу следующей недели. Никаких ограничений или

рекомендаций.

Трент сказал, что если бы я изучила его сеть, то обнаружила бы то, сколько дверей

он мог бы открыть для мня, и он не шутил. Вне зависимости от финансов, задумки и

управления, его компания принимала участие в запуске нескольких самых популярных

заведений общепита в стране, многие шеф-повара получили премию James Beard ( прим.

«Оскара» кулинарного мираОскара» кулинарного мира) или звезды Мишлен под его началом.

— А дальше что? — спросил мой отец.

— Трент определит небольшой список тех, кто перейдет в следующий этап, —

сказала я, мой взгляд застыл на мониторе. Логан двигался через все поле слева направо,

уклоняясь от стремительного игрока защиты. Он едва держался на ногах, ему никак не

удавалось выпрямиться. Там, где обычно Логан был сгустком энергии, сегодня он

выглядел неспокойным и оборонялся. Как если бы он что-то оберегал — свое

подколенное сухожилие? Свое колено?

— Это хорошо... — мой отец замолчал, в его голосе не было ни единого намека на

поощрение или гордость.

— Но? — спросила я, грубее, чем того хотелось бы.

102

Он молчал какое-то время, прежде чем прочистил горло и сказал.

— Я думаю, что если кто-то, уровня Трента Келлера, достаточно впечатлен, чтобы

предложить тебе пройти отбор, тогда, возможно, пришло время для тебя, наконец,

двигаться самостоятельно, найти для этого финансирование. Быть самой себе хозяйкой и

отчитываться только перед самой собой.

Я вздохнула. Именно по этой причине я не звонила своему отцу, чтобы рассказать

ему об этом предложении. Несмотря на то, что все его порывы были от души, они не

всегда были осуществимы или практически невыполнимы.

В любом случае, он явно не являл собой пример успешного предпринимателя. За

всей его бравадой и бахвальством о погоне за мечтой и моем собственном деле, его

действия на протяжении многих лет научили меня разному. Одно, о чем я часто

напоминала себе — это то, что успех мог гарантировать счастье, неудача, в свою очередь,

могла быть залогом разрушения.

— Пап, я ценю твою заботу, но мне нужно выбрать то, что будет лучше для меня. И

это может означать остаться в Stonestreet’s или пойти на риск вместе с TK Hospitality

Group, или сделать что-то совершенно противоположное, — сказала я, чувствуя себя

неуверенной в своем будущем как никогда. — Я сама в этом еще не разобралась.

— Жизнь всего лишь дает нам множество возможностей, Гвен. И я не знаю,

возможно, ты хочешь добиться успеха под чьим-то знаменем, чем под своим

собственным, но для этого ты слишком талантлива, — сказал он, его голос был пронизан

раздражением. — Что я знаю, и что известно тому ресторатору, и что знают, похоже, все,

за исключением тебя самой, так это то, что ты тратишь свое время впустую в

принадлежащем спортсмену американском стейк-хаусе, которое закончит свое

существование практически также быстро, как и карьера Логана. Ты собираешься

позволить этому стереть себя саму также быстро?

Как и всегда мой отец задавал много правильных вопросов. Проблема была в том,

что мне было нечего ответить.

Глава 14

ЛОГАН

Я прильнул к кафельной стене в туннеле, перед раздевалками, слушая, как

семидесяти пяти тысячная толпа разгневанных фанатов Blizzards требовала моей смерти.

Поражение в двадцать восемь очков Кливленду, четыре перехвата, один мяч и бросок на

девяносто шесть ярдов — рекордно низкий показатель за всю историю. Сегодня вечером я

выглядел как второй запасной новичок-квотербек сразу после старшей школы.

Освистывания и крики стали еще оглушительнее. Мое сердце часто билось в районе

ребер, каждый дюйм моего тела был покрыт потом и грязью, вонью от моих собственных

страданий — ядовитая смесь отчаяния, разочарования и злости.

Толкая дверь в раздевалку, я не поднимал глаз, избегая суровых взглядов моих

товарищей по команде, и, быстро забрав одежду из сумки, направился в душ. Мне не

нужно было видеть то, как Крис яростно срывал с себя форму и бросал на деревянную

скамью, этот звук был крайне громким в стоявшей тишине. Мне не нужно было

подтверждение от Остина, Тони или Олсона, что я облажался, играя как любитель, — их

обида была таким тяжким грузом, что казалось, будто я волочил за собой цепь. Мне не

103

нужно было визуальное доказательство того, что вся линия обороны по-прежнему была в

своей потрепанной форме, следя за каждым моим движением, как будто я будущая

добыча для хищников. И кто мог упрекать их? Защита вытащила для the Blizzards две

последние игры, которые все-таки окончились поражением.

Пресса и тренерский состав рассматривали поражение команде the Raiders как

единичный случай, в результате чего квотербек, новичок Фитцпатрик, отвечал за мяч, в то

время как я отдыхал. Но сегодня вечером не было никаких оправданий — я не смог

достойно выступить против самой слабой команды в лиге. С самого первого броска я

почувствовал разрозненность и неслаженность, и так и не смог найти свой ритм или

задать свой собственный.

Правда была в том, что я не ощущал спокойствия с того моего спора с Гвен. Я

ненавидел, страшно ненавидел то, что я вытащил на поле с собой и эту эмоциональную

нерешительность. Моя сексуальная жизнь не должна была иметь места в игре. Мне ли не

знать об этом. Как бы там ни было, в чем была моя проблема? Я никогда не позволял

личному дерьму и мелкой фигне отвлекать себя или как-то влиять на мою игру раньше,

так что же случилось теперь?

Душевые были пустыми, предлагая столь необходимую отсрочку от осуждений и

негативной реакции. Я снял майку и щитки, резко втягивая воздух от острой боли,

пронзившей мою грудь. Возможно, у меня трещина в ребре, или если мне повезло, то

всего лишь гематома — я получил столько ударов за игру, что потерял им счет.

— Стоунстрит, пресс-конференция, три минуты, — прокричал тренер Эшли, его

суровый голос отражался от кафельной плитки.

Я вздохнул. Я думал, что душ мог бы подождать. Вздрогнув, я натянул футболку,

даже не потрудившись, чтобы сменить свои штаны из лайкры. Время было неподходящим

для того, чтобы беспокоиться о своем внешнем виде. Хотя я и чувствовал себя так, как

будто все мое тело было поломано, но в тот момент, когда я переходил из личного

пространства команды к контролю на публике, я выпрямил спину и поднял подбородок,

моя походка была такой, как будто каждый шаг не причинял мне никакой боли. Как будто

в моем колене не было мусороперерабатывающей станции, что измельчала мои кости в

пыль

Вспышки камер защелкали, когда я вошел в зону общения с прессой, беспокойство

охватило меня изнутри, когда я увидел пустое кресло тренера Эшли у стола. Обычно он

присоединялся ко мне на пресс-конференциях, но я подумал, что он отказался от общения

со мной после сегодняшнего «представления».

Атмосфера в комнате была обвинительной, потому как пять десятков оголодавших

репортеров были готовы растерзать меня на части. Я не знал, когда что-то изменилось.

Когда я раньше обозревал эту толпу, то видел партнеров, сторонников, людей, с которыми

у меня были хорошие рабочие отношения, но сейчас мне казалось, что я был окружен

противниками, которые не могли дождаться момента, чтобы посмотреть на мое падение.

Я занял свое место и поправил микрофон. В очередной раз Том Фелпс был первым,

кто задал вопрос.

— Логан, сегодняшний вечер оказался весьма неприятным. Ты развалился на части

прямо там. Что произошло?

«Оскара» кулинарного мираСпасибо, что высказался без обиняков, Том».

— Всю ответственность за игру я беру на себя. Нет никаких оправданий тому, как я

выполнил свою работу, — ответил я, потому что это было именно то, что он хотел

104

услышать, но также потому, что это было правдой. Проигрыш был моей виной. — Наша

защита упорно противостояла the Browns, и я горд тем, что они старались сделать, в то

время как мы не вели острой оборонительной работы с самого начала.

— Ты отдыхал на прошлой неделе во время игры против the Raiders. Как ты

думаешь, отразилось ли это как-то на динамике твоих движений? — спросила Венда,

репортер the Colorado Post. Ее обычно весьма приятная личность была ожесточенной, ее

голос был обвинительным.

Я вздохнул, потерев свою челюсть.

— Это физическая игра, и пропуск — это часть игры. Я просто не смог выступить

так хорошо, как требовалось. Я должен улучшить свою форму, исправить ошибки и

больше тренироваться. Всегда есть место для совершенствования, и я собираюсь всецело

посвятить себя этому.

Ответ уже практически вырвался у меня изо рта, когда репортер ESPN выпалил:

— Не мог бы ты вернуть нас немного в прошлое к тому, что происходило в твоей

голове, когда ты перехватил тот шестиочковый в четвертом периоде? — он говорил о том

броске, который был сделан Крису, но был перехвачен и возвращен в зону тачдауна.

— Я пытался сыграть по-крупному. У меня было желание бороться, но я не смог

забросить мяч туда, куда это было необходимо, — сказал я, очередной заготовленный

ответ, мой голос звучал на автопилоте.

— Были сообщения о том, что ты, возможно, получил значительные травмы во

время игры с новоорлеанцами три недели назад. Можешь рассказать об этом и как это

повлияло на тебя, в особенности на игру с Cleveland сегодня вечером?

— Я в порядке. Если бы я не восстановился полностью, то не одел бы форму, —

сказал я, говоря эту ложь сквозь зубы. И все в комнате знали об этом. Но точно так же как

от меня ожидали то, что я буду сражаться, превозмогая боль, от меня также ожидали того,

что я должен был потворствовать прессе. — Благодарю всех за внимание.

Я начал подниматься, но, конечно же, Том Фелпс будучи тем еще мудаком, должен

был нанести последний удар.

— Ходили слухи о твоей любовной связи с шеф-поваром твоего ресторана. Я

заметил, что Гвен Лалонд сидела в одной из самых роскошных лож. Возможно, ее

присутствие было отвлекающим фактором для тебя?

Я сохранил безразличное выражение на лице, несмотря на то, какое потрясение от

сказанного им я ощутил внутри. «Оскара» кулинарного мираГвен пришла?» Долбанные предположения. Я играл

просто отстойно, потому что думал, что Гвен не пришла, исключительно для того, чтобы

показать лучшую игру за всю свою карьеру, когда она была на трибунах.

— Или, возможно, она присутствовала, потому что Крис Лалонд ее брат-близнец. У

тебя есть разумный вопрос, касаемо футбола, Том? Нет? Отлично.

Я вышел из комнаты, до того как сделал что-нибудь неразумное, за что, вероятнее

всего, меня бы отстранили от игры, а юрист Тома Фелпса определенно подал бы на меня в

суд за сломанную челюсть.

Крис сидел на скамейке перед своим шкафчиком и завязывал свои ботинки. Он уже

одел свой костюм, вокруг его шеи был обернут шарф, а пара перчаток зажата между

зубами.

— Лалонд, ты следующий, — сказал я.

— Я не буду общаться с журналистами. Не после такого унижения, — Крис

поднялся и взял свою спортивную сумку, закрыв на ней молнию.

105

— Ты должен, — я двинулся к своему шкафчику, не обращая внимания на жгучую

агонию, которая охватывала мою ногу с каждым шагом.

— Я ничего не должен. Член комиссии может собственноручно выписать мне

штраф, — сказал он, и я заметил, что он не встречался со мной взглядом. Он и остальная

часть команды, которые вели себя так, как будто всего этого обмена любезностями не

было на самом деле.

— Послушай, сегодня произошла катастрофа, и я всецело беру ответственность на

себя...

— Мои поздравления за такую осознанность, Капитан Очевидность, — пробормотал

он.

— Но мы все профессиональные спортсмены, — продолжил я, снимая футболку и

бросая ее на пол. — Мы должны показать главному офису, фанатам и остальной части

лиги, что мы можем принять свой проигрыш и вернуться назад с большими силами.

— Вернуться? — Крис рассмеялся, коротко и пренебрежительно. — Как наша

прошлогодняя игра в плей-офф? Как еще за год до нее, когда мы продули целых три

тачдауна в той игре с «темной лошадкой»? Или что насчет чего-то посвежее? Как насчет

сегодняшнего вечера и третьего периода, когда ты насрал на игру и пялился на трибуны,

вместо того, чтобы сосредоточиться на игровой зоне? Для возвращения в строй нужны

яйца, Логан, а насколько я могу судить, ты пользуешься ими только, чтобы трахать мою

сестру, — он посмотрел на меня, его взгляд был холодным и жестким.

— Следи за своим языком, или ты будешь не единственным, кто останется без яиц.

Крис никогда чрезмерно не опекал Гвен, поэтому, хотя она и не была официально

под запретом, но и в списках как свободная для доступа тоже не значилась.

— Я забочусь о ней, — добавил я, осторожно подбирая слова, не уверенный,

насколько сильно я должен был распространяться о своих чувствах, учитывая то, что

сейчас было не время и не место для разговора.

— О, так ты заботишься о ней? Так же как и о нынешнем сезоне?

— Что?

— Ты меня слышал.

— Да, я слышал тебя, — сказал я, мое терпение было на исходе. — Что ты хотел

этим сказать?

— Это означает, что происходит с тобой? — закричал Крис. — Твой интерес к этой

команде, твоя работа в качестве квотербека, участие в чемпионате — все это, похоже,

отошло на второе место.

Он шутит? Все, чего я хотел, — это кольцо Суперкубка, и он имел наглость бросить

вызов моим преданности и верности?

— Что со мной происходит? Ты здесь единственный, кто не в себе. Изменение

построения, нарушение собственной линии, незавершенность собственного блока, —

выкрикнул я в ответ. Во время матча с the Saints, я убедил себя самого, что Крис не

услышал команды из-за криков толпы, но такое поведение стало весьма характерным за

последние три игры.

— Потому что я должен быть ведущим игроком в команде! Но ты видишь, чтобы я

побеждал, Стоунстрит? — он подошел ближе так, что был в дюйме от меня, его лицо

становилось все краснее и краснее. — Я лучший принимающий и самый, черт побери,

лучший в нападении, и я не намерен растрачивать лучшие годы в своей карьере, с

командой, которая ничего не может сделать, когда это так важно.

106

— У нас было два проигрыша за сезон. Две игры из девяти. Тогда, в чем дело на

самом деле? — рявкнул я, хотя я не собирался позволять этому заявлению привести к

дальнейшему обострению конфликта, заглушая голоса, твердившие о том, что он искал

драки. Мы прошли через столько всякого дерьма вместе, столько воспоминаний, чтобы

рисковать двадцатью годами дружбы.

Мгновение мы смотрели друг на друга, тишина была словно бомба замедленного

действия.

Наконец, Крис вздохнул и покачал головой, как будто его борьба больше не имела

значения.

— Я не такой как ты, Логан. Я не пришел из королевской футбольной семьи. Я не

прошел тест Wonderlic ( прим. тест Wonderlic, используемый в Национальной лиге с 1968

года, имеет целью оценку способности спортсмена к быстрому мышлению и умению

принимать эффективные решения под давлением стрессов). Черт, я едва окончил

колледж. После окончания моей карьеры, меня не ждет стейк-хаус или работа спортивным

аналитиком. Моя жизнь прямо здесь и сейчас, это НФЛ. Мое единственное наследие. Мне

нужно сделать так, чтобы оно не пропало даром.

От его признания, огонь злости внутри меня угас. Я был так сосредоточен на том,

что игра значила лично для меня, того, кто от рождения должен был оправдать это и

только улучшить, поэтому даже не думал о том, насколько важное значение этот самый

футбол имеет для других людей... или я даже не потрудился заметить, какую значимость

это имело для моего лучшего друга.

— Я знаю, что ты несешь на себе груз всей команды и контракта, и я знаю, под

каким давлением ты находишься, — Крис схватил свои ключи и бумажник с полки в

шкафчике. — Но это все, что у меня есть, Логан. Поэтому, чего бы это ни стоило, расставь

верно приоритеты.

Пока я наблюдал за его удаляющейся фигурой, то задавал самому себе вопрос, был

ли я самоуверенным мудаком только из-за того, что вообще делал что-то за пределами

поля, в то время как этот сезон в чемпионате мог, возможно, быть самым лучшим для нас.

Потому что Крис был прав. У меня был путь, по которому я мог бы двинуться после того,

как однажды покинул бы НФЛ... ресторан, возможно работа на радио, и кто знает, что еще

мой агент мог бы накопать, если бы я позволил Филу начать поиски.

И даже несмотря на то, что я сказал себе запереть все эти мысли под замок и

сфокусироваться на игре, но наши с Гвен совместные образы через много лет, мы,

воссоздающие блюда моей мамы на кухне Stonestreet’s не покидали мое сознание.

Много часов спустя, после того, как все ушли, я сел на скамейку в уже освещенной

тусклым светом раздевалке, уперевшись взглядом в свои руки. Взгляд прослеживал

загрубевшие мозоли и трещины на моих ладонях, мои мысли наполняли последние

несколько часов, бесконечный цикл повторов, указывавший на мои ошибки.

Не смотря на то, что говорил Крис, интуитивно я знал, то the Blizzards были

командой, которая могла все осуществить в нужный момент и могла пройти весь путь до

конца. Это бы потребовало знаний, терпения, настойчивости и прежде всего мужества и

выдержки, но наше наступление было соткано из того, что было сильнее и тверже самого

гранита. Нам просто было необходимо довести все до конца, возродить магию и

естественную искру, которые всегда присутствовали на протяжении тех семи игр.

И мне нужно было привести свое тело в надлежащую игровую форму. Острая,

жгучая боль, которую я ощущал раньше, притупилась до пульсации, спасибо ибупрофену,

107

который я принял, и уколу Торадола, который мне сделал док Бакстер. Охлаждающие

накладки были закреплены на моих ребрах, «убитых» руках, обоих коленях, моя кожа

онемела от такого сильного контакта с холодом. Полотенце было обернуто вокруг моей

талии, но я по-прежнему не мог заставить себя пойти в душ, чтобы отмыться от пота,

грязи и пятен от травы, которые засохли на моей коже, как будто это было какой-то

формой наказания.

Неожиданно раздался громкий, настойчивый голос у меня за спиной.

— Логан? Ты здесь?

«Оскара» кулинарного мираВот дерьмо. Гвен».

Выдохнув, я уронил голову на руки. «Оскара» кулинарного мираОна ждала меня все это время?»

Я посмотрел через плечо, чтобы увидеть ее, стоящей среди груды туалетных

принадлежностей, снаряжения и инвентаря.

Сразу же меня наполнило облегчение. Неважно было, что еще могло произойти

сегодня вечером, потому что Гвен пришла на игру и осталась. Было ли это из-за ее

беспокойства, преданности или чего-то еще, что она не решалась назвать каким-то

конкретным словом, для меня это не имело значения. Кто-то был на моей стороне. До

этого момента я никогда не осознавал, как сильно нуждался в этом.

— Привет, — сказала Гвен, небольшая улыбка отразилась у нее на лице. — Тяжелая

ночка?

Она прислонилась к деревянной раме шкафчика Тони, одетая в черные сапоги до

колен и кожаную куртку-бомбер, запах которой я мог ощутить через комнату. Излучая

свой настрой, Гвен выглядела как модель с какого-нибудь байкерского постера, которые

украшали мою комнату в подростковом возрасте.

— Это войдет в историю, — сказал я, убирая охлаждающие компрессы с колен и

бросая их на пол.

— Хочешь обсудить это? — спросила она.

— Какую часть? Было столько памятных моментов, — я потянулся к

застежке-«липучке» подмышкой и вздрогнул.

— Позволь мне помочь, — Гвен бросилась вперед и аккуратными движениями сняла

повязки вокруг моего торса и плеча. Шипящий звук слетел с ее губ, когда она увидела

синяки размеров с бейсбольный мяч, покрывавших мои ребра и спускавшихся вниз от

ключиц. На ее лице появилось беспокойное выражение. Она с осторожностью провела

пальцами по моей груди, ее прикосновения были мягкими как перышко, тем не менее, они

посылали энергию, пробегавшую по моей коже.

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — сказал я, однако это будет совершенно

другая история, когда закончится действие лекарств.

— Лжец, — движением плеч она скинула свою куртку, положив ее на скамейку, и

села рядом со мной. — Но за то, что ты выжил после всего, что было на поле, я прощаю

тебя. Однако, позже, мы обсудим с тобой, почему твоя фотография расположилась

напротив фразы «безрассудное поведение».

Я вздохнул.

Гвен раздражалась, когда я отмахивался от ее беспокойства, но она не понимала, что

я просто не мог изменить то, как я играл на поле. Это было бы также сложно, как и

научиться дышать под водой. Она не понимала, чтобы быть конкурентоспособным на

таком уровне, я должен был следовать за мячом и принимать удары одним единственным

108

способом, который имел для меня смысл. Всеми силами. Агрессивно. Без отговорок и

страхов.

А на самом деле это произошло потому, что я был отвлечен и не играл, как это было

свойственно мне сегодня, так что меня разбили в хлам. Но я не собирался говорить все это

Гвен, пререкания с ней послужило началом тому, что привело меня к такому беспорядку.

Между нами повисла тишина. Я снова обратил свое внимание на растрескавшиеся

ладони. Наконец я сказал.

— Итак, ты пришла.

— Я притащила с собой Мисси.

— Для защиты?

— Ха-ха.

— Что заставило тебя изменить свое мнение? — спросил я.

Гвен пожала плечами, как будто она не была до конца уверена в своем ответе.

— Я была искренна, когда говорила, что хотела, чтобы все осталось без обязательств

и по-тихому, но мой прямой отказ ощущался таким эгоистичным и необоснованным, а я

на самом деле не такая. Кроме того, я подумала, что это был бы неплохой способ

посмотреть, могу ли я поменять тебя на что-то новенькое, — сказала она, игривые нотки

наполнили ее голос. — Эти лайкровые штаны оставляют небольшой простор для

воображения, и вы — игроки, настолько любезные парни, что беспрестанно наклоняетесь.

Я усмехнулся.

— И что показало наблюдение?

— Мне нужно взглянуть еще разок. Постой, дай мне достать свой телефон. Я выберу

«Самого Горячего», и ты сможешь изложить свои доводы, — сказала она, притворяясь,

что копается в кармане своего жакета.

— Так вот почему ты задержалась после игры.

— И еще потому, что я хотела немного поднять тебе настроение.

Я поднял свою бровь.

— Ты?

— Ты не был тем, кого заперли в одной из комнат для подружек и жен на весь вечер,

— сказала она, скорее по-доброму, чем с призрением. — Но я так думаю, что мы могли бы

развеселить друг друга. Если ты не предпочитаешь остаться в одиночестве...

Я покачал головой. Теперь, когда Гвен была здесь, последнее, чего я хотел, это

остаться один на один с самим собой.

— Прости, что тебе пришлось так долго ждать, — я сделал медленный глубокий

вдох. — Просто... после проигрышей подобных этому, я теряюсь в нескончаемом потоке

негативных мыслей, и мне сложно выйти из этого состояния.

Ее выражение лица смягчилось.

— Ага, я слышала пресс-конференцию. Но, Логан, ты не играл те шестьдесят минут

в одиночку. Вся команда несет ответственность, — она придвинулась ко мне, ее оголенная

нога коснулась моей. — Во всяком случае, моему брату необходимо принять часть вины

на себя и извиниться. Было похоже на то, что он намеренно саботировал эту ошибку.

Я кивнул, хотя теперь я понимал, что Крис чувствовал себя недооцененным и

недостаточно задействованным в команде, которая была отстающей. Но он одумается, в

конце концов. У него не было выбора, если мы собирались вернуться снова в строй.

109

— Думаю, что сейчас было бы самое подходящее время, чтобы рассказать тебе, что

он знает, что между нами что-то происходит, — сказал я, глядя на ее лицо, чтобы оценить

ее реакцию, удивленный, когда оно осталось невозмутимым.

— И ты веришь, что моему брату хватило его ограниченного интеллекта, чтобы

понять это? — спросила она. — Я люблю этого парня, но он точно не славится своей

проницательностью.

— Я серьезно, он был расстроен. Ничего конкретного, но он все равно был зол. Я

никогда не видел его таким, — сказал я, не понимая, почему Гвен не была ни капли

обеспокоена, особенно после ее настойчивого требования, чтобы никто о нас ничего не

знал.

— Крис — бесплатный представитель презервативов Trojan. Он вряд ли имеет право

осуждать мою сексуальную жизнь, — Гвен слегка рассмеялась, как будто сама была

впечатлена своей остротой. — Да, ладно тебе, мы оба хорошо знаем Криса, чтобы понять,

что он злился не из-за нас. Это было бы самым лучшим оружием, которое он мог бы

использовать против тебя. И поскольку мы откровенничаем, твоя бывшая — Николь,

оказалась самой милой...

Я застонал, и мне пришлось сопротивляться желанию несколько раз удариться

головой об свой шкафчик.

— Она была груба с тобой? — спросил я.

— Нет, потому что я сказала ей, что пришла поддержать Криса, — сказала Гвен. —

И, по всей видимости, она пришла туда, чтобы поддержать половину всех защитников

команды.

— Похоже на нее, — сказал я.

Николь была стереотипной «охотницей за футболкой» — тот тип женщин, которые

заботились только о том, чтобы получить доступ в лучшие клубы, заказывая дорогое

шампанское в лучших ресторанах, за которое она не собиралась платить, чтобы ее

заметили и сфотографировали в городе с профессиональным спортсменом. Это тот тип

женщин, кого бы вы могли застукать в раздевалке с неудачником квотербеком. И, если

быть честным, то долгое время такие женщины как Николь были теми, кого я хотел и кого

добивался. Они были забавными и общительными, и готовы на все. Но потом, либо я

изменился, либо женщины, которые у меня были, потому что теперь они выглядели

уставшими и от них просто разило отчаянием.

— Если говорить правду, то сначала я завидовала Николь, — сказала Гвен, убирая

свои длинные темные волосы за ухо. Мои пальцы дрогнули от желания вернуть эти пряди

на место. — Хотя я и знала, что у меня не было права на это чувство, потому как я была

единственной, кто настаивал на отсутствии обязательств.

— Скажи мне, ради святого, почему ты завидовала ей? — спросил я.

Гвен совершенно не походила на Николь самым приятным образом. У нее была своя

собственная жизнь, карьера, которой она была страстно увлечена, и она говорила о том,

что было у нее на уме, что я находил чрезвычайно освежающим после нескончаемой

полосы подружек, которые ничего не делали, кроме постоянного согласия со мной. Гвен

была сексуальной, как ад, даже когда она спорила со мной — то как ее щеки начинали

гореть, в то время как ее взгляд пылал холодом, ее вспыльчивый характер возбуждал

меня, как никогда.

Она пожала плечами.

110

— Это не важно. Потому что после времени, проведенного с Николь, мне стало ее

искренне жаль, — взгляд Гвен, такой прямой и напряженный, остановился на мне,

создавая ощущение, что она коснулась меня. Когда она заговорила снова, ее голос был

почти обвинительным. — Николь была так занята, высматривая следующую блестящую

игрушку, что полностью упустила приз, который был прямо перед ней.

После этих ее слов меня словно током ударило. Обхватив ее сзади за шею, я

притянул Гвен к себе и впился в нее своим ртом, целуя ее так, как будто мне было больше

нечего терять. Губы Гвен были теплыми и мягкими, издав хриплый вдох, она разомкнула

губы, скользнув своим языком по моему.

Я провел костяшками пальцев вдоль ее ребер и живота, мне нравилось то, как от

моих прикосновений сжимались ее мышцы даже под мягкой тканью ее платья. Когда мои

зубы прижались к нежному местечку под ее подбородком, Гвен издала какой-то звук —

наполовину вздох, наполовину стон — и пропустила свои пальцы сквозь мои волосы,

притягивая меня ближе.

Я приподнял ее и усадил поверх своих коленей, издав шипящий звук, когда ее

колено коснулось синяка на моем боку. Тем не менее, я не прекратил движения, изучая ее

губы, горло, открытые участки кожи над воротом ее платья. Я целовал ее так, как никогда

раньше не позволял себе — безумно, с жаждой и так отчаянно, что чувствовал себя как

человек, который внезапно увидел свет после того, как пробыл в постоянной темноте. Мое

сердце билось так сильно, что я мог поклясться, оно вот-вот выскочит из моей груди.

Гвен откинулась назад, ее губы были распухшими, волосы спутаны, и я не мог

понять выражение ее лица.

— Это всё... — начал я, мой голос сорвался.

Она приложила палец к моим губам, чтобы я замолчал, затем она подняла руки к

потолку, глядя на меня с озорной усмешкой во взгляде и глазами подернутыми поволокой.

Ни разу за свою жизни я не был так доволен тем, чтобы меня заставили замолчать. Я

схватился за подол ее платья и стащил ткань через ее голову, бросая его на пол.

Ее грудь вздымалась над черными чашечками ее лифчика, поднимаясь и опадая от ее

частого дыхания. Желание просто кипело внизу моего живота. Мои пальцы блуждали,

желая ощутить мягкость ее кожи, чтобы запомнить каждый изгиб и впадинку на ее теле,

но Гвен опустила мои руки к бокам.

— Я так не думаю, Сладкая Булочка, — сказала она, ее голос был низким, почти

дразнящим и таким сексуальным. — Моя очередь назначать правила игры.

Она осторожно поднялась с моих колен, это движение ослабило полотенце, которое

я обернул вокруг своей талии, собираясь в душ. Затем еще медленнее, она расстегнула

свой лифчик и позволила ему упасть на пол, она ни разу не отвела от меня свой взгляд.

Вид ее в одном только черном белье и сапогах до колен заставил пылать каждый дюйм

моего тела.

Гвен поставила одну ногу прямо на скамью между моих коленей.

— Можешь мне немного помочь с этим? — спросила она лукаво.

Когда я стянул ее сапог, то провел губами вверх по ее бедру. Гвен сделала несколько

коротких вдохов, когда мой рот достиг складочки, где встречались ее нога и кость бедра, и

я улыбнулся тому, как сжимались мышцы ее живота от каждого резкого вдоха. Я

повторил то же самое с другой ногой, а затем схватил ее за бедра и притянул к себе.

Не отводя взгляда от ее глаз, я подцепил большими пальцами резинку ее трусиков-

танга и стянул этот невесомый материал, пока она не осталась полностью обнаженной. У

111

меня перехватило дыхание, когда мой взгляд охватил все ее тело целиком. Не имело

значения, сколько раз я видел ее такой, этого всегда было мало. Мои руки дрожали от

желания коснуться ее, чтобы взять весь контроль над ситуацией и над ней самой на себя,

но я знал, что она не позволила бы этого.

— Эй, Сладкая Булочка, — Гвен снова пропустила мои волосы между своих

пальцев, точно так же, как она это делала мгновение назад, только на этот раз она дернула

за самые корни и подняла мой подбородок вверх. — Смотри на меня.

Бл*дь, я любил, когда она вот так командовала надо мной.

Развязав полотенце на моей талии, она снова оседлала меня и захватила мои губы в

плен. Мы целовались так, как будто это был наркотик, яростно и до предела возбужденно,

наши руки были в движении, ища и хватаясь, гладя и подразнивая. Я обхватил ладонью ее

груди, массируя нежную плоть, и щелкнул пальцами по ее соскам. Захныкав, она

изогнулась, прижавшись к моим ладоням, а потом подалась вперед, чтобы дать мне

возможность втянуть в свой рот сначала одну вершину, а потом вторую.

Стон вырвался наружу из глубин моего горла, когда она подалась своими бедрами

навстречу моим и скользнула своим гладким пламенем туда, где я был тверд и

пульсировал. Снова и снова, и снова, каждое касание вызывало стон у нас обоих, пока она

использовала мое тело, чтобы найти свое удовольствие. Я был в шаге от того, чтобы

утратить свой контроль. Все, что понадобилось, это одно движение вверх, и я был бы

глубоко в ней, но я заставил себя позволить ей вести.

Как будто, почувствовав мои мысли, Гвен притянула мою руку к местечку между

своих бедер и прошептала:

— Потрогай меня.

Этого было достаточно, чтобы я практически кончил. Я прижал большой палец к ее

самому чувствительному месту, мы оба смотрели вниз, туда, где я потирал ее плоть

круговыми движениями. Наша кожа блестела от пота, наше дыхание было прерывистым, в

то время как Гвен продолжала скользить по мне вверх и вниз. Мои движения усилились, и

ее бедра дрожали, а мышцы живота напряглись, когда она приблизилась к самому краю.

Частые вздохи и звуки наполняли воздух. Я изменил положение своей руки, и после

яростного рывка ее бедер, Гвен закричала и рухнула прямо на меня.

Прежде чем ее тело смогло полностью расслабиться, я обернул ее ноги вокруг своих

бедер и поднялся, направив нас к общей душевой и прижимая ее к холодной белой плитке.

— Игра еще не закончилась. Мы только разогрелись.

Гвен нежно прикусила мочку моего уха.

— Это именно то, что я надеялась услышать от тебя...

Она начала задыхаться, когда я приподнял и вошел в нее. Я негромко застонал и на

мгновение удерживал себя неподвижным, давая время, чтобы она привыкла ко мне внутри

без всяких барьеров — хотя Гвен была на таблетках, мы использовали презерватив. До

этого момента. А потом я начал двигаться, вбиваясь в нее глубже и глубже, при этом

бормоча ей в шею слова о том, какая она хороша, чертовки идеальная и великолепная.

Голова Гвен откинулась назад к стене, ее стоны и настойчивые призывы, обращенные ко

мне, не прекращались, отражаясь от плитки.

По мере того, как ускорялся мой темп, мои толчки становились все сильнее, еще

отчаяннее, она ухватилась за душевую насадки в поисках опоры, в то время как ее вторая

рука впилась в мою спину, ее ногти впивались в кожу, оставляя царапины вдоль лопаток.

112

Внезапно я почувствовал какую-то влагу на лбу и понял, что рука Гвен соскользнула с

душа и задела вентиль, случайно включив воду.

— Прости, — сказала она едва слышно, пока горячая вода била по нам сверху.

Я вышел из нее и опустил ее ноги на пол. Прежде чем она смогла бы задать вопросы,

я развернул ее спиной и сказал ей на ухо, мой голос был грубым:

— Я в любом случае был грязным.

Гвен вздрогнула. Я провел пальцем от ее шеи вниз по спине, до самых ямочек ниже

поясницы. Похоть поглотила все внутри меня, кровь струилась по венам с огромной

скоростью, когда она подалась своим телом к моему. Когда она выдохнула мольбу, я

поднял ее бедра и вошел в нее сзади, застонав. Гвен уперлась руками в стенку душевой, и

я положил свои ладони поверх ее, переплетая наши пальцы вместе.

Не было раздевалки рядом с нами, не существовало ничего, кроме наших тел,

двигавшихся в унисон, пар окутал нас. И хотя я не мог видеть лица Гвен или прочитать

выражение ее лица, я еще никогда не чувствовал такого единения с женщиной за всю

свою жизнь.

Это, наверное, было самым жутким клише — секс в душе после тяжелого

поражения. Сколько раз других игроков ловили со спущенными штанами с фанатками, за

занятием, где они могли одержать хоть какую-то победу? Но Гвен не ощущалась как

какой-то утешительный приз, как что-то, чем я мог бы воспользоваться, чтобы спасти

свой день.

Напротив, она ощущалась как самое начало, а не конец, она — человек, ради

которого я поднимался с постели по утрам, чтобы увидеть, она — человек, о котором я

думал, отправляясь спать. Когда я был с ней, вот так, все вокруг казалось поразительно

простым. Настолько, что мне хотелось узнать, что же на самом деле имело значение.

Жар внутри меня нарастал, давление становилось просто невыносимым. Движения

Гвен становились более беспорядочными, и я крепко сжал ее бедра. Она стонала и

извивалась подо мной, и когда я только подумал о том, что больше не продержусь, она

выкрикнула мое имя, ударяя рукой по стене и крепко сжимаясь вокруг меня. Сила ее

оргазма отдавалась вибрацией в моем теле, подводя к моему собственному, и я кончил с

криком, вжимая лицо в ее влажные волосы, когда крохотные белые звездочки замелькали

у меня перед глазами.

Мы оба привалились к плитке, полностью обессиленные и не способные дышать. Я

нашел вентиль и выключил воду. Гвен развернулась, чтобы посмотреть на меня и обняла

за шею.

— На твоей щеке по-прежнему пятна от травы, — сказала она, ее голос показался

громким в неожиданной тишине. — Думаю, нам нужно принять еще один душ.

Я улыбнулся, показывая зубы.

— Если ты в игре, то я тоже.

Глава 15

ГВЕН

Через неделю после проигрыша Blizzards команде the Browns и два дня после того,

как команда выиграла Kansas City Chiefs, я сидела в залитом солнечным светом уголке для

113

завтрака на кухне моей матери, огромные окна эркера ( прим. выступающая за плоскость

фасада часть помещения), с диванчиками по периметру, предоставляли живописный вид

на замерзшие деревья во дворе и заснеженные вершины вокруг них.

Крис приобрел этот вычурный особняк площадью в четыре тысячи квадратных

футов, который как будто только что сошел со страниц журнала, для моей матери, после

того, как подписал свой последний контракт, и хотя все это имущество в целом меня

совершенно не привлекало, исключением стала огромная кухня, разработанная по

индивидуальному дизайну от Lacanche French, большой разделочный прилавок и

бесчисленные шкафы, заполненные различным оборудованием и приборами.

Еще это было просто идеальным местом для того, чтобы сосредоточиться и

закончить работу в этот холодный, ясный день в середине ноября, особенно учитывая то,

что в данный момент я находилась здесь одна. Практически все свое утро я провела за

тем, что снова и снова редактировала черновик примерного меню для кастинга в TK

Hospitality Group. Овальный стол был завален моими старыми записями, описывавшими

мои путешествия по всему миру, которые часто были источником вдохновения, зарисовки

сервированных тарелок, помогавших мне представить блюдо до того, как приготовить его,

а также великое множество страниц, заполненных заметками, которые можно было с

трудом разобрать.

Однако вне зависимости от того, сколько версий я успела перетасовать, я не могла

остановиться на каком-то одном варианте. Трент Келлер не давал никаких указаний по

поводу направления кухни, которое он хотел бы для своего нового предприятия. Все было

по-честному до тех пор, пока вся гамма вкуса была целостной, изобретательной,

доступной и способной продемонстрировать все отличительные черты кухни.

Вздохнув, я окунула кусочек домашнего бискотти в чашку с двойным эспрессо и

положила его в рот ( прим. популярное итальянское кондитерское изделие,

представляющее собой сухое печенье с характерной длиной и изогнутой формой), при

этом изучая отброшенные в сторону рисунки, разбросанные вокруг меня. В теории каждое

блюдо соответствовало основным требованиям Трента, но от всего этого было такое

чувство, что все это можно было увидеть в дегустационном меню в Brindille. Все блюда

были слишком... идеальными. Все соответствовали самым высоким вкусовым критертям.

И хотя я знала, что еда была бы вкусной и люди бы приходили, каждый раз, когда я

касалась края одного из набросков, я не могла заставить себя составить рецепт или даже

попробовать его на кухне.

Я не хотела готовить ни одно из этих блюд, не говоря уже о том, чтобы сервировать

их. Они не отражали меня. Проблема была в том, что я растратила практически всю свою

карьеру, основой которой было классическое образование, на то, чтобы готовить все так,

как это видели другие люди, так что мне не удавалось раскрыть свой собственный стиль.

Даже вечернее спецменю в Stonestreet’s, которое Логан мне позволил создать, должно

было соответствовать стейк-хаусу.

Когда я связалась с Трентом, чтобы сказать ему о том, что была заинтересована в

движении вперед, я обосновала это себе самой тем, что просто рассматривала варианты,

используя все возможности. Однако в глубине души я знала, что сделала этот телефонный

звонок, потому что какая-то часть меня на самом деле хотела доказать, что я не была

такой, как обо мне утверждал Стивен — что успехи, которых я достигла в своей карьере,

были заработанными тяжелым трудом и честно заслуженными, а не построенными за счет

репутации других.

Но теперь, когда я прилагала все свои силы, чтобы составить меню, которое

отражало бы мою индивидуальность, я задумалась, действительно ли, как утверждал мой

отец, я была создана для чего-то большего, чем просто для роли шеф-повара, работая под

чужим именем.

Я притянула к себе свой потрепанный и помятый блокнот, пролистывая практически

два десятка записей, полностью погружаясь в свое первое путешествие в Модену, Италия,

114

когда мне было десять лет и я пробовала бальзамический уксус из деревянной бочки на

семейной ферме. Даже когда я просматривала пожелтевшие страницы, наполненные

воспоминаниями и самыми лакомыми кусочками из различных поездок, я не могла найти

нить, связывавшую их всех вместе, не могла найти что-то, что делало меня... мною.

Тем не менее, я улыбалась разным комментариям, которые мой отец нацарапал на

полях в ответ на некоторые из моих наблюдений, — «Морской еж считается деликатесом

в Японии, Гвендолин», — написал он, когда я отметила, что еж напомнил мне

испорченное арахисовое масло, или вот: «В Британии блины называются галетами или

«сдувшиеся оладьи», — исправил он, написав это своей любимой красной ручкой. Во всех

этих записях было столько юношеского максимализма и глупых фантазий. Куда все это

делось?

Я покачала головой, подгибая под себя ноги и распрямляя спину. Возможно, я

смотрела на все неправильно. Потому что, на самом деле, вопрос, стоявший передо мной,

был прост: Что я хотела готовить?

Когда я макнула последний кусочек бискотти в свой эспрессо, кое-что, сказанное с

Логаном, вспомнилось мне — «я думаю, то, что делало мамину еду такой потрясающей,

это то, что в конце дня она определяла, что ей больше всего нравилось в блюде, и

искренне хотела этим поделиться с людьми, которые были рядом с ней. «Оскара» кулинарного мираВсе было так

очевидно», — рассмеялась я, ответ лежал прямо передо мной.

Когда я готовила дома для себя или выходила в рестораны, я практически всегда

выбирала современную интерпретацию кухни «с фермы прямо на стол», где отдавалось

предпочтение старомодному искусству добавления приправ, заготовки, копчения и

брожения. А еще мне очень нравилось экспериментировать с различными научно-

техническими методами, мне нравилось добавлять в свои блюда разные соусы, пену и

пудру, я делала это не с целью напугать или для показухи, а только, чтобы подчеркнуть

натуральный вкус пищи.

И это было именно то, что мне надо было показать Тренту — меню, которое

охватывало бы все мои кулинарные путешествия, при этом оставаясь естественным в том,

что мне нравилось создавать. Широкая улыбка расплылась на моем лице одновременно от

волнения и от того, что я точно знала, что находилась на верном пути.

Я услышала низкий рев со стороны двери в гараж, за которым последовал звук

закрывшегося багажника. Моя мама вернулась после своей «беготни». Я подумала, что

сейчас настало самое лучшее время для того, чтобы устроить перерыв. Бросив свой

карандаш на кучу бумаг, я вытянула руки над головой и вытащила себя из-за стола, чтобы

встретить ее у заднего входа и помочь с сумками.

— Ох, Гвен, ты все еще здесь, — сказала она, ее глаза изумленно распахнулись. — Я

думала, что тебе нужно было быть в Stonestreet’s, чтобы подготовиться к вечернему

обслуживанию.

Ее нос и щеки покраснели от холода, но вместо того, чтобы быть похожей на клоуна,

как это было бы со мной, в ее случае это лишь подчеркнуло белые волосы, голубые глаза

и тонкие черты лица. Нечестным было то, что мы с Крисом в итоге заполучили от своего

отца бледный цвет лица, темные волосы и карие глаза.

— Я взяла отгул по болезни, — сказала я, это было впервые за семь лет.

— С тобой было все в порядке, когда я уходила утром, — сказала мама, сняв

перчатку и прижимая ладонь к моему лбу. — Ты не горячая.

Это потому что я не болела на самом деле. Но поскольку я до сих пор не рассказала

Логану о кастинге, я не могла разрабатывать образец меню в свой выходной, когда он был

рядом, не говоря уже о том, что кухня в моем бунгало была не столь велика, чтобы

попробовать сразу несколько рецептов одновременно, поэтому у меня не осталось

никакого выбора, кроме как солгать и проникнуть в дом к своей матери, потому что я

знала, что Логан должен быть на тренировке.

115

— Мне просто нужен был день психологической разгрузки, — пробормотала я,

забирая покупки из ее рук и шагая дальше по коридору. Я поставила пакеты на кухонный

остров и сразу же, избегая ее взгляда, начала раскладывать все по категориям: кладовая,

холодильник или морозильная камера.

— Отчего, скажи на милость, ты такая взвинченная? — спросила моя мама, ее тон

был неодобрительным. Она сняла свое пальто и шарф, перекинув их через барный стул. —

Насколько я поняла, Логан не сделал ничего, лишь помог стать твоему продвижению

вперед максимально ровным с тех пор, как ты покинула Сан-Франциско и своего

ужасного босса.

Я поставила молоко и апельсиновый сок в дверцу холодильника.

— Я не взвинченная. Я просто привожу свои мысли в порядок.

— То же самое говорил твой отец каждый раз, когда собирался все бросить ради

того, что, как он думал, ему хотелось.

— Да, я в курсе. Я была там, помнишь? — огрызнулась я, а потом глубоко

вздохнула. — Но я — не он.

Узел скрутился у меня в животе, когда я произнесла эти слова. Потому что то, что не

понимала моя мать, было тем, что прекрасно было понятно мне, так как я была в одном

неправильно принятом решении от того, чтобы стать такой же как мой отец. Потому что

мне было очень страшно ошибиться, так сильно поддаться собственным страстям, что в

один день это могло просто напросто разрушить меня точно также как и его самого. Он

был той причиной, по которой я всегда двигалась самостоятельно и почему всегда была

осторожной. Но эта возможность от Трента ощущалась как нечто иное. Я не искала ее

сама, как это делал мой отец. Я не сделала для этого ничего. Возможность сама пришла ко

мне.

— Если это так, тогда не хочешь объяснить мне, почему ты по-прежнему

занимаешься этим? — моя мама указала на мои записи, наброски блюд и разные бумажки,

разбросанные по всему столу.

— Я разрабатываю новые идеи, чтобы мой творческий процесс оставался

эффективным. Это не значит, что я должна это сделать, — сказала я, удивляясь тому,

почему я была такой глупой, чтобы рассказать ей об этом кастинге в первую очередь.

— И ты решила делать это все в моем доме потому что...? — она включила

электрический чайник и положила два пакетика чая в кружку, при этом она ни разу не

отвела от меня своего взгляда. Я просто ненавидела, когда она так внимательно на меня

смотрела, как будто я была столь ожидаемым разочарованием. Моя мама редко так

смотрела на Криса, несмотря на то, что он был точной копией нашего отца.

— Мне нужна была кухня побольше, чтобы поработать.

— А чем тебя ограничивает ресторан? — спросила она, однако я была уверена, что

ответ ей был уже известен.

Выдвинув шкафчик для специй, я поставила туда баночку с корицей и порошком

перца «чили» и сказала:

— Было бы неуместно использовать кухню моего нынешнего работодателя, чтобы

подготовиться к собеседованию с будущим, тебе не кажется?

— Знаешь, я никогда не пойму, почему вы верите в то, что проехав полстраны —

или половину мира, как в вашем случае, — вы покажите, что добились чего-то

грандиозного или достигли вершины успеха, — ее голос снизошел до вздоха, пока она

наливала кипящую воду в кружку. — Ты так сосредоточена на погоне за какой-то мечтой,

что упускаешь то хорошее, что у тебя есть в Stonestreet’s. Или здесь, в Денвере.

Я не могла обыграть ни одного из моих родителей. Один хотел, чтобы я покорила

кулинарный мир самостоятельно, а другой — чтобы я довольствовалась чем-то простым.

— Но это твоя жизнь, Гвен, поэтому делай, что хочешь, — моя мать выбросила

пакетики с чаем в мусор. — Только не говори, что я тебя не предупреждала.

116

— Предупреждала, о чем? — спросил Крис, являя свою голову в дверном проеме, с

ухмылкой на все лицо. Его волосы были зализаны назад с помощью бóльшим количеством денег, чем здравого смысла,льшего количества

геля, чем использовал участник шоу «Холостяк», и от него просто разило одеколоном.

Было совершенно непонятно, как ему удавалось привлекать такое количество женщин.

Я мысленно застонала. Что он здесь делал?

— Милый! — восхитилась моя мама, обнимая его. Тогда, как я должна была

использовать дверной звонок, Крису было позволено заходить просто так. — Как

тренировка?

— Я взял выходной, — сказал он, хватая ложку из ящика рядом с плитой и

миндальное масло из кладовой, раскрутил крышку, залезая сразу в банку. — Я заработал

его после воскресной игры. Все знают, что я одержал победу, потому что взял на себя все

нападение.

Крис говорил так, как будто штраф в пять тысяч за пропуск тренировки был сущим

пустяком, каплей в его корзине с деньгами. Как будто на него не рассчитывал Логан, и на

нем не висел контракт. После семи недель оставшихся до конца сезона, команда должна

была играть как единое целое. Но для Криса, который всегда считал себя номером один,

этого было недостаточно.

Наша мама цыкнула.

— Оба моих ребенка сегодня ведут себя как нарушители? — покачав головой, она

занялась сортировкой почты.

Крис посмотрел меня, ожидая объяснения.

— По словам мамы, я следую по стопам моего отца, — сказала я.

— Уже новая работа? — спросил он, хорошо знакомый с историей моего отца.

— Потенциальная. Для нового заведения в Нью-Йорке, — сказала я, складывая

многоразовые сумки для покупок и развешивая их на крючке на двери кладовой. — Я все

еще в процессе собеседования, но я в тесном контакте с ресторатором.

— И что тебе известно об этом рестораторе? — спросил он, его голос выражал такой

же скепсис, что и моя мама некоторое время назад.

— Я провела свое расследование, — сказала я, прислоняясь к столешнице. — Его

группа предприятий имеет отличную репутацию и открыла уже несколько заведений,

которые были удостоены наград.

Крис кивнул, казалось, что он был доволен моим ответом.

— Ладно, хорошо, учитывая то, что произошло в Сан-Франциско, я советую тебе

быть настороже...

— Буду, — сказала я. — Так и будет, — я не собиралась повторять свои прошлые

ошибки. Тем не менее, его беспокойство было трогательным и весьма обнадеживающим.

— Не спорь, Крис, — вмешалась наша мать, даже не утруждая себя тем, чтобы

поднять взгляд и оторваться от каталога Nordstrom, потягивая свой чай Earl Grey. — Твоя

сестра вольна делать все, что захочет. Однако, по моему мнению, она намного лучше

подходит для работы в Stonestreet’s — та работа, которой ни больше, ни меньше

обеспечил ее ты. Но что я в этом понимаю? Я всего лишь та, кто родила вас.

Я собрала все силы, чтобы не закатить глаза или чтобы не сказать ей прекратить

вести себя, как обидчивый ребенок.

— Я так полагаю, это означает, что Логан ничего об этом не знает? — спросил Крис,

убирая в сторону миндальное масло и ополаскивая ложку, прежде чем убрать ее в

посудомоечную машину.

— Прямо сейчас не о чем рассказывать, потому что меня еще не выбрали для

личного собеседования, — сказала я. — На самом деле, скорее всего, мне ничего не будет

известно вплоть до самого Нового года.

И даже, если бы меня пригласили готовить для Трента и его соратников, это не

значит, что мне предложили бы это место или что я дала бы положительный ответ, если

бы мне предложили. Даже при наличии мощной финансовой поддержки и

117

исключительности пищи, большинство ресторанов Нью-Йорка прогорали по прошествии

трех лет со дня своего открытия. И если это предприятие не увенчалось бы успехом, то я

осталась бы не только без работы снова, но и поставила бы еще одну черную метку

напротив своего имени. Начинать все сначала было бы еще труднее, чем раньше. В этой

индустрии было намного проще тем, кто не был известен, выскочки по-прежнему могли

заработать себе репутацию. Одна единственная ошибка, один неверный шаг и я могла

быть откинута в низшую лигу — или еще хуже — это могло означать конец моей карьеры.

— Хорошо, когда это произойдет, то ты посвятишь его во все? — спросил он, и я

заметила, что он использовал «когда», а не «если».

— Да, тогда я расскажу ему, — я вытащила яблоко сорта Golden Delicious из

пластикового пакета, лежавшего на прилавке, разрезала его на кусочки и разложила их на

тарелке.

Крис усмехнулся.

— Черт возьми. Гвен Лалонд — настоящая сердцеедка.

— Почему, ради бога, сердце Логана должно быть разбито? — спросила наша мать,

любое упоминание о Сладкой Булочке распаляло ее интерес. — Гвен замечательный шеф-

повар, но Логан может легко найти ей замену, — и то, и другое было просто

замечательными комплиментами, которыми она когда-нибудь одаривала меня, тем более в

моем собственном присутствии, но в тоже время они были весьма сомнительными.

— Гвен и Логан встречаются, ма... в романтическом плане, — конечно, Крис не мог

не добавить последнее замечание.

— Мы не встречаемся, — сдавленно пробормотала я, представляя все, что

собиралась сделать с ним позже. Внезапно у меня пропал аппетит. Я отодвинула свою

тарелку в сторону.

— Тогда, это просто секс. Рад это слышать, — пояснил он с улыбкой на лице. Я

разнесу его к чертовой матери. Я собиралась удушить его насмерть.

Наша мама нахмурилась, на ее лице появилось озадаченное выражение.

— Крис, не говори глупостей и не груби. Логан никогда бы не заинтересовался твоей

сестрой в таком плане. Он слишком профессионален, — сказала она, абсолютно не

обращая внимания на свою бестактность. — Хотя, было бы прекрасно, если бы вы двое

встречались. Логан такой джентельмен.

Крис считал Логана моим приятелем для траха, а ее единственным ответом было то,

что Логан джентельмен?

Я открыла рот, чтобы поменять тему разговора на что-то другое, но зазвонивший

беспроводной телефон, который лежал на столе, сделал это за меня. Извинившись, моя

мама ответила на звонок и вышла в гостиную.

— Итак, как долго у вас со Стоунстритом все это происходит? — спросил Крис.

— С тех пор, что это не твое дело, — сказала я. — Как ты вообще узнал об этом?

— Проезжал мимо твоего дома после игры с the Pittsburgh. Угадай, чья машина была

припаркована на улице? — Крис пошевелил бровями, обойдя кухонный островок и

примостившись на одном из барных стульев. Это было в тот день, когда Логан ходил со

мной на фермерский рынок, прежде чем что-то произошло между нами. — Просто будь

осторожна, Гвен.

— Почему тебя это волнует? — спросила я. — Логан большой мальчик, мы

способны принимать самостоятельные решения.

— Потому что он мой лучший друг, — сказал он, как будто это было так очевидно.

— Тогда, позволь мне кое-что прояснить, — сказала я. — Ты ведешь себя как

задница на поле, угрожаешь переходом в другую команду, и тебя по-прежнему заботят его

чувства? Ты не можешь получить и то, и другое сразу, Крис.

Не говоря уже о том, что последнее, о чем я слышала, это то, что они с Логаном едва

ли перебросились парой фраз за исключением того, что было напрямую связано с игрой

или обсуждением построения для следующего выхода на поле. Что могло привести к

118

неприятному разговору, когда Логан с отцом пришли бы к нам на обед в честь Дня

Благодарения во вторник — это было традицией, которая началась после смерти матери

Логана, а Логан и Крис были оба призваны в the Blizzards. А также должно было стать

первым праздником, который я провела бы со своей семьей за пять лет.

— Конечно, могу, — ответил он, как ни в чем не бывало. — Я шагаю по жизни

вместе с Логаном с тех пор, как мы были детьми. Но сейчас я раздражаю его — а он, в

свою очередь, меня — однако, в конце концов, мы все решим. Такое постоянно случается

между нами. Я начинаю расслабляться — он устраивает мне встряску. Он теряет

концентрацию — я бросаю ему вызов. Мы в ответе друг за друга.

Я качаю головой.

— Вы двое хуже, чем вечно препирающаяся пара престарелых супругов, — я

никогда не понимала их отношения.

— Эй, по крайней мере, мы общаемся, — сказала он, барабаня пальцами по

поверхности из камня.

— Что это значит? — спросила я, обороняясь.

Крис одарил меня пристальным взглядом.

— Возможно, я и рассматриваю переход в другую команду, но я, по крайней мере,

сказал Логану об этом до того, как предпринял какие-нибудь реальные шаги в этом

направлении.

Я вскинула руки вверх.

— Ты сказал об этом только под влиянием момента! — сказала я, вспоминая

раздражение в голосе Логана, когда он рассказывал мне об их напряженном разговоре в

раздевалке.

— И что? Я, как бы там ни было, сказал ему это в лицо, — он пожал плечами. — Это

намного больше, чем сделала ты. Мы оба знаем, что Логану глубоко насрать, если ты

променяешь Stonestreet’s на что-то получше.

— Тогда, зачем мы вообще обсуждаем это? — спросила я.

— Все дело в том, что более чем очевидно, когда ему станет известно о том, что ты

переезжаешь на другой конец страны, даже не поставив его в курс дела, то это причинит

ему боль, — сказал Крис. — Или как насчет того, что для тебя он был просто случайной

связью, в то время как он влюблен в тебя?

— Логан не влюблен в меня. Мы договорились, что все будет без обязательств, —

сказала я, но эти слова звучали фальшиво даже для моих собственных ушей.

Между нами все изменилось — все изменилось после наших шалостей в раздевалке,

а возможно и до этого, если быть честной. Всю неделю мы проводил все больше и больше

времени вместе за пределами ресторана, ночевали друг у друга — хотя это то, что я

поклялась не делать. Но Логан был словно заноза, которую я никак не могла вытащить, —

так всегда было.

— Все, что угодно, лишь бы ты хорошо спала по ночам, — сказал он. — Я просто

надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

В чем Крис ошибался, так в том, почему я не рассказала Логану о перспективе в

Нью-Йорке, потому что я боялась реакции Логана, ранить его или, возможно, это было

только отчасти правдой. Но на самом деле, я знала, что Логан поощрил бы меня к тому,

чтобы принять это предложение. Кроме того, если мы поменялись ролями, если бы встал

выбор между футболом и чувствами ко мне, то не было никаких сомнений, что Логан

выбирал бы футбол каждый раз, несмотря на то, насколько это могло бы быть

разрушительным для него самого.

Нет, я была единственной, кому следовало быть осторожной.

Каким-то образом наша интрижка начинала ощущаться чем-то опасным и

безрассудным по всем направлениям. Стало частью моей жизни, чем-то важным, что я не

хотела потерять. И то, от чего я, возможно, не смогла бы оправиться. Я не могла себе

позволить такого риска. На линии огня было не только мое сердце, но еще и моя карьера.

119

Если бы я стала отказываться от возможностей — потрясающих возможностей, которые

выпадают только раз в жизни — основываясь исключительно на том, что мы с Логаном

могли бы когда-нибудь быть вместе, вместо того, что я заслуживала.

Вот почему было так важно, чтобы мы оставались только в отношениях без

обязательств. Все остальное могло быть катастрофой таких масштабов, которые я сама не

могла оценить. Я не была готова к тому, чтобы всецело рисковать своим будущим,

отказываясь от возможности, которая могла никогда больше не появиться, примешав во

всю эту неразбериху еще и неопределенные отношения.

Точно не тогда, когда у меня нет полной уверенности.

Глава 16

ЛОГАН

Утром Дня Благодарения, я прибыл в Армию Спасения, надев на себя фартук с

надписью «ЧМОКНИ ШЕФА» и бейсболку, на которой был изображен медведь-боксер,

жевавший жареную куриную ножку. На Крисе, который только появился на этом

празднике, надета шляпа с вышивкой Blizzards, которая была сделана специально для

меня в качестве подарка несколько лет назад, еще на нем был фартук — когда мне было

двенадцать лет, я считал это подходящим подарком на День Матери. И несмотря на нотку

горечи — воспоминания об улыбке на лице мамы, каждый раз когда она одевала его, то

как она настаивала на том, чтобы мы с отцом поцеловали ее щеки все еще напоминало

мне о том, насколько сильно я ценил это время года.

В то время, перестройка с осени к зиме никогда не была простой — как физически,

так и морально, с профессиональной стороны и личной — тем не менее, я был не против.

Это было время перемен, когда дни становились прохладными и золотого цвета, когда

шелестели листья под тенью заходящего солнца, а воздух был наполнен едва уловимым

запахом сырости. Время, которое обещало, что возрождение и великие дела поджидали за

углом.

Таким образом, пока игроки Blizzards, тренерский состав и персонал отмечались

своим присутствием в приютах по всему Денверу, чтобы показать обществу, как они

активно выполняли свой гражданский долг, что большинством рассматривалось как

весьма неприятная часть их работы, я в то же самое время приезжал сюда с совершенно

другой мотивацией. Потому что, как ни странно, мне нравилось вливаться в этот

заряженный энергией гул огромной кухни, наполненной волонтерами — некоторых из

них я знал многие годы из различных некоммерческих организаций, которые сам

поддерживал, а некоторых я больше никогда не встречал во второй раз — все готовились

к тому, чтобы устроить традиционный обед в честь Дня Благодарения со всей

масштабностью для тех, кому повезло в этой жизни меньше.

Лично для меня это было нечто большее, чем просто выражение моей

признательности и возвращение моего долга обществу, которое дало мне возможность

воплотить все мои мечты. Это еще было и моим способом почитать память моей мамы —

не было ни одного Дня Благодарения, чтобы она не пожертвовала свое время и сотни

контейнеров для того, чтобы устроить обед для организаций по всему городу.

Я помахал Олсену и Остину Томпсону, которые вместе со своими супругами

открывали банки с зелеными бобами и высыпали их содержимое в кастрюлю. В дальней

части кухни работники Армии Спасения нарезали индейку, укладывая жареное мясо в

120

кастрюли уже переполненные бедрышками и грудками, дополняя все это бульоном,

вылитым прямо на смесь из хлеба и мяса, перемешивая все это огромными черпаками. Все

помещение имело аромат праздника, как будто кто-то перевернул целый ящик со

специями.

— Стоунстрит, ты снова напялил на себя этот наряд? — крикнул Тони с той

стороны, где он перекладывал дымящиеся куски красного картофеля из большого чана

половником из нержавеющей стали. — Ты самый высокооплачиваемый игрок в команде,

так почему тебе жалко наличных. Пройдись по магазинам, чтобы купить себе костюм для

следующего года.

— Уж, кто бы говорил, — сказал я, надевая резиновые перчатки и активно

приступая к очистке, нарезке и готовке горы моркови, за приготовление которой я был

ответственным — это было моей ежегодной обязанностью. — Ради бога, на тебе костюм

индейки. Снова.

— Я подумал, что будет в самый раз одеться как птичка, которую я собирался

съесть, — сказал он.

— Знаешь, держу пари, что это какая-то форма каннибализма.

Тони рассмеялся и пожал плечами.

— Эй, если цыплятам сходит с рук то, что они вылезают из собственного яйца, тогда

и мне тоже простительно.

— Что ты делаешь с этой картошкой? — спросил я, глядя на то, как он раздавливал

ее в бесформенную, крахмалистую массу.

— Ты не узнаешь? — он вывернул свое запястье на все девяносто градусов пока из

отверстий в металлическом прессе показывалась размятая картофельная масса. — А тебе

следовало бы. Это то, что Миннесота пыталась сделать с твоей головой в прошлое

воскресенье.

— Да, но безуспешно, — сказал я, сгребая ладонью очистки морковной кожуры и

выбрасывая их в мусорное ведро.

После весьма интенсивной физиотерапии последовавшей за игрой с the Cleveland —

а еще некоторые голые сексуальные упражнения для снятия стресса с Гвен — я мог с

уверенностью вернуться на поле, снова влившись в естественный для меня поток. И это

показало, что к парням вернулась динамичная энергия — the Blizzards могли одержать

победу с небольшим перевесом над командой the Chiefs, но игра против the Vikings была

полнейшим уничтожением.

Начало игры было медленным и разочаровывающим, в игре была оборона, обе

команды сражались за каждый ярд, за каждый дюйм. Но в какой-то момент в третьей

четверти нам удалось стабилизировать свою игру, которая превратилась в рассказ о двух

частях, нападение the Blizzards, которое на всех парах неслось и заработало два тачдауна,

а за мной был третий. К тому времени, как мы добрались до четвертого периода, счет был

уже за пределами контроля, и тренеру Уоллесу пришлось заменить большинство игроков

стартового состава на резервных игроков.

— Знаешь, жаль, что это наша прощальная неделя, — сказал Тони, разворачивая

брикет сливочного масла и вмешивая его в картофельное пюре. У The Blizzards была

последняя игра в сезоне, что было просто благословением, потому что это давало

возможность команде такой желанный отдых, но в тоже время вызывало беспокойство,

потому что это прерывало наш недавно восстановленный темп.

121

— Почему? — спросил я, скидывая морковь в чан с кипящей водой, пар окутал мое

лицо парами витамина А.

— Потому что нам придется ждать до самого декабря, чтобы переплавить их сырные

головы в фондю, — болтал Тони, как будто он каждый раз не отпускал эти же самые

колкости в сторону команды the Packers, перед предстоящей с ними игрой. Он играл свой

первый сезон в Грин Бэй, но был продан, как только закончился его контракт. С тех пор

сделал своей личной целью появляться на своем родном газоне поля Lambeau и

зарабатывать на их поле как минимум тридцать пять очков, чтобы бросить им в лицо то,

что они упустили.

— Я готов нести яблоки, — крикнул Остин, перемешивая сливочный крем-суп из

грибов с зелеными бобами.

— Я принесу нарезанный хлеб, — сказал Олсен, и я рассмеялся, когда его жена

Бриттани сказала ему прекратить поощрять Тони, — как только он получал хоть толику

внимания в том, что касалось его плоских шуточек, то Тони начинал рассказывать еще

больше, а его шутки становились еще хуже.

И, конечно же, Тони не мог не сказать:

— Кстати, о кисках. ( прим. здесь используется фраза «Оскара» кулинарного мираcubed bread», которая в

различном контексте может переводиться по-разному). Вот одна неплохая шутка

специально для тебя. И почему киски стали такими красными? ( прим. здесь используется

слово «Оскара» кулинарного мираcranberries», помимо значения «Оскара» кулинарного мираклюква», имеет также и сленговый вариант).

— Эта клюква не покраснела, ты, тупица. Она уже такая, — вмешалась Бриттани.

— А все потому, что киски увидели индейку под соусом! — проревел Тони, и я

подумал, что Бриттани была готова настучать ему по голове своей ложкой. А мы все

просто закатили глаза и занялись своей работой.

Очень скоро вся эта лихорадка вокруг Дня Благодарения поглотила все вокруг, и я

сам не заметил, как оказался вовлеченным в трехступенчатый танец, состоявший из

готовки, сервировки и позирования для фотографий. Вместе с волонтерами там были еще

и другие лица, которые мне были знакомы на протяжении многих лет, вместе с теми, кого

я видел впервые. Я старался уделить немного времени каждому гостю, немного узнать об

их жизни — это лучшее, что было во всем этом мероприятии. Журналисты толпились

повсюду, брали интервью у игроков, волонтеров и гостей.

— Так замечательно находиться здесь и вносить какой-то свой вклад, — сказал

Олсен Венди, спортивному журналисту the Colorado Post. — Я воспитывался в неполной

семье и на улице, я был в таком же положении, как и все эти люди, поэтому не

понаслышке знаю, как это тяжело. А сейчас, когда у меня есть возможность, я хочу

сделать все, чтобы помочь им.

Чтобы поговорить с давним поклонником команды Blizzards, который принимал

участие в программе реабилитации Армии Спасения, Венди прошла вперед, я в это самое

время вернулся к своему прилавку, готовый раздать еще блюда из моркови, приветствуя

следующего человека. Вместо этого я обнаружил перед собой своего агента, выражение

неодобрения портило его лицо.

— Привет, Фил, не ожидал увидеть тебя здесь, — мой голос был веселым, но это

было весьма далеко от правды. В нем была некая резкость, выраженное нетерпение.

— Ты не должен быть здесь, — сказал он, поправляя свой пиджак. — Уже четверо

из вас заняты этими общественными работами. Я обхожу все здесь.

122

— Там есть лишний фартук, если хочешь присоединиться, чтобы помочь, — сказал

я, зная, что он предпочел бы повеситься на своем безвкусном, дорогом шелковом

галстуке, чем побыть в роли волонтера.

— Я здесь не для того, чтобы раздавать обеды, Логан. Я здесь для того, чтобы

убедить тебя максимально эффективно использовать все свои возможности, — сказал он,

как будто я был дилетантом, которому нужна была поддержка.

Мне хотелось напомнить ему, что сегодня речь не шла о фотосессиях, но я знал, что

мои слова все равно не будут им услышаны.

— Я делаю все возможное, Фил, — сказал я, раскладывая морковь, чтобы полить ее

лимонно-медовой глазурью, которая осела на дне кастрюли.

— Не достаточно хорошо. Ты по-прежнему проводишь слишком много времени в

ресторане, смешивая бизнес и удовольствие. Но это нужно остановить. Немедленно, — он

понизил голос, но недостаточно, чтобы некоторые из гостей рядом с ним не могли

расслышать его. Они переминались от дискомфорта и отводили глаза, притворяясь, что не

слушают. — Твое внимание должно быть сосредоточено на окончании сезона и на том,

чтобы уладить ситуацию с Крисом. Люди замечают, что между вами двоими есть какое-то

напряжение, и вы не можете позволить себе переносить все это на поле.

— Мы отлично справились с последними двумя встречами.

Фил покачал головой.

— Вам повезло. Но удача не гарантирует чемпионский титул.

— У нас все под контролем. А сейчас, как ты видишь, выстроилась очередь, —

сказал я, постаравшись отодвинуть его, мое терпение было на исходе.

— В главном офисе обеспокоены возможностью продажи Криса, — давил он. —

Уже ходят слухи о том, что он хочет уйти и что Seattle проявляет интерес. Но этого не

может произойти. Фанаты, пресса, владельцы заинтересованы в том, чтобы вы были

единым целым — весьма прибыльным — поэтому, чтобы к чертовой матери не

происходило между вами, это должно быть разрешено. Разберись с этим, Логан. Прямо

сегодня вечером, когда ты и твой отец пойдете на ужин в дом его матери.

Прежде чем я успел ответить, он расчистил плечами себе путь в толпе и вышел за

дверь.

Я чертовски устал от двойных стандартов, когда квотербек был ответственным за

поддержание стабильности и порядка, в то время как принимающие и полузащитники

могли вести себя как примадонны без всяких последствий для себя самих. Но принял на

себя роль козла отпущения много лет назад, и я бы ничего из себя не представлял, если бы

не исполнял свои обязанности с усердием и самоотверженностью, поэтому я буду

хорошим мальчиком по отношению к Крису. Потому что Фил, конечно, был придурком,

но он был прав.

Без нас с Крисом в качестве сплоченной команды, победа в Суперкубке была не

более чем фантазией, и я терпел боль и очень пристальное внимание после каждой игры

не для того, чтобы вернуться домой без главного приза. Особенно потому, что я сам не

был уверен, сколько еще сезонов мое тело могло бы выдерживать это.

Или сколько еще сезонов я хотел играть.

Одно дело терпеть боль, идти на риск после каждого удара, когда единственные мои

обязательства были связаны с командой, тренерами и главным офисом. Но появление

Гвен на этом фоне поменяло абсолютно все.

123

С той игры против the Browns, все было так, словно она позволила себе

расслабиться. Это не было чем-то столь открытым. Мы не выходили поужинать каждый

вечер или не держались за руки в общественных местах, но дело было в том, как звучал ее

смех — он был легким и полным жизни. Или то, как она больше не нервничала, когда

случайно касалась меня. Или в том, что мы постоянно оказывались у кого-то из нас дома,

готовили, болтали, а потом падали вместе в постель. Мы нашли для себя несложный ритм,

как будто Гвен для самой себя приняла решение плыть по течению, не беспокоясь о том,

что ее могло затянуть на дно, или что она могла потерять саму себя в ком-то.

Я по-прежнему не давил на то, чтобы мы дали какое-то название своим отношениям,

но мне очень хотелось. Причина была в том, что парни в моей команде подшучивали над

тем, что я был моногамным маньяком. В моем ДНК не было того, что отвечало за

случайные связи, но ради Гвен я сделал попытку.

Отец и Фил беспокоились, что Гвен и ресторан могли стать для меня весьма

опасным развлечением. Однако я отмахивался от их озабоченности этим вопросом. Но

правда состояла в том, что «развлечение» было явно не подходящим словом. Развлечение

— это то, что мгновенно поглощает все внимание. Быстро проходящий интерес, эпизод.

Но Гвен и ресторан были чем-то большим. Они были столь явным и настоящим

искушением. Они заставляли меня смотреть вперед, в будущее, и впервые увидеть ту

жизнь, которая не вращалась вокруг футбола.

И это не беспокоило меня настолько сильно, как должно было бы.

После того, как я покончил со своими обязанностями в Армии Спасения, я

остановился около ресторана, чтобы забрать тыквенный пирог, который я попросил

кондитера испечь специально для меня, чтобы отнести его на День Благодарения в дом

Лалондов. Я почти был уверен в том, что увижу машину Гвен на парковке, не смотря на

то, что Stonestreet’s был закрыт на время праздника. В последнее время она стала кем-то

вроде трудоголика, делая заметки на полях своего блокнота, бормотала себе под нос

какие-то ингредиенты, и делала какие-то мысленные напоминая, которые невозможно

было расшифровать.

Казалось, что это чрезвычайно сложный процесс создания блюд, которые должны

были быть представлены в вечернем спецменю, но ответственной за это была сама Гвен,

составляя его на свое собственное усмотрение.

Включив свет на кухне, я огляделся вокруг и улыбнулся, глядя на белую плитку в

виде кирпичика, которая использовалась в качестве доски для заметок, зарисовок,

посланий и рожиц, которыми была усеяна вся стенка. Не сильно отличалось от того, когда

Крис завладел тетрадью тренера. Я был рад, что персонал чувствовал себя здесь довольно

комфортно, чтобы считать это пространство своим.

Как и было обещано, тыквенный пирог был в коробке на одном из разделочных

столов из нержавеющей стали. Записка была прикреплена к прозрачной пластиковой

крышке. «Оскара» кулинарного мираТвоя мама закатила бы глаза от неодобрения. Гвен». Я рассмеялся. Эй, я

возможно и оказал какое-то влияние, будучи владельцем, чтобы обманным путем

заполучить себе пирог для сегодняшнего вечера, но, по крайней мере, в этом году я не был

настолько глупым, чтобы попросить Гвен испечь его или купить десерт в какой-нибудь

бакалейной лавке.

Взяв коробку под мышку, я пошел в офис, чтобы проверить почту, которую получил

после своего последнего визита. Было несколько документов по заработной плате,

которые мне нужно было подписать, несколько посылок от фанатов, которые думали, что

124

им представится лучший шанс заполучить автограф, если они отправят мне свои

памятные подарки в ресторан, а не на обозначенный почтовый ящик, а еще был новый

выпуск журнала Sports Illustrated.

Когда я уже был готов выключить свет и запереть все, мой взгляд упал на письмо,

адресованное Гвен, которое торчало из-под стопки счет-фактур на столе. Оно было

написано на отличной бумаге с золотистым тиснением TK HOSPITALITY GROUP.

Она была номинантом какой-то премии? Я вытянул этот листок, задумавшись, не

было ли причиной того, что она не поднимала эту тему лишь потому, что боялась

привлечь к себе внимание. Она, конечно, не заработала большого успеха после хорошего

отзыва о Stonestreet’s, опубликованного в газете, не смотря на всю похвалу, которая была

направлена непосредственно в ее сторону.

В письме было три строчки, и я понял, как ошибался в своих предположениях. Это

не имело отношения к награде. Это было предложение о работе. Вернее, это было

подтверждением о получении меню, которое она отправила для просмотра шеф-поваров.

В Манхэттене. За восемнадцать сотен миль отсюда.

Она ни разу не упоминала об этом.

Я как идиот верил в то, что у нас был прогресс в отношениях, что мы перевернули

новую страницу и что Гвен осела и успокоилась. Все было так, за исключением того, что

этот шаг прямо выводил ее за пределы моей жизни. Почему, черт побери, она не сказала

мне? Она собиралась просто в один день уведомить меня о том, что покидает ресторан и

переезжает на другой конец страны?

Возможно, в этой истории было что-то еще. Возможно, она уже не рассматривала

это предложение. Но если это было так, тогда зачем она подала свой вариант меню?

Гвен вела себя как обычно, и я знал, что разочарование и ревность, наполнявшие

меня, были не совсем оправданы. Но, черт бы побрал, мое мнение и чувства должны

иметь какое-то значение.

И настало время действовать именно так.

Час спустя, когда солнце опускалось за горизонт, а по небу разливались оранжевые и

синие тени, я позвонил в звонок дома Роуз Лалонд. Отец стоял рядом со мной, пока я

удерживал одной рукой тыквенный пирог, а на второй ощущал горячее дыхание своего

отца. Воздух стал прохладным, наполненным сладким, мускусным запахом осенних

листьев и дыма от горящих каминов.

Под светом фонарей на крыльце, я увидел, что его глаза были остекленевшими и

налитыми кровью, его кожа покраснела, однако я знал, что это не по причине морозного

ветра или температуры. Я задавался вопросом, мог ли он открыть бутылку скотча сразу

после окончания парада в честь Дня Благодарения? Возможно, мне следовало выбрать

что-то другое в качестве подарка для хозяйки, а не бутылку вина.

Кроме обычных любезностей, мы больше с отцом друг другу ничего не говорили

сегодня — мы никогда не делали этого на важных праздниках. Они слишком сильно

напоминали нам о маме. О свежеиспеченном хлебе, о ее секретном рецепте сидра, о ее

широкой улыбке и звонком смехе, и о том ощущении дома, которое мы никогда не смогли

найти вновь после ее смерти.

Звук того, как кто-то возится с замком, заполнил тишину между нами, и после

паузы, тяжелая деревянная дверь распахнулась.

— Счастливого Дня Благодарения, заходите, — воскликнула Роуз. Она провела нас

внутрь и повесила нашу верхнюю одежду в шкаф. Затем забрала из рук отца тыквенный

125

пирог, пробормотав что-то по поводу того, что «не стоило так беспокоиться», даже не

смотря на то, что это был тот же самый десерт, который мы приносили с собой каждый

год.

— Мы благодарны вам за то, что пригласили нас снова, мисс Лалонд, — сказал я,

наклоняясь, чтобы оставить поцелуй на ее щеке, глядя через ее плечо в поисках Гвен,

которую нигде не было видно.

После того, как покинул ресторан, я не знал, как должен вести себя сегодня вечером.

Я мог притвориться, что все было в порядке, а потом поднять вопрос с письмом в другой

день, когда мы не были бы окружены семьей. Или я мог бы отвести ее в сторону после

обеда, чтобы потребовать от нее ответов, рискуя тем, что она могла полностью

отгородиться от меня. В конце концов, я решил подтолкнуть ее к тому, чтобы она

рассказала мне обо всем добровольно, чтобы дать ей шанс, на тот случай если я увидел

нечто большее в этой ситуации, чем это было на самом деле.

— Логан, сколько раз я просила называть меня Роуз? — она шлепнула меня по руке

и рассмеялась. — Крис и Гвен смотрят игру между the Redskins и Cowboys, если ты

хочешь присоединиться к ним, — как по команде откуда-то из дома послышались крики и

звуки хлопков. Роуз покачала головой и вздохнула, как будто она кричала на этих двоих

на протяжении нескольких часов и уже устала от этого. — Но сначала давайте я предложу

вам обоим напитки и закуски, чтобы перекусить немного.

Мы последовали за Роуз на кухню, и я поставил бутылку Пино Нуар на барную

стойку. До моего носа доносился запах клюквенного соуса, кипящего на плите, и индейки,

жарившейся в духовке, и мой желудок заурчал.

— Готовила Гвен? — спросил я.

Обычно День Благодарения был единственным днем, когда готовила Роуз — по

крайней мере, так говорил Крис — даже если обед состоял из пересушенной индейки и

парочки простых блюд, которые мы вынуждены были заливать большим количеством

алкоголя. Поэтому, она либо обучалась кулинарии все последние двенадцать месяцев,

либо было какое-то другое объяснение тем аппетитным ароматам, которые окутали

комнату.

— Конечно же, нет. Кроме того, если бы я позволила Гвен заняться готовкой, то это

закончилось бы чем-то нетипичным и бесполезным, — Роуз поставила тыквенный пирог

на столешницу рядом с большим блюдом, заполненным домашними имбирными

печеньями и печеньем с кусочками белого шоколада.

Она вздрогнула, едва уловимо, что я мог бы не обратить внимания, если бы не

смотрел на нее, и решил, что она подумала о моей маме, и о том, что моя семья уже

никогда не будет полной.

Долгое время никто ничего не говорил, были только звуки деревьев, чьи ветки

царапали окно на кухне, голоса спортивных комментаторов по телевизору в соседней

комнате, и еще то, как отец барабанил пальцами по столешнице. Его обычное обаяние —

шумный смех, уверенный голос и нетерпеливый интерес ко всему, что происходило

вокруг — было выключено. Если бы он не был таким высоким и не носил этот зеленый

свитер команды Seahawks в ретро стиле, он мог бы просто затеряться где-то на заднем

плане.

Наконец, Роуз отрегулировала температуру в духовке и спросила:

— Боб, хочешь вина? Пива? Шампанского?

126

— Скотч будет просто отлично, если он есть, — сказал отец негромко, скучающе.

Мне хотелось предложить ему перейти на воду, но я не посмел. По прошествие многих

лет и после не одного публичного мероприятия, я уяснил, что было проще позволить ему

напиваться, чем спровоцировать сцену.

Роуз поджала губы, но в любом случае подошла к барной стойке и налила ему

порцию на три пальца, я не был уверен, было это из-за чувства вины или для собственного

успокоения. Янтарная жидкость плескалась по стенкам стакана, когда она передала ее.

Отец даже не сказал «спасибо», только лишь сделал большой глоток и невидящим

взглядом уставился на чашку с орехами кешью.

— А что тебе, Логан? — спросила Роуз, ее голос был излишне бодрым, чересчур

неестественным.

Я одарил ее небольшой улыбкой, давая понять, что сожалел о поведении отца, что

случалось каждый День Благодарения. Хотя, обычно дедушка с бабушкой Криса и Гвен со

стороны матери своим присутствием выступали в роли буфера, в тех случаях, когда

разговор становился неловким или сходил на нет. Однако в этом году они отдыхали на

курорте по типу «все включено» в Мексике — это было подарком от Криса.

— Пиво будет в самый раз, Роуз, — сказал я. — Главное, чтобы холодное.

Она открутила крышку ванильного портера от Breckenridge Brewery, наполнила

тарелку соусом из шпината и артишоков, запеченным сыром Бри и спаржой в беконе, и

отправила меня, чтобы остаться наедине с отцом и поговорить... не имело значения, о чем

они разговаривали.

Я нашел Гвен и Криса в гостиной, они кричали, потому что нападение the Dallas

использовало обманный маневр в игре, который ужасно напоминал то, что мы

предприняли против the Vikings в прошлое воскресение.

— Это просто херня какая-то, — выкрикнул Крис, швыряя в экран смятую

бумажную салфетку. — Долбанные плагиаторы.

— Привет, Лалонды, — сказал я, стараясь сохранить свой голос спокойным, мой тон

звучал оптимистично. Я прислонился к дверному проему, рассматривая декоративные

подушки, разбросанные по всему полу. Не было сомнений, что это было работой Криса —

он терпеть не мог команду the Dallas Cowboys, а их владельца еще больше. Только

Джерри Джонс мог позировать и ходить с таким важным видом, как будто под его

началом была самая лучшая команда лиги, а не далекий пережиток девяностых, которая

по-прежнему пыталась вернуть себе былые годы величия.

— Стоунстрит, — Крис махнул рукой в мою сторону, не отрывая своего взгляда от

игры. Этим утром он был в денверской Миссии Спасения, а не в Армии Спасения, как

остальная часть наших.

— Ты, как всегда, вовремя, Сладкая Булочка, — Гвен поднялась, улыбка осветила ее

лицо.

Она была уже в шаге от того, чтобы обнять меня, когда замерла, как будто вспомнив,

что мы были не одни. Кроме этого колебания не было ни единого признака, указывавшего

на то, что она собиралась подойти. Как она могла быть такой посредственной? Неужели

мои чувства были столь неважны для нее, что ей даже не пришло в голову то, что мне

хотелось, чтобы она подошла ко мне? Что я мог думать о том, что между нами было

нечто, что могло получить продолжение? Нечто, ради чего стоило чем-то пожертвовать?

По всей видимости, нет.

127

— Может, вы оба уже поцелуетесь, чтобы мы могли сосредоточиться на чем-то

действительно важном? — произнес Крис. — Эти мошенники воруют наши игровые

фишки. Ты видел это движение, Стоунстрит?

Гвен пробормотала что-то себе под нос и поцеловала меня в уголок рта.

— Я хочу посмотреть как там мама. Гляну, не нужна ли ей какая-нибудь помощь на

кухне, пока вы оба... разберетесь между собой, — она вышла из комнаты, прежде чем я

успел предупредить ее о своем отце и его сегодняшнем настроении.

Я сел рядом с Крисом, нас разделала подушка, лежавшая между нами, и поставил

свою тарелку на кофейный столик.

— Главный офис обеспокоен, — не было смысла добавлять что-то еще.

Он пожал плечами, подбросив несколько орешков кешью в воздух и поймав их ртом.

— Что еще нового?

— Ты серьезно настроен по поводу своего перехода? — спросил я, делая глоток

своего пива, мой язык заполнили вкус шоколада, глубокие нотки солода и интенсивный

привкус ванили.

— Не так чтобы уж совсем.

— Перестань все усложнять, Лалонд. Мы оба знаем, что ты не воплотишь в жизнь

свои угрозы, — я посмотрел вниз на сухую корочку, которая покрывала костяшки моих

пальцев. Я сжимал и разжимал кулак, наблюдая за тем, как растягивались синяки на моих

руках, меняя свой цвет от лилового до желтовато-зеленого.

— С чего ты взял? — спросил Крис.

— Потому что после всего дерьма, что мы пережили вместе, я знаю, как сильно ты

хочешь заполучить это кольцо, — сказал я. — И тебе известно, как мы близко

подобрались к тому, чтобы получить его. Поэтому, что мешает нам оставить все в

прошлом?

— Что мешает? — повторил он как попугай, взяв с кушетки пульт и приглушая

телевизор. — Нужно, чтобы ты, наконец, честно ответил на вопрос о том, где находится

твоя голова.

— Она точно там, где ей следовало быть, — сказал я, что было ложью лишь отчасти.

— Правда, но насколько долго? Что будет, если что-то для тебя поменяется? — его

голос был безразличным, его невозможно было понять, так же как и что-то распознать по

его лицу.

Он имел в виду мое колено? Беспокоился о том, смог бы я физически быть

способным играть на должном уровне, чтобы привести нас к Суперкубку? Или ему было

известно о собеседовании Гвен?

— Я все контролирую, я чувствую свою силу. Здоровье, — сказал я, хотя чувствовал

себя лучше, чем в прошлом месяце, но я был далек от того, чтобы называться здоровым. В

конце концов, надо было побеждать или сдохнуть, как сказал тренер Уоллес.

Но это не должно быть как-то связано с Гвен. По крайней мере, на данный момент,

мне нужно подождать пока все не уляжется, дать ей возможность оценить эту

возможность в Нью-Йорке. Видит Бог, я не мог давить на Гвен, чтобы она приняла какое-

то решение, но, возможно, я мог показать ей то, что у нее могло быть за пределами ее

карьеры, рассеять ее страхи и дать возможность представить то будущее, которое

включало в себя нас двоих вместе, и возможно после этого все бы разрешилось само

собой.

128

— Нет. Я говорю о личном, — пояснил он, подтверждая этим то, что он говорил о

Гвен. — Что произойдет, если что-то с этим пойдет не так? Разве это не станет

отвлекающим моментом для тебя?

— Как я уже сказал, я все контролирую.

Он кивнул, но что-то в его выражении говорило о том, что Гвен была не

единственной, о ком он беспокоился.

— Мальчики, ужин готов, — раздался голос Роуз, и мы простонали в унисон,

поднимаясь с дивана.

Я даже не прикоснулся к закускам, которые она приготовила для меня. Я подумывал

о том, чтобы спрятать тарелку, но Крис, как будто прочитав мои мысли, вырвал посуду из

моих рук и проглотил все за четыре укуса.

Крис вытер пальцы о свои джинсы и сказал:

— Мама заказала кейтеринг в этом году, поэтому я не могу оставить просто так эту

приличную фигню. Ко всему прочему, ты сам знаешь, какая ужасная эта еда из года в год.

Поэтому я собираюсь хорошенько подкрепиться, прежде чем потеряю свой аппетит.

Правда?

— Пойдем. Давай поскорее покончим со всем этим, — сказал я.

— На сколько очков сегодня тянет Боб? — спросил Крис, пока мы шли на кухню,

чтобы оставить мою пустую тарелку.

— На пять баллов, если судить по налитым кровью глазам, — сказал я, следуя за

ним в столовую.

Роуз, Гвен и отец уже заняли свои места, когда мы зашли. Отец быстро поднялся, но

даже не сделал ничего в знак приветствия, когда Крис занял стул рядом с ним. Я заметил,

что в дополнении к полному стакану скотча у него было еще по бокалу белого и красного

вина.

— А вот и вы. Так приятно, что вы присоединились к нам, — сказал отец, его голос

был полон сарказма, и я мысленно исправил то, что сказал Крису недавно — отец скорее

был ближе к восьми баллам по шкале опьянения.

Я уселся на стул рядом с Гвен.

— Пахнет просто потрясающе, Роуз, — сказал я, указывая на дымящиеся блюда,

расставленные на столе из красного дерева.

Она негромко высказала свои благодарности, в то время как отец высказал все в

открытую.

— Ага, но это не так прекрасно, как еда, приготовленная Гвен. Не так ли, сынок?

— Гвен — исключительный шеф-повар, — сказал я, не уверенный, к чему вел отец

свой разговор.

— Как удачно ты взял ее на работу, чтобы она управляла кухней Stonestreet’s, —

сказал он.

— Критики думают точно так же, — сказал я, страх осел словно тяжкий груз внутри

меня.

— Я так рад, что для тебя все так отлично складывается в том, что касается твоего

детища, — сказал отец, теперь его тон был таким же пренебрежительным и

непочтительным, как и у Фила. — В особенности сейчас, когда все приоритетные для тебя

задачи сосредоточены в одном месте...

Гвен приподняла бровь, глядя на меня. Я покачал головой. Для нее было

непривычным стать свидетелем того, когда мой отец был в таком состоянии, и ей было

129

неизвестно, что праздники были единственным поводом, когда мы позволяли ему вести

себя как мудак. После Нового Года он приносил невнятные извинения, и весь сор

благополучно сметался под ковер до следующего года.

Мне потребовался самый первый праздник после смерти мамы, чтобы в полной мере

осознать тот факт, что люди справляются со своим горем по-разному. Пока я ежедневно

скучал по маме, научившись жить с этой болью, которая так и причиняла дискомфорт, я

просто принял это как данность. Мой отец же напротив абстрагировался от боли,

отгородившись от этой потери, отказываясь говорить о маме за исключением редких

случаев. И даже после этого, вместо того, чтобы поговорить о ней, он срывался так, как он

делал это сегодня.

Мне следовало игнорировать нападки отца, но я не мог ничего сделать с собой.

— Если вернуться в август месяц, то тогда ты весьма хорошо отзывался о ресторане.

Ты даже говорил, что это очень порадовало бы маму.

— Это было до того, как я узнал, что ты используешь память своей матери, чтобы

валять дурака, — сказал отец, прикончив свой скотч в два глотка и переключившись на

Шардоне.

Я не был уверен, имел ли он в виду мои отношения с Гвен или что ресторан отвлекал

меня, но в любом случае я не собирался захватывать его наживку. Не в присутствии Гвен.

Не на фоне всех остальных проблем.

Я открыл рот, чтобы поменять тему разговора, но отец перебил меня, хлопнув

кулаком по столу, что задребезжало столовое серебро.

— Мне хочется верить в то, что у тебя достаточно мозгов, чтобы не омрачать память

своей матери еще больше, когда ты будешь произносить речь на празднике в честь Нового

Года. Ты сможешь справиться с этим. Я прав, сын?

Напряжение в комнате было осязаемо. Крис напевал себе под нос, рассматривая

картины, висевшие на стене, в то время как Роуз что-то бормотала по поводу того, каким

был вкусным кукурузный хлеб и как аппетитно выглядела мускатная тыква,

глазированная кленовым сиропом. Гвен опустила руку на мое колено, оказывая

молчаливую поддержку, она выглядела спокойной, уравновешенной.

— Как насчет того, чтобы попробовать блюда до того, как все остынет? —

воскликнула Роуз, ее голос был на порядок выше, чем это было на кухне. — Начинайте

прямо сейчас. Давайте, наполняйте свои тарелки.

Следующие несколько минут, пока все обходили стороной жареную индейку,

обстановка немного разрядилась. Все, кроме отца болтали ни о чем, мы с Крисом

обменивались своими впечатлениями от волонтерской работы этим утром, Гвен

рассказывала о новом специальном меню для ресторана, над которым она работала, и мы

все вместе обсуждали то, как Detroit Lions разгромили сегодня the Philadelphia Eagles. Это

было плохой новостью для the Blizzards, потому что the Lions были в хорошей форме, и

мы могли с ними встретиться в Суперкубке.

Когда мы уже собирались приступить к еде, отец поднял свой бокал с красным

вином и произнес:

— За детей, которые заставляют нас испытывать гордость. Или только притворяться,

что это так.

Роуз подняла свой бокал с шампанским к хрустальной люстре, свисавшей с потолка.

130

— За наших детей, — повторила она, изобразив на лице жалкое подобие улыбки.

Мне, Крису и Гвен ничего не оставалось кроме как чокнуться с ней своими бокалами,

поддерживая попытку отца пошутить.

Какое-то время мы ели в тишине, отодвигая от себя индейку, и топили картофельное

пюре в подливе. Казалось, только отец получал наслаждение от еды, поглощая

запеченную брюссельскую капусту, батат и клюквенный соус, как будто это было

основным блюдом.

— Эй, Стоунстрит, прекращай уже быть таким жадным с хлебом. Передавай его

сюда, — сказал Крис. Учитывая то, что у него на тарелке по-прежнему лежала нетронутой

булочка с маслом, я мог предположить, что он пытался начать разговор, не важно,

насколько поверхностным тот был.

— Конечно, — сказал я, двигая корзину к нему.

— Вы только посмотрите, какое чудо. Вы двое можете сделать простую передачу. Я

начинаю думать, что вы оба забыли основы игры в футбол, — сказал отец, его голос был

громким и невнятным. Он сделал еще один большой глоток красного вина, уже допив

Шардоне.

— А теперь, Боб, вспомни, что во время ужина никаких разговоров о Blizzards, —

пожурила Роуз, хотя я не знал, почему она беспокоилась — отец никогда не

придерживался ее правил.

Черт, это было из-за последнего моего спора с отцом из-за моего нежелания хранить

терпение по поводу того, что застолье в честь Дня Благодарения в первую очередь было

местом свободным от Blizzards. Честно говоря, для меня было загадкой, почему Роуз

продолжала приглашать нас. Я подозревал, что это было связано с моей долгой дружбой с

Крисом и из-за уважения и восхищения Роуз моей матерью.

— Хорошо, хорошо. Никаких разговоров о Blizzards, — сказал отец, отмахиваясь от

Роуз. — В любом случае, это не лучшая тема для обсуждения.

— У нас лучший результат в AFC West, поэтому я бы возразил в том, что касается

футбола, есть кое-что, чем можно гордиться, — вмешался Крис.

— Так было в этом году и за год до этого, но вы так и не смогли заполучить себе

титул, — сказал отец.

— Именно это и замечательно в этом виде спорта, Боб. Новый шанс каждый новый

сезон. Уж ты как никто другой должен знать об этом, — сказал Крис, и я слегка кивнул

ему, выражая признательность. — Сколько лет ты играл за Сиэтл, прежде чем вы

выиграли чемпионат? Пять?

— Вполне справедливо, Крис, — отец рассмеялся громким фальшивым смехом. —

Но тогда я уверен, что ты можешь понять, почему это столь позорно наблюдать за тем, как

Логан растрачивает свои таланты на что-то другое, когда вы оба молоды, здоровы и

натренированы, чтобы заполучить реальный приз, — он встретился со мной взглядом. —

Логан, представь, чтобы твоя мама подумала, если бы она...

Казалось, что это было последней каплей терпения Гвен, потому что она бросила

свою салфетку на тарелку и перебила его.

— О, да, Боб, давай поговорим о том, чтобы подумала Джейн, если бы Логан

приходил домой пьяным после каждый игры. О том, как рассыпается его колено, и

насколько Логан осторожен — слишком осторожен для кого-то в его возрасте — когда

проходит поворот. Давай поговорим, чтобы подумала Джейн о ежедневных уколах от

боли, о постоянной физиотерапии и о постоянном принуждении играть травмированным.

131

— Гвен, милая, сейчас не самое подходящее время... — начал Роуз.

— На самом деле, давайте поговорим о том, чтобы сказала Джейн о твоем

поведении, Боб, — перебила Гвен. — Все, сидящие здесь, могли бы снести твою грубость

и спустить тебе это с рук, но Джейн точно этого бы не сделала. На самом деле, я думаю,

что ей было бы стыдно. Несчастье произошло со всеми нами. Оно приняло разную форму

и оставило после себя разную форму опустошения, но мы все пережили это.

— Милая, — снова повторила Роуз, но Гвен была в ударе.

— И я понимаю, что тебе больно, что все эти годы были трудными для тебя, но это

не дает тебе права вести себя непотребно и крайне невежливо с единственным членом

семьи, что остался у тебя, — ноздри Гвен раздувались, глаза блестели и были широко

распахнуты, и в них было столько огня, сколько я не видел раньше. — Логан — твой сын

— по-прежнему здесь, и он любит тебя. Возможно, тебе стоит вспомнить об этом, когда

ты будешь оскорблять его в следующий раз, — Гвен встала из-за стола и выбежала из

столовой.

Какое-то время все сидели неподвижно, пребывая в шоке от ее взрыва. Затем отец,

не переставая быть самим собой, поднял бокал и допил остатки Пино Нуар.

Я прочистил горло и поднялся.

— Я... пойду посмотрю как она.

Я обнаружил Гвен в оранжерее, всматривавшуюся в кромешную тьму ночи и яркие

звезды на небе. Снаружи земля казалась серой и покрытой кристаллами, деревья были

укутаны льдом. Гвен обернулась, ее плечи опустились, лунный свет, струившийся сквозь

окна от пола до потолка, освещали черты ее лица серебристым светом.

— Я знаю, что у тебя есть силы постоять за себя, но я не могла больше слушать эти