Пешка дьявола

ГЛАВА 5

ДАНТЕ

У меня никогда не было проблем с тем, чтобы понять, когда женщина хочет меня. А Ракель Бьянки определенно хочет. Она практически срывает с меня одежду и хочет, чтобы я сделал то же самое с ней.

Если бы я захотел ее трахнуть, все, что мне нужно было бы сделать, это подтолкнуть ее настолько, чтобы она начала умолять об этом. Она кажется немного застенчивой, и это заставляет меня хотеть ее еще больше. Наверняка под всем этим фасадом она чертовски дикая. Мне очень понравилось разыгрывать ее по поводу камер.

Если бы она была на них, я бы смотрел эти видео на повторе.

Но я должен быть осторожен в своих словах. Возможно, я знаю ее больше, чем она думает, но я для нее всего лишь незнакомец. Горячий незнакомец, очевидно. Было чертовски очаровательно, как она покраснела, когда сказала это.

— Мне скоро на работу, — говорю я ей, пока мы продолжаем наслаждаться завтраком. — Не стесняйся, сходи к бассейну или поброди вокруг. Ешь все из холодильника. Мой дом — это твой дом. — Моя рука зачесывает волосы. — О, и через несколько часов ко мне заглянет мой повар.

— У тебя есть повар? — Ее рот слегка приоткрывается.

— Конечно. — Я разрезал свой блинчик. — Я умею готовить, но у меня нет на это времени. Тебе понравится Джанет.

— Я не против готовить для нас. — Она ерзает на своем месте, пока я ем, смотрит на свою пустую тарелку, прежде чем я снова ловлю ее взгляд.

— Правда? — Я понижаю голос, глядя на нее.

Ее щеки становятся все более розовыми, чем дольше я на неё смотрю.

— Ты готовишь голой? Потому что только в таком виде я бы хотел, чтобы ты готовила для меня.

Я не могу перестать дразнить ее, выводя ее за рамки привычного уровня комфорта. Я хочу, чтобы на этих щеках снова появился румянец.

— Обычно нет. — Она разражается нервным смехом, ее нижняя губа зажата между зубами… и да, снова эти розовые щеки. — Я предпочитаю готовить в одежде.

Я не перестаю смотреть на нее, пока она говорит. Не думаю, что смог бы, если бы захотел. То, как двигаются эти губы в форме сердца… черт возьми, она сногсшибательна.

— Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала?

Она качает головой, улыбка все еще на ее лице.

— Это одна из тех вещей, которые ты не знаешь наверняка. — Она придвигается ближе к тарелке и вопросительно смотрит на меня. — Это требование нашего соглашения? Потому что если да, то нам предстоит много переговоров.

— Правда? Например? — Я кладу вилку на место и откидываюсь назад, положив ладони на верхнюю часть бедер.

— Например, я никогда не буду тебя целовать. — Она поднимает одну бровь. — Никогда. Не важно, насколько ты горяч, как я уже сказала, к моему полному унижению.

— Не забывай, что я еще объективно, безумно великолепен. — Мой рот изгибается в ухмылке.

Она наполовину хмурится, наполовину подавляет ухмылку.

— О, поверь мне, я не забыла.

— Не стыдись того, что у тебя хороший вкус. — Я беру свою свежую чашку кофе и делаю длинный глоток, мой игривый взгляд устремлен на ее суженные глаз.

Ракель может бросаться в меня любыми терминами. Что бы ни было написано в нашем контракте, это не будет иметь значения. Он не будет реальным. В отличие от нашего брака.

Она будет моей. Она просто не подозревает об этом.

И все же.

— Я также не буду с тобой трахаться. — Она становится серьезной.

— Черт, мне так понравилось слышать, как ты произносишь это слово. Можешь сказать его еще раз, но на этот раз пониже?

Мой член становится тяжелым, твердым, а ее глаза превращаются в шутливо сверкающие щели. Ее руки скрещиваются над маленькой грудью, которая полностью бы уместилась в моих ладонях. Мои руки покалывает от желания прикоснуться к ней во всех тех местах, которые она прячет.

— Что-нибудь еще? — спрашиваю я, не в силах сдержать ухмылку.

— Я не буду трогать тебя.

— Это так смело. Есть ли здесь какая-нибудь свобода действий? Я надеялся прижаться к тебе.

— Абсолютно никаких прижиманий. — Она едва подавляет смех.

— Что если мы будем смотреть фильм, ты в моих объятиях, и в итоге мы заснем вместе?

Она садится прямее.

— Зачем мне вообще быть в твоих объятиях?

— Может быть, тебе было холодно? Может быть, тебе было одиноко? — Мой голос становится глубже, мой взгляд буравит ее. — Может, тебе просто понравилось, как мое тело ощущается рядом с твоим?

Ее щеки вспыхивают, она прикусывает уголок нижней губы, и мой член дергается, желая оказаться там.

— Этого… этого никогда не случится. — Но в ее глазах слишком много неуверенности.

— Никогда — это слишком сильное слово, — добавляю я. — Давай подождем и посмотрим, что произойдет.

— Ничего не произойдет. — Ее слова остры, как меч. Я буду получать слишком много удовольствия, плавя его, пока он не перестанет быть угрозой.

— Как скажешь, жена.

— Не говори так!

— Эй! — Я поднимаю руки в знак поражения. — Я согласился с тобой.

— Ага, но твой голос — нет.

— Я не могу контролировать то, как звучит мой голос. У него есть свой собственный разум, как и у некоторых других частей моего тела.

Она проводит дрожащей рукой по шее, призывая мою ладонь обхватить ее, сжать, когда я зарываюсь глубоко внутри нее, прижимаясь ртом к этим сочным губам. Как будто каждый слой ее кожи взывает ко мне, приманивает меня.

Она оглядывает комнату, явно желая уйти от этого разговора. Я могу только догадываться, что это потому, что, как бы она ни отрицала свой голод, я знаю, что в глубине души она хочет зажечь наш огонь и почувствовать, как он горит.

Иногда, когда ты встречаешь совершенно незнакомого человека, появляется невидимая нить, которая тянет тебя к нему. Словно гравитация смещается и создает что-то новое. Ты не понимаешь этого — черт, ты можешь даже не хотеть этого — но это происходит само собой. Так и между нами.

Это притяжение неоспоримо. Она может пытаться делать вид, что не чувствует его, но оно будет расти, пока мы оба не будем поглощены.

— Я не могу поверить, насколько это место большое, — говорит Ракель.

— Теперь это твое.

— На три месяца, — отвечает она, блеск в ее глазах ярко сияет, напоминая мне о моей темноте.

— На сколько захочешь.

— Я не останусь дольше трех месяцев.

— Отлично. — Мои губы поджимаются. — В любом случае, ты, наверное, надоедливая.

— Только после полуночи. — Она выдыхает легкий смех.

— Напомни мне держаться подальше, когда часы пробьют двенадцать. — Искренний смешок вырывается из моей груди.

Я не помню, когда в последний раз я так смеялся или улыбался с женщиной. Конечно, я делал это из вежливости, но это никогда не казалось настоящим. С ней все по-другому. Как будто мы давно дружим.

Ее плечи опускаются со вздохом, выражение лица становится мрачным.

— Спасибо. За то, что спас меня. — Она смотрит на меня со слишком сильными эмоциями, ее губы поджаты. — Потому что это то, что ты сделал.

Но я этого не делал, хочу сказать я. Я солгал.

Моя челюсть сжимается от необъяснимых чувств.

Это жалость? Стыд? Я не знаю.

Она слишком красива, чтобы оказаться в центре нашей войны. Слишком хороша, чтобы стать простой пешкой на нашей шахматной доске. Но в каждой войне есть свои жертвы, и она скоро станет моей.

Возможно, я не смогу полюбить дочь своего врага, но я буду относиться к ней со всем уважением, которого она заслуживает, а это гораздо больше, чем ее отец сделал для моей семьи. И в те холодные и одинокие ночи мы будем согревать друг друга, даже если наши сердца — всего лишь лед.

Я не могу поверить, что Карлито думал, что она когда-нибудь будет у него. Я бы сделал все возможное, чтобы уберечь ее от этого мудака. Мы оба не любим ее, но я не буду жестоким. Не так, как он. Женитьба на ней — это просто способ продвинуться в семье. Сейчас он всего лишь солдат, но жениться на дочери советника — это чертовски большой шаг вперед.

Жаль, что я только что поставил крест на его планах. Его невеста скоро станет моей женой, и я сделаю все возможное, чтобы он держался от нее как можно дальше. Если он не захочет держаться подальше, всегда есть пуля с его именем.

Когда она узнает о моих планах и лжи, которую я сказал, чтобы привести ее сюда, она возненавидит меня. Но для нее лучше ненавидеть меня здесь, где я могу держать ее подальше от того, что могло бы стать ее жизнью.

С тех пор как мы с братьями начали мстить Бьянки, и я увидел ее фотографии, сделанные во время нашего первого наблюдения, я сказал Дому, что она моя. Под ее красотой что-то скрывалось. Что-то сломанное и в синяках. Оно говорило со мной. Когда я узнал о браке, который планировали ее родители, я понял, что мы похожи больше, чем я думал. Мы оба боремся за возможность выбраться из жизни, о которой никогда не просили.

Все изменилось, когда умер мой отец и брат. Мой мир разрушился, его краски исчезли, как будто земля погрузилась во тьму. Боль с годами только росла, не давая покоя и тяготя меня.

Я не хочу этого. Я хочу жить свободным от уродства в моем сердце. Я не хочу, чтобы меня знали как жестокого убийцу, но я такой, какой я есть сейчас. У меня нет будущего, нет счастья, если все, что я когда-либо знал, — это месть. Мое сердце слишком черно, мои руки слишком окровавлены, чтобы отдать частичку себя кому-то еще. Да и кому это нужно?

Мне не суждено любить. Мое сердце пропитано кровью моих врагов, и ничто и никто не заставит его биться снова.

Я никогда не скажу Дому, что иногда мне хочется быть с кем-то. Он, из всех нас, тяжелее всех воспринял смерть. Кто может винить его? Кто знает, что случилось бы со мной, если бы мне пришлось наблюдать за смертью отца и брата, как это увидел он?

Если бы он не пошел искать нашего отца в тот день, если бы он не переступил порог того склада, он бы никогда не увидел, как их застрелили. Он никогда не станет прежним. Он стал холодным, отстраненным. Возможно, это также связано с тем, что он потерял Киару, своего лучшего друга.

Теперь он снова ее получил. Ну, не совсем. Она и понятия не имеет, что человек, похитивший ее прошлой ночью, — ее давно потерянный друг.

Где-то в его испорченном сердце я знаю, что он все еще заботится о ней. Может быть, именно он сможет забыть о прошлом. Может быть, у них может быть что-то вместе, что-то более сильное, чем наша потребность в мести. И, может быть, если они смогут, то и я смогу это получить.

Или, может быть, я веду себя как идиот.

Ракель возится со своими блинчиками, рассеянно отрезая вилкой маленькие кусочки, и почти не ест.

— У меня есть хорошие и плохие новости, — говорю я, надеясь вернуть лучезарную улыбку на ее лицо.

Я ненавижу видеть женщин расстроенными. Это дерьмо разрушает меня. Но с ней это еще хуже. Я ни хрена не знаю почему, и не хочу знать.

Ее внимание фокусируется на мне.

— Давай начнем с плохих новостей.

— У тебя здесь нет никакой одежды.

Она смеется.

— Это хорошая или плохая новость?

— Будем считать, что это ничья, малышка.

То, что ей нечего надеть, определенно плюс… для меня.

— Итак, какие хорошие новости?

— Коллин зайдет ко мне меньше, чем через час. Она мой личный консультант по покупкам, а теперь и твой. Она привезет тонну одежды и всякой ерунды, чтобы ты порылась в ней. Сходи с ума. Покупай все, что хочешь. Я дал ей указания.

Ее голова откидывается назад.

— Серьезно?

— Серьезно. Я имею в виду, если ты не планируешь ходить здесь голой, с чем я, кстати, полностью согласен. Если подумать… — Я лезу в карман и достаю свой сотовый. — Я собираюсь отменить эту встречу.

— Что?! — Она вскакивает с сиденья, хихикая, и хватает меня за предплечье над кухонным островом. — Нет, не делай этого.

От ее прикосновения мои легкие становятся тяжелыми. Я сжимаю челюсть, сдерживая желание сказать ей, чтобы она держала эту руку там, где она есть.

— Ты уверена? — спрашиваю я. — Я уже говорил, что сплю голым? Я действительно не возражаю, если ты тоже.

— Эм… — Ее глаза расширяются, а ладонь опускается. — Надеюсь, ты шутишь.

— Может быть. — Я усмехаюсь, встаю и мою свою тарелку, прежде чем поставить ее в шкаф.

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным? — Ее лицо озаряется улыбкой.

Я медленно иду к ней, обходя ее, пока моя передняя часть не оказывается позади нее. Мои руки опускаются на край островка, захватывая ее.

— Только когда я занимаюсь любовью.

Она не двигается, когда я прислоняю свой рот к краю ее уха, мое дыхание веером пробегает по ее шее. Она задыхается, ее вдохи резки, громче, чем кровь, пульсирующая в моих венах.

Я был рядом со многими женщинами, но никто и близко не подошел. Никто не заставляет меня хотеть так сильно.

Наклонившись губами к ее затылку, я целую ее волосы, вдыхая аромат жасмина и желая, чтобы эти длинные пряди обвились вокруг моих пальцев, а наши тела были кожа к коже.

— Пока, красавица, — шепчу я, скользя ртом вниз к изгибу ее уха. — Увидимся сегодня позже, когда я принесу документы для заключения брака. Приятного шопинга.

Когда я ухожу, ее громкие и торопливые выдохи заставляют меня желать, чтобы я не уходил.