Пешка дьявола

ГЛАВА 8

РАКЕЛЬ

— Мэм, проснитесь, — зовет меня кто-то откуда-то издалека.

Это похоже на сон, за который я никак не могу ухватиться.

— Нам нужна ваша помощь. Проснитесь, — повторяет тот же голос.

Я открываю глаза и вижу, что надо мной стоят два человека Данте. По крайней мере, я надеюсь, что это именно они, иначе у меня будут серьезные проблемы.

— Что… — Я сижу, мои глаза перебегают с одного на другого. — Что происходит?

— Вы нужны боссу, мэм. Он был ранен сегодня ночью. Ограбление.

— О чем вы говорите? Где он?

Я вскакиваю на ноги, поблагодарив себя за то, что не надела в постель короткие шорты, а вместо них надела свободные черные пижамные штаны и черную майку.

— Он на кухне. Он работал допоздна, — сообщил мне высокий мужчина. — Он шел к своей машине, когда в него выстрелили.

— Выстрелили? Что?! — Я бегу по ступенькам, удивляясь, почему, черт возьми, он не в чертовой больнице.

— Да, — продолжает мужчина, легко поспевая за мной. — Они забрали все наличные, которые были в его бумажнике, а потом всадили пулю ему в руку, когда он попытался за ними погнаться.

— Чертов идиот! — разочарованно говорю я, когда мы спускаемся по последней ступеньке. — Все знают, что не надо гнаться за преступником.

— Прости меня, моя прекрасная жена, — говорит Данте издалека. — Я запомню это на следующий раз.

В этот момент я вижу его, свет в его глазах потух, когда он опускается на стул возле стола, белая рубашка, покрытая небольшим красным пятном, охватывает его руку.

— Серьезно, Данте? — Я вскидываю руки вверх, когда подхожу. — Первая ночь нашего брака, а ты уже умудрился чуть не умереть?

— Я же сказал, прости. — Он ухмыляется, но слабо, как будто ему очень больно.

Черт. Какая же я идиотка, говорю с ним об этом, пока ему больно.

Докторская сумка, которую он мне купил, уже лежит на столе, ожидая меня.

— Данте, надеюсь, ты понимаешь, что здесь я мало что могу сделать. Почему ты просто не поехал в больницу?

— Ты поверишь мне, если я скажу, что у меня нет страховки? — Он усмехается, его зубы скрипят, как будто каждое слово дается ему с трудом.

— Я не знаю, что, черт возьми, ты скрываешь, и не думаю, что хочу знать, но я не могу тебе помочь. Что если пуля действительно глубоко внутри? Я не могу извлечь ее здесь, не рискуя нанести еще больший ущерб.

Если он не хочет ехать в больницу, должна быть причина. Не похоже, что ограбление произошло по его вине, если только он не лжет о том, что случилось.

Кто он на самом деле? Во что я ввязалась?

— Это телесная рана, детка. Ты — все, что у меня есть, так что либо дай мне умереть, либо вылечи меня. Но оставь красивый шрам, чтобы у меня была хорошая история для дам.

— Для каких дам? — Я вскидываю бровь, приближаясь, решив, что сделаю все возможное, чтобы помочь ему, поскольку очевидно, что он никуда не пойдет.

— О, ты знаешь. — Он вздрагивает, когда я снимаю рубашку с его руки и обнаруживаю, что рана перестала кровоточить. — Те, с кем я буду проводить ночи, когда тебя не станет, потягивая коктейли на Мауи, пока буду умирать от тоски по тебе.

— Угу. Да, хорошо. — Я передаю рубашку одному из его людей. — Ты? Тосковать? Мне трудно в это поверить.

— Тебя трудно заменить, Ракель Бьянки. — Он смотрит глубоко в мои глаза. — Я это уже понял.

Я так привыкла к тому, что он дразнит меня, но я потрясена тем, что не нахожу юмора ни в этих словах, ни в его взгляде. Он говорит серьезно.

— Что ж, тебе придется научиться жить дальше без меня, Данте Кавалери.

— Ай. Ты ужасная, ужасная женщина.

— Худшая, — поддразниваю я. — Ну, давай. Вставай. Пойдем к раковине.

Он встает, двигаясь вместе со мной, его голая кожа и твердые мышцы — зрелище, которым я не могу наслаждаться в данных обстоятельствах.

— Я не думаю, что мне будет трудно заменить тебя, — говорю я ему, кривя губы, доставая из сумки бутылочку с физраствором.

— Вау. Ты действительно пытаешься пнуть человека, когда он уже упал. — Он упирается предплечьем в край раковины.

— Это то, что я делаю лучше всего. — Я улыбаюсь, выливаю половину бутылки физраствора ему на плечо и убеждаюсь, что оно чистое, прежде чем осмотреть его на предмет фрагментов пули.

Он садится обратно на стул, а я беру щипцы.

— Будет больно, — предупреждаю я.

— Детка, ничто не может быть так больно, как этот твой рот, который говорит мне гадости, пока у меня ранение размером с Техас.

— Оно не такое уж и большое, — игриво насмехаюсь я. — Не надо так драматизировать.

— О, ты сейчас получишь.

Его ухмылка становится шире, и у меня возникает безумное желание поцеловать его.

— Ты готов? — Я сглатываю свое растущее влечение, перемещаю щипцы к его руке и кладу другую ладонь на его запястье.

Он кивает один раз, и я начинаю.

— Черт, — шипит он, когда металл встречается с его плотью.

— Запомни эту боль, когда в следующий раз будешь играть в Рэмбо.

Он стонет, сжимая челюсть, и я чувствую его взгляд на себе. Его взгляд такой темный и теплый, что мне приходится успокаивать себя, чтобы сосредоточиться.

Я продолжаю работать, убеждаясь, что внутри ничего нет. И это действительно так. Я зашиваю его и накладываю немного марли, прежде чем замотать рану.

— Тебе понадобятся антибиотики. Где ты собираешься их достать? — Я смотрю на него.

— Я знаю парня, у которого есть хороший знакомый. — Его рот кривится в улыбке, когда он садится обратно на стул.

— Это не смешно, Данте. Тебе лучше достать их, иначе у тебя может развиться серьезная инфекция.

Он смотрит на одного из своих людей позади меня и отводит голову в сторону. Они выходят по команде, и как только они уходят, его взгляд соблазнительно скользит от моего лица вниз, к изгибу моих бедер, а затем поднимается обратно.

— Иди сюда, детка. — Он поглаживает свои колени, его глаза жадно впиваются в меня.

— Э-э… — Мои брови поднимаются вверх. — Я ни за что не сяду на тебя.

— Хочешь поспорить?

Прежде чем я успеваю вырваться, его неповрежденная рука обвивается вокруг моей задницы, крепко обхватывает меня и усаживает прямо на свои бедра.

— Данте… — Я напрягаюсь, мои ноги болтаются по обе стороны от него. — Мы должны разделять бизнес и удовольствие, а не смешивать эти два понятия.

Он смотрит на меня прищуренными глазами, его губы приближаются к середине моей груди.

— Кто придумал это правило? Потому что оно довольно глупое, — сердито произносит он, заставляя мои внутренности восхитительно скручиваться от его манящего голоса. — Спасибо, что позаботилась обо мне, жена.

Я могу только стонать, когда его горячий рот приземляется на верхнюю часть моей груди, все еще прикрытой одеждой. Его губы осыпают меня нежными поцелуями, и мои соски напрягаются от этих ощущений.

Моя рука опускается на его голову с громким вздохом, мои пальцы погружаются в шелковистую шевелюру, а густые пряди пробуждают мои чувства. Я цепляюсь за него изо всех сил, дергаю слишком грубо, когда его зубы царапают изгиб моей груди. Он разрывается с диким рыком, его рука тянется к моим волосам и сильно дергает, стискивая зубы.

— Если ты еще раз издашь эти звуки…, — предупреждает он, его взгляд захватывает меня, пока его дыхание быстро падает на мой рот. — Ты обнаружишь себя полностью растянутой с моим членом внутри тебя.

Мой пульс вырывается из горла, мои вдохи борются с выдохами. Мое тело хочет его, но я не могу уступить.

Никаких эмоциональных привязанностей.

— Я… я должна идти, — бормочу я, быстро вставая.

Он отпускает меня со вздохом.

Мои ноги едва двигаются. Я стою к нему спиной, делаю шаг, потом другой. Но я останавливаюсь, мои плечи подрагивают от тяжелого дыхания.

Я стою здесь, борясь со своими чувствами к незнакомому человеку. Я никогда не жаждала мужчину так, как его. Я никогда не знала, каково это — быть желанной так сильно.

Но теперь я знаю. Я хочу знать, каково это — чувствовать его прикосновения. Я хочу, чтобы он показал мне это, пусть даже на короткое время.

Стул скользит по полу, и этот звук сотрясает мое и без того неспокойное сердце. Его шаги раздаются, и я резко вдыхаю, мой живот сжимается в тугой узел.

Он подходит ближе, тепло его тела согревает меня изнутри. Я хнычу, не в силах сдержать дрожь, когда он так близко.

— Я хочу тебя. — Его эротичный, хриплый тон бьет по моей коже, а его рука грубо сжимает мою шею, поворачивая меня и резко прижимая к себе.

Моя грудь вздымается от тяжелых волн эмоций, когда мои губы раздвигаются. Его взгляд пронзителен, и я не могу удержаться, чтобы не погрузиться в эти великолепные глаза и лицо, наполненные желанием.

— Ты сводишь меня с ума, Ракель.

Он смотрит на меня так глубоко, так опьяняюще.

— Прости меня, — произносит он, и я сглатываю комок, застрявший в горле.

И прежде, чем я успеваю спросить, за что, его губы прижимаются к моим.

Он целует меня, как человек, жаждущий большего. Как будто его жизнь заканчивается и начинается мной. Стоны и мычание смешиваются с нашим дыханием, когда он прижимает меня к стене всей тяжестью своего тела. Я грубо ударяюсь о твердую поверхность. Его раненая рука свисает на бок, а ладонь нащупывает изгиб моего бедра.

Я цепляюсь за его затылок, мои пальцы цепляются на его волосы и притягивают еще ближе, а его эротическое рычание вибрирует у меня во рту.

Он наклоняет свое лицо, чтобы поцеловать меня глубже, его язык встречается с моим, его зубы впиваются в мою нижнюю губу, прежде чем мы снова двигаемся синхронно, найдя ритм, от которого слишком трудно оторваться.

Я могла бы целовать этого мужчину часами. Он полон страсти и красоты. Первый поцелуй, который не сравнится со всеми первыми поцелуями, которые были у меня в прошлом. Ничто и никогда не сравнится с ним.

После того, что кажется вечностью, но не достаточно долго, он отстраняется. Мы оба задыхаемся, когда его лоб опускается на мой.

— Я давно хотел поцеловать тебя. — Его хрипловатый шепот пронизан чувственностью, он окутывает меня таким голодом, что я жажду его.

— Мы только недавно познакомились в баре, — вздыхаю я, пытаясь успокоить свое прерывистое дыхание. — Не так уж и давно.

— Мне кажется, что прошло больше времени.

— Наверное, да, — вздыхаю я.

— Тот поцелуй… Ракель. — Он делает длинный вдох.

— Ты и сам был не так уж плох. — Я усмехаюсь, мои глаза закрыты, пока я наслаждаюсь близостью момента.

— На тебя трудно произвести впечатление. — В его словах сквозит улыбка. — Я обещаю, что в следующий раз буду лучше, жена.

— Следующего раза не будет, — притворно возражаю я, уже не уверенная в том, кого пытаюсь убедить.

— Это мы еще посмотрим. — В его голосе явно чувствуется уверенность.

И он, вероятно, прав. После этого поцелуя я не думаю, что смогу остановить его.

Я медленно втягиваю воздух.

— Тебе нужно лечь в постель и поспать. Тебя нужно вылечить.

— Только если ты пойдешь со мной. — Его губы опускаются на мои в мягкой ласке, и мои внутренности переворачиваются, как будто отсоединяясь от тела.

— Хорошо, — бормочу я, когда он отстраняется, уголки его губ приподнимаются в искренней улыбке.

И я чувствую ее где-то внутри себя, как будто она заняла постоянное место в моей душе. Наши глаза остаются прикованными друг к другу, а мое тело напрягается от осознания этого. Когда он так смотрит на меня, я благодарна за то, что жива. Благодарна, что нашла его. Или за то, что он нашел меня.

Его рука хватает мою, и он выводит меня из кухни и ведет вверх по лестнице в нашу спальню. Когда за нами закрывается дверь, я прячу нервы, наблюдая за ним, пока он идет ко мне, наши взгляды снова сливаются в одну расплавленную волну.

— Давай ляжем в постель, — мягко говорит он, тыльной стороной ладони проводя по моему лицу, отчего мои щеки покалывает от его прикосновения.

Я киваю, позволяя ему переплести свой мизинец с моим, пока он ведет меня к кровати и откидывает плед, чтобы освободить место.

Я забираюсь первой, а он — следом. Мое тело оживает с новым голодом, прежняя страсть задерживается и подавляет все мысли о том, что это неправильно или что быть с ним в постели, рядом с его телом — это неправильно.

Но он ощущается правильным, и в этот момент это все, что имеет значение. Жизнь слишком коротка, чтобы жить в тени сожалений.

Он просовывает свою правую руку под мое тело, придвигая меня к себе, а его левая рука ложится поверх моей руки.

— Приятных снов, — говорю я.

Он удовлетворенно вздыхает.

— С тобой — да. Спокойной ночи, милая.

Мои веки закрываются, сердце переполнено счастьем. Я купаюсь в безмятежности этого момента, не желая оставаться без него.

И все же я задаюсь вопросом, как я могу чувствовать себя так, зная, что только что зашила человека, которого едва знаю.