Пейзаж с незнакомцем

Глава 4

Подъезжая к гаражу, Дженни заметила свет во всех окнах виллы. Что происходит в доме? Почувствовав смутную тревогу, она бросилась в кухню. Мари, склонившись над плитой, что-то помешивала в кастрюле.

– Удачное времечко вы выбрали, чтобы шататься полночи неизвестно где! – едва взглянув на Дженни, сухо произнесла она.

– Что случилось? – нетерпеливо перебила ее Дженни.

– У вашего батюшки в десять часов был сердечный приступ, и с тех пор весь дом стоит на ушах… Месье Лемэтр объездил весь остров в поисках доктора Синьёка. Дома его не оказалось… обедал где-то с друзьями, а у друзей, как ни странно, нет телефона.

– Но папа? – вырвалось у Дженни. – Как он сейчас?

– Я не знаю, в каком состоянии сейчас находится ваш батюшка, – ответила Мари, продлевая напряженное ожидание Дженни. – Могу сказать только, что доктор был и ушел, а я сейчас варю бульон для месье Роумейна. – Она многозначительно взглянула на старинные стенные часы, которые, тяжело скрипя, пробили два.

– Неужели уже так поздно? – виновато пробормотала Дженни и, не дожидаясь ответа, спросила: – Как вы считаете, я могу подняться к папе?

– Спросите мадам Клэр. Но одно могу сказать… «Феррари», на котором вы уехали, им бы очень пригодился в поисках Синьёка.

Не желая больше слушать упреки, Дженни выскочила из кухни и побежала по коридору в холл. Клэр с кувшином в руке спускалась по лестнице.

– Ах, Клэр! – простонала Дженни. – Мари сообщила мне… Как папа?

– Самое худшее, наверное, позади, – спокойно ответила Клэр.

– Я бы не уехала, если бы знала…

– Конечно, лапочка, ты бы не уехала. Не надо драматизировать. Даже если бы ты была дома, вряд ли чем-нибудь смогла помочь ему.

– Что сказал доктор Синьёк? Я могу пройти к папе?

– Полагаю, можешь заглянуть на минуту-другую. Он не спит. Я иду за водой, чтобы разбавить снотворное – местное снадобье, которое оставил доктор Синьёк. Он сказал, что если папа неделю полежит в постели и приступ не повторится, то с ним будет все в порядке. Он считает, что нет причин для волнения. К тому же через несколько дней приедет Джон и скажет, что делать дальше и есть ли необходимость перевезти папу в Лондон для более тщательного обследования.

– Джон!

Это имя подействовало на Дженни как удар молнии. На негнущихся ногах она поднялась по лестнице. Чувство вины переполняло ее. Джон и отец… сегодня она предала их обоих!

Спальня отца была одной из самых больших комнат в доме, с огромной кроватью под балдахином. Дженни ощутила запах лекарств. Эдриэн Роумейн лежал, утопая в подушках, закрыв глаза, его дыхание было прерывистым. В свете ночника его лицо казалось бледным, глаза ввалившимися. Дженни, стараясь не разбудить отца, собралась выйти, но Эдриэн открыл глаза.

– А, Дженни, птичка моя, ты, наконец, дома. Я рад, что ты не застала всей этой катавасии, в которой, честно говоря, не было необходимости. Хорошо провела время?

Его голос звучал хрипло и слабо, но слова он произносил вполне четко.

– Я прекрасно провела время, папа, – рассеянно ответила Дженни.

– Проходи и все мне расскажи.

Он протянул руку. Дженни на цыпочках прошла вперед и осторожно села на край кровати.

– Да не крадись ты, как испуганная мышка! – засмеялся отец. – Я вовсе не болен. Тебя запугали рассказами о моем недомогании? А случилось вот что: во время беседы с Жаном в мастерской я потерял сознание. Мы рассуждали о символизме в искусстве, и вдруг у меня потемнело в глазах. Наверное, я немного переработал, трудясь над огромным полотном с изображением собора. Да еще и проплавал дольше разумного. Старик Синьёк прописал мне полный покой в течение двух недель; но ничего более скучного даже не придумаешь! Посмотрим, что скажет во вторник твой Джон.

– Просто чудесно, что он приезжает. Он наверняка даст дельный совет, – немного задыхаясь, кивнула Дженни.

– Вероятно, он порекомендует мне вернуться в Лондон и проконсультироваться у его почтенного папы. А я и помыслить не могу, чтобы уехать в Лондон в самый разгар лета… только затем, чтобы Дейвенгем взглянул на меня. Я еще не умираю!

Несмотря на смелые, вызывающие слова, в голосе его появились некоторая хрипота и слабость.

– Ты слишком много говоришь, – предостерегла отца Дженни.

– Наверное, – без всяких сожалений согласился он. – Но так скучно лежать в постели, да еще без сна. Клэр готовит мне целебный отвар, который, как утверждает Синьёк, поможет мне уснуть. А пока расскажи мне, как у тебя дела. Клэр говорит, ты познакомилась с каким-то историком, приехавшим на остров для изучения местных традиций, которые хочет описать в будущей книге. Ты возила его в Урбино?

– Да, возила, – призналась Дженни. – Я хотела показать ему, как танцуют kolo.

– Где ты встретила этого типа… как ты с ним познакомилась?

– На набережной, когда покупала на рынке продукты, – уклончиво ответила Дженни. – А сегодня утром я случайно встретила его возле собора, – продолжала она, – и мы вместе осмотрели его. Он с большим знанием дела говорил об архитектуре и, похоже, хорошо знает историю Балкан.

– Так он знает историю создания собора? – спросил Эдриэн.

– По-моему, да. Он рассказал о нашествиях иноземцев на остров и о том, какой след они оставили в жизни острова. Но что меня поразило больше всего, так это его восхищение красотой собора. Он сказал: «Только любовь могла воздвигнуть такой храм».

Когда она повторяла эти слова, в ее голосе звучала нежность. Из уст отца вырвался одобрительный возглас.

– А что он пишет? Он рассказывал тебе о своих работах? – спросил он.

Дженни кивнула:

– Он создает серию книг об островах Европы. У него уже вышли путевые заметки о Сардинии, Корсике и греческих островах. Сейчас он работает над путеводителем по островам Адриатического моря, готовит книгу о Зелене.

– Кажется, у него вполне подходящее для этого состояние души. Мне понравилось, как он сказал про наш маленький собор: «Только любовь могла воздвигнуть такой храм». – Старик задумчиво повторил эти слова. – Интересно, не захочет ли он посмотреть на мою работу с изображением собора?

Из груди Дженни вырвался резкий вздох. Неожиданное предложение отца смутило ее. Когда Глен поинтересовался, нельзя ли ему как-нибудь посмотреть работы отца, она дала ему решительный отпор. Ей казалось невероятным, что отец пожелает принять незнакомца… а он сам приглашает его!

– Пригласи его на обед, куколка, – импульсивно произнес отец.

– Но тебе прописан покой, папа! – смущенно ответила она.

Эдриэн Роумейн нетерпеливо махнул рукой. Он не привык, чтобы его желания не выполнялись.

– Вся эта суета из-за легкого сердечного недомогания! – возмутился он. – Я не говорю, что встану и буду развлекать твоего друга. Вы с Клэр пригласите его на ленч, а затем он может подняться сюда и побеседовать со мной. Через несколько дней, когда я окончательно окрепну, покажу ему мое полотно. А теперь отправляйся спать, уже очень поздно. Как, ты сказала, зовут этого человека?

– Харни, – тихо ответила она. – Глен Харни.

Дженни кротко пожелала отцу спокойной ночи и вышла из комнаты.

Дженни постаралась как можно быстрее нырнуть в постель. Если бы она смогла заснуть, ни о чем не думая! Но на нее нахлынули самые разнообразные воспоминания о минувшем дне. Беспричинное чувство вины снова охватило ее.

Этот поцелуй на вершине горы при лунном свете… она заставляла себя думать о нем спокойно. Просто невинный короткий поцелуй… не более чем реакция на романтичную красоту природы. Но почему при одной мысли о нем у нее так нестерпимо болит сердце?

Утром Дженни проснулась позорно поздно… почти в десять часов! Но ведь она легла так поздно, успокаивала себя Дженни. На нее нахлынули воспоминания о событиях вчерашнего дня. Папа! Как он сейчас? Соскочив с постели, она наскоро умылась и побежала по коридору, где столкнулась с Клэр, выходящей из комнаты больного.

– Папа… – боясь дышать, начала Дженни. – Как он сейчас?

– Ночь прошла спокойно. Я сидела с ним. – Клэр подавила зевок.

– Ах, Клэр, ну разве я не могла с ним посидеть? – обиделась Дженни. – По крайней мере, я бы помогла тебе! Можно было дежурить по очереди.

– Ночь уже прошла, – напомнила сестре Клэр. – Сейчас я в любом случае иду спать.

– Я позабочусь, чтобы никто в доме не шумел, – пообещала Дженни. – Папа сейчас спит или мне пойти и посидеть с ним?

– К нему только что пришла медсестра, – сообщила Клэр.

– Медсестра? – встревоженно переспросила Дженни.

– Доктор Синьёк решил прислать медсестру. Надо делать уколы и еще какие-то процедуры, а она лучше нас справится с этим. Она из сестринского ордена монахинь. На вид очень милая, но, похоже, обладает твердым характером, так что, думаю, она справится с нашим папой! – Еще раз зевнув, Клэр ушла.

Дженни сбежала по лестнице. На террасе она застала Жерве, мрачно поглощающего обильный завтрак.

– Я думал, ты никогда не встанешь, – упрекнул ее он. – Через несколько часов я сяду на это проклятое судно. Как ты думаешь, может быть, мне не ехать, раз заболел Эдриэн? – с надеждой добавил он.

– Разумеется, ты должен ехать, – заявила Дженни с решительностью, в которой не было необходимости.

– Ну, спасибо! – с горечью ответил Жерве.

Но тут же, смутившись, девушка добавила:

– Прости, Жерве. Я сегодня бестактна и говорю глупости, потому что очень волнуюсь за папу!

Поняв, что она смягчилась, Жерве предложил напоследок сбегать на пляж и поплавать. Дженни согласилась, и через несколько минут они уже шли на пляж.

После ленча она отвезла его на пристань, где уже стоял пароход. Было невыносимо жарко, на пристани не было ни души, на Зелене наступила сиеста.

Взглянув на kafana, Дженни подумала: может быть, зайти к господину Синьёку и передать Глену приглашение на ленч?

– Могла бы притвориться, будто тебе немного жаль, что я уезжаю! – поцеловав на прощание, укорил ее Жерве.

Но она не слышала его, потому что в этот момент увидела Глена Харни, спускающегося по лестнице из верхней части города. К тому времени, как Жерве поднялся на борт судна и оно благополучно отчалило, Глен уже направился к kafana. Заметил ли он ее? Безусловно… ведь от нее не ускользнул его мимолетный взгляд, когда он спустился на набережную и повернул к kafana! Он не остановился и не заговорил с ней! Это ее озадачило, но ей было некогда размышлять: она уже почти поравнялась с ним. Глен подошел к двери kafana, поприветствовал Дженни и вошел внутрь, закрыв за собой дверь и чуть не прищемив ей нос! Ошеломленная, Дженни остановилась. Какое неприкрытое пренебрежение! Но почему?

Дженни постаралась взять себя в руки и медленно вернулась к машине.

Повернув к дому, она поднималась в гору и мучилась многочисленными вопросами. В чем причина столь резкой перемены в поведении Глена Харни? Он же сам признался, что вчера утром прогуливался по рыночной площади в надежде встретить ее! А сегодня так недвусмысленно повернулся к ней спиной. Может быть, всему виной вчерашний поцелуй? Она покраснела от стыда. «Вы ведь хотели, чтобы я вас поцеловал, не так ли?» – спросил он с прохладной отчужденностью, которой она, переполняемая чувствами, тогда не заметила. Теперь, вспоминая эти слова, она улавливала в них пренебрежение. Но ведь за весь вечер она ни разу не дала ему повода к этому поцелую! Они посмотрели танец, даже приняли в нем участие, выпили немного пряного красного вина… Совсем немного, нельзя сказать, что вино ударило им в голову. На обратном пути они остановили машину, чтобы полюбоваться луной. Он поцеловал ее… и она всем сердцем ответила на его прикосновение. Но она не влюбилась в Глена Харни! Как можно? Влюбиться в человека, с которым только что познакомилась и который ничего для нее не значит? Вот Джона она действительно любит, и их теплое, тихое счастье основано на долгом знакомстве и духовной близости. Мимолетное чувство, которое в ней пробудил Глен Харни, – просто летнее безумие! От него надо поскорее избавиться!

Вернувшись домой, Дженни некоторое время провела у постели отца. Он выглядел лучше и, похоже, посвежел после недолгого сна.

– Ты встретила своего историка? – спросил он. – Он придет сегодня на ленч?

Дженни надеялась, что отец забудет о незнакомце, но не тут-то было! Он настаивает на приглашении Глена Харни на ленч! Да, от судьбы не уйдешь!

– Нет, мне не удалось поговорить с ним, – уклончиво ответила девушка. – Но я обязательно передам ему приглашение.

Разговор за ужином нельзя было назвать оживленным. Все выглядели усталыми и расстроенными после пережитого ночью шока и к десяти часам разбрелись спать. Дженни поднялась пожелать отцу спокойной ночи, но сестра Тереза, встретившаяся ей возле двери его комнаты, сказала, что тот уже лег спать и беспокоить его не стоит.

Дженни покорно повернулась, но ей очень не хотелось так рано уединяться в своей комнате. Она вышла на террасу. Был тот волшебный час, когда последний свет покидает небо и сумерки сменяются полной темнотой. Дженни решила прогуляться через лесок к вершине горы и взглянуть на море. Это успокоит нервы, приведет в порядок мысли. Она жадно вдыхала чистый, свежий воздух, наслаждаясь дующим с моря бризом, и это успокаивало ее. Почему она так расстроилась из-за бесцеремонного поведения Глена Харни? Зачем придумывала какие-то сложные объяснения? Вероятно, у него были свои причины спешить домой… Возможно, торопился на деловую встречу или ждал телефонного звонка. Почему она вообразила, что он для нее так важен?

Дженни подошла к опушке леска и пошла по горной тропинке. Она ничуть не удивилась, увидев перед собой Глена Харни, высокого, молчаливого и очень спокойного, словно ожидающего ее.

– Я знал, что вы придете, – сказал он. – Я хотел, чтобы вы пришли.

Он распахнул объятия, и она шагнула в них.