Пират

12

Хантер двигался по комнате неслышно, вновь напомнив Блисс большую кошку. Лицо его оставалось в тени, свет свечи только обрисовывал силуэт, и Блисс невольно откинулась назад, как будто собиралась скрыться, убежать.

Убежать... Но куда?

Она была одна в доме, если не считать Манди, спавшую в своей комнате на первом этаже. Разбудить ее криком? Нет, Блисс подумала, что это было бы слишком сильным испытанием для старой женщины.

– Я не причиню тебе вреда, Блисс, – негромко сказал Хантер. – Я никогда не сделал тебе ничего плохого.

– Зачем ты пришел? Почему из всех городов на свете ты выбрал именно Новый Орлеан? Я больше не твоя пленница, Хантер! И я не хочу, чтобы ты и впредь вмешивался в мою жизнь. Уйди. Прошу тебя, уйди...

– Я уйду, но только после того, как получу ответ на свои вопросы.

Он приблизился к кровати, положил ладони на плечи Блисс и притянул ее к себе. Блисс напряглась, отвернулась и изогнулась назад так, что ей стало трудно дышать. Она чувствовала себя совершенно обнаженной в своей тонкой ночной рубашке.

«И ведь я же не могу признаться ему в том, что беременна», – мелькнуло у нее в голове.

В спальне стояла напряженная, наэлектризованная тишина. Блисс моргнула, когда Хантер за подбородок повернул ее лицо к себе с явным намерением поцеловать. Она снова попыталась отпрянуть, но силы стремительно покидали ее. Хантер накрыл ее губы своими – горячими, твердыми, настойчивыми. Язык его проскользнул внутрь, и Блисс почувствовала, что опять начинает терять контроль над собой. Последней промелькнула мысль о том, что недаром многие женщины находят Хантера неотразимым и опасным.

О да, этот мужчина очень опасен, и она, как никто, знает об этом! Он способен лишить женщину рассудка всего лишь одним своим поцелуем...

Хантер продолжал целовать Блисс, и с каждым мгновением ее тело невольно все сильнее тянулось навстречу ему. Наконец Блисс забыла обо всем, обвила руками его шею и принялась отвечать поцелуями на его поцелуи. Страстное желание охватило ее. Она негромко вздохнула, а затем нетерпеливо застонала, почувствовав, как пальцы Хантера расстегивают пуговки на воротнике ее ночной рубашки. Еще мгновение – и он одним уверенным движением стащил рубашку с Блисс и бросил на пол. Блисс попыталась протестующе застонать, но Хантер уже успел уложить ее на постель и сам лег рядом, тяжело прижав ее спиной к стене.

Пальцы Хантера зарылись в мягкие локоны Блисс, затем скользнули ниже и легли на шею – туда, где бешено билась ниточка пульса. Губы его тоже скользнули вниз и принялись ласкать обнаженную грудь Блисс, возбуждая ее напрягшиеся соски. Блисс застонала громче, невольно извиваясь всем телом под этими жгучими ласками. Губы Хантера опустились еще ниже, скользнули по ее плоскому пока еще животу и зарылись в мягкий пушок между ногами-.

А потом у Блисс перехватило дыхание, когда пальцы Хантера оказались в глубине ее горячего лона. Они принялись двигаться внутри ее, и Блисс вспыхнула, словно факел, от нестерпимого желания. Она стонала все громче и громче, и при этом слышала саму себя словно со стороны.

Затем язык Хантера оказался там, где только что были его пальцы, принялся ласкать горячую влажную плоть Блисс, и она почувствовала, что сознание покидает ее. Одна только мысль, одно только страстное желание осталось у нее – поскорее слиться в единое целое с этим мужчиной. Еще несколько мгновений, и все тело Блисс потряс экстаз – неистовый, похожий на взрыв. Блисс показалось, что она умирает и возносится душою к небесам.

Сквозь красную пелену, застлавшую ее мозг, Блисс услышала негромкий смех Хантера и, сделав усилие над собой, посмотрела на него.

Пока она находилась в иных мирах, в райских садах наслаждения, он успел сбросить с себя всю одежду. Его обнаженное тело бронзой сверкало в свете свечи, а лицо по-прежнему оставалось в тени, но Блисс знала, точнее угадывала, что он улыбается в эту минуту.

Хотелось бы ей понять, о чем он сейчас думает! Наслаждается ее столь быстрой и полной капитуляцией? Упивается очередной своей победой? Блисс сделала попытку подняться, но Хантер с кошачьей грацией накрыл ее своим телом.

– Куда же ты так торопишься, радость моя? – негромко прошептал он на ухо Блисс. – До рассвета еще далеко.

Потом Хантер слегка отстранился, пристально посмотрел в ее лицо, а когда заговорил, голос его прозвучал резко, почти грубо:

– Скажи, а Фолк уже успел побывать в твоей постели?

– Мерзавец! – выдохнула Блисс сквозь стиснутые зубы. – Ну почему тебе всегда и все нужно испортить?!

Хантер издал странный рычащий звук, но не напугал им Блисс.

– Да нет, не похоже, чтобы Фолк успел переспать с тобой, – сказал он, отвечая самому себе. – Ты не целовала бы меня с такой страстью, если бы занималась сексом регулярно.

Блисс ощутила прикосновение его твердого мужского орудия к своей мокрой горячей пещерке. Она знала, что Хантер еще не достиг вершины наслаждения, а это значит, что он сейчас войдет в нее. От одной этой мысли у Блисс закружилась голова, и все ее тело напряглось в сладостном предвкушении. С ее губ готов был сорваться стон, но Хантер заглушил его своим поцелуем.

Затем он оторвался от губ Блисс, приподнялся на локтях и принялся медленно, мучительно медленно входить в нее, не отрывая при этом взгляда от ее лица. Ощущение оказалось невероятно сильным, и Блисс подалась навстречу Хантеру всем телом, тоже не отводя глаз от его лица, которое словно светилось от страстного желания.

Наконец Блисс почувствовала, что Хантер заполнил ее собой всю, без остатка, и не смогла сдержать крик наслаждения, острого до боли. Она широко развела бедра, откликаясь на каждое движение Хантера, ритм которых с каждой минутой становился все быстрее.

А потом ей показалось, что она проваливается в небытие...

Когда Блисс вновь открыла глаза, то увидела склоненное над нею лицо Хантера и сразу вспомнила, как он бешено, безостановочно выкрикивал ее имя в последние секунды их близости.

– Что это было? – почти беззвучно спросила она.

– «Маленькая смерть», так это называют французы, – ответил Хантер. – Признайся, ты ведь ненадолго умирала от любви ко мне, Блисс? Я от любви к тебе умирал...

Блисс отвернулась: она была слишком смущена, чтобы отвечать на такой вопрос.

– Как хочешь, – пожал плечами Хантер. – Тогда ответь мне: ты уверена в том, что с Фолком тебе будет так же хорошо в постели, как со мной? Я никак не могу понять, почему ты решила выйти за этого ублюдка.

– Это моя жизнь и мое желание, Хантер. Мое отношение к Фолку тебе известно, и оно не изменилось. Скажи лучше, почему ты ведешь себя так, словно задался целью отомстить ему за что-то?

– Ты говоришь, отомстить? – пробормотал Хантер. – Что ж, наверное, так оно и есть.

Блисс непонимающе нахмурилась.

– Объясни!

– Может быть, когда-нибудь. Только не сейчас. Так, значит, ты по-прежнему хочешь выйти за Фолка?

Блисс подумала о ребенке Хантера, которого она носит под сердцем, и мысль эта была грустной до боли. Почему за все время их знакомства Хантер ни разу не сказал, что любит ее, не говоря уж о том, чтобы предложить ей выйти за него замуж? Если бы только он.

Впрочем, не нужно строить иллюзий. Это опасное и бессмысленное занятие. Сколько времени она ждет от него признания в любви – и что? Молчание. Всегда только молчание.

Собравшись с силами, Блисс твердо произнесла:

– Мои планы не изменились.

А что еще могла она ответить? Она предоставила Хантеру столько возможностей для того, чтобы все было иначе! Можно сказать, просто в открытую предлагала ему себя, но так ничего и не дождалась. Ведь, по большому счету, Хантер сам виноват в том, что она выходит замуж за Фолка. До чего же Блисс хотелось сейчас выплеснуть всю правду! Сказать, что от Фолка ей нужно только одно: его имя – для того, чтобы зачатый ею от Хантера ребенок не появился на свет незаконнорожденным. Но она не была уверена, что Хантер воспримет это должным образом.

Услышав ответ Блисс, Гай пришел в ярость. Она по-прежнему хочет выйти за этого мерзавца Фолка, и ничем ее не переубедишь! Но почему, почему?! Ведь она ненавидит и презирает его!

И разве может он в такой ситуации рассказать ей о Брайане? Рассказать – и тем самым отдать мальчика в руки того самого человека, который повинен во всех бедах его семьи!

Гай не хотел, чтобы Фолк даже краем уха прослышал о Брайане.

Есть, конечно, еще одна возможность – раскрыться перед Блисс до конца. Рассказать ей все – и о себе, и о Брайане. В конце концов, они ведь до сих пор официально считаются мужем и женой. Но захочет ли Блисс вернуться к своему мужу – к такому мужу? Ведь она любила Гая Янга, когда он не был пиратом, когда его совесть не была ничем запятнана. Сможет ли она простить человека, который силой удерживал ее в плену? Который соблазнил ее, чтобы удовлетворить свою жажду мести?

– О чем ты задумался? – спросила Блисс, прерывая затянувшееся молчание.

Гай не мог ответить ей. Не сейчас. Сначала нужно все хорошенько обдумать. Пока что Гай не был уверен в том, что может рассказать Блисс все о себе и о своей жизни в последние шесть лет. Что может доверить ей свои самые заветные сокровища – свое сердце и своего сына.

«А может быть, лучше оставить все как есть? – подумал он. – Пусть выходит за своего Фолка, а потом всю жизнь мучается и страдает!»

Гай сильнее прижал к себе упругое, но такое податливое тело Блисс, чувствуя, как желание с новой силой начинает разгораться в нем от этой близости.

– До утра еще далеко, почему бы нам вновь не заняться любовью? – страстно шепнул он. – Ведь ты тоже хочешь, Блисс, разве я не прав?

Блисс тяжело вздохнула.

– О господи, конечно да, Хантер! Да! Неужели ты до сих пор не понял, как сильно я... Впрочем, это неважно. Поцелуй меня. Если судьба разлучит нас навсегда, я хочу, чтобы эта ночь запомнилась мне до самой смерти!

Гай знал, каких слов она ждет от него, и ему очень хотелось произнести эти слова. Но прежние сомнения все же взяли в нем верх. И он сказал совсем не то, что должен был сказать:

– Да, я надеюсь, ты будешь вспоминать эту ночь, лежа в объятиях Фолка – человека, по милости которого ты навсегда потеряла своего сына.

Это подействовало на Блисс, словно ушат ледяной воды. Ведь она уже была готова рассказать Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем, о его ребенке! Но разве сможет она сказать ему об этом теперь? Сказать – и получить в ответ новую порцию насмешек и оскорблений? Нет уж, увольте! У этого человека действительно нет ни души, ни сердца. А значит, незачем ему знать о том, что она беременна от него.

И как он посмел упомянуть о ее сыне?! Не проходило дня, чтобы Блисс со слезами на глазах не думала о нем и о его несчастном умершем отце. О самых дорогих для нее людях, которых она по воле рока потеряла навеки... Нет, скорее ад замерзнет, чем она расскажет Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем!

– Будь ты проклят, – с чувством сказала она. – И уходи отсюда. Оставь меня. У тебя нет права так обращаться со мной.

– Но я всегда делал только то, чего хотелось тебе самой, – возразил Гай.

– Ошибаешься. Сильно ошибаешься. Я думала, что... Впрочем, это уже неважно. Я, должно быть, сошла с ума, когда подумала, что у меня могут быть к тебе какие-то чувства. Скажи, назови мне хоть одну причину, чтобы я могла делить с тобой постель.

Гай открыл рот, снова закрыл его и только молча покачал головой.

– Вот так-то, – горько усмехнулась Блисс. – А теперь уходи, Хантер. Я устала от тебя. Раз тебе нечего сказать, то и мне ничего не остается делать, как только выйти замуж за Фолка. И я сделаю это – меньше чем через неделю.

«Ну скажи же, Хантер, скажи! – мысленно взмолилась Блисс. – Как я могу рассказать тебе о твоем ребенке, пока ты не скажешь, что любишь меня?»

Она действительно не могла начать этот разговор, не будучи уверенной в том, что нужна Хантеру – впрочем, как и ее будущий ребенок. О боже! Ее жизнь превратилась в запутанный клубок, и его без помощи Хан-тера не распутать. Но он, похоже, желает только спать с нею, да еще подшучивать потом над ее слабостью!

– Хорошо, я уйду, – сказал Хантер. – Но с одним условием. Для этого ты должна назвать меня Гаем.

– Слишком многого хочешь! Этим именем я могу называть только одного человека, память о котором ношу в своем сердце.

– Твоя горничная, я думаю, будет весьма удивлена, если обнаружит меня утром спящим в твоей постели, – спокойно заметил Хантер. – А слухи имеют свойство быстро распространяться. Тебе это нужно? Да еще накануне свадьбы...

– Ты не посмеешь!

– Посмею. Или ты забыла о том, что я пират? Назови меня по имени, Гаем.

Блисс прикусила губу. «Что за новую игру он затевает?» – подумала она.

Решив, что будет лучше отделаться от Хантера любой ценой, она стиснула зубы и сказала:

– Ну, хорошо... Гай. Все? Тогда уходи.

– Еще. Повтори еще раз. И никогда больше не зови меня Хантером. И Охотником не зови. Только по имени – Гай.

– Гай. Гай. Гай. Теперь ты доволен? Насладился? Тогда проваливай и знай, что с настоящим Гаем ты не имеешь ничего общего!

Он резко поднялся и окинул Блисс пристальным взглядом. Лицо его было перекошено от боли; таинственно и загадочно блестел серебристый глаз.

– Ты так полагаешь? Смотри, как бы тебе не ошибиться!

Блисс рассеянно наблюдала за тем, как он оделся и подошел к окну, собираясь покинуть спальню тем же путем, что и пришел: через балконные двери и дальше, через перила. Прежде, чем раствориться в предутренней мгле, Хантер оглянулся, но так и не сказал ни единого слова – просто задержался на мгновение, а затем исчез беззвучно, словно тень.

Блисс осталась одна, пребывая в полном недоумении. Последние слова Хантера... нет, Охотника... нет. Гая продолжали звучать у нее в голове. Что-то странное происходило с ее сознанием. Перед нею промелькнуло лицо покойного мужа. Гай Янг был так молод, когда покинул этот мир, – ему едва исполнился двадцать один год. Со временем черты его лица потускнели в памяти Блисс, но она не забывала о нем никогда. Интересно, как эти милые черты изменились бы за прошедшие годы?..

Словно в ответ перед мысленным взором Блисс возникло лицо Охотника, и она снова задумалась над тем, что многое в Охотнике напоминало ей Гая. Наклон головы, смех, тембр голоса... Поцелуи! Поцелуи, от которых у нее тут же начинала кружиться голова.

Блисс нервно вздохнула, тряхнула головой, но видение не исчезало. И точно так же не исчезала совершенно невозможная, дикая мысль, засевшая у нее в голове.

Нет, надо быть сумасшедшей, чтобы предположить такое! Ее Гай никогда бы не повел себя так жестоко!

Два мужских лица продолжали стоять перед глазами Блисс. Затем они слились в одно – и в ту же минуту Блисс провалилась в глубокий сои.

На следующее утро Блисс проснулась вялой и никак не могла переключиться на хлопоты, связанные с предстоящей свадьбой. А переключаться было нужно, потому что сразу после завтрака приехал Джеральд.

– Послушай, Блисс, ведь эта свадьба нужна прежде всего тебе, – неприязненно сказал он. – Так проснись же наконец! Кстати, твой отец очень хочет переговорить с тобой. Ты могла бы съездить на плантацию и повидаться с ним?

– У меня нет ни малейшего желания видеть отца, – резко ответила Блисс. – Вы оба прекрасно знаете, как я к вам отношусь – и почему. Между прочим, после свадьбы я хотела бы видеть тебя как можно реже – ровно столько, чтобы предупредить нежелательные слухи.

– Клод только хотел бы знать, согласна ли ты, чтобы он сам провел тебя к алтарю, чтобы там передать мне, что называется, из рук в руки. Ведь тебе, надеюсь, известно, что так принято.

Блисс помассировала виски. Сейчас она была просто не способна принимать какие-то решения. Голова у нее гудела, переполненная воспоминаниями, мыслями, невероятными предположениями...

– Не сейчас, Джеральд. Сегодня у меня ужасная мигрень.

Джеральд бросил на свою невесту подозрительный взгляд.

– Послушай, а ты, случайно, не собираешься в последний момент улизнуть? Нам с Клодом позарез нужны твои деньги! Ради этого я пошел на все, так что не пытайся меня облапошить. Кредиторы согласились подождать – но только до нашей свадьбы.

– Ради бога, оставь меня в покое, Джеральд! Приходи завтра, когда я буду чувствовать себя нормально.

А отцу скажи, что если ему нужно поговорить со мной, пусть приезжает сюда.

Джеральд поднялся со стула и злобно фыркнул.

– Отлично, я передам ему твои слова. Вообще-то я хотел провести сегодняшний день с тобой, но вижу, что понапрасну потеряю время. Лучше я проведу его с моей новой любовницей. Всего хорошего, Блисс.

Она ничего не ответила и даже не проводила Джеральда взглядом. Она видеть не могла этого человека: сразу вспоминала о том, что он сделал с нею и с ее ребенком.

Боль в голове усилилась. Блисс казалось, что потолок вот-вот обрушится на нее всей своей тяжестью. Ей вдруг захотелось на свежий воздух – может быть, прогулка сможет утишить эту адскую боль?

Блисс разыскала Манди, хлопотавшую на кухне, и сказала, что пойдет прогуляться. Схватив свою шляпку, она поспешно выбежала из дома, шурша атласными юбками.

Ноги сами собой понесли Блисс на бульвар, еще малолюдный в такой ранний час. Воздух был свежим, уже осенним, чистым и прозрачным. Чувствовалось, что лето прошло, и жаркие дни скоро сменятся зимними туманами. Блисс дышала с наслаждением, глубоко, полной грудью, чувствуя, как с каждым глотком прохладного воздуха ее боль отступает. Она неторопливо шла вперед, изредка кивая знакомым, попадающимся ей по пути. Наконец головная боль окончательно прошла, и Блисс уже собиралась повернуть назад, к дому, как вдруг увидела Хантера.

Он сидел на скамейке и был при этом не один. Рядом с ним сидел мальчик и внимательно слушал то, что рассказывал ему Хантер. На вид мальчику было лет шесть-семь, и сразу бросалось в глаза, что он похож на Хантера как две капли воды. Блисс остановилась и озадаченно уставилась на них.

– Говорят, что виконт – вдовец, а этот мальчик – его сын, – неожиданно раздался рядом с ней чей-то голос.

Блисс удивленно обернулась и увидела за своей спиной Аманду. Они часто встречались с этой девушкой на балах и приемах, и Блисс знала, что Аманда, как и ее ближайшая подруга Бекки, давно охотится за Гаем.

– Гуляете? – спросила Аманда, не сводя при этом глаз с Гая Хантера.

– Что вы только что сказали про виконта? – нахмурилась Блисс. – Я и не знала, что у него есть сын.

– Об этом вообще мало кто знает, – доверительно сообщила Аманда. – Я-то знаю потому, что виконт Хантер спрашивал у моих родителей совета – где ему найти хорошего гувернера для своего сына. Но иногда, как видите, виконт и сам гуляет с ним. Мне так хотелось бы знать все о виконте Хантере! Но – увы. – Аманда горестно вздохнула. – О его прошлом не известно почти ничего. Говорят только, что он сказочно богат, но никто не знает, откуда он приехал и где заработал свое состояние. И где он свой глаз потерял, тоже никто толком не знает.

Блисс не могла отвести глаз от мальчика, сидевшего рядом с Хантером. Волосы его были такими же иссиня-черными, как у отца, а вот цвет глаз с такого расстояния разобрать было сложно. Однако не вызывало сомнений, что мальчик очень красив, а его улыбка... Чью же улыбку она напоминает?..

Блисс побледнела, осененная неожиданной догадкой.

– Что с вами, Блисс? – Аманда взяла ее за руку. – Вам плохо?

– Он мой, – почти беззвучно выдохнула Блисс.

– Кто? – озадаченно спросила Аманда. – Надеюсь, вы не имеете в виду виконта. У вас ведь свадьба с Джеральдом Фолком через пару дней!

– Что? Нет, я не о виконте. Простите меня, Аманда. Я должна идти. Я плохо себя чувствую.

И Блисс быстро пошла прочь, оставив Аманду в полном недоумении.

Как он посмел?! Как он посмел выдавать ее сына за своего? Как он мог до такого додуматься? И зачем ему это? Блисс очень хотелось немедленно подойти к Хантеру и высказать ему все. Но вокруг были люди... К тому же он уже уходил с проспекта, ведя мальчика за руку. Да и самой Блисс нужно было вначале собраться с мыслями.

Как бы то ни было, теперь вся история начала для нее проясняться. Хантер оказался в Мобиле раньше ее и Джеральда, похитил ее сына и, очевидно, заплатил Эносу Холмсу за то, чтобы тот немедленно исчез. Но почему он это сделал? В отместку за то, что она отказалась уехать с Кубы вместе с ним?

Блисс вдруг припомнила последние слова, сказанные ей Охотником в ту ночь на Кубе, на корабле. Он посоветовал ей убедиться в том, что ее муж действительно умер, прежде чем выходить замуж за Фолка...

Теперь в ее голове наступил полный беспорядок. Да, Блисс хотелось поверить в невероятное, но разве такое может быть на самом деле? Нет, нет! Хантер действует из каких-то иных, неведомых ей побуждений. Но из каких? Ответа на этот вопрос, как и на многие другие вопросы, у Блисс не было. Только если предположить...

Но это же невозможно!

Хотя, с другой стороны, между ними столько схожего. И эти странные намеки Хантера...

Нет, он просто играет на ее нервах. Гай Янг мертв, и надо быть последней дурой, чтобы не верить в это. Он мертв, шесть лет как мертв и похоронен в безымянной могиле на кладбище для бедняков.

Однако сомнения оставались, и Блисс чувствовала, что должна разобраться во всем этом до самого конца.

На пороге дома Блисс увидела Манди.

– А я уже начала беспокоиться, солнышко! Ты так долго пропадала... – Манди посмотрела на Блисс своими внимательными шоколадного цвета глазами так, словно хотела заглянуть ей в душу. – Э, я вижу, что-то случилось. Ты бледная – просто как призрак! Присядь, солнышко, и расскажи старой Манди, что с тобой произошло.

Блисс только покачала головой.

– Не могу, Манди. Не теперь. Я пока ничего не понимаю. Мне нужно побыть сейчас одной, наедине со своим... прошлым.

– Я принесу тебе чаю и что-нибудь поесть: у тебя с самого утра маковой росинки во рту не было. А ведь ты должна есть теперь за двоих – за себя и за того парня, что живет у тебя в животе.

Блисс невольно приложила руку к своему животу. За этими хлопотами она и впрямь едва не забыла о своем будущем ребенке... Впрочем, беременность ничего, в сущности, не меняет. И этот будущий ребенок для нее такая же родная кровь и плоть, как и первый. Их обоих она любит одинаково и всегда будет любить, не думая о том, от кого зачат каждый из них – от Гая или от Охотника.

Немного отдохнув, Блисс наконец решила, что самым правильным будет просто-напросто отправиться домой к Хантеру и расставить наконец все точки над i.

Итак, она решила навестить дьявола в его собственной норе!

Дом исчадия ада находился в самом респектабельном районе города – большой, выложенный из серого камня и окруженный тенистым садом. Кровь бешено стучала в висках Блисс, когда она, набравшись храбрости, постучала в дверь специально привешенным для этой цели молоточком. Ведь еще минута – и она увидит перед собою своего сына, которого оплакивала шесть долгих лет!

Блисс была твердо намерена узнать всю правду, до конца. И о Хантере, и о своем сыне. Неизвестность томила ее, грызла изнутри, словно дикий зверь. Теперь она стояла на этих ступенях и молча ждала, когда тишину нарушат тяжелые шаги Судьбы...

Ей пришлось постучать несколько раз, прежде чем дверь отворилась и в проеме появилось лицо пожилой женщины.

– Что вам угодно? – спросила она, поправляя рукой седые волосы.

– Мне необходимо переговорить с виконтом Хантером, – решительно ответила Блисс.

– Его нет дома, мисс. Может быть, вы оставите ему записку?

– А кто вы? Экономка?

– Я няня сына виконта. Меня зовут Лиззи. Скажите, а вы договаривались с хозяином о встрече?

– Нет, – ответила Блисс и, решив, что никогда больше не найдет в себе мужества прийти сюда, протиснулась мимо Лиззи. – Но я подожду.

Лиззи удивленно моргнула, хотела было возразить, но передумала и сказала только:

– Пойдемте, я вас провожу.

Она провела Блисс в гостиную и оставила ее там в одиночестве. Блисс не сиделось. Она нервно ходила из угла в угол, сгорая от желания разнести ко всем чертям этот дом, разыскать в нем своего сына, схватить его и бежать отсюда поскорее. И никогда, никогда больше не отпускать его от себя!

Тянулись минуты, и каждая из них казалась Блисс вечностью. Внезапно ей показалось, что в гостиной она уже не одна. Блисс резко обернулась, и у нее перехватило дыхание. Она увидела глаза – свои собственные глаза, смотревшие на нее с маленького детского лица. Отныне у нее не осталось никаких сомнений: она слишком хорошо знала этот неповторимый оттенок бирюзы.

Мальчик смотрел на Блисс с интересом и в то же время выжидающе, словно предоставляя ей право первого хода. Не дождавшись, он рискнул сам начать разговор:

– Вы ждете моего папу?

Комок подкатил к горлу Блисс, и ей потребовалось некоторое время, чтобы справиться с собой.

– Твой папа – виконт Хантер?

Ей безумно хотелось схватить ребенка на руки, прижать его к груди, но приходилось сдерживаться.

– Да, – ответил мальчик. – Вы знакомы с ним?

– Очень близко знакома. Не скажешь, скоро ли он вернется?

– Он сказал, что уйдет ненадолго. – Мальчик окинул Блисс пристальным взглядом и добавил: – А вы очень красивая.

Сдерживать себя дальше Блисс просто не могла. Она опустилась перед мальчиком на колени, взяла его за руки и прошептала:

– Ты тоже очень красивый. Как тебя зовут?

– Меня зовут Брайан. А вы случайно не знакомы с моей мамой? Папа говорит, что она тоже очень красивая...

Слезы навернулись на глаза Блисс. Господи, что же, интересно, Гай наговорил мальчику о его матери?

– А где твоя мама? – спросила Блисс. Брайан смущенно потупился.

– Не знаю. Папа сказал, что мы поедем в Новый Орлеан, чтобы найти ее. Но вот ищем, ищем, да все никак не найдем.

Он снова посмотрел на Блисс, и она застыла, не в силах справиться со своими чувствами. Ей хотелось петь и плакать от счастья, схватить Брайана на руки и закружиться с ним по комнате...

Ее сын! Ее родная кровь и плоть!

Блисс всем своим существом, всей душой чувствовала это и всей душой ненавидела сейчас Хантера за то, что он скрывал от нее Брайана. Хантер поступил с нею ничуть не лучше, чем отец или Джеральд Фолк! Те украли у нее сына сразу после его рождения, он – сейчас.

Блисс робко протянула руку и очень осторожно погладила сына по щеке: она боялась резких движений, чтобы не испугать мальчика. Но Брайан не отстранился, а тоже протянул навстречу ей свою ручонку. И тогда словно прорвалась плотина. Блисс притянула мальчика к себе, и вот он уже оказался в ее объятиях – пылких и нежных. Руки Блисс дрожали, слезы застилали ее глаза, а сердце, казалось, готово разорваться от счастья и боли. Она подхватила мальчика, закружилась с ним по комнате – ив этот миг краем глаза заметила вошедшего Хантера... нет, Гая, стоящего у открытой двери.

Брайан тоже увидел его.

– Папа, посмотри! – воскликнул он. – Я танцую с прекрасной леди!

– Оставь моего сына, Блисс, – медленно выговорил Гай.

Не желая устраивать скандал на глазах мальчика, она повиновалась.

– Иди к Лиззи, Брайан, – голос Гая звучал сурово и непреклонно. – Скажи, чтобы она дала тебе молока с печеньем. Мне нужно поговорить с этой леди наедине.

– Я должен уйти? – разочарованно переспросил Брайан.

– Да. Ты должен уйти.

– Но я еще увижу когда-нибудь эту леди?

Блисс наклонилась и нежно погладила мальчика по щеке.

– Мы скоро встретимся, Брайан, обещаю тебе. Ты очень дорог мне, и я обязательно снова приду, чтобы увидеться с тобой.

Брайан неохотно оторвался от Блисс и улыбнулся Гаю.

– Она мне нравится, папа. Надеюсь, она скоро опять придет.

С этими словами он вышел из гостиной. Гай плотно прикрыл за мальчиком дверь и обернулся к Блисс.

Она не стала дожидаться объяснений – просто накинулась на Гая, словно разъяренная львица.

– Как ты посмел?! Ты – последний мерзавец, Гай Хантер! – закричала она. – Я доверилась тебе, сказала, что мой сын в Мобиле, надеялась, что ты мне поможешь соединиться с ним. И что же ты сделал? Ты опередил меня, приплыл в Мобиль, похитил моего сына и выдал его за своего! Как ты мог? Как ты мог сделать это?

Гай понял, что не может больше обманывать ее.

– Я не хотел тебе зла, Блисс, – сказал он. – Зачем, как ты думаешь, я привез Брайана в Новый Орлеан? Я хотел вернуть его в руки матери, вот зачем. Но прежде, чем мне удалось это сделать, я узнал о том, что его мать выходит замуж за Джеральда Фолка. Но в руки этого человека я своего сына не отдам. Ни за что не отдам!

Блисс надменно вскинула голову.

– Но Брайан – мой сын, не забывай об этом. И ты не имеешь ни малейшего права удерживать его у себя.

– Присядь, Блисс. Пришло время сказать тебе всю правду.

– Ничего, я постою. Я не собираюсь здесь задерживаться надолго. Заберу своего сына – и уйду.

– Он такой же мой сын, как и твой, – негромко ответил Гай и внимательно посмотрел в лицо Блисс, готовясь к решительному объяснению. – Я на самом деле отец Брайана, Блисс. Думаю, что ты давно уже догадалась обо всем, только скрываешь правду от самой себя. Боишься, должно быть.

Глаза Блисс широко раскрылись. Она все еще не могла поверить в то, о чем давно уже говорило ее сердце.

В следующую секунду она сжала кулаки и яростно набросилась на Гая. Он спокойно стоял под градом ударов, зная, что ей необходимо выплеснуть свои эмоции, и понимая, что заслужил ее гнев – с лихвой заслужил.

– Потом Блисс выдохлась, затихла, и Гай прижал ее к груди.

– Я знал, что это станет для тебя ударом, Блисс, – сказал он. – Но все это правда. Я жив. И я на самом деле тот самый Гай Янг, твой муж – живой и здоровый.

Блисс отшатнулась, глядя на Гая расширившимися, потемневшими глазами. Голос ее дрожал, когда она заговорила:

– Почему ты не открылся мне раньше? Я и не думала, что ты можешь быть таким жестоким. Да, я иногда подозревала, что ты – настоящий Гай, но мне всякий раз казалось, что я схожу с ума. Как ты мог спокойно смотреть на мои мучения?! Ведь я не могла всерьез поверить, что ты – это ты. Я достаточно взрослая, чтобы не верить в сказки.

– Я пытался ненавидеть тебя, – сказал Гай. – Считал, что ты повинна во всем, что со мной произошло. Темница в Калабосо, бесконечные побои... Я не мог забыть того дня, когда ты бросилась во время дуэли к Фолку, умоляя его не умирать. Я был уверен, что ты поддалась на уговоры своего отца, что вы действовали сообща. А что еще я мог подумать, если ты ни разу не навестила меня в тюрьме, ни разу не справилась, жив ли я и что со мною? Вот я и решил, что ты предала меня, обрекла на страшную смерть. А потом я узнал, что ко мне подослан убийца... Я был уверен в том, что ты знаешь об этом и не делаешь ничего, чтобы спасти мою жизнь. Более того, я был уверен, что ты рада моей смерти, которая открывает для тебя путь к браку с Фолком! Блисс побледнела.

– Убийца? – переспросила она. – В первый раз об этом слышу. А тот случай на дуэли... Как же ты не понимаешь: я боялась тогда не за Джеральда. Я не хотела, чтобы тебя обвинили в его смерти!

– Теперь-то я и сам это понимаю, – ответил Гай. – Но тогда, прежде...

– А что случилось с тем: убийцей? – спросила Блисс.

– Я сам убил его, хотя и потерял при этом глаз. А потом его похоронили вместо меня. Надо сказать, в тот день Гай Янг на самом деле умер – для всех и навсегда.

– А потом ты подался в пираты и забыл про меня! – сердито воскликнула Блисс. – Тебе даже не пришло в голову сообщить мне о том, что ты жив. Боже, какой же я была дурой! Все эти годы оплакивала человека, которому была безразлична. Более того, человека, который ненавидел меня! Теперь я понимаю, зачем ты захватил меня в плен. Признайся, ты хотел отомстить, хотел на мне отыграться?

Блисс была вне себя от гнева, но Гай решил, что должен сказать ей все как есть, начистоту.

– Да, я хотел, чтобы ты вернулась к своему отцу и к Джеральду с моим ребенком под сердцем! Я решил соблазнить тебя – уже не как Гай Янг, а как пират по имени Охотник. Я хотел, чтобы ты поняла, каково это – быть отверженным!

Еще не успев договорить, Гай пожалел о своих словах, потому что Блисс побледнела как мел. Колени ее задрожали, подогнулись, глаза закатились, и Гай едва успел подбежать, чтобы не дать ей упасть на пол в глубоком обмороке.