Пират моего сердца

Глава 10

– Черт побери, как вы здесь оказались? И где пленник?

От неожиданности Клопсток уронил бадейку с водой, да так и застыл с открытым ртом. Вместо закованного гиганта – пассажирка с кляпом во рту, связанная по рукам и ногам, с дремлющей кошкой на коленях.

Словно не веря своим глазам, помощник капитана быстро огляделся вокруг. Громоздящиеся в темноте предметы напоминали декорации из когда-то виденного им прежде спектакля. Он словно ожидал в конце концов разглядеть Майкла Роуленда, скорчившегося где-нибудь в дальнем углу, как и подобает драматическому злодею.

Аннелиза сделала попытку освободиться, она даже застонала для большей убедительности, но вряд ли Клопсток ее услышал – похоже, он все еще не оправился от шока. Потревоженная кошка заворочалась у нее на коленях и недовольно замяукала, но потом свернулась калачиком и погрузилась в сон.

Наконец Клопсток повернулся к ней и подошел ближе. Он уже было начал отвязывать ее, но внезапно его рука неуверенно застыла в воздухе.

– Нет уж, погодите. Лучше я схожу за капитаном, пусть сначала он посмотрит…

Фербек ворвался в загон со скоростью урагана и сразу пришел в неописуемую ярость. Он весь затрясся от злости, по лицу у него пошли красные пятна. Аннелиза в ужасе вжалась в стену, только тут до конца осознав опасность своего положения. Она вспомнила, как Майкл умолял ее быть бдительной и не проговориться об истинной роли в его побеге. Наверняка он предвидел такую реакцию Фербека.

– Что все это значит? – грозно прорычал капитан.

Аннелиза молча смотрела на него. Даже если бы у нее не было кляпа во рту, она не смогла бы произнести ни слова, настолько была напугана.

Фербек принес еще один фонарь, и вдвоем с Клопстоком они превратили маленькое мрачное пространство в светлицу. Но в отсутствие Майкла загон уже не казался ей драгоценным пристанищем, еще недавно отгораживавшим их от всего мира. Свет обнажил отвратительное уродство выгороженного в трюме помещения, заставив ее по-новому взглянуть на свои поступки.

Боже! Что она наделала! По сравнению с матерью она оказалась еще большей грешницей. Ее мать просто безрассудно любила и потом всю тяжесть расплаты несла на своих плечах, она же связалась с обреченным человеком и поставила под угрозу завершение честного брака. Даже если Питер Хотендорф согласится произнести официальные слова клятвы после известия о ее выходках, все равно это не снимет с нее вины. Она обокрала его, отдав свою девственность другому, и освободила опасного преступника, человека, подрывавшего устои компании. Ради него она пренебрегла интересами матери и многих сотен добрых, честных голландцев, получавших благодаря компании средства к существованию.

– Вы будете отвечать или нет? – орал тем временем Фербек.

– Позвольте, я развяжу ее, капитан, и выну кляп, чтобы она могла говорить.

Не дожидаясь разрешения, Клопсток подошел к Аннелизе, и только тогда Фербек дал добро коротким взмахом руки, точь-в-точь как вождь древнего племени во время жертвоприношения.

Помощник развязал ее без малейшего труда, так что она даже испугалась, как бы Фербек не заметил, сколь непрочны ее узы. Однако капитану было не до того – он в волнении ходил взад-вперед, как разъяренный зверь, со злостью пиная ногами солому, служившую Майклу ложем, и выкрикивая ругательства на всех доступных ему языках. Лишь после того как Клопсток освободил Аннелизу и помог ей подняться на ноги, Фербек круто повернулся и словно прожег ее гневным взглядом.

– Ну? – грозно вскричал он. – Отвечайте же, как вы оказались на месте пленника?

Страйпс мирно сидела у нее на ногах и тщательно вылизывала поднятую лапку. Аннелизе нужно было лишь указать пальцем на кошку и экипаж, а затем слово в слово повторить придуманную Майклом байку о том, как она пыталась при помощи ножа вызволить запутавшееся в парусине животное, – но слова застряли у нее в горле. Ей хотелось плакать не только от боли после потери любимого человека, но и от осознания своих ошибок. Она всегда презирала женщин-нытиков и относилась к ним с определенным высокомерием, считая энергичность и решительность гораздо более подходящими качествами в этой жизни. Будь он неладен, этот Майкл Роуленд! Он украл у нее все это.

– Он… кошка… его зовут Майкл Роуленд, – начала было она и тут же залилась слезами.

Против всех ожиданий эффект оказался поразительным. Вряд ли она могла найти лучший способ помочь себе. Хотя лицо капитана оставалось хмурым, ярость его несколько поутихла. Несомненно, слезы слабовольных незадачливых женщин были ему знакомы и понятны.

Клопсток неуклюже похлопал ее по плечу:

– Ну будет, будет. Он обманул вас, этот негодяй, верно?

Аннелиза кивнула, по-прежнему продолжая давиться слезами. Она не лгала. По сути, так оно все и было.

– Сейчас вы должны подробно рассказать капитану, как это случилось. – Клопсток обнял ее за плечи и отвел к экипажу Питера.

Аннелиза устало привалилась к черной как смоль глыбе и провела рукой по вощеной дорожке, испортившей полированный бок. О, если бы она была верной женой, это напоминание о муже наверняка придало бы ей силы. Но она променяла верность на несколько минут страсти; пожертвовала всем – уважением, честью, надеждами на вполне респектабельное замужество, и все ради ласк какого-то пирата. За это теперь беспристрастный свидетель ее измены вместо поддержки платил ей насмешкой.

Кое-как собравшись и превозмогая презрение к себе, Аннелиза пролепетала невероятные объяснения, следуя плану, который они с Майклом заготовили незадолго до этого.

Когда, закончив, она решилась украдкой поднять глаза на капитана, ее затрясло от страха. Фербек смотрел из-под насупленных бровей с таким презрением, словно видел ее насквозь.

– Я не верю ни единому вашему слову, так и знайте! – Он был настолько взбешен, что у него срывался голос.

– Но… с какой стати… Зачем мне лгать?

– Чтобы спасти свою прелестную шейку, – прорычал капитан и с брезгливой миной поспешил отойти от нее. – Одного не могу понять: как этот мерзкий червь мог добиться вашего расположения – ведь мы ни на минуту не оставляли вас без надзора!

Не ясно почему, но отказ капитана принять эту ложь придал Аннелизе сил. Чувствуя, что к ней возвращается ее прежний боевой настрой, она приняла чопорный вид.

– Вы абсолютно правы, капитан. Вы и ваши люди следили за каждым моим шагом. Это просто вопиющее безобразие! А теперь вы еще и унижаете меня. Как вы можете сомневаться в моей лояльности?

– Вашему мужу не мешало бы поинтересоваться этой вашей лояльностью заранее, но он о ней еще услышит, можете не сомневаться. – Фербек с откровенным пренебрежением посмотрел на нее. По-видимому, гнев не оставил в нем ни капли уважения к ней, ни даже подобия участия. Это было оскорбительно. Он смотрел на нее так, словно знал, что семя Майкла Роуленда еще не успело остыть у нее между ног.

– Я возьму на себя труд, – продолжил капитан с кривой усмешкой, – объяснить господину Хотендорфу, каким образом мы упустили человека, так нужного для нашей компании, а также расскажу ему, какую мерзкую роль в этом сыграла его жена. И пусть он сам выбирает для вас наказание.

Капитан взмахнул рукой, призывая Клопстока следовать за ним. Ни тот ни другой даже не соизволили помочь ей подняться по лестнице. Никто не обращал на нее внимания и когда она вынырнула из люка на палубу, щурясь от солнечного света.

Теперь Аннелиза испытывала еще большее одиночество, чем у себя дома, в Амстердаме. У нее не осталось ничего, кроме воспоминаний; ей нечем было занять голову, кроме собственных мыслей; зато призрачный образ Питера Хотендорфа замаячил в сознании более явственно. Она обманула своего мужа. Отныне ей суждено постоянно жить с этой мыслью и чем дальше, тем глубже осознавать зависимость своего положения от человека, у которого будут все основания презирать ее.

Пройдя к себе Аннелиза улеглась на постель, хотя больше всего на свете ей хотелось остаться на палубе. В каюте не было иллюминатора, а она жаждала видеть море. Может быть, ей удалось бы разглядеть какой-нибудь остров и качающийся на волнах бочонок – это дало бы ей надежду на то, что Майкл, возможно, жив. Обливаясь потом, она думала о том, что в школе «Дочери компании» у нее по крайней мере была определенная роль. Но самое главное, у нее была надежда; она ждала, что в один прекрасный день все поймут, как они заблуждались в отношении ее, и примут в свое общество.

Теперь она лишилась всего. У нее даже не было возможности выразить малейший протест по поводу обращения капитана, потому что по существу Фербек был прав. У нее не осталось никакой защиты. Тем не менее она не могла признаться, что принимала участие в побеге Майкла, иначе бы ей грозила смерть.

Немного поколебавшись, Аннелиза достала из шкатулки брачную перчатку и надела ее, внушая себе при этом, что, может быть, ее представления ошибочны и надежда еще остается. У нее была возможность убежать вместе с Майклом, но она поступила честно и осталась, чтобы выполнить обязательства, как того требовало соглашение между ней и Питером Хотендорфом. Если он примет ее после всего случившегося, она постарается быть ему хорошей женой.

Однако как только Аннелиза попыталась представить себя в этой роли, в голове ее образовалась странная пустота.

Ее безрадостные размышления прервал донесшийся снаружи голос матроса:

– Вижу землю!

За дверью сразу раздался дружный топот ног. С палубы слышались скрип лебедок и потрескивание канатов – это матросы начали убирать паруса.

Почувствовав неожиданный прилив сил, Аннелиза быстро поднялась с постели. Наконец-то после многих месяцев она увидит землю! Волнение мигом оттеснило все ее прежние заботы. Она больше не воспринимала себя изгнанницей; во всяком случае, теперь это не имело большого значения.

Моряки были настолько заняты своими делами, что не обращали на нее никакого внимания. «Остров сокровищ» двигался вперед мимо крошечных выступов, поднимавшихся из глубины моря, – издали они напоминали дельфинов. Повсюду торчали дюжины таких миниатюрных островков. Как рассказывал Майкл, в Ост-Индии их насчитывалось до нескольких десятков тысяч, и многие из них были настолько малы, что их захлестывало даже невысокой корабельной волной; островки располагались так плотно друг к другу, что между ними, казалось, не прошла бы и гребная лодка. Аннелиза облегченно вздохнула, подумав, что побег Майкла и в самом деле мог завершиться благополучно.

Фербек отдал отрывистую команду, ход судна замедлился. Аннелиза схватилась за поручни, чтобы сохранить равновесие, так как корабль резко качнуло. Теперь уже и с палубы можно было заметить вдали неясные силуэты островов, увенчанных сочной зеленью. Долгожданные острова Банда. Впервые за многие месяцы глаза ее наслаждались живыми красками.

Тем временем матросы продолжали сворачивать паруса, и корабль двигался все медленнее.

– По правому борту Солнечные Ворота! – громко прокричал дозорный и затем принялся усиленно отдавать приказы жестами. Корабль выполнил сложный вираж, позволивший проскочить опасное место, и моряки снова перенесли паруса на нужный галс. Узкий проход между двумя коварными утесами с отвесными стенами и высокими вершинами, на которых вплотную друг к другу громоздилось невероятное количество деревьев, остался позади. Все это время голоса матросов и скрип снастей громким эхом отражались от скал.

Когда корабль миновал скалистый коридор и плавно вошел в гавань Банда-Нейры, воздух показался Аннелизе непривычно тихим, почти безжизненным. Шумы словно рассеялись в ярком, ослепительно синем небе.

Вид гавани всколыхнул в ее душе тоску по дому, где был похожий порт со множеством пакгаузов. Сразу же за ними сосредоточились дома пастельных цветов, которые все до единого были построены в истинно голландском стиле, без поправки на местный климат. От этого зрелища ей на секунду показалось, что корабль совершил что-то вроде обратного путешествия в пространстве и теперь входит в прибрежные воды Амстердама.

Однако она не могла не заметить и отличия. Непривычно колыхались на ветру тропические деревья, обмахивая длинными пушистыми ветками дома и складские постройки; позади них, накрывая своей тенью, возвышался массивный вулкан. До этого Аннелиза видела вулканы только на картинках. На уроках географии она объясняла своим ученицам, что эти с виду безобидные горы таят в себе угрозу извержения. Местный вулкан еще не потух окончательно: над кратером его высоко в небе зловеще курились желтоватые облачка – свидетельство непрекращающейся работы, которая шла в чреве громадного огненного котла.

В отличие от невозмутимо-деловой атмосферы Амстердама на Банда-Нейре жизнь била ключом. Отовсюду слышались ритмичные звуки бесчисленных барабанов и пронзительный свист бамбуковых дудок. На воде, раскачиваясь взад и вперед, цеплялись друг за друга кривыми скобами узкие лодки желтого, красного и синего цветов. Целый отряд таких лодок с двумя рядами коричневых улыбающихся гребцов направился встречать «Остров сокровищ».

Тяжелый всплеск за бортом возвестил о спуске якоря. Корабль резко качнуло.

Фербек прокричал приветствие на чужом языке, предназначавшееся людям в лодках. С легкостью, приобретенной за долгие годы практики, он спустился по веревочной лестнице и спрыгнул в одну из них, где занял почетное место. Лодка тут же проворно устремилась к берегу.

Аннелизе был хорошо известен порядок высадки – прежде ей приходилось достаточно часто рассказывать об этих правилах в процессе напутствий юным новобрачным. Она знала, что первым на берег отправляется капитан, чтобы уведомить власти об отсутствии на корабле чумы. И все же ей стало несколько не по себе оттого, что Фербек оставил корабль в окружении сотен чужих глаз, устремленных в их сторону.

Питер Хотендорф наверняка уже прибыл на пристань. Возможно, он был одним из тех незнакомых людей, которые терпеливо дожидались, когда капитан выйдет из своей маленькой лодки.

Аннелиза знала, что пройдет несколько часов, прежде чем она сама сойдет на землю. Сначала на корабль прибудет представитель компании с переписчиком, и они составят опись всего, что есть на борту. До этого никому не будет позволено сойти на берег, и ей следовало воспользоваться передышкой, чтобы переделать кучу дел; но как тяжело возвращаться в каюту и упаковывать вещи, каждая из которых напоминала о пребывании на этом корабле.

С берега им махали цветами юные девушки, которые по чьему-то неведомому сигналу вдруг затянули песню и начали совершать сложный танец. Яркие платья из разноцветных тканей и блестящие иссиня-черные волосы веером разлетались в такт движениям тонких, изящных тел.

Аннелиза всматривалась в толпу немолодых мужчин, пытаясь угадать, кто из них может оказаться ее мужем. В конце концов ее внимание привлекли двое: один, дородный, несомненно, состоятельный, производил впечатление весьма добродушного человека – у него была широкая улыбка, отчего на лице его собирались многочисленные морщинки. Другой, с конским кнутом в руке, восседал в своем портшезе, как египетский фараон. «Господи, – взмолилась про себя Аннелиза, – сделай так, чтобы моим мужем оказался первый из них, а не тот, с кнутом».

Тем временем от толпы отделился какой-то человек – судя по выцветшей синей тунике и потрепанным штанам, слуга – и, поклонившись, подошел к капитану. Он жестом указал на корабль, и Фербек ему ответил коротким утвердительным кивком. Тогда, быстро наклонив голову, слуга знаком попросил капитана следовать за ним.

Аннелиза почувствовала, как кровь застучала в висках, и затаила дыхание. Когда те, за кем она наблюдала, не останавливаясь прошли мимо улыбающегося дородного господина с добрым лицом к мужчине в портшезе, она впилась зубами в костяшки пальцев, и лишь увидев, что они не задерживаясь двинулись дальше, с облегчением вздохнула.

Толпа расступилась перед ними. Портовый шум внезапно стих, и в полной тишине из-за груды корзин с мускатным орехом вышел представительный господин, одетый в серый с металлическим отливом костюм. Мужчина был так же высок, как Майкл, его голову украшала роскошная шевелюра огненного цвета, и двигался он с быстротой и ловкостью, не часто встречающейся в его возрасте.

Так вот он каков, Питер Хотендорф, подумала Аннелиза, пытаясь получше разглядеть мужа.

Мужчины обменялись поклонами, затем Питер что-то сказал слуге, после чего тот съежился, словно провинившийся школьник, и растворился в толпе, в то время как Фербек указал рукой на корабль.

Разумеется, с такого расстояния Аннелиза не могла слышать, о чем они говорили, и лишь с замиранием сердца представляла, как капитан рассказывает Питеру о своих подозрениях относительно ее роли в побеге Майкла.

На какую-то неуловимую долю секунды ей даже показалось, что внезапно сделавшийся тяжелым и мрачным взгляд мужа сомкнулся с ее взглядом и как бурав вошел в ее сознание. Она стояла не шевелясь до тех пор, пока Питер не повернулся, чтобы сказать что-то капитану, и не разорвал эту невидимую связь.

Аннелиза попыталась успокоиться. Теперь ее даже радовало, что у нее в распоряжении есть несколько часов, перед тем как ей придется встретиться лицом к лицу с Питером Хотендорфом.

Каков же был ее ужас, когда из толпы вышел слуга в синей мантии и поманил одну из тех лодок с пологом, что подскакивали на волнах в полосе прибоя. В считанные секунды лодка подплыла ближе, и слуга тотчас бросился в воду. Он подхватил веревку, брошенную кем-то из сидевших в лодке, и повернул к берегу, буксируя лодку за собой.

Фербек и Хотендорф, прокладывая дорогу сквозь толпу, направились к лодке и, не дожидаясь, пока она причалит, с разных сторон на ходу вскочили в нее и уселись на места под тентом. Слуга последовал за ними. Мгновенно замелькали весла, и лодка устремилась к «Острову сокровищ».

Поняв, что ей не удастся отсрочить час расплаты за совершенное преступление, Аннелиза пришла в ужас. От бешеного стука сердца и сильного шума в ушах она совершенно лишилась способности думать. Ей нужно было срочно бежать в каюту, переодеться в свадебное платье, надеть перчатку и привести себя в порядок, однако вместо этого она стояла неподвижно, как гусь, у которого лапы примерзли ко льду.

Казалось, что лодка приплывет быстрее, чем сама она успеет сделать один только вдох. За долю секунды перед глазами Аннелизы прошла вся ее жизнь, со всеми ошибками и надеждами, которым было суждено умереть, так и не родившись.

Кто-то из моряков бросил через борт канат, слуга тут же подхватил его и прицепил к лодке. Когда лодка оказалась возле веревочной лестницы, Питер тотчас вскочил на ноги и с ловкостью пантеры быстро поднялся на корабль.

Легко перепрыгнув через перила борта, он придирчивым взглядом осмотрел палубу. Затем его взгляд остановился на ней. Он изучал ее всего мгновение, однако, судя по кривой усмешке, появившейся у него на лице, этого времени ему оказалось вполне достаточно, и он переключил внимание с негодного товара на что-то более интересное.

Тем временем подоспели капитан и слуга. Они встали поодаль и затаив дыхание следили, как Питер снова принялся внимательно оглядывать палубу. Когда на глаза ему во второй раз попалась Аннелиза, при виде ее растрепавшихся на ветру волос и потемневшей от солнца кожи его глаза наполнились презрением. Он быстро задал какой-то вопрос капитану, и когда тот ответил с насмешливо-самодовольным видом, лицо Питера покрылось пунцовыми пятнами.

Плантатор решительно зашагал в ее сторону, при этом естественная грация, которую она успела отметить в его движениях, нарушилась, и теперь ей казалось, что Питер приближается к ней, как сторожевой пес к нежданному пришельцу.

Аннелиза по-прежнему стояла, не двигаясь. Много раз она пыталась представить, как выглядит ее муж, и теперь вынуждена была признать, что ни одно из ее предположений не оправдалось. Ни выпирающего живота, ни лысины, ни двойного подбородка, указывающего на излишества в еде или возлияниях, – в настоящем Питере Хотендорфе чувствовались сила и умение владеть собой не меньше, чем те, которыми обладал Майкл Роуленд. Но в противоположность Майклу от Питера исходила уверенность в себе, присущая человеку, готовому посвятить всю свою жизнь сохранению достигнутого. Прежде она даже не предполагала, что вообще существуют такие люди, как Питер и Майкл, и вот за несколько недель встретила сразу двоих.

– Так это вы моя жена?

Нескрываемое разочарование на лице Хотендорфа воскресило в Аннелизе все прежние ее сомнения относительно себя.

– Я… Меня зовут Аннелиза. Аннелиза Вандерманн.

Бросив на нее короткий сердитый взгляд, Хотендорф слегка наклонил голову, как бы оценивая произнесенное ею имя, и в этот момент она почувствовала себя очень неуютно. Чего доброго, еще прикажет ей называться как-нибудь по-другому, если имя ему не понравится, неожиданно подумала она. Во всяком случае, у нее создалось впечатление, что такое очень даже может случиться.

Как назло, именно в этот момент поднявшийся ветер стегнул ее темной прядью по загорелой щеке.

– Боже милостивый! Коричневые волосы! – возмущенно воскликнул Хотендорф. – И кожа. И глаза. О чем они думали? С таким же успехом я мог и без них жениться на местной девке.

Он отвернулся, словно Аннелиза одним своим видом причиняла ему страдания.

– Где ваша перчатка?

Отчего-то она нисколько не удивилась тому, что в первую очередь ее мужа беспокоит судьба памятного подарка, стоившего ему, по общему признанию, грандиозных затрат.

– Перчатка в надежном месте, – сказала она. – Заперта у меня в чемодане.

Хотендорф сурово кивнул и, пробежав по ней глазами сверху вниз, задержался на ее бедрах, что сильно рассердило Аннелизу. «Прикидывает, гожусь ли я для деторождения».

– Фербек говорит, что вы очень своевольны. Кроме того, он обвиняет вас в недостойном поведении.

Аннелиза вдруг почувствовала облегчение. По крайней мере теперь у нее появилась возможность говорить правду.

– Мне нечего стыдиться! – Она подняла подбородок и посмотрела в глаза капитану, а затем, распрямив плечи, повернулась к мужу: – Если вы откажетесь от меня, я отнесусь к этому с полным пониманием.

Только произнеся эти слова, она поняла, что они отражают ее подлинное желание. Как, действительно, было бы замечательно вдруг оказаться на свободе и… У нее даже заныло все тело от неуместности подобных мыслей.

– Боюсь, что из этого у вас ничего не получится. – Видимо, Питер ошибочно принял ее неожиданное вдохновение за беспокойство. – Вам придется оставить вредные привычки и научиться обуздывать себя.

У нее все похолодело внутри – настолько угрожающим был его тон.

– Наверное, я отчасти соглашусь с вами – в школе у меня действительно выработалась привычка командовать ученицами. Но в том письме, что прилагалось к перчатке, было четко сказано, какая именно женщина вам нужна – с твердым характером и неглупая. Вот отчего выбор пал на меня.

– Твердость и ум важны в коневодстве. Мужчины ценят в женах совсем другие качества.

…Те самые, которых вам недостает. Хотя Хотендорф и не произнес этих слов, он, без сомнения, имел в виду именно их. Аннелизе даже показалось, что она слышит, как они звучат в прозрачном чистом воздухе.

Упрямая складка на лбу Хотендорфа сделалась еще жестче, уголки плотно сжатых губ слегка побелели. Теперь он напоминал ей набирающий силу вулкан. Аннелиза поняла, что из всех возможных вариантов знакомства на долю их брака выпал худший.

– Ладно, делать нечего. Пойдемте, губернатор уже ждет на берегу. Он поприветствует вас и произнесет положенную белиберду над нашими головами, а потом я отвезу вас домой.

Увы, к ее досаде, даже несмотря на явное разочарование, он собирался соблюсти все формальности с заключительным обетом. Ей ничего больше не оставалось, как только просто кивнуть и послушно идти к покачивающемуся трапу. И все же Аннелиза отчаянно цеплялась за последние минуты своей свободы.

– Еще не прибыл представитель компании. Никто не имеет права покидать корабль, пока он не осмотрит…

– Никакой представитель никакой компании не станет обсуждать мои распоряжения. И вам тоже не следует делать этого.

– Но… мои вещи!

– Слуга позаботится о них. – Питер нетерпеливо сверкнул глазами. – Впрочем, я должен учитывать, что вы не обычная жена, с которой прожито много лет, иначе вам было бы известно, что значат мои приказания. Итак, госпожа жена, с первой встречей у нас с вами не все получается гладко.

– Разве вы не побьете ее прямо сейчас? – с нездоровым любопытством спросил Фербек, на что Хотендорф ответил отрывистым, даже каким-то лающим смехом:

– Ну что вы, милейший! Есть куда лучшие способы, чтобы укротить строптивую жену.

– Я не дикий зверь, чтобы меня укрощать! – неожиданно, не успев даже задуматься, выпалила Аннелиза.

Впервые ей показалось, что в глазах мужа вспыхнула искорка интереса. Он еще раз пристально посмотрел на нее, потом быстро отвел глаза и состроил кислую гримасу. После этого его взгляд медленно прошелся по изгибам ее тела от груди до бедер. В заключение Хотендорф коротко покачал головой, как завсегдатай аукциона, купивший товар и, к своему огорчению, обнаруживший в нем неустранимый брак.

– Ты родишь мне норовистых сыновей. Это не так уж и плохо. – Сказав это, он немного подумал и добавил: – Как можно больше сыновей. А сейчас пора идти к губернатору – он объяснит тебе, что ты должна во всем мне повиноваться. Потом я заберу тебя домой.