Пират моего сердца

Глава 6

В первые недели плена Майкл в ожесточении пытался сорвать с себя оковы – его тело привыкло к тяжелой работе и теперь, оказавшись втиснутым в ограниченное пространство, ныло и корежилось от судорог. Изнурительная жара, отсутствие пищи и нехватка воды усугубляли положение. По мере того как постепенно угасала его вера в возможность освобождения, он превращался в смиренное животное. Жизнь, открывшаяся перед ним с таким запозданием, закончилась, так и не начавшись.

Один за другим проходили мучительные дни, нескончаемо длинные и нестерпимо тяжелые…

А потом появилась она.

Будь эта женщина монахиней, брюзгой с постным лицом, он бы выдержал, но Аннелиза оказалась прекрасной, женственной, полной жизни и трепетного ожидания великого открытия. Почему ему выпало такое испытание? Она напоминала его – прежнего, с радужными надеждами и открытой душой – таким он был, пока разочарование еще не толкнуло его на поиски свободы и приключений. Ее неискушенность и безудержное естество порывов огнем зажигали его кровь. В ее присутствии он настолько сильно ощущал свою мужскую суть, что от жалкой покорности судьбе не оставалось и следа – все чувства его мгновенно оживали и с неожиданной силой заявляли о себе.

В темноте часы тянулись медленнее, чем когда-либо, вызывая у пленника самую причудливую смену настроений. Временами он хотел, чтобы она больше никогда не появлялась, но в иные часы ему казалось, что он провалится в пучину безумия, если не увидит ее немедленно.

Со вновь обретенной настойчивостью Майкл заставлял себя заниматься гимнастикой до полного изнеможения. В свое время в Виргинии он разучил индусские псалмы и теперь пробовал петь их здесь, в темном трюме корабля. Протяжные заоблачные мелодии пробуждали в нем мысли о безграничной свободе, которой ему, вероятно, не видать уже никогда.

Он пытался выкинуть из головы свои невольные мечты, но при этом не переставал прислушиваться к малейшим звукам снаружи, ожидая предупредительных сигналов из соседнего загона. Оставшаяся в живых овца и взбалмошные куры лучше любой сторожевой собаки чуяли приближение человека: стоило кому-то проникнуть в трюм, как тут же раздавалось их блеяние и кудахтанье. Так бывало всякий раз, независимо от того, приходил ли кок отобрать живность для обеда, или парочка накачавшихся джином матросов заглядывала в его тюрьму поразмять кулаки.

Когда наконец вслед за птичьим квохтаньем раздался стук каблуков, Майкл понял, что это идет она. Пульс его сразу участился. Хотя это было для него вовсе не легко, он попробовал подняться на ноги, чтобы встретить гостью стоя.

На этот раз она показалась ему еще красивее, чем прежде, и еще соблазнительнее, чем он представлял ее в своих мечтах. В слабых лучах фонаря ее кремовая кожа приобрела очаровательный оттенок; карие глаза и сочные розовые губы словно сами излучали свет.

Капитан остановился за ее спиной. Подняв фонарь, он ухмыляясь следил за реакцией Майкла; его глаза угрожающе щурились, выдавая откровенно недобрые намерения. Старый лис все предусмотрел. Он запустил ее сюда с такой же точностью, с какой служитель опиумной курильни определяет момент, когда пора начинять трубку для новой жертвы.

Майкл отчетливо понимал, что сейчас ему лучше всего вернуться на свою солому, повернуться лицом к стене и вообще отказаться разговаривать с Аннелизой. Но он так стосковался по ней, что тут же отверг эту мысль – слишком свежи были воспоминания, оставшиеся от предыдущей встречи и льстившие его самолюбию. Майкл полагал, что тогда он вполне успешно провел беседу под носом у капитана и одержал блестящую победу в поединке. Так почему бы сейчас не повторить то же? Можно, например, сказать ей, что ему совсем не безразлично, как она выглядит; но при этом умолчать о том, что после ее ухода он будет перебирать в памяти любую мелочь, каждую секунду ее визита, каждое движение, каждый оттенок ее голоса.

– Я тут воду экономил ради вас, – пошутил он. – Оставил половину, чтобы вымыть голову. Очень хотелось выглядеть настоящим мужчиной. А вы почему опять в том же платье?

Уязвленная его замечанием, Аннелиза спрятала сжатые кулачки в фалдах юбки. От этого непроизвольного движения непомерно пышная одежда плотно обтянула живот – ни один дамский портной даже самыми искусными вытачками не добился бы такой идеальной подгонки.

– В мои планы не входило подбирать гардероб по вашему вкусу.

– Вы должны выглядеть так, чтобы понравиться мужу – ведь совсем скоро вам предстоит встретиться с ним. Вашей горничной не мешало бы уже сейчас позаботиться об этом.

– У меня нет горничной.

– Тогда воспользуйтесь советом компаньонки.

– Компаньонки тоже нет.

Хоть Майкл не особо разбирался в светских правилах, ему показалось очень странным, что красивую молодую женщину отправили одну в многомесячное плавание. Правда, сам он всегда считал, что горничные – дело бесполезное. Мужчину, поддавшегося очарованию чьих-либо глаз, инстинкт, данный ему природой, все равно заставит действовать. Майкл живо представил, как смотрят на Аннелизу другие мужчины и о чем они при этом думают.

– Будь вы моей женой, – он понизил голос, – я бы этого не допустил и выставил вокруг вас целый кордон из старых ведьм, чтобы отгонять от вас мужчин.

– В этом нет никакой надобности. То, что я замужем, сразу отбивает у мужчин всякий интерес.

– Вы рассуждаете как наивное дитя, Аннелиза. Ваш муж должен бы лучше знать эти вещи. Ему следовало позаботиться, чтобы при вас кто-то был.

– Времени не хватило. Мало кто сумел бы собраться в такой дальний путь меньше чем за неделю. За такой срок подыскать хорошую прислугу в Амстердаме очень трудно. Да и зачем компании нести лишние расходы, когда в моем новом доме полно слуг?

– А что, если он вам не понравится, ваш супруг?

– Мои вкусы никого не интересуют.

– В самом деле? Даже его? Может, вы ему не понравитесь…

Похоже, он угадал ее сомнения. Судя по тому, как Аннелиза замялась, у нее, видимо, были опасения, что именно так все и произойдет.

– Ему будет непросто пойти на попятную. Мой муж согласился на брак по доверенности. Пусть это был заочный обряд, но он состоялся.

– Ясно. Значит, вы жена лишь наполовину. Вашему супругу было недосуг ждать, а компания отнеслась к своим обязанностям не вполне добросовестно.

Аннелиза чуть заметно вскинула подбородок, из чего Майкл заключил, что он опять попал в точку. Однако, сказав правду, он причинил ей неудобство, а ему этого вовсе не хотелось.

– Я все же надеюсь, что ваш муж останется доволен, – поспешил добавить он. – Наверное, будет сгорать от страсти.

Большинство женщин, по-видимому, предпочли бы на этом закончить беседу, однако Аннелиза уже не могла остановиться:

– К этому браку понятие страсти совершенно неприменимо.

После слов, произнесенных с таким спокойствием и достоинством, Майкл пожалел, что позволил себе подшучивать над ее слабостью.

– Если бы вы были моей невестой, я бы потребовал гораздо большего.

Всего на какое-то мгновение лицо Аннелизы озарила радость; однако мимолетное чувство, вызвавшее на кончиках ее губ самую очаровательную в мире улыбку, прошло так же внезапно, как и появилось.

Почему она так вела себя? Может быть, под маской смирения она хотела спрятать разочарование?

Но Майкл был уверен, что Аннелиза притворяется.

– Откуда вам знать, что нужно и чего не нужно требовать от жены? Вы сами сказали, что семейная жизнь – не ваш удел.

Майкл понял, что это он своим замечанием вызвал в ней сомнения. Или она в самом деле думает, что муж может забраковать ее и отправить обратно? Невероятно, чтобы такое могло произойти. Даже безмозглый чурбан после одного взгляда на нее должен был запрыгать от восторга.

– Напрасно вы так волнуетесь! Ваш муж непременно придет в восхищение.

– Правда?

Она вдруг засветилась такой откровенной надеждой, что Майклу самому захотелось понежиться в этих лучах. Как бы он был счастлив, если бы эта надежда предназначалась ему, а не какому-то неизвестному плантатору, заказывающему себе жену, как домохозяйка заказывает рулон полотна.

– Вы знаете, у меня есть другое платье…

– Наденьте его для меня. Завтра.

– Невозможно. Это же свадебное платье! До встречи с мужем мне не позволено его трогать.

– Жаль, что вы не моя жена. Если бы вы приехали ко мне, я бы тут же снял с вас ваш наряд, и тогда…

Аннелиза в испуге взглянула на Фербека и поспешно отступила назад.

Однако тот лишь презрительно поморщился и, отрывисто произнеся какой-то односложный приказ, исчез в темноте трюма.

– Капитан хочет, чтобы я объяснила вам что к чему. У нас существуют определенные традиции. Компания всегда отправляет своих «дочерей» с двумя платьями. Некоторых девушек выдают замуж за клерков, а их женам больше двух платьев не нужно. Собирать большой гардероб для жен зажиточных людей также не имеет смысла.

Майкл насмешливо улыбнулся:

– Рачительные люди у вас в компании, каждый флорин считают.

– В компании все считают. И от вас потребуют ответ за тот орех, что вы похитили. Капитан надеется, что я представлю ему исчерпывающие объяснения, когда он вернется.

Мускатный орех. Майкл был сыт им по горло. Корабль насквозь пропитался его терпким запахом, запах лез в нос и рот при каждом вдохе. Более пакостной ситуации просто быть не могло. Человеку, поклявшемуся завязать с экстравагантными похождениями, нужно было влипнуть в историю именно тогда, когда единственный раз в жизни он задумал действительно доброе дело. Худшего наказания, чем заставить его дышать этой мерзостью, судьба не могла для него приготовить. Он потерял счет часам, проведенным в проклятой дыре, где его мысли без конца вращались вокруг злополучных орехов. Снова и снова он возвращался к тем минутам, когда согласился прихватить с собой маленькую горсть и легкомысленно сунул опасный товар под рубашку. Посочувствовал бедствующим колонистам, которым позарез требовались всхожие семена. Лучше бы он думал о себе и не отступал от своих планов. Майкл тяжело вздохнул.

– Дались вам эти орехи. Я бы охотнее поговорил о ваших платьях. Так хочется увидеть то, что у вас там скрыто под ярдами шелка и прочей кисеи. Так и знайте, Аннелиза, когда вы уйдете отсюда и бросите меня одного в темноте, я буду думать… о ваших платьях.

– Вы просто несносны!

– А вы очаровательны.

– Как можно так бездумно тратить время! Вам сейчас нужно каяться и замаливать грехи. Готовиться к…

У нее задрожал голос, а глаза наполнились ужасом от того, что осталось недосказанным.

– Готовиться к смерти? – закончил он за нее и коротко рассмеялся. – Мне гораздо приятнее думать о вас.

– Довольно разговоров обо мне, или я уйду сию же секунду!

Майклу сразу стало намного труднее дышать, словно никогда не рассеивающийся мрак сомкнул вокруг него смертельные тиски. Он содрогнулся. Дай Бог, чтобы она не заметила этого леденящего ужаса в его глазах перед погружением в нескончаемую мглу.

– Ладно, не буду, – с трудом сохраняя спокойствие, произнес он. – Давайте лучше поговорим о вашем супруге. Что вы скажете ему при встрече?

– При встрече? – Аннелиза запнулась. – Я… я еще не решила.

– Держу пари, с тех пор как вы встретили меня, вы ни разу о нем не вспомнили.

Он насмехался над ней самым откровенным образом. Однако эта краска на лице и невольный трепет, как знак ее молчаливого признания…

– Неправда! Я постоянно думаю о нем.

Майкл заметил, как задрожали ее пальцы. Она пыталась обмануть его. Впрочем, какое ему до этого дело! Кому-кому, а уж ему-то она никогда не будет принадлежать.

– Поди, готовитесь к встрече с вашим благоверным. Если желаете, можете сперва попрактиковаться на мне. Рано или поздно вам все равно придется отстегнуть этот проклятый воротник – выложив деньги на новую жену, муж наверняка захочет увидеть товар лицом, а не краешком глаза.

– Мой муж вовсе не какой-нибудь торгаш, – через силу выговорила она. – Он спас меня.

– От чего?

В первый миг ему показалось, что Аннелиза не станет отвечать. Однако она спокойно пояснила:

– Если бы не его предложение, я бы так и сидела в школе с моими маленькими вострушками, до конца дней занимаясь превращением их в благовоспитанных леди.

– Так же, как кто-то… сделал леди из вас?

– Никто из меня ничего не делал!

– Правда? То-то я подумал, что на самом деле вы не такая правильная. Лично я предпочитаю женщин с задоринкой.

– К счастью, я не ваша женщина. А ваши вкусы – лишь еще одно подтверждение вашей испорченности и преступных наклонностей. Настоящие джентльмены предпочитают иметь кротких и послушных жен.

– Может быть. Но я уже доложил вам, что я не женатый человек и не имею в этом достаточного опыта.

С секунду он внимательно смотрел на Аннелизу, пытаясь угадать, как она поведет себя дальше. Устроит ли она ему выволочку, если он скажет, что ее учителя только навредили ей, стараясь погасить ту самую искорку? Он угадывал в ней едва сдерживаемое трепетное начало, почти осязаемый огонь, готовый перейти в пожар. В его словах о приверженности жизни, не обремененной семейными узами, не было лжи. Но видит Бог, в данный момент в голове у него происходил переворот, и не известно, как далеко могли увести его мысли, если бы он продолжал думать об удивительной женщине, мучимой этим тлеющим огнем, мятущейся в ожидании посвящения в мир страсти.

– Значит, вы учительница? – После ее утвердительного кивка он рассмеялся: – Впрочем, мог бы и сам догадаться. Распекали вы меня со знанием дела. Думал, лопну от страха…

– Вы шокировали меня своими разговорами. Вашим учителям следовало чаще стегать вас тросточкой, тогда бы вы… не были таким.

Майкл заметил, как она прервала фразу, хотя возвращавшийся капитан находился еще далеко и не мог их слышать. С одной стороны, ему безумно хотелось, чтобы Аннелиза произнесла его имя, с другой – было приятно сознавать, что она хочет сохранить их тайну. Ее молчание грело его душу подобно ласковому весеннему солнцу.

Опасная земля! Лучше держаться подальше от нее, подумал Майкл.

– Насчет тросточки – увольте. Такого удовольствия я вам не доставлю. Пусть этим наслаждаются другие. Может быть, вашему благоверному понравится, если вы будете стоять над ним каждую ночь и махать прутом.

Аннелиза казалась смущенной.

– Не думаю, чтобы моему мужу требовалось что-то подобное. Мужчине его возраста такие забавы не нужны, и вряд ли мне будут сильно досаждать его притязания, судя по тому, что он предлагает взамен моего согласия.

– И что же именно? Деньги? Власть над сворой слуг?

– Положение в обществе и уважение. Никто не посмеет оскорбить меня. Я буду избавлена от похотливых взглядов, и ни одна женщина не станет воротить нос при моем появлении. – Тряхнув головой, словно пытаясь рассеять внезапные грезы, Аннелиза снова перешла на менторский тон. – Вряд ли вы поймете меня. Вы превратили свою жизнь в сплошную неразбериху. Вам нравится рыскать по свету, грабить чужое добро, и при этом вас совершенно не интересует, что о вас думают другие. Вам, наверное, даже в голову не приходит, какие беды вы причиняете людям. Вы ни о ком не заботитесь, кроме себя.

Майкл почувствовал, что ее последние слова больно задели его.

– Откуда вам это известно? Может, я, наоборот, слишком много заботился о других.

– О да! Я прекрасно помню – вы сами сказали, что для вас слишком обременительна ответственность перед ближними. Потому вы и не чаяли, как бы освободиться от нее.

Вероятно, ему не следовало винить Аннелизу за эти обвинения. Он давно поклялся вытравить в себе черты человека, радеющего только за других, – слишком много сил ушло на тех, кто был меньше защищен, чем он. Перед ней же он сам пожелал предстать таким, каким она его воспринимала, – циником и прохвостом, не способным на раскаяние, плюющим на всех и вся. В свое время его захватила собственная игра. Потом ему захотелось знать, насколько он преуспел в своих усилиях. Однако сейчас вместо упоения Майкл ощущал странную боль, сознавая, что Аннелизе, возможно, больше понравился бы прежний Роуленд, а не стоящий перед ней авантюрист в оковах.

Подошедший в этот момент Фербек начал что-то быстро говорить по-голландски. Аннелиза слушала, потупив голову, стараясь дышать как можно глубже. Когда она вновь подняла глаза, Майкл понял, что Фербек угрожал ей.

– Капитан теряет терпение. Боюсь, он не даст продолжить беседу, если она будет такой же беспредметной. Мы должны вернуться к мускатному ореху.

– Данная тема мне совершенно безразлична; гораздо интереснее узнать, почему вы решили принести себя в жертву. Вы явно продешевили. Уверяю вас, респектабельность того не стоит.

– Вы только что согласились, что вам ни до кого нет дела, и вдруг загорелись желанием спасти меня. Лучше бы делом помогли, чем рассуждать о разумности моего выбора.

– Аннелиза, когда-нибудь вы вспомните об этом разговоре и поймете, что я всей душой хотел вам помочь.

– В таком случае будем считать, что мне повезло, – колко заметила она. – Вам не придется слишком долго повторять свои пророчества.

При этих словах капитан схватил ее за локоть и выставил из загона, так что Аннелиза не успела даже попрощаться с Майклом.

Вокруг него сомкнулась темнота. Запах муската сгущался все сильнее, пока совсем не забил глотку. Майкл лежал на спине, тяжело дыша и обливаясь потом. Он пытался считать минуты, но быстро сбивался и каждый раз возвращался к началу. Так прошло несколько часов – об этом говорили нарастающая жажда и пустота в желудке. Наконец появился Клопсток с водой и миской довольно сносной еды. Пленник осушил бадейку наполовину и отставил ее в сторону, чтобы потом сполоснуться, но Клопсток жестом остановил его.

– Можешь не экономить. Капитан велел приносить тебе воду для мытья отдельно.

Значит, Аннелиза не пропустила походя брошенной фразы насчет его гигиенического резерва. У него сдавило в горле от чувства благодарности. Однако Майкл не сразу понял странное поведение Клопстока, когда тот как-то неуверенно взялся за другую бадейку. Все прояснилось очень скоро. Моряк поднял емкость и одним махом окатил его с головы до ног соленой морской водой.

Бесконечно, мучительно долго тянулись часы, прежде чем Клопсток пришел снова. Это значило, что прошли еще одни сутки. В отличие от предыдущего визита помощник капитана изменил процедуру: сначала устроил морскую ванну, а потом принес пищу и питьевую воду.

Майкл в принципе не признавал неразумных форм протеста. Он не собирался устраивать никаких голодовок, но удержаться от яростного мычания не мог. Едва покончив с едой, он поднялся на ноги и принялся протяжно выкликать ее имя. Наверняка немногочисленная уцелевшая живность пребывала в недоумении, слыша эти странные звуки. Майкл продолжал упорно кричать, а когда охрип, то схватился за бадейку и принялся бить ею о стену до тех пор, пока не лопнули обручи.

Аннелиза не пришла и на следующий день.

На четвертый день он понял, что она не придет никогда.

«Аннелиза. Аннелиза. Приди ко мне, Аннелиза».

Аннелиза в полусне беспокойно ворочалась в постели.

«Аннелиза. Приди ко мне». Зов был настолько слаб, что она с трудом разобрала свое имя. Хотя голос доносился издалека, она различила в нем мощный рокот. Потом последовал стук – просящий, зовущий, настаивающий…

Аннелиза вздрогнула и рывком поднялась с постели. Возможно, ее испугало биение собственного сердца? Но нет, кто-то в самом деле стучался к ней в каюту. Она обернулась простыней и приоткрыла скрипучую дверь.

В коридоре стоял Клопсток.

– Капитан просил предупредить, что сегодня нам придется позавтракать раньше. Надвигается шторм.

Упоминание о пище оставило ее равнодушной. Она превратилась в сплошной комок нервов, гудящих созвучно ее тревожным мыслям.

– Спасибо, Ян. Передайте, пожалуйста, капитану мои извинения. Есть мне что-то не хочется, а если в ближайшее время начнется сильная качка, то лучше этого вообще не делать.

– Как скажете. – Клопсток внимательно посмотрел на нее и удалился.

Аннелиза приложила руку к голове, не замечая, что простыня сползла на пол. Сославшись на отсутствие аппетита, она солгала. Виной всему было разгоравшееся в ней все сильнее безымянное чувство. Оно подтачивало ее и требовало удовлетворения.

У нее не оставалось сомнений в том, кто являлся виновником ее страданий. Конечно, это был Майкл Роуленд.

Он вел себя совершенно нетерпимо. Самонадеянный невоспитанный босяк. Нужно раз и навсегда выбросить из головы этого презренного бродягу. Но, похоже, она не могла не думать о нем. Майкл был порождением дьявола. Прямо на глазах у капитана Голландской Ост-Индской компании оскорбляя ее и выведывая самые сокровенные ее тайны, он оставался при этом таким обаятельным! Какое счастье, что Фербек больше не пытается выбить из него признание. «Да, я рада, рада… – внушала она себе. – Хватит с ним канителиться!»

Сейчас ей нужно было найти время для собственных дел: она должна была готовиться к встрече с мужем. Дерзкие вопросы Майкла усилили в ней неуверенность и породили сомнения. Аннелиза вспомнила, как пленник сказал, что Питер может отвергнуть ее, и от возникших опасений неприятно засосало под ложечкой. Все эти месяцы она пыталась представить себя госпожой Хотендорф, вжиться в новую роль, но безуспешно. Может быть, ей мешало предубеждение? Из-за того, что отсутствовали обмен контрактами и торжественная церемония с обетом, она до сих пор не воспринимала свое замужество как свершившееся событие. Если бы вместе с ней ехала еще одна новобрачная или горничная, ей было бы проще. Но рядом не было никого, кому она могла откровенно признаться, что носит в сердце тревожное чувство.

Питер Хотендорф не пожелал дождаться оформления документов, не дал своей молодой жене времени обзавестись подругой. Компания, со своей стороны, не удосужилась нанять ей горничную. Однако все это не меняло дела. Брачный контракт оставался в силе и расторжению не подлежал.

Будь он неладен, этот Майкл Роуленд! Зачем он пробудил в ее голове эти мысли?

Как странно – он сожалел о каких-то добрых поступках в прошлом, но при этом отказывался выдавать своих сообщников, брал всю вину на себя и упорно держал язык за зубами. Почему? Этого Аннелиза не знала. Зато она могла твердо сказать себе, почему добивалась от него правды. Она блюла законные интересы тех, кто взял на себя заботу о ней, – директоров компании, ее мужа и матери. Наверное, кого-то точно так же оберегал Майкл Роуленд. В таком случае под маской паяца и повесы он прятал свое подлинное лицо.

Но почему Майкл стал пиратом? И что, если он в самом деле беспокоится о ней? Пока все эти вопросы оставались без ответа.

Аннелиза пощекотала мягкую лапку сидевшей у нее на коленях Страйпс.

– Он обреченный человек, преступник, и мне не нужна его забота, – произнесла она. – Я всегда полагалась только на себя и ни в чьей помощи не нуждаюсь.

Кошка довольно замурлыкала и, согнув лапку, начала трогать упавшую шпильку. Аннелиза отобрала у нее опасную игрушку.

– Не вздумай попробовать, а то подавишься. Все вы, кошки, одинаковы – всюду суете нос. А вот я совсем нелюбопытна.

Оттого что она произнесла эти слова вслух, они не перестали быть ложью. Ее любопытство распространялось на многие вещи, но только не на мужчину, являвшегося теперь ее мужем. Здесь ее интерес почти на уровне полной апатии.

По-видимому, ей нужно чем-то себя стимулировать: попробовать изменить прическу или примерить парадное платье… Может быть, последовать совету Майкла и поупражняться в красноречии? Неизвестно почему, но при этой мысли в ее памяти возникли глаза пленника. При каждой встрече с ней они начинали светиться благодарностью, и чтобы добиться этого, ей не требовалось никаких предварительных приготовлений.

В дверь ее каюты снова постучали. Аннелиза завернулась в простыню и что есть силы толкнула дверь.

– В чем дело? Что-то еще?

Бедный Клопсток весь съежился. Никогда еще она не выходила из себя. Он качнул головой, показывая глазами на безбрежную вольную стихию за бортом.

– Я только хотел сказать, что ваше путешествие близится к концу. Мы уже недалеко от Банда-Нейры, осталось меньше недели. Вот я и решил сообщить, чтоб во время шторма вам было чуточку повеселее.

Произнеся эти слова, маленький согбенный человечек засеменил прочь.

Поднявшийся ветер не мог заглушить шум, поднявшийся в ознаменование радостного известия. Сейчас, при распахнутой двери, она слышала все звуки особенно отчетливо. Моряки громко обсуждали новость, звонили в колокол и носились друг за другом в каком-то галопирующем танце. Капитан, и тот, казалось, стряхнул с себя мрачное настроение, почти никогда не покидавшее его, и с улыбкой взирал на веселившийся экипаж.

С силой захлопнув дверь, Аннелиза привалилась к ней спиной. Чувствуя пустоту внутри себя, она жадно вдыхала воздух, а в животе ее словно образовалась дыра от выстрела корабельной пушки.

И тут послышался какой-то тихий звук, похожий на шепот. Она напрягла слух, пытаясь понять, не зовет ли ее Майкл с нижней палубы. Но нет, это капли падали на стену ее каюты. Начинался шторм, о котором предупреждал Клопсток.

Аннелиза с тоской посмотрела на свою постель. Ей хотелось снова залезть под простыни и накрыться с головой, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Но ведь она так давно не видела дождя! Аннелиза просунула голову в вырез платья, потом бросила взгляд на воротник. Чтобы пристегнуть его, потребовалось бы слишком много времени, и она решила обойтись без него. У нее специально был припасен чистый кусок парусины на случай шторма. Она взяла лоскут и вышла за дверь. Страйпс двинулась было за ней, но не пошла дальше порога, видимо, считая это ниже своего достоинства. Свернувшись клубочком, она, жмурясь, смотрела на мокрую палубу.

Поеживаясь, Аннелиза привязала один конец паруса к штырю с наружной стороны каюты, а другой заткнула за канат, которым были обвязаны бочки. Затем подставила бадейку под согнутый наподобие желоба парус и стала собирать дождевую воду. Сейчас чистая влага была ценна вдвойне, так как питьевая вода, взятая в Африке, имела солоноватый привкус. В предвкушении предстоящего удовольствия горло ее непроизвольно сжалось.

Она опять вспомнила о Майкле. За всю дорогу он ни разу не выпил и чашки дождевой воды. О чем бы она ни думала, даже о самых обыденных вещах, ее мысли всегда возвращались к нему. Ни один здравомыслящий человек не стал бы так маяться из-за этого твердолобого преступника. Бог с ним – пусть уносит в могилу свои тайны, если ему так хочется.

Аннелиза собрала все силы, чтобы не поддаться унынию, всегда считавшемуся большим грехом.

Она вернулась в свою каморку, разыскала ненавистный воротник и пристегнула к вырезу платья. После стольких месяцев пребывания на море и многочисленных стирок воротник превратился в убогую тряпку, но зато больше не сдавливал горла. Она попыталась энергично расправить его пальцами, чтобы хоть таким образом придать нужную форму, но вскоре оставила это занятие. Чего ради? Скоро корабль прибудет на Банда-Нейру, а там воротник ей больше не понадобится. Как только на горизонте покажется ее новая родина, она переоденется в свадебное платье и вышвырнет старое одеяние в море. Тогда и корабль, и каждый, кто находится на нем, особенно этот доводящий ее до безумия контрабандист, навсегда отойдут в прошлое.

В каюту вновь робко постучали. Аннелиза на дюйм приоткрыла дверь и сквозь щель увидела тревожное лицо Клопстока.

– Простите, но капитан просит вас никуда не выходить. Ураган приближается слишком быстро.

– Не беспокойтесь, я останусь в каюте! – прокричала она.

Вряд ли он услышал ее ответ, так как в ту же секунду налетел шквал. Обмотав себя веревкой вокруг пояса, помощник капитана нагнул голову и стал пробираться сквозь завесу брызг к матросам, готовившим корабль к предстоящему испытанию.

Аннелиза снова закрылась в каюте, ее знобило. Она стала звать Страйпс, но кошки нигде не было. Вероятно, убежала в одно из своих тайных укрытий. А может, она прошмыгнула в люк и спряталась в темноте на нижней палубе у Майкла? Без кошки каюта выглядела как никогда мрачно. Аннелиза зажгла свечу и, почувствовав, что от нее стало веселее, добавила еще фонарь. Потом она вспомнила о бадейке с дождевой водой.

К счастью, ветер на время стих. Воспользовавшись этой передышкой, Аннелиза открыла дверь и втащила бадейку внутрь, затем зачерпнула полную чашку и всласть напилась. Вода была прохладна и вкусна… Но вдруг ее рука с чашкой остановилась сама собой. Майкл опять завладел ее мыслями. Он сидел один в темноте, не видя, как их корабль, подобно соломинке, мечется по волнам, и не ведая, что до высадки остается всего несколько дней.

Ветер, будто проникшись сочувствием к ее тревогам, дал ей еще одну передышку. «Остров сокровищ» взлетел на гребень, а затем осел в утихшие волны. И тогда воздух огласился неистовыми криками матросов. Она высунулась из двери и увидела, что все они собрались на корме. Одни наверху занимались снастями, другие, задрав головы, с палубы наблюдали за их работой. «Не повредило ли ветром мачту», – с тревогой подумала Аннелиза.

И тут ее взгляд упал на дополнительный люк. Зияющее отверстие находилось менее чем в дюжине ярдов от двери, у которой она стояла. Матросы не стали задраивать его, видимо, для того, чтобы во время шторма в случае необходимости самим укрыться внизу. Незаметно проникнуть в эту черную пасть представлялось ей пустячным делом.

Но зачем? Дать Майклу напиться, изворотливо подсказал внутренний голос. Попрощаться, поправила она себя.

Наверное, будет ужасно неудобно держать фонарь и бадейку одновременно, но другого выхода у нее не было. К счастью, вскоре она убедилась, что можно нести фонарь и воду в одной руке, а другую освободить, чтобы держаться за перила.

Снова задул ветер, а низкие стонущие звуки предвещали дальнейшее ухудшение погоды.

Не оставив себе времени на перемену решения, Аннелиза пересекла палубу и проникла в люк.