Пиратская принцесса

16

На четвертый день после свадьбы Камиллу охватило странное беспокойство. Она ничего не могла делать, ходила по дому, бесцельно переставляя с места на место вещи и вытирая несуществующую пыль. Саймон ушел несколько часов назад — она слышала, как за ним хлопнула дверь. Слоняясь из угла в угол, она вдруг поймала себя на том, что толчется перед дверью его спальни. Она сказала себе, что хорошо бы прибраться и там, пока его нет.

Конечно, это было только подходящей причиной, чтобы войти внутрь. Она чувствовала потребность находиться там, где его присутствие ощущается сильнее всего. Она посмотрела на разбросанные по комнате вещи, на бутыль лаврового рома на кровати… Внезапно она вспомнила, как он выходил из ванны… как медленно стекала по мускулистому торсу вода, как мокрые пряди волос обрамляли мужественное лицо с широкими скулами.

Со вздохом она опустилась на кровать и погрузилась в воспоминания. Она вспомнила его руки, ласкающие ее грудь, и жадный рот. Он заставил ее почувствовать желание. Да, именно желание. Желание чего-то, еще неведомого ей, что наполняло душу и тело смутной тревогой.

Она резко встала с кровати. Надо уходить отсюда. Она поняла, что Саймон влечет ее сильнее, чем раньше.

Дверь распахнулась прежде, чем Камилла подошла к ней. В лицо девушке ударил поток воздуха.

Сердце Камиллы было готово выпрыгнуть из груди, когда она увидела стоящего на пороге Саймона. Лицо его было жестким, а глаза светились недобрым светом. Святая Мария, он вернулся! И он здорово сердит, сердит на нее.

— Какого черта ты разболтала своему дяде про нас с тобой? — Он ворвался в комнату, размахивая кулаками.

Камилла не могла себе представить, что когда-нибудь увидит его таким разозленным.

До нее медленно доходили его слова. Она попятилась и подняла руку к горлу.

— Моему дяде?!

— Я говорю о Зэне, этом проклятом пирате! — Он обошел кровать. — Откуда ему известно, что мы не спим вместе с первого дня свадьбы?

— Я не знаю! — Она инстинктивно отступила, когда он ринулся к ней. Однако позади была стена, и Камилла смогла сделать лишь маленький шаг. Больше отступать было некуда. Он зажал ее в угол. Мысль, что она в комнате один на один с разъяренным Саймоном, привела ее в ужас.

— Почему ты решил, что ему что-то известно?

— Потому что мы с ним только что виделись, и он обвинил меня в том, что я вышвырнул тебя из постели.

— Ох, нет! — Лицо ее стало пепельным, когда она поняла причину его гнева. Она не могла не понимать, что эта сторона супружеской жизни очень важна для мужчины, ни один не потерпел бы болтовни по такому деликатному поводу.

— Я не говорила ему. — Она лихорадочно соображала, чьих это рук дело. — Должно быть, он… Возможно, это Чучу! Это единственное объяснение. У Чучу есть гадкая привычка сплетничать и…

— Знаешь, что я тебе скажу? — Саймон рванул плащ и швырнул его через комнату. Затем он стал злобно дергать застежки мундира. — Мне нет дела, откуда ему стало известно. Я все поставлю на свои места, Камилла, тебе понятно? Отказов больше не будет! Никогда! Я не позволю!

Она с ужасом наблюдала за ним. Саймон выдернул кинжал и бросил его на пол. Она судорожно пыталась сообразить, куда бы скрыться, но бежать было некуда.

— Саймон, успокойся, пожалуйста.

— А я спокоен! — заорал он. Из одежды на нем остались только сорочка, брюки и сапоги. Сердце Камиллы колотилось уже в горле, когда он направился к ней. Саймон взялся за пуговицы сорочки:

— Я сегодня вызвал твоего дядюшку на дуэль.

— О боже, нет! — Страх заметался у нее в душе, но едва ли бы она сказала, за кого она испугалась больше: за Саймона или за Зэна.

Сорвав рубаху, он бросил ее, не глядя, на пол.

— Не беспокойся, он отказался драться со мной, хотя самое приятное зрелище для меня был бы твой дядюшка, насаженный на мою шпагу, — он ткнул в нее пальцем, — но я не стал бы драться из-за женщины, тебе ясно? Никогда!

Поняв, что дуэль не состоится, Камилла вздохнула с облегчением. Но чуть напряжение спало, мышцы расслабились, и ее охватило блаженное тепло, как от его поцелуев прошлой ночью.

К счастью, он был слишком взбешен, чтобы что-то заметить.

— Зэн сказал, что сочувствует мне, — наклонился к Камилле Саймон. — Сочувствует мне! Ты слышишь, Камилла! Ей-богу, это последняя капля в чаше моего терпения! Мужчины дрались со мной, уважали меня, даже ненавидели, но сочувствовать — никогда! — Он почти касался ее головой. — Знаешь, что я тебе скажу? Мне это не по вкусу!

— Да у меня и мысли… не было… — заикаясь, пробормотала она. Ах, только бы встретиться с дядей Жаком. Она бы убила его за то, что он влез в это дело.

— Знаешь, что еще мне не нравится? — притворно-сердито произнес он. — Мне не нравятся девицы, которые указывают мне, что и как надо делать. Мне не нравятся люди, которые сплетничают о том, что происходит в моей постели. Но больше всего мне не нравится жена, отказывающая мне в том, что принадлежит мне по праву!

Она была готова рассмеяться над ним. Уж очень потешно он орал на нее, пока не заговорил о своих правах.

— А как насчет почета и уважения, которые причитаются мне по праву? — Она вздернула голову. — Ты солгал мне насчет дяди, а сам задумал отправить его на виселицу…

— Оставь Зэна в покое! — мрачно сказал Саймон. — Он не нуждается в твоей защите! Если у него не хватает разума держаться в стороне от дел, за которые можно отправиться на тот свет, я не считаю нужным страдать из-за его глупости!

— Но, Саймон… — начала она.

— Больше ни слова о Зэне, — прорычал Саймон, обнимая ее за талию и притягивая к себе. — Хватит, Камилла, я ставлю на этом точку.

— Тебе придется заставить меня, — прошептала она, когда Саймон наклонился к ней.

Пристально глядя ей в глаза, он подумал секунду. Затем вдруг, к ее огорчению, улыбнулся:

— У меня есть серьезные сомнения на этот счет.

С этими словами он поцеловал ее глубоко и страстно.

Сначала она сопротивлялась, но больше из гордости. И хотя его поцелуи прошлой ночью забыть было просто невозможно, ей не нравилось, когда ее заставляли, тем более когда это делал человек, не имеющий ни малейшего представления о приличиях и честности.

Проблема состояла лишь в том, что тело ее не было таким гордым. Она уперлась руками ему в грудь и старалась увернуться от поцелуев, но Саймон коснулся губами шеи, и по спине Камиллы пробежала дрожь.

— Ты ведь знаешь, что тебе не хочется сопротивляться, Принцесса. — В его голосе с хрипотцой так откровенно звучало вожделение, что в ней проснулось ответное желание.

— Нет… не знаю… — на больший протест она была не способна. Она извивалась в его руках, стремясь вырваться… или остаться… Едва ли она знала, что делала.

Он прижал ее к стене и языком начал ласкать маленькое ушко, и ей стало мучительно стыдно за свою страсть, сдержать которую не было сил. Одной рукой Саймон стал легонько пощипывать ей мочку уха, а другой поглаживал шею, плечи… Ладонь скользнула по груди…

Сквозь ткань одежд он забрал ее маленькие груди в ладони и нежно сжал. Камилла застонала.

— Ох, Саймон… пожалуйста… остановись… Ты не должен… не должен…

Но Саймон уже осыпал поцелуями ее лицо, провел языком по шее и щеке. Когда он вновь впился ей в рот, она пришла в ужас, осознавая, какую власть он имел над ее телом.

— Все будет хорошо, Принцесса, — прошептал он ей прямо в губы. — Я обещаю: тебе понравится.

Она вдруг вся ослабела. Когда он вновь поцеловал ее в губы выжигающим душу поцелуем, она, чувствуя всю бесполезность своего упрямства, позволила ему вести любовную игру.

Со стоном он проникал языком все глубже и глубже, а руки тем временем будоражили и терзали ее соски, пока они не превратились в ноющие бугорки, стремящиеся навстречу его пальцам. Изнутри ее тело горело огнем, окончательно сжигая ее сопротивление перед ним и его страстью.

Ослабевшую, с ноющим телом, он поднял ее на руки и перенес на кровать. Ловко расправившись с многочисленными застежками ее платья, он тут же припал губами к ее обнажившимся грудям, целуя то одну, то другую. Его руки оплетали лаской ее тело, скользя везде, касаясь каждого дюйма.

Секунду спустя она поняла, что ее раздели и она нага той же бесстыдной наготой, как и он вчера. Самое ужасное было то, что ее это ни капельки не смущало. Целую неделю она мечтала, чтобы он раздел ее и занялся с ней любовью. Она старалась себе представить, как же это случится, и вот он, этот миг…

Опустившись на колено, он обнял ее за талию и принялся расточать поцелуи и страстно ласкать груди, живот, крошечный пупок… Со стоном Камилла схватила его за плечи, и ему почудилось, что она хочет оттолкнуть его. Рыча, он сжал ее в объятиях и повалил на кровать.

— Я собираюсь заняться с тобой любовью, Принцесса, — громко прошептал он. — И ты мне отдашься. Этого хотим и ты, и я.

Увы, это абсолютная правда, подумала она, пристально вглядываясь Саймону в глаза.

— А как насчет…

— Ш-ш-ш, — прошептал он. — Все дела мы обсудим позже, обещаю тебе.

Сев на кровати, он стал торопливо стягивать сапоги, словно боялся, как бы она не сбежала. Но как бы она это сделала? Он обернулся к ней: лицо его светилось таким откровенным желанием, что она задрожала, предчувствуя небывалое.

Он пристроился на краешке постели. Как рукой, он провел взглядом по ее телу. Непроизвольно она потянулась за простыней, но он остановил ее.

— Не прячься от меня, — хриплым голосом произнес он. — Ты и так достаточно пряталась.

Не сводя с нее глаз, он встал, чтобы совсем раздеться. Она отвела взгляд: ей было неловко. Он прошептал:

— Пожалуйста, не надо отворачиваться. Вчера ты от меня не отворачивалась.

Его «пожалуйста» тронуло ее. Она подняла глаза и удивилась, обнаружив на его лице неуверенность.

— Тебе не будет больно, — вновь пообещал он, опускаясь на постель рядом с ней. Он взял ее руку и прижал к своей груди. — Я не спал всю ночь, вспоминая твои руки… — Он помолчал и добавил: — И как я ласкал тебя.

Она все еще смущалась его взгляда, но прикоснуться к его телу ей очень хотелось. Это было ее мечтой со вчерашнего дня. Во рту у нее пересохло, когда ее пальцы опустились на его грудь. Она ощущала бугры мышц под его жесткой от волос кожей. Ее тело было гладким и податливым, его же — словно высечено из камня. Дюйм за дюймом продвигалась ее ладонь по его широкой, мускулистой груди, пытаясь найти хотя бы крошечный уязвимый островок.

Ладонями она коснулась его сосков и провела по ним большим пальцем. Его дыхание стало прерывистым. Значит, и Саймон не из камня…

Эта мысль окрылила ее. Он задышал отрывисто и шумно. Когда ее пальцы коснулись его плоского живота и не спеша двинулись дальше, Саймон не сдержал стон.

Тело его было усыпано шрамами.

— Ты много воевал? — спросила она, едва прикасаясь к одному из них, тянувшемуся от ребер к пупку.

Он поймал ее руку и провел ею себе по животу.

— Да, я ведь солдат. А солдатам положено воевать, — и он положил ее ладонь прямо на свое напряженное «оружие». Она сомкнула пальцы, и Саймон глубоко вздохнул.

— Ты всегда побеждаешь, не так ли? — спросила она. Ее не покидало ощущение, что он выиграл в их сражении.

Он пристально посмотрел на нее.

— Нет, не всегда. — Его голос звучал резко. Словно читая ее мысли, он добавил: — Тебя, я думаю, мне никогда не победить.

— Это неправда! Ты победил! Только что!

Его глаза загорелись огнем.

— Неужели?

Она чуть сжала руку, охватившую его «орудие», и он застонал, ощутив ее мимолетное движение.

— Если я победил, мне положена награда, — с этими словами он прикоснулся к ее маленьким девичьим грудям, к восхитительному животу…

— Какая награда? — спросила она, едва не вскрикнув, когда он провел рукой у нее между ног.

— Моя награда — это ты. — Он принялся ласкать ее так яростно и откровенно, что она непроизвольно свела ноги. — Ну же, Принцесса. Позволь мне полюбить тебя.

Ей стало трудно дышать. Она только плотнее сжалась, но его бесстыдные пальцы дотянулись до ее самого интимного места, и Камиллу прошиб жар.

Его напористость смутила ее.

— Ты не даешь мне… выбора, — простонала она.

— У тебя всегда есть выбор, — хрипло прошептал он и добавил: — Ты только сделай правильный.

Вдруг, сама того не желая, Камилла развела ноги, и палец Саймона скользнул внутрь ее лона. Какое-то небывалое чувство заставило Камиллу выгнуться дугой под его руками, и страстное желание переполнило ее, грозя перелиться через край.

Он вновь поцеловал ее. Остановить его более она не могла. Это было бы все равно что попытаться остановить Землю.

Его ласки уводили ее в дебри неизведанного. Он добрался до ее самых сокровенных мест. Подобно лесному разбойнику, он упивался захваченным богатством.

Ужас был в том, что он и ее заставил вести себя так же. Не отдавая себе отчета, она осыпала его не менее бесстыдными ласками. Неопытными пальчиками она касалась его тела, и он щедро благодарил за это.

Ей казалось, он увлекает ее в бездну. Она страшилась своих чувств. Она не думала, что способна на такую страсть.

Внезапно он застонал и резко развел ее ноги еще шире.

Камилла почувствовала, как он вошел в нее, но неглубоко и отчего-то замер. Ощущение было странным, но приятным. Ей нравилось то, что происходило. Чутье подсказывало ей, что это именно то, чего она так ждала.

Саймон выжидающе посмотрел на нее. Казалось, его взгляд проникал в самую глубину ее глаз.

— Ты мне жена, Камилла.

Не понимая, чего он ждет, она слегка качнулась, словно призывая его продолжить игру.

— Скажи это, — прошептал он. — Скажи, что ты — моя жена.

— Я — твоя жена…

«Почему он не двигается? Почему не продолжает?» Она так хочет его.

— Саймон, пожалуйста…

— А я — твой муж. Скажи это.

Она уставилась на него в смятении. Его подбородок был решительно выставлен, а лоб искрился потом. Она чувствовала: если она не скажет этих слов, он способен покинуть ее постель и никогда больше не вернуться.

Или все же вернется? Крошечный червячок любопытства не давал ей покоя: продолжит ли Саймон их игру в случае ее отказа? Однако ей не хотелось искушать судьбу, по крайней мере сейчас. Сейчас, когда она почти у входа в удивительный, волнующий мир.

— Скажи! — потребовал он и слегка подался вперед. — Я — твой муж. Скажи!

— Ты — мой муж.

Она устала от битвы с ним, от ожидания. Тревога за кузину, за дядю Жака и остальных членов семьи почти исчезла. Хватит ей стоять на страже, все вдруг сделалось безразличным, кроме одного. Она желала его, и этого было достаточно.

Облегчение мелькнуло у него в глазах, и он со всей силой вонзился в ее тело.

Резкая, мучительная боль охватила ее. Камилла закричала, но он заглушил ее крик поцелуем, от которого закипела кровь. Саймон замедлил движения, словно заглаживая причиненную боль. Легкими, нежными поцелуями он осыпал ее шею, щеки и ключицы. Вскоре она обнаружила, что держит его за бедра, притягивая к себе и заставляя двигаться быстрее. Почувствовав это, Саймон забыл про всякий контроль. Подобно мощной реке, он понесся, сметая все на своем пути.

Камилле показалось, что они сплетаются в единое целое. Сила его желания полностью подчиняла себе. Чем резче становились его движения, тем сильнее становилась ее страсть. Погрузившись в этот неисчерпаемый океан новых ощущений, она не желала расставаться с обретенным чудом. Она хотела, чтобы Саймон властвовал над ней, а она — над ним. Движения слились воедино, и вскоре она полностью подчинилась их ритму, ощущая сладкую горечь его поцелуев.

Он влился в нее, а она старалась поймать каждый неистовый удар его тела.

— Моя… ты — моя… — шептал он, ускоряя темп. Камилле казалось, что она летит в пропасть, откуда нет возврата.

Но не было пути назад, и остановиться было невозможно. Она была в его власти, и не важно, сама она это выбрала или нет. Она принадлежала ему с тех пор, как он впервые поцеловал ее. Бессмысленно было с этим бороться. Их закружило и подняло к пику блаженства, на самую его вершину, откуда они рухнули вместе во всепоглощающий, бурлящий поток.

Потрясенная, Камилла почувствовала облегчение, наполняющее все тело. Она закричала и впилась ногтями в спину Саймона. С ответным криком, который был наполовину стон, а наполовину рычание, Саймон вонзился в нее еще глубже, и Камилле стало горячо внизу.

Она не сразу пришла в чувство. Прошло несколько минут, прежде чем она снова увидела солнечный свет, заливающий комнату, и сбившиеся в комок простыни. Саймон всем телом опустился на нее. Он совершенно не казался тяжелым. Его тело было влажным и теплым. Он был настолько неподвижен, что ей подумалось, не умер ли он.

Она сжала его плечи, и он тряхнул головой, словно отгоняя туман перед глазами. Не говоря ни слова, он перекатился в сторону и застыл рядом.

Дуновение прохладного ветерка вернуло ее к реальности, и Камилла застонала. Она все-таки сделала то, чего поклялась не делать. Она легла с ним в постель, тем самым отрезав себе путь к отступлению. Расторгнуть их брак теперь невозможно.

К ее великому огорчению, из глаз ее градом покатились слезы.

Саймон лежал без движения, пытаясь отдышаться. Он никогда не думал, что любовная игра с Камиллой окажется для него таким потрясением. Он мог с уверенностью сказать, что открыл в ней пугающую бездну чувственности.

Он вновь хотел ее с силой, которая завораживала его. Он не привык, чтобы над ним властвовала женщина, тем более такая непредсказуемая. Однако это ни капельки не уменьшило его желания, скорее наоборот. Он повернулся к ней, но Камилла лежала спиной.

Она была тиха и неподвижна. Он прикоснулся к ней и вдруг заметил, что плечи ее трясутся. В тревоге он повернул ее лицом к себе.

Камилла плакала. Она попыталась спрятать лицо и стереть слезы, но он все равно заметил.

Он чувствовал себя так, будто его резали на куски. Он ожидал многого после их первой ночи, но только не слез. Он думал, она рассердится или, наоборот, обрадуется, но уж никак не расплачется.

— Принцесса, что случилось? — И тут взгляд его упал на пятно крови на простыне.

Внезапно он осознал, что ей, наверное, пришлось перенести не только приятные минуты, в отличие от него.

— Неужели тебе так больно, Камилла? Мне казалось, что тебе нравится. Прости меня, пожалуйста, я никогда не думал, что…

— Мне понравилось, — шепнула она. — Не волнуйся, это было… ты был… Это было восхитительно.

Но когда он положил руку ей на плечо, она вздрогнула и снова отвернулась. Он с ужасом увидел, что она не успевает утирать вновь и вновь набегающие слезы.

— Тогда почему же ты плачешь?

Она не сразу заговорила, пытаясь сдержать всхлипывания. Когда она наконец ответила, голос ее был тише самого тихого шепота:

— Потому что я не хотела, чтобы это было так восхитительно.

Его наполнило чувство облегчения. Она просто злилась на себя за то, что сдалась. Надо было ожидать чего-нибудь подобного от такой упрямицы.

— Так дальше не могло продолжаться, — забормотал он успокаивающе. — Ты же не хотела расстаться со мной на самом-то деле. Ну сознайся, ведь не хотела? Только гордость мешала тебе это признать.

Она резко обернулась к нему и натянула на себя простыню.

— Ты всегда ведешь себя так, будто наверняка знаешь, чего я хочу. Но когда я говорю тебе, чего действительно хочу, ты это игнорируешь. А на самом деле ты ожидал от меня просто… просто… — Она вновь разрыдалась, и он почувствовал себя виноватым.

— Если ты говоришь о том, как я себя вел в последние несколько дней…

— Нет! — Она смотрела на него полными слез глазами, закусив нижнюю губу. — Не о том. Я понимаю, что ты… по-своему вел эту войну. Для тебя это была очередная битва. И как хороший стратег, ты довел эту битву до победного конца, затащив меня в постель.

— То, что в конце концов это произошло, вряд ли результат такой уж великой стратегии. Это было безумным поступком отчаявшегося мужчины, — он положил руку на ее прикрытое муслиновой простыней бедро и обрадовался, что она не оттолкнула его. — Все мои остальные планы провалились к дьяволу, поэтому я применил самый что ни на есть примитивный метод. — Рассердившись на себя за такие откровения, он добавил: — И, между прочим, эту войну вел не я один. Ты собрала против меня самое совершенное оружие из женского арсенала… готовила для меня… Делала этот дом настоящим домом… Всегда выглядела так чертовски красиво, что мне стоило неимоверных усилий не дотронуться, не поцеловать тебя.

Его признание, казалось, смягчило ее. Она глядела на него с удивлением и недоверием.

— Я думала, ты не замечаешь, — горечь была в ее голосе. — Ты был так занят своими гулянками… азартными играми и… другими женщинами…

— Я не дотронулся ни до одной женщины. Я, может, и делал вид, что весело провожу время. Я хотел заставить тебя ревновать, но я никогда бы тебя так не оскорбил. — Он притянул ее ближе. — Камилла, я… — он запнулся, не зная, как выразить словами то, что хотел сказать. — Я не хочу, чтобы наш брак был браком по договору. Я хочу, чтобы это был настоящий брак, со всем, что вмещает это слово. Чтобы мы заботились друг о друге и вместе состарились. Как мои родители. И твои.

Она сжала простыню, судорожно скручивая ее тонкими пальцами в какие-то немыслимые узлы.

— Не хочешь ты этого, Саймон. Не знаю, как насчет твоих родителей, но мои любили друг друга. Мой отец всегда уважал чувства моей матери.

Он открыл рот, чтобы сказать, что любит ее, но тут же опомнился. Карамба, черт ее дери! Любит? Неужели он мог полюбить Пиратскую Принцессу, которая перевернула бы его жизнь вверх тормашками, если бы он дал ей для этого малейший шанс? А Камилла продолжала:

— Ты хочешь, чтобы у нас был такой же брак, как у дяди Августа и тети Юджины. Ты устанавливаешь правила, а я им неукоснительно следую. Ты хочешь, чтобы я перестала думать о дяде Жаке, а я не могу этого сделать.

Он мрачно откинулся на свою подушку. Этот чертов дядя… А он чуть было не сказал, что любит ее. Сделай он такую глупость, и в ту же секунду она принялась бы из него веревки вить и заставила бы его все делать по-своему. Вот что означает вся эта чушь про уважение чувств друг друга. Она намерена давить на него, пока он не отстанет от ее дяди, так или иначе. Намерена воспользоваться его слабостью.

— Ты требуешь от меня пренебречь моим долгом, — сказал он. — Так вот, я не могу этого сделать.

Она так тяжело вздохнула, что сердце его снова сжалось.

— Тогда мы, наверное, зашли в тупик, да?

Она сделала движение, намереваясь уйти, но он схватил ее за руку.

— Ты куда?

Она остановила на нем свой ясный взгляд.

— Мы ведь закончили, правда? Теперь, когда ты получил то, чего хотел от меня…

— Не только… этого я от тебя хотел, черт побери! — он притянул ее обратно в свои объятия. Когда она расслабилась, уткнувшись ему в грудь лицом, он поцеловал ее, надеясь вернуть те чувства, что царили здесь совсем недавно. — Не только этого, Принцесса. Честное слово.

— Тогда чего же? — прошептала она сломленным голосом.

— Я хочу… — Он замолчал в поисках подходящих слов. Он не привык общаться с женщинами. Насколько проще было с солдатами, которые повинуются приказам без оговорок. Он понимал, что с Камиллой так не выйдет. — Я хочу большего. — Он горячо обнял ее. — Я хочу, чтобы ты была мне женой и не только постель связывала нас. А в обмен я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы заботиться о тебе и быть хорошим мужем.

— Все, кроме разрешения предупредить моего дядю.

Он скрипнул зубами.

— Да. Кроме этого. — Она молчала, и он поспешил добавить: — Но попроси меня все, что угодно, и я тебе это дам. Что угодно. Клянусь. — Он поглаживал ее по голове. — Все, что я прошу взамен, — будь мне женой, а не женщиной, которая просто живет со мной в одном доме и ненавидит меня.

Она посмотрела ему в глаза.

— Вот уж этого никогда не было.

Она смотрела на него так правдиво, так пристально, что у него перехватило дыхание.

— Тогда останься со мной до конца дня. У нас есть еще один день, чтобы провести его вместе по обычаю, помнишь? И если мы не воспользуемся этим временем…

Он смотрел на нее, нежно поглаживая ее бедро, представляя, какие сладкие тайны скрыты под простыней. Она задохнулась, и он захотел ее еще сильнее. Он склонился к ней и мягко поцеловал.

— Прошу тебя, Камилла, — проговорил он приглушенным голосом, — давай забудем пока про твоего дядю и про мой долг. Давай поваляемся и понаслаждаемся друг другом. Как и положено молодоженам. Завтра подумаем обо всем остальном.

На какой-то момент ему показалось, что она станет сопротивляться. Глаза ее смотрели неуверенно, а тело напряглось. Потом она вздохнула.

— Я не собираюсь забывать об этом, Саймон.

— И не надо, разве я об этом. — Он ухватил простыню, которой прикрывалась Камилла, и не успела она возмутиться, как простыня отлетела в сторону, обнажая упоительной формы грудь. Как прекрасны были эти груди, как нежны и полны, как влекуще темнели соски! Саймону до боли захотелось прикоснуться к ним губами. — Я прошу у тебя только временного перемирия. На сегодня. Только до завтра.

Он будет продолжать войну, если придется. И в конце концов он победит. Он всегда побеждал. А в этот раз он во что бы то ни стало должен победить. Нужно одержать сразу две победы: не упустить ее и отомстить Зэну.

Она не отвечала, и тогда он принялся целовать ее — жадно, ненасытно. Он открыл ее губы языком и погрузился в шелковистую теплоту, он был слишком голоден, чтобы быть нежным и заботливым. Рука его ласкала ей грудь до тех пор, пока Камилла не застонала, выгибаясь. В следующее мгновение она обняла его, и страх, что она откажет ему, прошел.

Она принадлежала ему, с ее согласия или без ее согласия, но он получит все — и ее, и свою месть. В конце концов она поймет, долг превыше всего. К этому времени она уже будет его, навсегда. И ни один проклятый пират не встанет у него на пути.