Пламя в темноте (СИ)

Глава 47

Шаян

Мы опоздали всего на несколько минут, но этого хватило, чтобы этот подонок начал вытягивать силу из Ребекки и Рунфрид. Я видел, как обе девушки угасали на моих глазах. Как пропало свечение глаз, как белела их кожа. Этот ублюдок буквально выпивал их жизни, словно вино. А я ничего не мог с этим поделать, ведь способность переброса до сих пор ни у кого из нас не пробудилась. Даже у Гаяра, который мог в любое время нас перенести, сейчас появились с этим трудности — ослабление проклятия наложило свой отпечаток.

«Быстрее!!!» — умолял я Даррока, который и так на добрую милю вперёд вырвался из клина других драконов. Позади нас наступал шторм, что нёс за собой Ромус.

«Я и так лечу так быстро, как никогда ранее не летал. Но мы не успеем, Шаян».

Я не хотел в это верить.

Не желал.

Не допускал и мысли.

Я видел, как Ребекка переглянулась с Руной и прикрыла глаза. Их снова окружил виток мощной Пустой силы, а потом Ребекка раскрыла свои глаза, вновь вспыхнувшие ярко в этой ночи. И тогда я понял, что она задумала непоправимое.

Поток магии неестественно застыл, разметав волосы девушки по плечам. Она вздохнула в грудь воздуха и на кончиках её пальцев заплясал белый огонь. Кайл обернулся на неё, не понимая, что случилось. И в этот момент магия Кайла заструилась обратно в Ребекку — девушка начала перетягивать «канат» силы на себя.

Магия была столь мощной, что заставила прогнуться девушку в спине. Пепел поднялся в воздух, затрудняя обзор. Кайл предпринял попытку сопротивления, но магия Руны в этот момент сковала его призрачными цепями.

Правда, это продлилось недолго. Глаза Кайла налились кровью, и он разорвал цепи, замахнувшись на Ребекку, что в тот момент погрузилась глубоко в пучины своей магии. А мы всё ещё были слишком далеко…

Слева я заметил вспышку переброса, и в следующий момент между Ребеккой и Кайлом вырос Алакай, ощеряя клыки и перехватывая руку Пожирателя:

— Не смей и пальцем прикасаться к ней.

Ребекка потянула в себя ещё более мощный поток силы, а затем её кожа буквально засветилась лунным светом. Кайл сделал выпад, от которого Алакай успел увернуться и нанести свой удар.

За столетия выучки они оба были крайне искусны в этом, однако из-за проклятия Каю давалось не более пяти минут боя в полную силу: и он, и я, и Кайл знали об этом.

Пока эффект неожиданности работал на нас, но скоро он обернётся нам боком. Необходимо было действовать быстро, пока у меня была возможность оставаться в строю, а не ослабевать на глазах.

Эта минутная заминка позволила мне спрыгнуть со спины Даррока, приземлившись на содрогнувшуюся землю, преодолеть оставшееся расстояние и вклиниться в драку.

Я знал, что это не закончится ничем хорошим для нас, ведь проклятие точно наложит на нас свои ограничения из-за попытки убить одного из тех, кто его наложил. Но мне было плевать на свою жизнь — я пытался сохранить жизнь Ребекки. Тем более, что в наших силах было ненадолго отвлечь Кайла от девушки.

В это время Кайлу удалось отбросить Алакая и заковать его магическими оковами, но Ше’ру тут же начал сковывать те льдом, чтобы освободиться раньше, чем Пожиратель прикончит его. Благодаря Ребекке, Кайл сейчас не мог вытягивать или глушить наши с Алакаем способности — он сосредоточился на силах девушки. Это одновременно было и ловушкой для него, и предметом опасения для нас: мы могли опоздать, и тогда Ребекку будет уже не спасти.

Видя, как на глазах слабел из-за Ребекки Кайл, я перешёл в атаку, вытащив свой длинный кинжал из ножен. Ярость пела песню в крови, подкрепляя удары дополнительной силой.

Обрушая их на Кайла, я теснил его, чувствуя, как постепенно каменеют мои разогретые мышцы. И приходил в ещё большее бешенство, понимая, что больше всего на свете ненавижу этого ублюдка за то, что он сделал со всеми нами. За то, что тот собирался сделать с Ребеккой.

Кайл был сильным соперником — одним из лучших при Дворе фейри. То, что в нём текла кровь Марриенсенов, делало его безумным фанатиком, жаждущим власти. При жизни моего отца его уже прозвали опаснейшим из всех живущих фейри, потому что Кайл выпивал чужие способности, словно опрокидывал чашу с вином. И тем самым подкреплял свои.

При иных обстоятельствах, не истощающих нашу магию, от алтаря бы осталась лишь каменная крошка. Однако сейчас мы оба отражали удары и атаковали не в полную силу.

Подсечкой мне удалось свалить ублюдка на пепел и мы, вцепившись, покатились по земле. Я не разжимал хватки даже, когда Кайл пропустил по моему телу электрические разряды.

Мы вновь оказались на ногах, когда я нащупал в пепле свой кинжал и сталь снова зазвенела, сталкиваясь в смертельной песне, от которой закладывало уши. Алакай сбросил с себя оковы Кайла и как раз вовремя — мои ноги уже слабели, и я почти что допустил промах, когда клинок Алакая успел защитить брешь в моей защите.

Вместе с Каем мы продолжили теснить Кайла вместе, пытаясь не задеть коконы магической силы, в которые себя окружили девушки и слаженно работая в команде. Это являлось единственной возможностью компенсировать замедляющиеся реакции и деревенеющие мышцы.

Однако кружащий над нашими головами Даррок уже обозначил новую проблему: Кайл каким-то образом успел выставить щит, который теперь больше не давал никому приблизиться к нам. Подоспевшие на помощь Ше’ру и драконы не могли его пробить, как бы ни пытались. Мы оказались в ловушке, откуда только одна сторона выйдет живой.

— Гарпия!!! — попыталась перекричать ветер Рунфрид, и на мгновение я обернулся на приближающегося к нам Ромуса.

Да, Руна была права — лишь Ромус сможет пробить этот щит. Но успеет ли?

Моё тело постепенно переставало меня слушаться. Алакая Кайл уже отбросил на землю, но тот снова рывком встал. У нас оставалось меньше пары минут прежде, чем для Ребекки и Руны мы станем обузой, а не помощью.

Застывшая в магическом коконе Ребекка смотрела вперёд пустыми глазами, будто ничего не замечала. Из её носа текла алая кровь, но она продолжала впитывать в себя магию Кайла, сопротивляясь его влиянию.

Драконы всё ещё пытались разорвать когтями щит Кайла. Мир превратился в какофонию боя, рёва, хлестающей магии и ярости, переполняющей каждого из нас. Смешалось всё, напитывая воздух кровью.

Потом Ребекка перевела на меня свой взгляд и на мгновение в нём что-то мелькнуло, но что — я понять не успел. В меня вцепился Кайл, давя своей силой, и противостоя ему я выпустил наружу свою магию огня и крови. Лишь это заставило его выпустить меня из своей стальной хватки.

Запахло палёной кожей — на руках Кайла появились ожоги. Кажется, петух подпалил свои перышки.

Кайл усмехнулся, делая выпад вправо и мощный финт, от которого я еле удержался на ногах. Скрипнув зубами, я пожертвовал скоростью, чтобы выдержать удар на своих двоих.

Пожиратель же, видя мою слабину, распалился ещё сильнее, хотя и его магия в значительном количестве уже стала не столь сильной. Но у него оставалась физическая сила, в которой я уже уступал ему, позволяя теснить себя к древним алтарям.

— Ненавижу тебя, огненный пёс, — зарычал Кайл и в его глазах я увидел пляшущее безумие. — И сегодня ты умрёшь!

— Нет, — ответил ему я. — Сегодня такой чести удостоишься.

Он бы успел сделать свой выпад и подрубить мне плечевую мышцу, если в этот момент его не сковали призрачные цепи, выпущенные Ребеккой.

Пожиратель забился в цепях Ребекки, словно рыба в воде, но я видел, какой ценой ей это далось: Кайл практически вырывал эти цепи с её органами и магией, пытаясь освободиться. Алакай вытянул из своих потайных карманов лезвия и один за другим запустил их в Кайла. Однако из десяти ранили того только два, а остальные он успел отбросить магической волной и те вошли уже под нашу кожу. Бок обожгло болью — я не успел уклониться от одного лезвия. Но всё равно поднялся на ноги и вновь набросился на Кайла.

Волна магии Кайла будто бы привела Ребекку в чувство, но так как девушка оказалась за спиной Пожирателя я не успел толком понять, что та задумала.

Небо вновь содрогнулось. В следующую секунду я почувствовал, как Ромус пробил барьер Кайла. Это отвлекло внимание Пожирателя и тот допустил оплошность, открывшись для удара. Судьба распорядилась подбросить нам шанс, которым я решил воспользоваться.

И, отбросив в сторону кинжал, я свернул шею замешкавшемуся ублюдку почти одновременно с Ребеккой, вырвавшей ему сердце.

Кровь Пожирателя залила мою грудь, хлеща из пробитой грудной клетке, где делали последний вздох его лёгкие…

И тогда время будто остановилось. Даже шторм застыл за пределами магического кокона, что окружил нас, давая древнему пророчеству сбыться.

Мы с Ребеккой мгновенно оказались отрезаны от других древней магией, которую невозможно было пробить даже гарпии в лице Ромуса.

Глаза Ребекки налились кровью, став кроваво-красного цвета вместо привычного серого. Сжимая в руке сердце Кайла, она чуть наклонила голову, внешне став истинной Марриенсен. Её губы тронула ухмылка, приоткрыв заострённые резцы.

Она была столь же прекрасна, сколь и ужасна.

Её лицо было окроплено кровью, алая жидкость струилась и по вырванному органу вниз по девичьей руке. В чёрном платье с кружевами и разорванным подолом, разметавшимися длинными волосами, сияющей кожей и чарующими глазами девушка воплощала собой погибель всего мира.

Эта девушка, которая горела ярче пламени. Что была готова погибнуть ради своего брата. И являлась той, в которой я растворился без остатка.

Вся в крови, в шаге от мирового господства, она вызывала у меня чувства совсем не те, о каких кричала логика. Застыв в этой временной петле, я чётко осознал, что позволил бы Ребекке забрать себе силу Кайла, если бы это сделало её счастливой. Но сейчас ею руководила кровь Марриенсенов и пророчество, поэтому я должен был вернуть ей ясность ума. И лишь тогда позволить принять решение, от которого зависит судьба не только нас, но и всего мира.

Хотя, на мир мне стало откровенно плевать когда Ребекка поднесла сердце Кайла к своему рту и подняла на меня взгляд.

— Ребекка, нет… — выдохнул я, но опоздал.

Не отводя от меня взгляда, Ребекка впилась резцами в теплое сердце Кайла, погружая всё вокруг в Великую ночь.

«Но если же в ночь алтарь смогут пробудить они, то порталы замкнут тогда изнутри. Один вкусит сердце другого тогда, и мир уничтожат они навсегда,» — вспомнил я предсказание Николауса Марриенсена, которое сбывалось на моих глазах.

Не «она», а «они».

Потому что сейчас, смотря на Ребекку, я видел в ней отголоски безумия Кайла.

И пока она ещё не до конца поглотила его силу, доев его сердце, у меня ещё оставался шанс вернуть Ребекке рассудок.

— Ребекка… — снова начал я, но она не послушала, сделав второй укус.

Я почувствовал себя так же беспомощно, как в ту ночь, когда меня заставили убить мою семью.

Я любил их так сильно, что произошедшее буквально уничтожило меня изнутри. И столетиями я не был готов полюбить никого просто потому, что, моё сердце обратилось в бесчувственный камень.

Сейчас же, смотря на Ребекку, я знал, что безумно любил её. Даррок предупреждал, что магия крови не приведёт ни к чему хорошему, но в прошлый раз я не решился на то, чтобы принять на себя всю ответственность. Теперь же я был готов совершить что угодно, лишь бы женщина, стоящая передо мной, обрела ясный ум и счастье.

Я желал, чтобы она стала моей королевой.

Даже пускай Ребекка была из рода, который меня годами учили презирать. Я любил её такой, какой она была.

Моим пламенем. Моим сердцем. Моей судьбой.

Она была моей. Раз и навсегда.

— Десма Лилиан Ребекка Амайя Хати Марриенсен, — обратившись к ней полным именем, чем побудил её воззриться на меня, выгнув чёрную бровь.

В народе поговаривали, что Марриенсены жаждали единоличной власти. Если Ребекка возжелает того же, то вот ей я был готов преклониться, потому что любил её. Но перед этим я всё-таки желал попробовать спасти её душу из плена тьмы и сделать ей предложение другого рода.

— Я, Шаян Араш Зияд Джан-Ияд Фархад, должен тебе рассказать то, что стоило поведать раньше, чтобы всего этого не произошло.

Слова давались мне нелегко, но я должен был сказать эту исповедь. Впервые за столетия я рассказывал кому-то правду о себе и своём народе, который меня годами заставляли жестоко убивать против моей воли.

— Более трёхсот лет назад Клаус Хартвигсен и Кайл Марриенсен активировали порталы-алтари, переместив Сумрачный Двор в измерение Света и Тени. Раньше эти земли были объединенной столицей Дворов Драконов и Дикой Охоты. И мой брат был королём Дикой Охоты до того, как принял смерть от моей руки. На всех Ше’ру и драконов наложили проклятие, заставляющее нас подчиняться тем, кто пришёл к власти. Долгие годы мы искали способ снять проклятие и отомстить, но не находили его. Пока не появилась ты, — Ребекка куснула сердце Кайла второй раз, внимательно слушая меня. Кажется, ей не совсем понравилось то, что в её лице я обозначил спасение своего народа. Однако мои чувства возникли отнюдь не на почве необходимости снять проклятие. — Тогда, на площади в Ивлире, я решил, что нас свела случайность. Но не мог забыть твой взгляд. Позже, ты день за днём выводила меня на разные эмоции, и я начал думать о тебе постоянно. Даже когда я жил при Дворе я ни разу не чувствовал себя так, как ощущал рядом с тобой.

Ребекка сузила свои глаза, внимательно рассматривая меня.

Я же, стараясь не думать о том, что сейчас было в её голове, продолжил:

— Я знал, что надо рассказать тебе правду о том, кем являюсь на самом деле ещё после бала, но думал, что у нас есть время и я успею уберечь тебя от наступающих последствий проклятия. Однако всё сложилось иначе, и только благодаря этому я понял, что всё это время упускал. Я люблю тебя, Десма Лилиан Ребекка Амайя Хати Марриенсен, — признался в своих чувствах я. — Люблю так, как никогда никого в своей жизни не любил. И готов разделить с тобой счастье и горе. Ты моя истинная пара, которую я не могу потерять. Позволь сделать тебе предложение. Если откажешься — я даю слово, что несмотря ни на что буду рядом с тобой оставшееся нам время.

Немного поразмыслив, Ребекка убрала сердце от своего рта и подняла свою свободную руку ладонью вверх, позволяя мне положить на неё своё «предложение». Как бы намекая, что тогда она взвесит его на «чаше весов», выяснив, что для неё дороже: абсолютная власть в образе остатка от сердца Кайла или же будущее со мной.

Я коснулся рукой синего камня на своей грудной пластине доспеха. Камень засиял, меняя свою форму, и вот уже на моей ладони появился диковинный перстень с тёмно-фиолетовым камнем, внутри которого плясало пламя. Это кольцо именовали перстнем души.

С ним короли Дикой Охоты всходили на престол и его преподносили своим женам. По преданию моего народа, именно жена сохраняла и разжигала душу мужчины, чего я долго осознать не мог. Но теперь, встретив ту, кого возжелал сделать своей королевой, я понял значение этой легенды.

Вложив перстень на маленькую ладошку Ребекки, я сказал:

— Я предлагаю тебе свою душу и любовь, безграничную верность и опору, поддержку и доверие, наследие и кровь, земли и корону, Десма Лилиан Ребекка Амайя Хати Марриенсен. Будь моей судьбой, истинной связью, женой и моей королевой Дикой Охоты. Я сделаю всё, чтобы ты нашла дом в моей душе и обрела всё, чего пожелаешь. Мой огонь будет гореть лишь для тебя отныне и навсегда.

Ребекка взглянула на лежащее на её ладони кольцо, а потом на сердце Кайла в другой руке. Она решала мою судьбу, взвешивая в руках два предмета и смотря, как вокруг нас медленно сверкают парящие в воздухе частички пепла.

Я успел погибнуть и воскреснуть, потерять и обрести надежду, прежде чем Ребекка медленно выронила из руки сердце, зажимая перстень в ладони. А потом подошла ко мне и поцеловала меня в губы, обрушая все магические барьеры.

Мой мир сузился до единственной девушки в моих объятиях, что прильнула к моей груди.

Пламя разгоралось в нас обоих, проклятие теряло силу, а наш внешний облик начал меняться.

Когда мы отстранились друг от друга, то внешне от нас не осталось ничего человеческого. Были видны череп и кости, объятые пламенем, что очерчивал наши прошлые очертания.

На голове Ребекки, равно как и на моей, сияла аметистовая корона. А на пальце — перстень с тёмно-фиолетовым камнем.

Мы обернулись на Ше’ру, что уже подходили к нам.

Они тоже обратились в скелеты, как и драконы, переминающиеся с лапы на лапу. Остался собой лишь Ромус, стоящий неподалёку с тяжело вздымающейся грудью и шокированными глазами. Ребекка кивнула ему и вновь посмотрела своими пылающими белым пламенем глазницами на меня.

Дворы Дикой Охоты и Драконов наконец были вместе, а Рунфрид вновь приняла драконий облик и теперь смотрела на свою всадницу. Наступал момент, позволяющий Сумрачному двору восстать из пепла.

Я обвёл глазами всех Ше’ру и драконов, которые застыли в ожидании моей последней команды в качестве верховного баргата и первого приказа короля Шаяна Араша Зияда Джан-Ияда Фархада. И крикнул:

— Да начнётся Дикая Охота!

Ответом мне стал рёв драконов и Ше’ру. И Охота началась.