Планета фантазий, или Бойся своих желаний

Глава 3

Диана Лорански.

Голова раскалывалась. Я плыла на волнах тёмного подсознания и ругала себя, что проспала свою брачную ночь. Вот что подумает про меня Арчи. Арчи — от этого имени всё сжималось внутри, чтобы спустя секунды рассыпаться сладкой дрожью. Мужчина — мечта. Хотелось проснуться, чтобы скорее увидеть его, но уж очень болела голова, и эта боль, как будто не пускала в реальный мир. Но вскоре сквозь бессознательный туман стали доноситься голоса.

— Я исполнил свою половину договора, это девушка — девственница, как и договаривались. Теперь ты, — голос был знакомым, только мягкость, предназначенная для дурочек вроде меня, исчезла.

— Ты уверен, что она девственница, она не очень молода.

— Послушай, мы не оговаривали возраст. Моей половиной была девственница для тебя, твоей пушка, которую ты забрал у абинцев.

— Хорошо, ты её проверил? Она, на самом деле девственница?

— Да, её осматривал врач, и я могу дать тебе его адрес.

На этих словах всё во мне всколыхнулось. Вот сволочь, это когда меня осматривали? Мысль стучала в голове набатом, не давая выключиться. Я застонала, приходя в себя.

— Габус, так мы в расчёте, я забираю пушку?

— Забирай, так и быть, поверю тебе на слово, не портить же товар, — и противно захихикал.

— Когда я тебя обманывал? — раздавшийся следом знакомый смех резал по нервам.

Я открыла глаза, хотелось понять, где я, что произошло, и увидеть лицо обманувшего меня мужчины? Но мне только показалось, что я сразу распахнула веки, на самом деле в комнате уже никого не было. «Вот тебе и пират, — поморщилась я, пытаясь сесть, — будешь моей половиной, — издевалась сама над собой. — Спасибо, Заорания, за очередной урок, который можно назвать — не верь красивым мужчинам».

Кое-как собрала себя, села и осмотрелась. Я сидела на кровати, куда, очевидно, меня сгрузили. На мне было персиковое платье. «Хоть не голая, — подумала я, — и то хорошо». Обстановка в комнате была аскетическая. Маленький стол, стул, шкафчик. И всё. Ни зеркала тебе, ни шторок на окне. Не успела я испугаться, как дверь открылась, и в помещение вплыл невысокий полный мужчина в странной одежде. Широкие брюки внизу на резинках, коротенький жилет из парчи, белая рубаха с объёмными рукавами. Сие чудо встало напротив меня и стало рассматривать.

— Худовата, — изрёк он.

— Можете откормить, — предложила я, и он хмыкнул.

— Местная?

— Нет, — помотала головой для пущей убедительности, — но меня будут искать.

— Это вряд ли, — он сморщился, словно откусил лимона, — у нас не ищут таких, как ты.

— У кого, у вас? — решила я уточнить, куда меня занесло на этот раз.

— Королевство Аббау, слышала.

— Слышала, — решила согласиться, — только не знаю где это.

— А зачем тебе эти знания? Женщина чем меньше знает, тем больше от неё толку.

— Это вы сейчас про что толкуете? — не могла уразуметь я. «Мы с ним на одном языке говорим, или на разных?»

— Твоё дело мужчин ублажать, если не получится, то будешь полы мыть, стирать убирать, в общем, всё по хозяйству. Попадёшь в село, будешь ещё и в поле работать. Так что в твоих интересах правильно себя подать, чтобы хозяину в постели угодить. А всё остальное тебя не касается.

— В какой постели? — из всего, что он болтал, я услышала только это. — Какого хозяина?

— О, — воздел руки мужик к небу, — я так и знал, что он тебе ничего не сказал.

— Кто? Арчибальд?

— Арчибальд? — переспросил толстяк и заржал, как будто он конь. — Арчибальд, — повторил и чуть не согнулся от смеха. — Нет, — вытер рукавом слёзы, что набежали на глаза, — этого парня по-другому зовут. И тебе лучше не знать его настоящее имя. Целее будешь, — он выдвинул стул и уселся на него. — Значит так. Тебя продали, и ты теперь моя собственность. Но ты мне не нужна, и, следовательно, я тоже тебя продам.

— Вот спасибо, — брякнула я, не удержавшись. — Если я никому не нужна, может, проще меня отпустить домой.

— Э нет, — покачал он головой, — я за тебя заплатил, девственницы нынче в цене на рынке. Не пойдёшь целиком, продам по частям, — рассуждал он.

— В смысле по частям, — испугалась я, — у вас что, половинки девственниц тоже в ходу?

— Нет, — он снова изобразил стойло с лошадьми. — Я продам ночь с тобой, а потом тебя в общем порядке выставлю. Так подороже выйдет.

— А не проще ли было пушку продать, — брякнула я.

— Какую пушку? — его лицо внезапно побагровело, а я решила, что, похоже, могу влипнуть из-за своей болтливости.

— Как какую? — решила переть напролом, изворачиваясь по ходу. — Покупаете пушки, ружья и продаёте. Такой товар всегда в цене, тем более, когда у вас рабство в ходу. Всегда найдутся завистники, желающее это прекратить, — сплела незнамо что и хлопнула ресницами для пущей убедительности. Съест или не съест?

— Ты, я смотрю, — он прищурился, рассматривая меня, а я срочно стала копировать любовницу Горыныча. Делать круглые глаза, слегка выпячивать нижнюю губу и томно вздыхать. Но мужик так легко, как Веравски, не вёлся, — умная больно, — продолжил он. — А большой интеллект и язык у женщины в этой стране ничего кроме проблем не приносит. Поэтому на первый раз я сделаю вид, что не понял, о чём ты болтала. За следующий — будешь бита плетями, ну а третий — рискуешь не пережить. Усекла?

— Да, — коротко ответила я и перестала строить из себя дурочку. «Не вышло», — подумала, расстроившись. Где же этот Веравски? И получится ли у него меня найти? Как бы не пришлось мне продолжить своё существование в качестве рабыни. Блин, не о том мечтала. Да кто же знал, как это всё работает? И где мой воин, которого я благополучно проспала?»

— В общем, сейчас придёт служанка, отправишься с ней в бани, там тебя отмоют, переоденут и на рынок. Нечего тут рассиживаться. Торговля хороша оборотом. И смотри не забывай, что я тебе сказал, целее будешь.

Он тяжело поднялся и, засунув большие пальцы в кармашки жилета, степенно вышел за дверь. Я же решила поговорить со служанкой, может, она адекватная и что-нибудь дельное присоветует. Через несколько минут забежала молодая женщина, что-то лопочущая на чужом языке. Одета она была примерно в такое же платье, как и я, только намного дешевле. Было видно и по ткани, и по вышивке.

— Нормально, — пробормотала я, — поговорила.

Женщина подошла и, схватив меня за руку, потянула в сторону двери.

— Ну пойдём, — вздохнула, поднимаясь, — посмотрим ваши бани. Должна же я ознакомиться с местными достопримечательностями, зря, что ли, на Заоранию приехала.

Баня была классной. Просторное помещение, с множеством скамеек для лежания, посередине два огромных бассейна. У стен ванны, наполненные горячей водой, рядом стеллажи, уставленные различными пузырьками, баночками и пучками трав. Насколько я поняла последовательность купания, сначала надо прогреться на тёплой лавке, потом помыться в ванной и только затем окунаться в бассейне.

Портила всё назойливая тётка, после того как я расслабилась на тёплом лежаке, стараясь не думать о всяких сволочах, старающихся испортить мне отпуск, она решила, что пора уже меня намылить, и стала лезть ко мне с мочалкой, при этом что-то непрестанно лопотала.

Пришлось мне сесть. Я отбрыкивалась от её услуг, как могла. Потом присмотрелась. В дальнем углу мыли такую же претендентку на рынок. Та лежала и молча терпела намыливания. Я подняла ладони, женщина на секунду замерла, я быстро забрала у неё мочалку и стала мылиться сама. Той это не очень понравилось, она куда-то отошла, вернулась с ещё одним рабочим инструментом и принялась тереть меня со спины. Потом притащила баночку и собралась намазать мне стратегические места. Я поняла, что она хочет поправить мой волосяной покров. Вздохнув, проделала всё сама, смыла, и ушлёпала от сопровождающей меня дамы к ванне. Залегла туда и минут десять не шевелилась, мысли наползали тёмной волной неизвестности. Настроение падало. В голове прокручивались разные варианты спасения. «Может стукнуть тётку и убежать?» — вопрошал мозг и сам себе отвечал, что не знает в какую сторону надо уносить ноги.

Вскоре женщина вновь возникла на краю моего сознания и стала тащить меня за руку. Пришлось покидать гостеприимное место, вытираться и следовать за моим конвоиром. Моё персиковое платье куда-то исчезло, наверно, отправилось в качестве платы за услуги, а взамен мне предложили широкие прозрачные розовые брючки с разрезами по бокам от низа до верха, собранные на блестящую резинку по линии талии и щиколоткам, и коротенькую блузку «а-ля всё наружу». А ведь я видела такие в сундуке у Тони. «Он что, купил себе рабыню? — мысли понеслись галопом. — Или спас девушку, утащив с рынка?» Вопросы не давали покоя, и я почти не обращала внимания на служанку, которая взялась сушить мне волосы и что-то городить на голове. Потом она подвела мне глаза, я даже боялась представить, что она там понарисовала, тщательно загримировала тёмное пятно, закутала меня в тонкое переливающее покрывало, довольно осмотрела и вывела из бани, дальше мы отправились с ней куда-то по слабо освещённому коридору.

«Что делать? Что делать?» — билась в голове настойчивая мысль, и чем ближе приближалось время моей продажи, тем сильнее всё во мне противилось этому. Внезапно зазудился глаз, и я решила его почесать, но вспомнила, что там навели красоту. Перед взором появилась морда потешных мишек, и я радостно потёрла глаз, потом второй. Зуд усилился, и я потёрла ещё раз.

Мы остановились возле двери, женщина постучала и, получив позволение войти, подобострастно склонилась и зашла. Что-то там бодро проговорила и, выйдя, распахнула дверь, затем не очень вежливо впихнула меня в роскошно обставленную комнату. Хозяин сидел в кожаном кресле за огромным дубовым столом. Под ногами лежал белый длинноворсовый ковёр, вдоль стен тянулись книжные шкафы. Сбоку стоял большой диван и ещё пара кресел. На небольшом столике стояла ваза с фруктами и сладостями. Тяжёлые портьеры были раздвинуты, и солнечный свет заливал комнату.

Мужик недоумённо уставился на меня, потом его лицо пошло пятнами, и он что-то проорал тётке. Та забежала вперёд, увидев меня, всплеснула руками. Что-то затараторила и стала тыкать в меня пальцем.

— Зухра говорит, что всё было нормально, ты что наделала? — он стал медленно подниматься из-за стола.

— А что не так? — сделала удивлённое лицо.

— Ещё скажи, что ты не знаешь? — он быстро приближался ко мне.

— Нет, — я отрицательно помотала головой, честно говоря, видеть разъярённого мужика было жутковато.

— Врёшь! — крикнул он мне в лицо, и меня обожгла пощёчина. От неожиданности я отпрянула и уже занесла ногу для ответного удара, но вовремя остановилась, понимая, что меня тогда убьют. «Месть — это блюдо, которое подают холодным», — всплыла в голове фраза моей бабушки и я, стиснув зубы, промолчала. У меня ещё будет время послать этих двоих, и прости меня, Святейший, но я придумаю, что им пожелать, и плевать, что по лицу пойдут пятна.

— Только попробуй наслать на меня что-нибудь, и тебя засекут розгами, — словно услышав мои мысли, прошипел он мне в лицо. Если честно, стало страшно, но какая-то книжная часть меня ерепенилась, ни за что не желая сдаваться. — Иди и умойся, — приказал он замолчавшей мне, — и сразу на рынок её, только руки свяжи, — рявкнул он, притихшей Зухре.

Мы вышли, и женщина, схватив меня жёсткими пальцами за локоть, потащила по коридору. Я со злости выдернула руку и уставилась на неё. Казалось, между нами пробегают молнии. И она сдалась, отступила, а я пошла сама обратно в баню. Подошла к кранам, и уставилась на полки с баночками. «Мёд, мёд», — искала я знакомое название или рисунок, напоминающий, что в составе есть этот продукт. Зухра с опаской наблюдала за мной. Наконец, я заметила баночку с сотами. Схватив, быстро открутила, нанесла на лицо и принялась втирать в кожу, умоляя всех, кто может помочь, не оставить меня. Наклонилась, словно приготовилась смывать и несколько раз лизнула. Мёд точно был, главное теперь, чтобы с нужными травами.

Умылась и уставилась на свою мучительницу. Та пригласила меня вежливо так сесть и снова разрисовала чёрной краской глаза, и замаскировала пятно. Потом достала из кармана тонкую бечёвку и попросила протянуть руки, на что я отрицательно покачала головой. Она долго рассматривала меня, видимо, решая, снова бежать жаловаться или отправить меня на рынок. Желание избавиться от меня победило, а потому минут через десять меня поставили на помост, предварительно отобрав покрывало.

Рынок представлял собой гудящую массу народа. Одни стремились что-то продать подороже, другие — купить подешевле. В этом месте массы сошлись и теперь бурлили, переваривая друг друга. Огромная площадь, словно праздничный пирог, была поделена на сектора. Каждый отвечал за свой ассортимент и качество услуг. Мы находились в секторе работорговли. Я так поняла в той её части, где товар более дорогой. Вдоль всей улицы стояли помосты с обречёнными женщинами, мужчинами и детьми. Мужики были полуобнажённые. Некоторые так прямо и ничего, жаль у меня денег не было.

Нашим плацдармом, где проходил этот праздником жизни, руководил здоровенный амбал с мечом на поясе, а потому я решила не вступать с ним в полемику, дав связать себе за спиной руки, привязав к столбу, и повесить табличку с ценой. Ценник болтался в районе талии, не закрывая стратегических мест. Была я почти голенькая. Рядом со мной находились такие же женщины, они стояли, низко опустив головы. Мне было сначала неудобно, что я сверкаю всеми прелестями, но потом я нашла себе занятие. Стоило кому-нибудь засечь мою табличку, обещающую невинную деву, и направиться к нам, я скашивала глаза к носу и смотрела на подходившего. Он, не доходя, разворачивался и уходил. Амбал не мог понять, почему сегодня не идёт торговля, и мной никто не интересуется.

Вскоре моё лицо знакомо закололо, и появилась резь в глазах. Я чувствовала, как опухают губы и тяжелеют веки. Прошло ещё немного времени и одни покупатели стали шарахаться от моего столба, а другие, наоборот, останавливались и глазели.

— Эй, продавец, — не выдержал один из них, — что так дорого уродку продаёшь, да ещё и девственницу. Может, её надо перевести в другую часть рынка. Ты этой табличкой только народ распугиваешь. Кто на неё полезет, если до этого желающих не нашлось?

— Какая уродка? — возмутился наш продавец. — Ты что ослеп? Девица, словно свежий персик.

— Какой персик? — заржал тот. — Это только если он раздулся у вас от гнили.

Амбал не выдержал и бросился к обидчику, но прежде решил посмотреть, чем народ недоволен. И остановился как вкопанный.

— Эй, — позвал он меня, — ты это чего?

Мне, честно, было что-то совсем нехорошо, у меня, по-моему, даже язык распух, поэтому я что-то промычала, надеясь, что он от меня отвяжется. Но мужчина явно распереживался, а потому развязал меня, уложил в тенёк и отправил помощника за врачом, которого он назвал лекарем.

Им оказался тщедушный мужичонка, который всё время качал головой, словно она у него на шарнирах. Увидев меня, он перепугался, стал что-то орать на своём языке амбалу и тыкать в меня пальцем. В итоге помощник оттащил мою бренную тушку на кровать во временно выделенную мне каморку. Лекарь напичкал меня какими-то настойками, сделал компресс на глаза, и меня, наконец, оставили одну. Я выиграла битву за одну свободную ночь, чтобы помечтать о воине. Только теперь надо думать правильно, чтобы он помимо того, чтобы был сильный и красивый, обладал честью, благородством, любил меня и наших детей, которые у нас, естественно, будут, а ещё, чтобы не гулял. «Вот! Пусть он будет именно таким», — решила я и провалилась в сон.

Наутро, как ни странно, отёчность спала, глаза стали нормальными, губы и нос приняли свой обычный вид. И не успела я поблаженствовать в одиночестве, как в дверь ввалилась, не стуча, Зухра. Она принесла на подносе булочку с небольшим кусочком масла и кружку сладкого настоя на травах. Я уже забыла, что такое нормальная еда и смела подношение в мгновение ока. Мне даже было всё равно, умылась я или нет. Женщина, видать, получила на мой счёт какие-то точные указания. Потому что меня быстро облачили в наряд и повели обратно на площадь. Никто ничего мне не говорил. Сегодня я стояла одна, словно всех вокруг убрали, чтобы лучше было видно меня. «Что за ерунда? — не понимала я. — Что они задумали?» Народ прибывал и начинал толпиться возле нашего помоста.

Часа через два, когда мои ноги уже стали отваливаться, и я не знала, куда себя деть под маслеными мужскими взглядами, появился Габус. Он раскланялся с толпой и что-то прокричал. В ответ раздался шум и гам, поднялось несколько рук, и я с ужасом поняла, что меня решили продать по частям. А сейчас просто проводят аукцион, сколько стоит моя нижняя часть, заботливо сохранённая мною, как выяснилось для этих торгов. Меня даже ужас охватил.

А Габус вошёл в раж, он начал что-то орать, подбежал ко мне и, тыча в меня пальцем, стал обещать слушателям, по всей видимости, райские небеса. После этого гомон внизу усилился, мужики стали напирать на помост, и он жалобно затрещал. Осталось только чтобы он завалился и тогда толпа желающих поделит меня сама бесплатно. «Караул! — завопило сознание, и я стала дёргать верёвку, стремясь освободиться. — Да где же мой воин? Милый, я жду тебя!»

Но никто не собирался ко мне на помощь. «Святейший, ну пошли хоть кого-то», — взмолилась я, смотря в безграничное небо Заорании и не веря в происходящее. Нахлынуло отчаяние, а что если никто не придёт и не поможет?

Он появился внезапно. Гнедой жеребец танцевал под ним, желая встать на дыбы, сбросить седока и, освободившись, унестись вперёд. Но сильные руки крепко держали поводья, заставляя животное подчиняться железной воле человека. Суровое лицо, поджатые губы, прямой нос. Небольшая щетина на щеках, коротко подстриженные тёмные волосы, меч на боку и лук за спиной. Из-под низких тёмных бровей на мир смотрят голубые глаза. Взгляд пронзительный и острый, как кинжал, что засунут в ножны, прикреплённые к поясу.

— Габус? — конь всё же встаёт на дыбы, словно недоволен так же, как и хозяин. Но сильные бёдра сжимают его бока, заставляя животное опуститься. — Опять шоу устраиваешь?

— Торион, — работорговец чуть не стелется по земле, желая угодить, — ты что? Ничего здесь не происходит, так, просто развлекаемся. Стихи читаем, — лепечет он первое пришедшее в голову и чуть не встаёт на колени. Однако взгляд горит лютой ненавистью.

— Вижу я твои стихи, поэмщик-рифмоплёт. Отвязывай свою музу, я её забираю.

— Э…, Торион, подожди, — Габус поднимает руки, словно собирается сдаваться в плен. — Давай договоримся. Хочешь я тебе денег дам?

— Ты что, плохо слышишь?

Я наблюдаю с надеждой за их перепалкой, народ молчит, перед ним разворачивается новое представление, и ко мне интерес постепенно гаснет. Что-то мелькнуло сбоку от меня, и я увидела амбала, приготовившегося метнуть клинок.

— Берегись! — закричала я, и в тот же миг нож пустили в полёт. И вот тогда я первый раз в жизни увидела, как нужно моментально реагировать, чтобы остаться в живых. Всего секунда и мужчина отклоняется в сторону, клинок пролетает, задевая его лишь по касательной, разрезая куртку на груди. Ещё мгновение и меч, лязгнув, оказывается у него в руках. Он приподнимается на стременах, перекидывает ногу и прыгает на помост.

Амбал прожигает меня взглядом полным ненависти и, выхватывая меч, также готовиться к бою. Габус пятится, чтобы не попасть между ними и натыкается на меня.

— Дура, — шипит мне в лицо, — зачем ты его предупредила?

Трясущимися руками пытается отвязать меня. Я не вижу его, он за моей спиной. Но его дрожь ощущаю на расстоянии, как будто от него даже воздух приходит в движение. Верёвка не желает поддаваться, он начинает злиться, а я смотрю, как бьются мужчины на мечах. Между прочим, это страшно, когда двое налетают друг на друга с желанием убить, и стоит лязг металла. Но посмотреть дальше мне не даёт Габус, он, наконец, отвязывает верёвку и на доли секунд мои руки свободны. Я, понимая, что он меня сейчас уведёт, спрячет и потом воин до меня вряд ли доберётся, разворачиваюсь и цепляюсь за столб руками.

— Ты что творишь? — орёт Габус и хватает меня за талию, стараясь оторвать от моего деревянного спасителя, и начинает тянуть в сторону. Я сопротивляюсь и обхватываю столб ещё и одной ногой. — Отпусти, — шипит мужчина мне в ухо.

— Сейчас, — зло обещаю ему, а сама ещё сильнее прижимаюсь к своему единственному спасению.

— Получишь, — обещает работорговец.

— А тебя Торион прибьёт, — блефую я, но это действует.

Габус только больно тыкает меня в бок, но хоть с размаху не колотит. Однако такую мелочь я переживу. Гадкий мужик и не думает отставать, продолжает дёргать меня всё сильнее и сильнее, иногда больно щипая за все места, что попадаются ему под руки и, наверно, оставляя синяки.

«Вот сволочь, — думаю я со злостью, — чтоб у тебя всё отсохло». Он явно пока не догадывается на кого напал, стараясь отцепить меня, потому что я, словно кошка, которую напугали псы, вцепилась намертво и не собиралась поддаваться. Внезапно при очередном рывке я услышала едва слышный треск и почувствовала, что бревно начинает терять устойчивость. Сначала почти неощутимо. Но Габус, гад, словно заведённый, продолжает испытывать моё прибежище на прочность. И та начинает подводить. Вскоре жалобный треск слышит и он, а потому удваивает усилия, понимая, что победа близка. Но получается всё немного не так, как этот стратег придумал. Очередной сильный рывок, столб трещит, надламываясь, словно подпиленный кем-то, я не удерживаюсь и лечу вместе с деревянным бревном прямо на Габуса.

— А-а-а…, — орёт тот, и вместе со мной, стараясь удержаться на ногах, отпрыгивает на три шага назад, но, всё же потеряв равновесие, начинает заваливаться, сбивая точным ударом амбала с ног.

Тот, не ожидая такой подставы от хозяина, летит носом вперёд прямо под ноги Ториону, который сначала отскакивает, но быстро сориентировавшись, что враг повержен, наступает ему на руку с мечом и упирает своё оружие противнику в основание шеи.

Я отпускаю, наконец, спасшее меня бревно и пытаюсь встать. При этом без зазрения совести топчусь на круглом пузе работорговца. Тот подозрительно молчалив, лишь, только когда видит моё лицо, спрашивает странно охрипшим голосом.

— Ты что пожелала, зараза?

Я вспоминаю своё послание и беспечно пожимаю плечами.

— Тебе оно не надо. Меняй род деятельности.

Мужик стонет, глаза его сверкают бешенством, я понимаю, что ещё секунда и меня начнут убивать, потому быстро сползаю с гостеприимного живота, встаю и бросаюсь к Ториону. Он осматривает меня подозрительным взглядом.

— Прости, не удержалась, — пытаюсь объяснить я свою боевую раскраску, твёрдо уверенная, что обзавелась вторым пятном, так как щёку покалывает.

— Давай быстро на Верга, — командует он мне.

— На кого? — уточняю я.

— На коня садись, — повторяет он, продолжая удерживать амбала и не спуская взгляда с Габуса. Тот уже немного оклемался и встал на колени, правда, руки с пола не убрал. Так и стоит, собираясь с силами.

— Торион, — шипит, брызгая слюной, — тебе это так не пройдёт, это воровство.

— Кто сказал? — вопрошает мужчина, достаёт из бокового кармана куртки металлический кругляш и кидает в работорговца. — Будем считать, что я её купил. Лежи! — рявкает на зашевелившегося амбала и сильнее придавливает того кончиком меча. На шее у поверженного врага проступает кровь, и он затихает. Разворачивается и смотрит на меня голубыми глазами. — Ты чего стоишь, садись на коня.

— Я не умею, — шепчу я, боясь подойти к грозной коняке.

— Ты откуда? — в его глазах мелькает удивление.

— С Ириладии, — поясняю я, — второй сектор, — уточняю зачем-то.

— Это где? На севере, что ли?

— Нет, эта другая планета, — пытаюсь объяснить, но тот уже потерял интерес.

— Иномирянка, значит?

Я киваю и жду, что дальше. Он резким движением прорезает амбалу шею, и тот стонет, хватаясь за рану, а меня передёргивает от этого. Направляя меч на Габуса, Торион пятится к своей лошади.

— Я бы на твоём месте не жаловался. Ты не имеешь права торговать иномирянами.

— Я её купил, — бормочет тот.

— Это ничего не меняет.

— Равиль — тварь, подсунул, — вырывается у торговца, и я понимаю, что так зовут пирата. «Чтоб его перекосило», — это выскакивает помимо моей воли, просто так часто возмущается бабуля, когда её обманывают торговцы на рынке, и инстинктивно ощущаю, как появляется пятно на другой щеке.

— Быстрее, — командует Торион и как-то легко оказывается в седле, протягивая мне руку. Я подбегаю, он дёргает меня, и я заваливаюсь в своей обычной манере в виде куля с мукой поперёк седла. Мужчина не ждёт, когда я приму должное положение и отправляет коня вскачь.

«Святейший, — взмолилась я, стуча подбородком о горячий конский бок, — вразуми дочь твою, чтобы она научилась выбирать себе офисных червей, а не бравых вояк, пиратов и драконов». Дальше думать не представлялось возможным, мысли вылетали с головы от резвого галопа коня.

Спасибо Ториону, как только мы покинули город, он сжалился надо мной, остановился и усадил перед собой. Обхватив меня одной рукой под грудью, прижал к сильному мускулистому телу. «Всё, я его почти люблю — пронеслось в моей голове, когда я ощутила его стальные мышцы. — Наконец-то, мне достался мужчина, который будет заботиться обо мне. Спасибо тебе, Заорания».

Но стоило Ториону послать коня с места в карьер, моё благодушное настроение стало улетучиваться. Я подпрыгивала, стараясь не вылететь из седла, и даже то, что меня держали, не придавало мне уверенности, а потому моё тело было напряжённо, казалось, если я расслаблюсь, я точно окажусь под копытами. Мир мелькал перед моими глазами зелёными красками, а я даже не могла, как следует насладиться пролетающими пейзажами.

Когда мы остановились, я напоминала сама себе сжатый комок, руки и ноги тряслись от напряжения и отказывались слушаться. Недалеко сверкало водной гладью озеро, шумел листвой лес, и даже, оказывается, пели птицы. Окружающие звуки возвращались в мой воспалённый мозг.

— Привал, — радостно сообщил Торион и одним махом покинул седло, словно и не скакал добрую половину дня. — Слазь, — предложил мне, а я покачала головой. — Что помочь?

Я радостно закивала, и мужчина протянул ко мне руки. Он легко стащил меня с седла, как будто я ничего не весила, и поставил на землю. Но я за время скачки разучилась стоять на ней. Мне показалось, что мои ноги странным образом изменили форму и теперь не могут сдвинуться, словно я до сих пор сижу на лошади, поэтому я привалилась к своему спасителю.

— Ты чего? — поинтересовался он.

— Ничего, — помотала я головой. — Вот сейчас соберу конечности, и будет всё в порядке.

— Куда соберёшь? — не понял он, наклоняясь и рассматривая мои ноги. — Они у тебя на месте, — констатировал он.

— Да нет, — махнула рукой, — это я так, образно.

— А…, — протянул, — пошутила?

— Ну, вроде того, — разговор странно напрягал. «Он что, шуток не понимает?» — Пойду, искупаюсь, — решила, что наверно мне показалось.

— Иди, я позже, коня надо стреножить, далеко смотри не заплывай, тут небезопасно, — кивнул он в сторону озера.

— И особо не расслабляйся, мы здесь ненадолго, — сразу предупредил, — перекусим, а потом до Киричей без остановки.

— До Кири… чего? — не поняла я.

— До городка, где ты будешь жить, Киричи называется, — пояснил мужчина, снимая с коня сумки.

— А мне, вообще-то, на работу надо, — попробовала уточнить я, в качестве кого меня оставляют. Он перестал заниматься конём и уставился на меня.

— Я тебя купил, — словно молоток опустил на голову, — поэтому теперь ты моя собственность, — попытался прояснить нашу с ним ситуацию. — Но я не варвар, а потому женюсь на тебе, как полагается по нашему закону, тем более что ты чистая.

— А меня спросить? — повредничала я.

— Это необязательно, у нас, главное, чтобы мужчина хотел. А я хочу, — он бросил заниматься конём и подошёл ко мне. — Ты ничего так, справненькая, — приподнял мне лицо за подбородок, рассматривая. — Худовата маленько, но родишь, наберёшь. А пятна, я думаю, сойдут. Как фамилию мою возьмёшь и новый род примешь.

«Вот это признание в любви, — размышляла я, — вот это предложение». Я даже глаза закрыла, чтобы не рассмеяться в голос, а то так и до Кирпичей, где буду жить, не доеду, прикопают где-нибудь. Веравски, найди уже меня, пожалуйста!».

— Что значит приму новый род?

— Иди, купайся, обо всём узнаёшь, придёт время, — махнул рукой будущий супруг и я поковыляла.

Ноги странным образом не выпрямлялись. «Интересно, они так и останутся? Или к свадьбе вернутся в нормальное состояние? Удивительно, что Торион этого не заметил? Наверно уверен, что пройдёт. А за худобу переживает. Вот это заботливый супруг мне достался, даже о фигуре печётся», — с иронией думала я, кое-как дошла до берега и зашла в своём прозрачном облачении в воду, а что его снимать, что в нём, что без него всё едино.

Вода была прохладной и кристально чистой. Красота. Тело приятно покалывало. Мои бедные ноги от такой процедуры даже, по-моему, распрямились. Я зашла глубже, осматриваясь по сторонам, но всё было спокойно, поэтому потихоньку поплыла к середине. У бабушки был домик, где я провела детство, он стоял недалеко от небольшой речушки, поэтому плавала я сносно. Отплыла и зависла на одном месте, наблюдая за будущим супругом.

Мужчина разделся и подошёл к воде, давая рассмотреть какое сокровище мне досталось. Сокровище было приличным, готовым к употреблению. Я даже сглотнула. Постояв секунд пять, он бросился в воду. «Да мужик, — подумала я, — тебя бы к нам, в Ириладию», — но тут же отбросила эти мысли. Только нашла себе мужа из городка со странным названием, а уже хочу его лишиться. Нет, надо будет самой немного попользоваться, а потом уже бабуле и Жаклин везти показывать. Мысли бродили в голове, рисуя счастливую семейную жизнь, и помогали строить иллюзорные планы, как мы будем счастливы вдвоём. И то, что он не понимает шуток, казалось, уже такой мелочью. Вот что значит притяжение красивого тела.

Торион, сделав несколько сильных взмахов, подплыл ко мне и, посмотрев с минуту в мои глаза, резко притянул к сильному телу, чтобы припасть к губам. И я пропала. От такого поцелуя у меня сразу отнялись конечности, отказал мозг, и я чуть не ушла под воду. Мужчина словно ожидал от меня такую реакцию, поэтому поддерживал рукой. Сладостная дрожь от соприкосновения с его телом пробежала по мне. Следом горячая волна прокатилась от макушки до пят, заставляя напрягаться грудь. Я, плюнув на приличия, всё равно никого рядом нет, обхватила его торс ногами. Торион от этого протяжно застонал, я от этих звуков прижалась к нему ещё сильнее, мы не удержались и начали погружаться в воду. Чуть не захлебнулись и, смеясь, вынырнули на поверхность. Дальше стало происходить что-то из ряда вон выходящее. Мою ногу сначала кто-то потрогал гладкой конечностью. Я дрыгнула её, стараясь отогнать нечто противное, в глазах плеснулся страх.

— Что случилось? — Торион напрягся.

— Не поняла, но кто-то меня трогает.

— Давай к берегу, скорее! — крикнул он и бросился вперёд.

Я даже не сразу поняла, что он меня бросает.

— Торион! — крикнула я, чувствуя, что теперь мою ногу не трогает, а нагло хватает нечто, что ещё и тянет потихоньку вниз.

— Не сопротивляйся! — крикнул мне мужчина, выскакивая на берег.

— Как? — заорала я, потому что нечто поволокло меня к середине озера. В это время Торион достал верёвку и, раскрутив, швырнул в мою сторону.

— Держись, — снова прокричал, — старайся не сопротивляться, оно должно отпустить.

— Как не сопротивляйся? Как? — чуть не плакала я, махая руками, чтобы не тонуть, и не дёргать ногой.

— Притворись мёртвой, — снова крикнул мужчина, — он бросит.

— Я и так скоро буду мёртвой, — хныкала я, необходимо было что-то говорить, иначе сердце могло не выдержать. Я сама себе напоминала червяка на крючке, которого закусили и тянут.

Торион слегка натянул верёвку, пытаясь вытянуть меня к себе. Нечто напряглось и дёрнуло меня на середину к себе.

— А-а-а…! — заорала снова я. — Оно меня тянет. Блин, да сделай же что-нибудь, чтобы это от меня отстало.

— Не шевелись, — вновь предложил суженый.

— Ай…, — щупальце переместилось по ноге. — Иди, покажи как…

— Я не могу. Кто тогда тебя вытянет, если оно и меня схватит?

Я поняла, что ждать помощи неоткуда. Попробовала развернуться и посмотреть кто там, и уставилась в водянистые глаза местного прозрачного осьминога.

— Торион! — закричала вновь мужчине. — Это, похоже, какой-то осьминог, зацепи верёвку за Верга.

Он, слава Святейшему, понял, о чём это я. Привязав верёвку к седлу, вскочил и приготовился пустить коня в галоп.

«Теперь главное, — думала я, со страхом наблюдая за действиями мужчины, и готовясь к рывку, — чтобы я не располовинилась. Что за день сегодня? Все норовят это сделать. Хорошо он коня не успел стреножить. Мужчина стукнул Верга по бокам, тот бросился вперёд, верёвка натянулась, и меня со скоростью потащило по воде. Мой пленитель пробовал яростно сопротивляться, но куда ему до коня.

— А-а-а! — заголосила я во всю силу лёгких, сегодня, наверно, вся округа познакомится с моим боевым кличем, пронеслась словно катер по воде, вылетела на берег, пролетела на пузе метров пять-шесть, собирая всё, что можно на себя, и только тогда отпустила верёвку. Хорошо памятуя о том, что кто-то держится за мою ногу, соскочила и возмущённо уставилась на крупное полупрозрачное существо с ножками как у осьминога. Нечто лупало круглыми глазами на меня, и быстро сдувалось, уменьшаясь в размерах, потом недовольно хрюкнуло и, переваливаясь на щупальцах, поползло к воде.

— Ты как? — подскочил ко мне вернувшийся Торион.

— Уже нормально, — пробурчала я, пытаясь счистить с себя тину, песок и прочую не совсем свежую прибрежную флору.

— Иди, ополоснись, — предложил мужчина. Я подняла на него глаза.

— Сам иди, я тебя здесь подожду.

Он потоптался рядом, а потом присел.

— Я тебя, вообще-то, предупреждал, — начал издалека, — а ты поплыла на середину.

— Если бы ты сказал, что здесь водятся прозрачные твари, любящие таскать девушек за ноги, я бы не полезла.

— Зато я теперь знаю, что ты будешь достойной матерью моим детям.

— Нашим детям, — поправила я.

— Нет, моим, — исправил он меня вновь, отчего мои брови удивлённо полезли вверх.

— Я чего-то не знаю?

— Это не имеет значения, — отрезал он, смотря куда-то вдаль.

Если честно, то сейчас во мне боролись два желания. Первое — треснуть его по голове, и второе — провести руками по шоколадной спине. И я пока не решила, чего хочу больше.

— А что имеет? — попробовала уточнить, надо же как-то налаживать отношения. Только почему наши дети будут только его, я не поняла? Может, он думает, что я как кукушка, рожу и брошу. Ну так он не угадал. Если что, всё своё заберу. Вот!

— Не имеет, потому что я тебя купил, — заявил мне этот стоеросовый. Вот кто он после этого?

— Собирайся, Иля, пошли, перекусим и поедем.

— Как ты меня назвал? — не поняла я. Что за страна такая — это королевство? Вообще ни в чём не разберусь.

— Я буду звать тебя Иля, — заявил ни с того, ни с сего Торион, после чего довольный направился к коню и сумкам.

— Я, вообще-то, Диана, — поправила я его, вспоминая, что мы даже не познакомились.

— Мне не нравится твоё имя, будешь Илей, — резко ответил мужчина, как будто даже слышать ничего не хотел.

— Не буду, — воспротивилась я, — у меня уже есть имя. Торион, тебе же не понравится, если я буду называть тебя Губобом, — я уставилась на него, требуя ответа.

— Такого имени нет, — безапелляционно заявил он.

— А Иля есть? — уточнила я, на что он кивнул. — Тогда и Губоб будет, — заключила и пошла вперёд. Мужчина смотрел на меня, недобро прищурившись, но мне было всё равно.

— Ты строптивая, — наконец, сделал он заключение. Я развернулась к нему.

— Нет, — покачала головой, — я за открытость и равноправие в отношениях мужчины и женщины. Если ты хочешь называть меня так, как тебе нравится, то я тоже хочу делать так.

— Тебе что, — он подозрительно рассматривал меня, — нравится это странное имя?

— Очень, особенно когда ласково — Губобочка.

Мужчину передёрнуло. Он осмотрел меня с головы до ног, и его взгляд на секунду задержался на моих пятнах.

— Нет, я так не согласен, — категорично заявил и встретился с моим мятежным взглядом. Помолчал, снова что-то взвешивая и не сводя взгляда с моих щёк. — Хорошо, — тяжело вздохнул и выдал, — пусть будет Диана.

— Я тоже так думаю, Торион, что имена не следует менять. А вдруг карма изменится, и начнут несчастья преследовать?

Он снова как-то странно на меня посмотрел, но ничего не сказал, я пожала плечами, главное, что я не Иля, а Диана, с остальным, надеюсь, справлюсь.

Противная грязь застыла на животе, груди и ногах коркой, но к воде идти категорически не хотелось. Был и один плюс. Моя одежда, покрывшись смесью из тины, глины и земли, стала, наконец, непрозрачной. Торион пожертвовал запасом воды и дал помыть руки. Больше не выделил, заявив, что вода питьевая и выливать её просто так в пути нельзя, а я могу потерпеть и до дома, раз не хочу идти к озеру. Мы перекусили лепёшкой с сыром, запили водой из фляги и отправились в путь.

Вторая половина нашего пути тоже не очень меня радовала. Я уже привыкла к разным казусам, что происходили со мной в отпуске, но мой спаситель к этому готов не был, потому вначале не хотел меня даже поддерживать в седле, видите ли, я была грязная, можно подумать, меня ни с его лёгкой руки извозили. Но после того как я чуть не вылетела из седла, он пожалел себя, решив, что жена-калека ему ни к чему.

В Киричи мы приехали ближе к вечеру. Торион пустил Верга рысью, у меня к концу дня отвалилось всё, что могло, и когда небольшой городок показался из-за пригорка, я была ему несказанно рада. Киричи раскинулись вдоль извилистой реки, но не полосой, а треугольником, уходя центром дальше от воды. Поселение было небольшое, судя по маленьким, но аккуратным домикам, не особо богатое. Мы проехали центральную площадь и двинулись дальше к окраине. Что-то меня это не особо впечатлило, но я молчала. «А кто забыл попросить, чтобы воин был при деньгах?» — спрашивала сама себя.

Остановились возле добротного деревянного дома, огороженного ровным забором. Во дворе стояло несколько подсобных строений. У меня даже от сердца отлегло. Торион спешился и, протянув руки, стянул меня. Дверь открылась и на крыльцо вышла молодая статная женщина в расшитом шёлковом платье, наподобие того, что было у меня, когда я гостила у пирата. Следом за ней высыпались три ребёнка мал мала меньше, которые с воплями: «Тятя», — понеслись к моему мужчине. Женщина недобро рассматривала меня.

— Это кто? — ткнула в меня пальцем.

— Купил тебе в подмогу, — ответил Торион и я чуть не села. «Что значит, купил тебе в подмогу?» — мысль молоточком стучала в голове.

Женщина величаво спустилась с крыльца и, улыбаясь, подошла к моему воину, не обращая больше на меня никакого внимания. И я её хорошо понимала, вот интересно, как бы я отреагировала, если бы муж притащил домой бабу. Я бы точно не молчала. Но сейчас я наблюдала. Как всё складывается забавно, и кто теперь я тут? Служанка? Веравски, где тебя носит? Я уже, кажется, готова закончить свой отпуск. Что-то не везёт мне с мужчинами. Хочу просто на пляж.

— Тор, — между тем прильнула всем своим телом к мужу женщина, любовно оглаживая могучие плечи, — я так скучала.

— Заруня, — он мягко приобнял её, — я верю тебе, любимая. Но сейчас давай решим проблемы.

— Проблемы? — она подняла на него удивительно яркие зелёные глаза.

— Да, — кивнул ей, — видишь ли, это Диана, и её надо подготовить к вечернему ритуалу.

— К какому ритуалу, Торион? — в глазах заметалась обида понимания, а следом показались слёзы. — Ты же говорил, что я всегда буду единственной. А потом уже вечер, мы не успеем.

— Успеете, а ты и есть единственная, — кивнул этот остолоп, в красивой обвёртке, — но понимаешь, я же переживаю, что ты тут с детьми одна, когда я уезжаю, а потому решил взять ещё одну жену тебе в помощь.

— Ты мог взять ещё служанку, — упрекнула его женщина.

— Служанке надо платить, — отмахнулся уже не мой любимый мужчина.

— А эта детей нарожает, или ты не будешь к ней ходить? — в голосе зазвучала надежда.

— Что же я жену буду внимания лишать? — прозвучал железный аргумент.

— Подожди, но ты сказал, что купил её, — произнесла вопрос дрожащим голосом, — значит, она раба? Зачем тогда на ней жениться, ей и так можно не платить.

— Она иномирянка, — неохотно сообщил Торион, — и я обязан жениться, не пропадать же деньгам.

— Иномирянка? — женщина обернулась и с любопытством уставилась на меня. — Давай отпустим её, а… Отвези, где взял.

— Не надо, где взял, — подала я голос, — но если вы меня вернёте к любому космопорту…

— То тебя посадят, — перебил меня Торион.

— Почему это? — удивилась я.

— В зеркало на себя посмотри, — напомнил он мне, и я поняла, о чём он.

— А что с ней не так, а, Торион? — как-то очень живо заинтересовалась Заруня. — Почему её должны посадить?

— Не твоё дело, женщина, — вдруг рыкнул мужчина, и она как-то разом сжалась. — Готовь её к ритуалу. Чтобы она к вечеру готова была.

— А ты уверен, что она чистая? — вдруг выпрямилась Заруня. — Я бы от иномирянок такого не ожидала.

— Это её проблемы, если она грязная, топь её не выпустит, — бросил он через плечо и, подхватив младшего на руки, стал подниматься на крыльцо.

— Какая топь, — переполошилась я, — не хочу никакой топи.

— Раньше надо было думать, — как-то зло рассмеялась Заруня, — когда к чужому мужу лезла.

— Да на нём что, клеймо стояло? — возмутилась я. Лезть в какую бы то ни было топь, решительно не хотелось. — Откуда я знала, что он твой муж?

— Не оправдывайся, мне всё равно, вылезешь из топи, тогда поговорим, а нет…, что на тебя тогда слова лишние тратить, — женщина развернулась и ушла, оставив меня стоять посреди двора.

«Вот влипла, так влипла, — подумала я. Теперь даже перспектива стать рабыней-наложницей пугала не так. А гнездо дракона, где кормили мясом и давали валяться на кровати сколько хочешь, казалось райским уголком. — Вот что мне делать?» — я даже постучала себя по лбу, но ничего путного не придумала.

— Тётенька, — позвал меня кто-то из-под крылечка, — а ты, правда, иномирянка, — на меня смотрели круглые зелёные, как у матери, глаза старшего сына Ториона.

— Правда, — вздохнув, ответила я. — Слушай, может, здесь есть куда сесть, а то меня от всего этого ноги плохо держат.

Нос смешно сморщился, видать, обдумывая проблему.

— А ты про свой мир расскажешь?

— А в кого ты такой торгаш?

— Ух ты, — маленькая рука поскребла по носу, — а почём знаешь?

— Торгуешься, — ответила я, усмехнувшись, — значит, с детства жилка есть.

— А отец говорит, что должен стать воином, — пожаловался малец.

— Ты сам решай, тебе самому по жизни шлёпать, отец по своей дороге идёт.

— А я хочу как дед, — он, наконец, вылез полностью из-под крыльца и подтянул штаны. — А это, правда, что отец на тебе жениться хочет?

— Честно? — посмотрела на ребёнка, и он мне в ответ серьёзно так кивнул. — Не знаю, я думала он одинокий, а у него семья и мне это не нравится.

— Мне тоже, — важно сообщили мне и шмыгнули носом. — Пойдём, покажу, где лавка. Маманя, пока отца не помоет, не покормит, общаться не будет.

Мы дошли до лавки, она стояла возле сарая, потому я её сразу не приметила, села и вытянула ноги.

— Тёть, а ты что такая грязная? — снова не выдержал мальчонка.

— А…, это, в озере поплавала неудачно, еле ноги унесла, — махнула рукой.

— В Щурачьем? — и без того круглые глаза стали словно плошки.

— Да кто его знает, — пожала плечами, — полдня отсюда ехать.

— Щурачье, — важно подтвердил малец, — там плавать сказывают нельзя, нечисть утащит.

— Да какая нечисть, — я махнула рукой, — нечисть жуткая, а этот как медуза с глазками — хулиган, — рассуждаю с ним на пару.

— Брешишь? — мальчишка соскочил со скамейки и уставился на меня. — Брешишь ведь, его никто не видел.

— А я видела, потому и не пошла грязь смывать.

— А говоришь, не страшно, — протянул он.

— Противно, вдруг прыгнет, а он склизкий.

— Тётенька, ты большая, а словно Марийка соседская рассуждаешь, — засмеялся мальчишка и сел рядом со мной. — А как там в вашем мире? Хорошо?

— Не знаю, — вздохнула я, — поначалу думала у вас тут здорово, желания всякие сбываются. А теперь понимаю, что у нас лучше.

— А у вас не сбываются? Мамка вот не разрешает ничего загадывать, говорит Заорания злая шутница, может посмеяться так, что не захочешь желаний.

— Да, — горько усмехнулась я, — твоя мама права.

— А тебя мама разве не учила? — мальчонка опять соскочил и стал напротив меня, заглядывая мне в лицо своими огромными глазами.

— А у меня нет мамы…

— Так бывает? — в глазах плещется испуг.

— Бывает, иногда. Но у меня бабушка хорошая.

— А…, — мальчишка снова садится рядом со мной. — А ты ничего, понятливая, — делает своё умозаключение, — недаром тебя батя привёз.

«Здрасьте, приехали…».

— Тебя как зовут? — решила познакомиться.

— Я Том, — важно надувает щёки, — старший сын. А ты?

— Диана, — отвечаю ему.

— Да? — удивляется он. — А батя матери сказал, что Иля.

— Вот Губоб-то, — произношу со злостью. — Это он перепутал, — поясняю ребёнку.

— Мне Диана больше нравится, — важно сообщает тот. — А кто такой Губобот?

— Человек, который врёт, — нахожусь я. — Том, а ты не знаешь, что за топь такая?

— Знаю, — он хитро на меня смотрит. — Я слышал, что отец заставляет тебя через неё идти. Днём там не страшно, — шепчет он, — я лазил, а вот ночью, говорят духи там бродят.

— А я что, ночью идти должна?

— Ага, — важно кивает он, — тебя духи проверять будут. Говорят, если женщина нечистая, её духи утаскивают.

— А вдруг они ошибутся? — уточняю на всякий случай.

— Ты что, духи не ошибаются, — уверяет малец.

«Вообще-то, устами ребёнка глаголет истина, — думаю я, — тогда мне бояться нечего, но с другой стороны, кто знает правда это или нет, пропавших женщин-то никто не проверял. А они, может, все невинные были». От таких мыслей голова начинает пухнуть и руки трястись.

— Том, что за топь-то, — пробую уточнить ещё раз, — болото?

— Не-а, — мотает он головой — лабиринт.

— Лабиринт? — переспрашиваю в ужасе.

— Ага, — лицо его светится восторгом, — древний, в старом замке, — шёпотом добавляет он.

«Час от часу не легче», — вздыхаю я. На крыльцо выходит Заруня и осматривает двор, натыкается взглядом на сидящую вместе с Томом меня и злится. Я даже отсюда вижу, как раздуваются ноздри её точёного носа.

— Томми, — разносится её властный голос, — а ну, ступай домой ужинать. А ты, — она окидывает меня презрительным взглядом, — иди, помойся для начала, а то, как тебя вести-то такую, — и захлопывает дверь.

Я пожимаю плечами, где тут мыться, хоть бы сказала для начала, да и надо ли? Насколько я поняла, из-за грязи на мне не видны пятна, за которые идут в тюрьму, как только покидаешь гостеприимное государство Аббау, да и духи, может, испугаются и приставать не будут, потому продолжаю сидеть.

Через час на крыльцо выходит Торион и идёт ко мне.

— Ты что сидишь? — недовольно спрашивает он.

— А что? — отвечаю ему с вызовом. — Мешаю?

Он смотрит на меня так, словно размышляет, сразу меня пристукнуть или можно оставить, чтобы помучилась.

— У тебя всё равно нет другого выхода, — произносит после долгих раздумий, — я не могу взять в жёны женщину не прошедшую ритуал.

— Торион, — вздыхаю я, — а почему бы тебе просто меня не отпустить? У тебя прекрасная семья, зачем ты это всё придумал?

— Ты мне понравилась — это раз, Заруне нужна помощница — это два, — он смотрит на меня, — а потом, тебя всё равно посадят или заставят возместить ущерб тем людям, которым ты пожелала зла. У тебя есть деньги? — он выжидательно смотрит на меня.

— Немного, — честно отвечаю я, — но я смогла бы найти. Уж твой медяк я бы тебе точно вернула.

— А услуги за освобождение? — напоминает этот предприниматель.

— А моральный ущерб за купание? — показываю, что не хуже его умею торговаться.

Мы смотрим друг на друга. Потом он принимает решение.

— Готовься к ритуалу, надо привести себя в порядок, Заруня поможет, — встаёт и уходит.

Мне хочется крикнуть, что он свинья, но я молчу. Зачем зазря сотрясать воздух? Нужно думать. Но мыслей, как назло, в голове не было. Чужая страна, чужой мир и чужая я в нём. Что может быть безнадёжнее. «Веравски, — вновь попросила я, — найди меня, пожалуйста».