Глава 23

Они вышли ранним утром на следующий день, хотя Джиннифер не имела никакого отношения к тому, что они отправились так поздно. Как только он объявил, что снова уходит, у половины логова внезапно появились проблемы, которые требовали его незамедлительного вмешательства. Все началось с серьезных проблем, таких как затопленные из-за таяния снега комнаты, расположенные на нижнем уровне. Но затем проблемы превратились в межличностные разборки. В какой-то момент.

Джиннифер заметила, что Зейн был посредником в споре об украденных фигурках.

Многое из этого было тем, что, казалось, можно было легко поручить кому-то другому. Обычно он так и поступал. И Джиннифер почти заподозрила, что он тоже хотел оттянуть время отправки. Однако она отклонила эту мысль, потому что, в первую очередь, это была идея Зейна отправиться как можно скорее.

Ее рука действительно болела очень сильно, но Индиго была права в одном — Джиннифер плохо переносила боль. Несмотря на то, что ей не нравилось то, как она себя чувствует из-за препаратов от боли, воспоминания о том, как она без них тряслась на спине Зейна все еще были свежи. Поэтому она взяла с собой в путешествие небольшой запас.

Несмотря на то, что ей сказал Зейн, она не стала упаковывать все. Большую часть одежды она оставила в комнате Боаза, так же как и два из трех нарядов, сшитых специально для нее с тех пор, как она прибыла к Силуит. Все дополнительные туалетные принадлежности она оставила с Индиго, что сделало молодого оборотня такой счастливой, что она почти забыла, что все еще злилась на.

Джиннифер.

У Джиннифер был соблазн оставить отснятый материал, но прежде чем она смогла принять решение, Боаз выгрузил ей все свои SD и Compact Flash карты. Она неохотно упаковала их со своими планшетником, камерой и картами памяти.

Она со всеми быстро попрощалась. В конце концов, она планировала вернуться назад. Но когда она садилась в лодку, чтобы переправиться через залив со всеми вещами первой необходимости, то ничего не могла поделать с чувством, что уезжала навсегда.

Конечно, она уже ошибалась на этот счет раньше. В ту ночь, когда она лежала с Зейном под звездами сразу после охоты, то подумала, что это будет в последний раз, когда они были близки. А потом на следующей неделе у них был жаркий, животный секс, затмивший ту близость.

Джиннифер тайно надеялась, что по пути в Порт Трент у них снова будет секс, но, когда они, наконец, остановились посреди тундры, чтобы отдохнуть, Зейн остался в своей волчьей форме. Она сказала себе, что это было для того, чтобы держать ее в тепле, закрывая своим большим телом от снега и ветра. Но когда она легла, свернувшись калачиком рядом с ним, то не могла не вспомнить, что он настаивал на ее возвращении в Штаты.

Ночь, казалось, пробуждала к жизни ее чувство незащищенности, и ей приснился сон, что она вернулась в логово и обнаружила, что Зейн стал парой с Коралл. Когда он увидел Джиннифер, то встретил ее дежурной улыбкой и затем продолжил разговор, словно ее там и не было. Она проснулась со слезами на глазах и чувством стыда, разраставшимся у нее в груди.

Когда следующим утром они добрались до леса, Джиннифер поняла, что они пошли по южной дороге. Зейн был осторожен и смотрел, куда наступает. Часто останавливался, чтобы понюхать воздух или, казалось бы, случайные стволы деревьев. Тем не менее, до ночи они прошли большое расстояние.

Они остановились в роще вплотную стоявших сосен, которые немного спасали от холодного ветра.

В то время как на востоке снег еще оставался, на южной дороге он уже растаял, оставляя грунт твердым, но сухим.

Джиннифер уронила сумку на землю и рухнула рядом с ней. Здоровой рукой она по очереди помассировала каждую ногу, снимая напряжение, накопившееся за день езды верхом. Луна светила, как яркий шар, отбрасывая свет на лес, и ей захотелось пройтись пешком. Но они находились между медвежьими капканами и стаей конкурирующих волков, поэтому Зейн не позволил бы ей никуда пойти, даже если бы она была достаточно сумасшедшей, чтобы об этом попросить.

Пока Зейн обследовал территорию, она приняла лекарства и пожевала еду, которую она взяла с собой. А потом занялась расчесыванием своих спутанных волос, пока они не стали прямыми и не заблестели в лунном свете. Она делала все только одной рукой, и это занимало в два раза больше времени. И хотя Зейн ушел уже достаточно давно, к его возвращению она только что закончила.

Он до сих пор был в своей волчьей форме, и, хотя она посмотрела на него с ожиданием, он не превратился. Холенный коричневый волк вытянул свои конечности и зевнул, прежде чем устроиться на небольшом расстоянии от Джиннифер и закрыть глаза. Она бросила на него язвительный взгляд, который, она знала, он не мог увидеть. Но от этого она не почувствовала себя менее раздраженной.

За последние два дня Зейн превращался только один раз и даже тогда едва ли сказал ей больше, чем пару слов. Он был преднамеренно холодным, хотя она не знала, что такого натворила, чтобы это заслужить. Неуверенность в себе сказала ей, что он отталкивал ее, сказал собрать все ее вещи, потому что не хотел, чтобы у нее был повод вернуться.

Но это я над тобой посмеюсь, дурачок. Я оставила свои любимые трусики между мехами твоей кровати.

Не желая, чтобы ее игнорировали две ночи подряд, Джиннифер встала и подошла к волку. Она планировала дернуть его за ухо, но как только ее рука коснулась мягкого меха, она обнаружила, что нежно его поглаживает. Ухо дернулось, и золотой глаз раскрылся, чтобы на нее посмотреть.

— Мы можем поговорить?

Он несколько секунд смотрел на нее и затем, не сходя с места, превратился, перейдя в свою человеческую форму, лежа на земле под своей шкурой. Она упала на колени рядом с ним, начав улыбаться, прежде чем могла передумать.

— Меня не перестает удивлять изменение формы, — сказала она. — Кажется, что это сделать так легко.

— Это действительно легко. Хотя, нарастает утомление, если делаешь это слишком часто. О чем тебе нужно поговорить?

Она уселась на задницу и пожевала губу. Она не хотела поговорить о чем-то конкретном, просто хотела провести с ним время. Целый день ни с кем не разговаривать было тяжело и намного хуже, когда она чувствовала себя подавленной.

Джиннифер спросила первое, что пришло ей в голову.

— Кто такой Рейн?

— Где ты слышала это имя? — спросил он, обманчиво спокойным голосом.

— Повсюду.

Зейн выгнул бровь, но Джиннифер решительно покачала головой.

— Я держу мои источники в секрете.

Он усмехнулся, и от его улыбки внутри нее все растаяло.

— Рейн — это моя мать, — сказал он ей.

— Она жива?

— Возможно, — сказал он, слегка пожимая плечом. — Она была альфой западной стаи Илук. Они жили в логове, которое сейчас занимают Амарок.

— Что случилось? Амарок захватили ее стаю?

— Нет, — сказал он, качая головой. — Илук были задолго до того, как появились Амарок. Их логово было захвачено Сивуак, стаей с очень нестабильной альфой. Я в то время был щенком, но из того что я слышал, большинство волков Илук бежали, а остальные были убиты.

— И ты… до сих пор надеешься?

Его губы скривились в безрадостной улыбке.

— Мы действительно всю ночь должны разговаривать о моей матери?

— Мне жаль, — сказала она. — Это просто… с тех пор как мы ушли из логова, ты со мной почти не разговаривал. И сейчас я уже готова поговорить с тобой даже об аллергии Боаза на арахис.

Зейн слегка улыбнулся, но только сказал ей немного отдохнуть. И она внутренне пнула себя за напоминание о том, что он предположительно должен был отказаться от ее бойкотирования.

Обдумывая свой следующий шаг, она оставалась рядом с ним. Край его шкуры находился под ее коленом, и она знала, что если встанет, то он снова обернется в свою волчью форму.

И делая ему на зло, она приподняла шкуру и залезла под нее. Закутанная в его тепло, она выползла из своего пальто и верхнего свитера, в то время как Зейн наблюдал за ней с напряженным выражением лица.

Она искренне удивилась, когда почувствовала прикосновение его эрекции к своему бедру. Из всех вещей, удивлявших ее в Зейне, главной было насколько мощной сексуальной энергией он обладал, и какое влияние это оказывало на ее тело. Просто знание того, что он был возбужден, заставляло ее интимные складки дрожать, и она становилась влажной от предвкушения.

В течение нескольких минут она сопротивлялась охватившему ее возбуждению. Зейн делал то же самое, изображая, что спит. Затем он слегка улыбнулся. Закрывая глаза, она почувствовала его руку. Она подняла ее за запястье, затем направила под рубашку и, положив на свой живот, провела вверх, пока ладонь не оказалась на вершине ее обнаженной груди.

Он ничего не сказал, да она и не хотела, чтобы он ее отговаривал. Положив на его руку свою, она использовала ее для того, чтобы медленными кругами массировать свою грудь.

Когда они раньше занимались сексом, Зейн задавал темп, даже если именно она была инициатором. Она ожидала того же и на этот раз, но быстро обнаружила, что становится нетерпеливой, когда он не ответил. Она подумала, что он ее дразнил, но потом отбросила эту мысль.

Он будет мучить и себя самого так же, как мучает меня.

* * *

Когда она снова взяла его за руку, Зейн ослабил хватку. Он не хотел, чтобы она чувствовала удовлетворение от того, что соблазнила его. Но в то же время обнаружил, что все больше возбуждается от того, как она водила его рукой до такой степени, что не мог сопротивляться желанию сжать бархатистый холмик. Его пальцы двигались сами по себе, дергая и перекатывая ее сосок, превращая его в твердую вершинку.

Она издала тихий стон, и он сжал челюсть, почувствовав новый всплеск возбуждения. Горячая кровь пульсировала в его члене, и он жаждал оказаться внутри нее. Тем не менее, он не сдался, даже когда она повела его руку вниз, толкая ее внутрь брюк и затем под прозрачную ткань своего нижнего белья. Он чувствовал запах ее возбуждения. Но одно дело знать, что она его хотела, а другое чувствовать кончиками своих пальцев ее горячий и влажный скользкий шелк.

Инстинкт заставил его прижать ее тяжелой ногой. Ему пришлось напомнить себе, что именно он, а не она — все еще контролировал ситуацию. Независимо от того, что ее запах или тихое хныканье творили с ним. Так же, как и его волк не контролировал его — независимо от того, как сильно он царапался внутри него, желая выбраться наружу.

Зейн сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, и затем провел пальцами вдоль ее складок, пока не обнаружил ее твердый комочек и начал медленно его поглаживать. Она ахнула, приподнимая бедра навстречу его прикосновению, и вонзила ногти в его руку. Возбуждение вспыхнуло в нем с новой силой, но он сильнее придавил ее ногой, заставляя лежать неподвижно.

Продолжая ее поглаживать, Зейн прислушивался к ритму ее дыхания, позволяя этому направлять его пальцы. Все другие женщины, с которыми он бывал близок, как правило, начинали тяжело дышать, приближаясь к кульминации. Однако она делала наоборот. Джиннифер делала короткие вдохи и так же быстро выдыхала, морщила лицо от попытки сконцентрироваться в промежутках между каждым вдохом. Зейну казалось, что она настолько фокусировалась на приближающемся оргазме, что забывала дышать. Он не только нашел это привлекательным, но также решил использовать это в своих целях.

Когда промежутки между ее вздохами начали увеличиваться, он замедлял свои движения, позволяя ей откатиться от края, пока она не начала снова тяжело дышать. Первые несколько раз она, казалось, наслаждалась игрой, но после еще пары раз она стала хмурить брови и инстинктивно надувать губы от недовольства. Когда в следующий раз он снова так поступил, ее губы сжались в напряженную линию, и он мог услышать, как она щелкнула зубами. Это настолько его забавляло, что он был в состоянии сдерживать свое собственное возбуждение.

Под его пальцами ее твердый комок напрягся, становясь более чувствительным. С каждым разом она все быстрее приближалась к освобождению и начала вертеться, стараясь освободить бедра. Однако он держал ее на месте, пока она не издала рычание, достойное волка.

— Прекрати это!

Он попытался не улыбнуться.

— Прекратить что?

В ее глазах вспыхнул гнев.

— Делать то, что ты делаешь!

Зейн резко выдернул руку из ее брюк, заработав шлепок по груди.

— Я не это имела в виду, — обиделась она.

Он продемонстрировал ей ленивую улыбку.

— Тогда ты должна выражаться конкретней. Что именно ты от меня хочешь?

Она бросила на него тяжелый взгляд, эффект от которого сошел на нет из-за ее красиво пылающих щек и скачущего пульса. Его хладнокровное поведение не изменилось, и, в конце концов, она что-то проворчала и закрыла голову его шкурой.

Веселясь, Зейн откинулся на спину. Однако раздосадовался на себя из-за того, что ее расстроил.

Он не планировал совокупляться с ней сегодня вечером из-за состояния ее травмированной руки. Но сейчас это было все, о чем он только мог думать.

Его мысли прервались, когда он почувствовал ее теплую, потную ладонь на своем члене. Горло сжалось, он посмотрел вниз и увидел, что она передвинулась под шкурой, став напряженным выступом на его бедрах. Он схватил шкуру, чтобы ее отдернуть, но замер, почувствовав что-то горячее, влажное и плотное, закрывшее головку его члена. Он судорожно вздохнул, звук его пульса молотком застучал в ушах.

Сев, он отдернул шкуру так, что была открыта ее голова. Она смотрела на него снизу-вверх, но.

Зейн не мог оторвать глаз от вида ее розовых губ, плотно обхвативших его корону. Ее рука начала двигаться вперед — назад. Она не была достаточно большой, чтобы обхватить его, так что казалось, что он больше и шире, чем был на самом деле. Очередной всплеск возбуждения прострелил его тело и еще один, и еще. Всплески приходили в тандеме с каждым поглаживанием его ствола.

Он знал, что она пыталась играть с ним в ту же игру, но у нее не получалось. Даже если бы она знала, как его прочитать, могла бы сказать, когда он был на грани освобождения, то все равно не смогла понять, что было уже слишком поздно.

— Остановись. — Он никогда не командовал с таким отсутствием убежденности.

Она продолжила, застенчиво глядя на него. Зейну пришлось зажмурить глаза, чтобы не смотреть на нее, прежде чем он смог продолжить.

— Если ты подведешь меня ближе к разрядке, то я схвачу тебя за волосы и начну толкаться в твой рот, пока не кончу.

Зейн почувствовал, как ее рот покинул его, и когда открыл глаза, то увидел, что она с изумлением на него смотрит.

— Это самая сексуальная вещь, которую мне когда-либо говорили.

Помимо своей воли, он рассмеялся. Убрав с себя ее руку, он наклонился вперед и осторожно положил ее на землю. Слишком возбужденный, чтобы сделать что-то, кроме как оказаться внутри нее, он расстегнул брюки и освободился от них тремя быстрыми рывками.

Она хихикнула и пнула его в грудь.

— Положи обратно на нас шкуру, пока я не замерзла до смерти.

Зейн накинул шкуру себе на спину и затем почти рухнул на нее.

— Иногда я забываю, что ты человек, — сказал он. — Ты так сильно пахнешь, как моя стая, как я.

Он положил голову ей на шею, вдыхая ее запах. Провел языком по коже, пока не провел линию между двух проколотых отметок. Его руки направились к ее бедрам, но, когда он приготовился удобно там расположиться, ему в голову пришла мысль.

— Я хочу сделать кое-что другое, — сказал он, отодвинувшись назад так, что мог видеть ее лицо. — Но мне не хочется причинить тебе боль.

Она помахала забинтованной рукой.

— Лекарство от боли. Вот почему мне так не хватает сдержанности.

Он ухмыльнулся.

— Тебе всегда не хватает сдержанности.

— Вовсе нет.

Он потер подбородок.

— Я припоминаю, как ты бросилась на меня вскоре после того, как мы встретились.

— Ты взглянул на меня!

Он наклонил голову.

— Как взглянул?

— Так, как ты смотришь на меня прямо сейчас.

Зейн мог бы продолжать над ней подтрунивать всю ночь, но знал, что для этого будет время позже. Он прижался губами к ее губам, одновременно потянул вверх и посадил. Она посмотрела на него с любопытством, но понимающе. Когда он перевернул ее и поставил на колени, на ее лице мелькнуло возбуждение. Он встал позади нее, оперся на одну руку, а другой крепко обхватил ее живот.

Он слушал, стараясь понять, не испытывает ли она какой-то дискомфорт, в то время как пошевелил бедрами, устраиваясь напротив ее входа. Она была такой влажной, что у него не было никаких проблем найти путь. Его глаза закатились назад, когда он соприкоснулся с ее жидким теплом.

— Оборотни спариваются именно так?

Зейн понимал, что она не имела в виду — буквально становятся парой, но слово взволновало его волка. Всякий раз, когда он думал о том времени, когда Джиннифер будет фертильной, он всегда представлял, что заявляет на нее свои права именно в таком положении. Как сделал бы настоящий волк. Он наклонился, чтобы потереться носом о свою метку, и его тело задрожало, когда он погрузился внутрь нее.

Ощущение от того, что он с холодного воздуха стал полностью окружен ее теплым телом, было невозможно с чем-то сравнить. Он издал долгий стон и на мгновение замер, смакуя ощущение. Сзади он мог погрузиться глубже, чем раньше, и почувствовал, как головка его члена толкнулась в заднюю часть ее тугого канала. Это ощущалось так естественно, намного правильней, чем все, что он когда-либо испытывал. Он почти полностью вышел и толкнулся внутрь в надежде повторить этот самое прекрасное ощущение.

Второй раз не был похож на первый, и вместо чувства блаженства появилось чувство необходимости получить больше. Отложенная похоть заставила его толкнуться в третий раз и в четвертый. А затем он перестал считать и позволил себе погрузиться в архаичный ритм.

Зейн мог услышать, как уже меняется ее дыхание, когда его зубы нашли и схватили его метку. Он услышал ее всхлип. Страх, — подумал он. Но волк убедил его погрузить в нее клыки для того, чтобы лучше закрепить спаривание. Как бы он не старался бороться со своим инстинктом, трение от его движений взволновало их обоих, и он почувствовал, как кожа уступила острым кончикам клыков. Она простонала его имя, и приятное возбуждение заставило его толкаться быстрее.

Ей это понравилось.

Это была его последняя связная мысль, прежде чем мир вокруг него начал тускнеть. Его ощущения сосредоточились на нескольких деталях.

Давление внутри него нарастает с каждым толчком.

Ее пальцы впиваются в твердую землю.

Усиливающийся крик, когда она достигает кульминации.

Ее внутренние стенки сжимаются вокруг него.

Вкус ее крови во рту.

Когда хлынуло его горячее семя, мышцы Зейна напряглись. С последним жестким толчком он кончил, и сквозь него пробежало чувство удовлетворения, когда он наполнил ее. Его тело стало расслабленным, он откатился на сторону, забирая ее вместе с собой. Он все еще испытывал удовольствие, когда, прижав к себе, языком слизывал кровь с ее шеи.

Он ожидал, что она пожалуется на укус, но вместо этого она подоткнула шкуру вокруг себя, бормоча о том, что мерзнет.

— Я снова тебя согрею, — сказал он, еще раз лизнув ее шею. — Через несколько минут.

Она повернула голову, глядя на него с улыбкой.

— Я не уверена, что моя рука выдержит еще один раунд.

— Болит?

Она кивнула, и он заметил ее напряженную улыбку.

— Возможно, Индиго права, и мне понадобится операция, — она помолчала и неохотно добавила, — Полагаю, ты тоже прав. Будет безумием с моей стороны сразу же вернуться к Силуит. И отправиться во.

Флориду будет хорошей идеей. У мамы день рождение в июне, и она бесконечно будет об этом напоминать, если я два года подряд его пропущу. Почему ты так на меня смотришь?

Только сейчас Зейн понял, что сердито на нее смотрит. Он сделал выражение лица нейтральным и лег назад, положив под голову руку, подняв глаза к ночному небу.

— Расскажи мне о том месте, откуда ты, — сказал он. — О своей жизни.

Скажи мне, почему она лучше, чем жизнь, которую я могу тебе предложить.

— У меня есть квартира в Дизайн Дистрикт. В ней только одна спальня, но очень просторная гостиная, которая одновременно и мой офис. У меня есть собака, хаски по имени Нуна, но обычно она живет с моей сестрой. Астрид все время жалуется, что ей приходится за ней следить, но, когда я возвращаюсь в город, она всегда находит причину, чтобы подержать ее у себя еще день или два.

— Я обычно просыпаюсь около семи, так что не попадаю в утренние пробки. Каждое утро я принимаю душ и одеваюсь. Проверяю на своем телефоне почту, пока выгуливаю Нуну, если только не звонит мама и держит меня все это время на телефоне. Что происходит почти каждый день. Потом я иду в гараж забрать машину. Это Лексус кабриолет, за который сильно переплатила, и когда я вижу его, то все время об этом думаю. Однако когда мы с Нуной медленно едем по трассе I-95 Юг с откинутым верхом, и ветер дует сквозь наши волосы, меня это больше не волнует.

— Мое любимое место позавтракать — это маленькая кафешка в районе Маленькая Гавана. Дальше, наверное, это прозвучит странно, но там есть бомж по имени Эдди, который ошивается снаружи, и я даю ему несколько долларов, чтобы он присматривал за Нуной, пока я слушаю уличную музыку, пью мой кофе с молоком и ем салат. Что я тоже знаю, звучит странно — в смысле, кто ест салат на завтрак? Но салаты в этом месте не должны даже называться салатами. В основном это куча нарезанной курицы, бобов, кукурузы и сыра, с листом салата на вершине. И за все это можно умереть — так вкусно.

Зейн имел лишь смутное представление о том, что такое салат, и еще более расплывчатое представление о том, чем были остальные вещи. Но, тем не менее, в его голове начало формироваться новое представление о Джиннифер. И по мере того, как она продолжила говорить, он стал чувствовать себя все больше и больше обеспокоенным.

— Не смотря на то, что ты мог подумать, создание фильмов в качестве независимого режиссера не оплачивает мои счета. Я заработала на этом кое-что, но мне так же приходится и вкладывать в это много денег. Чтобы оплачивать мои счета и достичь цели выйти на пенсию к сорока годам неприлично богатой, я работаю внештатным оператором. Это в основном означает, что люди платят мне за то, что я буду мастером камеры. И вообще-то на этом я зарабатываю больше, чем Боаз, что печально, потому что, по моему мнению, он намного лучше, чем я.

— Из-за этой внештатной работы я бываю в самых разных местах. За последние три года я побывала в сорока странах. И это если считать Европу одной страной, потому что ты можешь переплюнуть через три страны одновременно. Я не бывала только в Антарктике, но я думала, что, возможно, отправлюсь туда в следующий раз. Правда, я бы предпочла снимать не животных, а людей.

Думаю, что любой, кто готов жить на одной из этих баз, должен быть довольно интересным человеком.

Джиннифер затихла, и на мгновение Зейн слышал только их дыхание и звук шелестевшей на ветру хвои. Когда он повернулся на нее посмотреть, то обнаружил, что она смотрела на него с непроницаемым выражением лица.

Она спросила:

— О чем ты думаешь?

Он не мог отогнать мысли, хлеставшие его сознание. И даже если мог, то не был уверен, что мог бы ими поделиться.

Скривив губы, он сказал:

— С тех пор, как я тебя встретил, я был в замешательстве и только отгонял других мужчин. А теперь я понимаю, что конкурировал не с ними, а с целым миром.

Загрузка...