Плохой для недотроги. Моя!

Глава 14

Ангелина

По цвету лица и тому, как странно бегают глаза Матвея «на меня-на стены-на меня», понимаю, что эта девушка точно не коллега! И всё сильнее разгорается ощущение, что не всё, как прежде, и что как прежде теперь точно не будет, и что я знала об этом, но боялась признаться даже себе. Разве могло появление Бага закончиться так просто? Конечно, нет… Он словно мое проклятие. Когда он появляется в моей жизни, всё летит в пропасть.

— Ответь, — киваю на телефон Матвею, который словно растерял способность принимать решения.

— Нет! — он быстро сбрасывает вызов и, кажется, вовсе выключает телефон, прячет его в карман, словно боится, что я потребую дать его мне.

Смотрим друг на друга, и делать это всё невыносимее. Семенов врет! Чувствую это так точно, что никто не переубедит меня в обратном.

— Думаю, мне пора, — поднимаюсь, действуя полностью на эмоциях.

Мне хочется сбежать отсюда. Хочется, чтобы ничего этого не было. Хочется, чтобы Матвея вообще не было в моей жизни. Также, как и Багаева!

— Солнышко… — Матвей преграждает мне путь. В голосе нотки беспомощности.

— Не нужно, — прошу. Я, честно, не хочу ничего знать. Не хочу ни в чем разбираться.

— Давай поговорим.

Семенов не дурак. Он прекрасно понимает, что я обо всём догадалась. Сам себя выдал. Он не просто вчера напился… Вот откуда такое раскаяние и страх смотреть мне в глаза в тот момент, когда я только пришла сегодня. Он будто боялся, что я разоблачу его одним лишь взглядом.

— Потом, — отворачиваюсь, чтобы не видеть его лицо, на котором растекается отчаяние. — Потом поговорим! — пытаюсь прорваться, но понимаю, что ничего не выйдет. Семенов тот еще баран упертый, когда чего-либо хочет.

— Пожалуйста! — молит голосом и глазами.

Я не хочу!!! Но послушно вновь опускаюсь на стул.

Матвей присаживается рядом на корточки. Смотрит снизу вверх, словно на божество.

— Малыш… — умолкает и прячет лицо на моих ногах.

Когда пауза затягивается и мое терпение почти лопается, я не могу больше молчать.

— Либо ты говоришь… Либо дай уйти…

Он резко вскидывает голову.

Боже… Воздух одним большим толчком выходит из меня. В его глазах слезы.

Смотрит и снова молчит! Ненавижу молчание. В нем столько обреченности, что хочется выть.

— Просто скажи это… — шепчу. — Просто скажи: «Я изменил тебе», — произношу сама эти слова.

Как ни странно, это не вызывает во мне той боли, которую я должна бы была почувствовать. Я словно ожидала какого-то подвоха… Просто не могла понять, с какой именно еще стороны прилетит.

— Я не хотел! — Матвей крепко сжимает мои пальцы.

А вот эта боль уже ощутимая. Я морщусь.

— Прости… Прости… — молниеносно целует мне руки.

А мне до безумия противно. Ведь этой ночью эти самые губы трогали другую!

— Матвей, — я снова пытаюсь встать. — Зачем об этом говорить? Я всё поняла. Я… ничего не требую. Ни оправданий, ни подробностей. Так случилось… Так бывает… Давай не мучать друг друга этим.

— Так не должно было быть! — он вдруг злится. — Я люблю тебя! Только тебя! Я не помню, откуда она взялась вообще… Она с подружкой была, — словно оправдывается. — Та к Адаму приставала.

— А ты не хотел отставать от Адама… — вспоминаю вдруг его собственные слова. — Хотел быть на уровне с ним.

Семенов резко вскакивает и впивается пальцами в волосы, мнет их разъяренно.

— Я дебил! — вскидывает на меня полубезумный взгляд. — Я откровенный дебил, но да… А еще в какой-то момент я почувствовал себя подкаблучником. Ты катаешься неизвестно где… А меня даже не предупреждаешь об этом, — наконец начинает литься правда.

Вот оно… Я могла бы сейчас сказать, что он действительно дебил, но к чему развивать этот конфликт? Наоборот… Мне просто нужно отсюда уйти! Чем быстрее, тем лучше.

— Ты не дебил. Не стоит падать еще ниже, обзывая так себя, — пытаюсь воззвать к его гордости.

— Она мне не нужна… — вспоминает ту, которая звонила. — Мне вообще никто не нужен, кроме тебя! — Семенов, кажется, окончательно теряет способность рассуждать здраво. Происходящее всё больше напоминает какую-то истерику.

— Ты же понимаешь, что я не смогу переступить через это… — говорю, как есть.

— Разве любовь не может всё? Разве не может она дать силы для прощения?

— Я могла бы простить… тебя. Но не простила бы в таком случае себя.

— Значит, не любишь, — хмыкает, крепко смыкая челюсть. Злится и даже не скрывает этого. Лучшая защита — нападение? Ну, что же… Пусть! Если ему так легче.

— Пусть будет так… — отвечаю, словно на самом деле не любила.

Но ведь любила! Пусть не так бешено и самозабвенно, как когда-то Багаева… Но так уже не смогу любить никогда.

— И что? Ты так просто возьмешь и уйдешь? — кричит, когда направляюсь в прихожую.

Молча обуваюсь, подхватываю сумку. Да… Просто возьму и уйду!

— Солнышко… Я люблю тебя! — почти бежит и закрывает с силой дверь перед самым моим носом. — Пожалуйста, услышь меня! Это ошибка… Но больше этого не повторится никогда! Обещаю!