По мосту через пропасть

7

По дороге к Эшингтону Сьюзен вела себя как паинька, но Адриана не покидала тревога. Он искренне надеялся, что это паранойя, а не интуиция. Кажется, скоро любимый дом тети Маргарет превратится в сумасшедший дом: тетя, Сьюзен и они с Джеймсом — гремучая смесь. Оставалось надеяться, что Джеймс уже уехал, но Адриан почему-то даже не надеялся. Бывают ситуации, в которых надежда — непозволительная роскошь.

Джеймс не просто задержался в Эшингтоне, он еще и вышел встречать Адриана и Сьюзен.

— Приветствую молодую чету! — воскликнул он.

— Джим, не паясничай, — нахмурился Адриан. — А вообще здравствуй.

— Привет! — помахала рукой Сьюзен.

— Я же просил не называть меня Джимом при дамах, — прошипел Джеймс.

— Извини, забылся. Джей. А где тетя?

— В гостиной, — бросил Джеймс через плечо.

Сьюзен не успела напомнить Адриану про чемоданы, которые ранее перекочевали из ее машины в его и теперь занимали багажник и заднее сиденье, и потому пришлось обратиться за помощью к Джеймсу.

Джеймс всегда был не прочь оказать услугу даме.

Тетя Маргарет сидела на диване и листала глянцевый журнал — это означало, что она в добром расположении духа.

— Тетя, здравствуй! — Адриан поцеловал ее и сел рядом.

— О, милый, привет! Как ты?

— Все хорошо, спасибо. А как ты себя чувствуешь?

— Сносно.

— Рад видеть вас с Джеймсом в добром здравии. Боялся, как бы тут не произошло кровопролития.

— Напрасно. Мы вполне мило пообщались. По деловым вопросам. Но сегодня он не в духе, будь осторожнее.

— Спасибо, что предупредила. Кстати, что за интриги вы со Сьюзен плетете за моей спиной? — улыбнулся Адриан.

— Со Сьюзен? — Тетя Маргарет удивленно приподняла брови. — Ну что ты, какие интриги… Ах, Сьюзен, дорогая, здравствуй!

— Здравствуйте, миссис Хиггинс. — Сьюзен светилась, как тысячеваттная лампочка. — Тут так красиво — и снаружи, и изнутри… Изумительная атмосфера!

— Я знала, что тебе понравится. А вот мой племянник обвинил нас с тобой в каких-то интригах…

— Ну, он с утра сам не свой.

— Ваши проблемы решились?

— Да. Эйд — настоящий светлый рыцарь. Приехал и спас меня, — гордо объявила Сьюзен.

— Что ж, я в нем не сомневалась. — Тетя Маргарет позвала Эмили, чтобы та проводила Сьюзен в комнату для гостей.

Адриан пошел к себе в надежде хоть немного расслабиться за закрытой дверью.

А вот вылезать через окно, чтобы сбежать к Анне, — унизительно и мужчины не достойно. Он же не романтичная школьница…

В коридоре на втором этаже ему встретился Джеймс.

— Ну что, братик, поболтаем? — осведомился он.

— Слушай, давай потом, а? Я сейчас немного не в настроении перекидываться с тобой колкостями.

— А я не собираюсь тебя подкалывать. Наоборот, хотел выразить тебе свое восхищение.

— Да что ты говоришь?! — притворно изумился Адриан.

Он не любил таких прелюдий. Джеймс, для которого отношения между ними были гораздо больше соперничеством, чем братской любовью, наверняка сейчас влепит какую-нибудь гадость. В последний раз они тепло общались на Рождество, когда Джеймс приезжал домой на каникулы и родители были еще живы.

— Я совершенно серьезно. Я наивно полагал, что ты ничего не понимаешь в женщинах. Что ж, признаю свою ошибку. — Бесстыжие глаза Джеймса смеялись.

— Лучше поздно, чем никогда, — прокомментировал Адриан его последнюю фразу. Ему даже знать не хотелось, что конкретно Джеймс имеет в виду.

— А еще лучше — быстро и темпераментно.

— Ты о чем? — Вопрос все-таки не удержался на губах.

— Об Анне.

Адриан ощутил, как сжимаются челюсти и виски прокалывает тоненькой иголочкой боль.

— Так вот, я всегда почему-то думал, что ты выбираешь женщин холодных и недоступных. Исключительно за эстетическую ценность. Но Анна, Анна… — Джеймс выразительно возвел очи горе.

— Джим, если ты еще что-нибудь хочешь сказать на эту тему, то подумай хорошенько и промолчи, — посоветовал Адриан.

— Знаешь, я сначала гадал, — Джеймс проигнорировал его слова, — а не сыграет ли против меня то, что я твой брат. Я, как человек честный, скрывать этого не стал… В общем, я поражен. Приятно поражен. Люблю, когда женщины кричат.

До Адриана медленно, словно по капле — яд, доходил смысл сказанного Джеймсом. Он сделал над собой усилие и разжал стиснутые до боли кулаки.

— Так ты с ней?.. — Голос не слушался и был хриплым. Но на окончание вопроса сил все равно не хватило. Воздух царапал горло, как песок. Земля стремительно вывинчивалась из-под ног.

— Ага. Остался страшно доволен. Ты же не против? Мы с тобой оба люди приезжие, обязательств никаких, даме — одно только удовольствие…

— Циник. — Это было самое нежное, что Адриан мог сказать сейчас обожаемому брату. Ну надо же быть таким чудовищем…

Он хлопнул дверью своей спальни, да так, что Сьюзен высунулась в коридор, чтобы проверить, все ли в порядке.

Адриан прижался лбом к косяку. Невозможно. Или все-таки возможно? Он же так мало о ней знает. Да и, собственно, с чего бы ей себя сдерживать? С ним, Адрианом, ее ничто не связывает, кроме ненавязчивого, приятного общения. А Джеймс… Джеймс — мачо. Самец. Рядом с ним любой синий чулок расцветет и почувствует себя суперзвездой, не то что нормальная, здоровая, красивая женщина…

Отчего же тогда так хочется выть? Или кого-нибудь убить?

Может, лучше порадоваться за Анну и ее пылкое женское счастье в лице любвеобильного Джеймса?

Ну уж нет, увольте… Это было бы чересчур. Он еще не настолько силен духом.

Хотя какое он право имеет вот так беситься и ревновать? Она давала ему обет верности? Или он давал ей понять, что между ними что-то может быть? Нет, нет и еще раз нет… Как глупо!

Вот если бы Сьюзен внезапно влюбилась и стала с кем-то встречаться, кипятился бы он так?

Да плевать, если честно, на личную жизнь Сьюзен, лишь бы она была довольна и ее никто не обижал!

Анна — другое дело. Она на самом деле никогда не была просто другом — она была женщиной, которой он, как мальчишка, как идиот, не решался коснуться! И кто теперь виноват? Джеймс, который не вовремя приехал? Сьюзен, которой он не вовремя понадобился в другом городе? Анна, которая не стала дожидаться от него того, чего он не обещал?

Виноваты либо все, либо никто. Но так как Адриан в первую очередь чувствовал вину за собой, то к данному случаю больше подходил вариант номер один.

Только от осознания собственной ошибки не легче. Мерзко на душе, как ни крути. Его брат переспал… с его женщиной. Да, черт подери, он именно так ее и воспринимал — как свою женщину, и незачем было пудрить мозги — и себе, и ей, и всем окружающим!

Анна…

А что для нее я? Кто? Друг или мужчина? Адриан усмехнулся. Был бы мужчиной — не легла бы с моим братом…

То, что они с Анной две недели наслаждались духовной близостью, а с Джеймсом у нее все произошло за два дня, только добавляло огня ему в кровь и полынной горечи в мысли.

Выходит, что правы циники, которые отрицают дружбу между мужчиной и женщиной. Но ведь они со Сьюзен… Ай, не время обмозговывать свои отношения со Сью!

Интересно, как Анна поведет себя дальше? Поблагодарит за то, что все так удачно сложилось и она обрела в лице Джеймса любовника своей мечты? Скажет, что глупо все получилось? Или будет играть в молчанку, делая вид, что ничего не изменилось, не произошло?

Адриан ощутил тупую боль в зубах — так сильно он стиснул челюсти.

А что бы она ощутила, оказавшись на его месте?

Адриан всегда старался подавлять в себе низменные порывы, поэтому появление следующей мысли его насторожило. Но он все-таки позволил себе ее подумать.

В другой раз Адриан отругал бы себя за пошлость мышления и мелочную мстительность. Но эта женщина определенно что-то с ним сделала…

Все-таки утреннее недомогание не прошло бесследно. Анне понадобилось шесть секунд, чтобы понять, что человек, который возник на пороге кофейни, — Адриан. В течение следующих мгновений она без мыслей и без чувств наблюдала, как он проводит к столику красивую, дорого одетую девушку, отодвигает ей стул, поворачивается к Анне, кивает… — Здравствуй, Анна. — Такое чувство, будто воздух сгустился и звук в нем стал распространяться, как в воде.

— Привет. — Она нашла в себе силы улыбнуться. — Как поездка?

— Все благополучно, спасибо. Сваришь нам по чашке кофе?

— Конечно.

— Сью, какой ты будешь? Кстати, разреши тебе представить Анну, одну из немногих моих знакомых в этом городе.

«Одна из немногих знакомых»… Вот, значит, какой у нее статус!

— Анна, это Сьюзен, моя подруга.

— Очень приятно, Анна. — Анна улыбнулась так, что занемели губы, и кивнула.

— Можно меню? — Сьюзен наивно хлопнула ресницами. Два раза.

— Боюсь, у меня нет меню. Я варю любой кофе по желанию гостей, — почти хищно улыбнулась Анна. На самом деле меню у нее было, просто она никогда им не пользовалась, да и заходившие к ней люди в нем не нуждались. И неизменно оставались довольны.

Сьюзен хотела чего-нибудь необычного, и Анна готовила для нее индонезийский кофе — с какао. Адриан попросил простого кофе по-варшавски. Анна думала, что расколотит все чашки, рассыплет кофе и чай, перевернет джезву — но нет, руки послушно и уверенно делали свое дело, и только губы подрагивали, если их плотно не сжать.

Она очень старалась держать спину прямо и от этого чувствовала себя деревянной. Вот и хорошо, деревяшки не впадают в истерику…

Анна и не подозревала, что у нее такое самообладание. Когда Дерек от нее ушел, она ревела три дня так, что лицо стало походить на подушку. Может, дело в том, что он ее тогда не видел. Интересно, если бы он сидел в кресле и наблюдал за тем, как она справляется со своим новым статусом брошенной женщины, она так же улыбалась бы, варила кофе, делала вид, что все нормально?

Хотя это явно не тот случай. Никакая она не брошенная женщина — Адриан не мог ее бросить хотя бы потому, что никогда с ней не был. Да, они провели вместе немало времени, провели приятно, но ведь дружеские беседы ни к чему не обязывают? Было бы смешно, если бы он теперь по гроб жизни должен был хранить ей верность или спрашивать разрешения на то, чтобы прикоснуться к другой женщине.

И все же… как мерзко на душе!

Анна поежилась. Вот уйдет эта парочка — и плевать на все, устроит себе два часа перерыва, все равно скоро начнется мертвый час. Можно будет выпить еще аспирина, согреться в душе, поспать хотя бы полчаса — а потом играть в то, что начался новый день и вот эта сцена навсегда отошла в прошлое.

— Анна, можно еще какой-нибудь десерт? Сью говорит, что у тебя так вкусно пахнет, что невозможно удержаться на диете, — проговорил за ее спиной Адриан.

Надо же, она так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как он подошел к стойке. А если бы это был какой-нибудь грабитель? Нужно повнимательнее к безопасности.

— А она что, на диете? — машинально спросила Анна, и только потом поняла, что вопрос вообще-то бестактный и резкий.

Чтобы смягчить грубость, она повернулась к нему и подарила ему взгляд больших невинных глаз.

Адриан, которого она знала, наверняка смутился бы. А этот не отвел глаз. На серо-голубых радужках будто расцвела изморозь. Что-то в них было чужое, холодное, острое — как спрятанный до времени в ножны кинжал.

Господи, его что, подменили? Или сработала какая-то странная урбанистическая магия Лондона? Почему деликатный, порядочный, благородный Адриан вдруг превратился в этого совершенно незнакомого, немного надменного, явно враждебно настроенного мужчину, который непонятно за что хочет ее наказать — это же ясно, яснее было бы только печатными буквами по лбу!

Он пожал плечами. Анна чувствовала, как его взгляд старается пронзить ее насквозь, будто нашаривает что-то, ищет… Что ищет?

— Мороженое со взбитыми сливками, тертым шоколадом и мятным сиропом подойдет? — осведомилась Анна. Таким тоном пожилые аптекарши перечисляют явно несовершеннолетним покупателям имеющийся в наличии ассортимент презервативов.

Адриан переадресовал ее вопрос Сьюзен.

Подойдет.

Анна никогда прежде не замечала за собой неприязни к молоденьким красивым девушкам, даже к тем, кто был очевидно моложе и красивее ее, считая, что подобные чувства ниже ее достоинства.

Что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз.

Адриан помялся еще немного возле стойки, потом, видимо, понял, что его взгляды совершенно не действуют на нее, и вернулся за столик.

По случаю прихода Сьюзен Анна даже сама принесла им заказ.

— Ну и как вам у нас в провинции? Нравится? — спросила она с неестественной улыбкой, от которой начинало сводить скулы, — резким движением очертила границу между нею и собой.

— Да, очень мило, — кивнула Сьюзен. Когда она улыбалась, у нее на щеках появлялись ямочки.

Анна с удивлением читала на ее лице то же недоверие, разбавленное неприязнью, что испытывала сама. Маска вежливой внимательности не производила на нее впечатления. Господи, а ей-то что? Разглядела за стойкой домашнего кафе соперницу себе?

— Вот и Джеймсу тут нравится, — вставил Адриан и впился глазами в лицо Анны.

Видимо, на лице ее промелькнуло что-то, крайне его заинтересовавшее, потому что она отметила какое-то мрачное удовлетворение в его взгляде.

— Он говорил, вы поладили, — добавил Адриан для пущего эффекта.

Анна не сдержалась, фыркнула. Ну и странные же представления у Джеймса о значении слова «поладили»!

Не стоит фыркать при клиентах. Так недолго всех их распугать. Видимо, от одиночества все-таки начал портиться характер. А ведь Лин предупреждала…

— Что-нибудь еще закажете? — поинтересовалась Анна. Трафаретно улыбнулась Адриану, потом Сьюзен.

— Пока ничего, спасибо, — кивнула Сьюзен.

Кофе был вкусным. Обжигающий, ароматный, дразнящий, с нежным оттенком шоколада. Сьюзен такого никогда не пила, хотя кофе очень любила и пробовала его во многих местах. Мне такого не сварить никогда, подумала она, и эта мысль почему-то застряла в ней как ржавый гвоздь. Ну и что, казалось бы, с того? Она все равно пользовалась только кофеваркой, а чаще — отдавала распоряжения прислуге. Велика беда…

Но то, что эта немного странная, обаятельная, жгучая своей не-красотой женщина так явно превосходила ее хоть в чем-то, действовало Сьюзен на нервы, как болезненный прыщик над губой: можно делать вид, что его нет, прятать под слоем косметики, но все равно больно артикулировать и улыбаться, а целоваться и вовсе не захочется.

Между этой Анной и Адрианом определенно что-то есть. Сьюзен нутром ощущала, как проскакивают электрические разряды, разве что искр не было видно. Хотя, пожалуй, если бы в зале было потемнее…

Хорошо, что тетя Маргарет на ее стороне. Вовремя предупредила. А то сидела бы Сьюзен в Челси и тихо страдала, пока ее счастье уплывает в руки к какой-то непонятной особе, у которой ни образования, ни амбиций, ни бюста… Да здесь же настоящая буря чувств!

Сьюзен в ранней юности, как и всякая романтичная барышня, начиталась достаточно романов о любви, чтобы точно знать, что такое буря чувств и что бывает, если она внезапно решит разразиться.

Разговор с Адрианом не клеился.

— Хорошо, что я увидела этот город именно осенью. Он такой уютный.

— Да.

— А я всегда думала — и как только люди живут в маленьких городах?

— Хм.

— Как на другой планете.

— Тебе добавить сливок?

Он, по-видимому, был не в настроении что-нибудь рассказывать, а слушать не мог — мысли были заняты другим.

Теперь Адриан убедился, что между Джеймсом и Анной что-то было. И для нее это прошло не без эмоций. Ее лицо исказилось всего на мгновение, но он заметил. Что это — ей неприятно, что он в курсе? Она хотела скрыть? Или Джеймс оказался недостаточно хорош для нее? Вряд ли последнее, в бешеном темпераменте брата Адриан не сомневался. Любая женщина была бы счастлива раствориться в его объятиях, а тем более женщина опытная, страстная, у которой давно не было мужчины… Хотя откуда, к чертям, ему знать про ее мужчин?!

— Эйд? — осторожно спросила Сьюзен.

— Что?

Она взглядом указала на его правый кулак. В кулаке он сжимал погнутую кофейную ложку.

— Ох.

Сьюзен, видимо, сделала какой-то вывод насчет этого дикого жеста, но Адриан не стал уточнять, какой именно. По крайней мере, если она заподозрит у него какую-нибудь агрессивную форму шизофрении, он скоро об этом узнает — врачи расскажут. В том, что Сьюзен сдаст его тете Маргарет, раз уж они теперь такие подруги, а тетя сдаст врачам, Адриан не сомневался ни на йоту.

— Ты в порядке? — осведомилась Сьюзен. Странно, но вопрос прозвучал скорее официально, чем по-дружески заинтересованно. Она что, злится?

— Да, в полном. Анна!

— Что? — Анна выглянула из кухни, куда ушла минуты три назад.

— Прости, я тебе ложку… испортил.

Анна недоуменно взирала на испорченное имущество.

— Включи в счет, пожалуйста.

— Хорошо. — Пожала плечами. Снова скрылась в кухне.

Он псих. Абсолютный. Анна вспомнила, как Дерек однажды так же сломал карандаш — механически, зло, и ее передернуло. Ладно. Может заплатить ей три фунта компенсации морального и материального ущерба и быть свободен!

Анна уселась на высокий табурет, который просто так стоял у стенки, и подперла кулаком подбородок. Скорее бы они ушли. Ну скорее бы! Поиздевались и хватит. В том, что этот визит задумывался именно как издевательство, не осталось никаких сомнений. Иначе он хотя бы сделал вид, что хочет что-то с ней обсудить и привлечь к этому Сьюзен. Он же светский лев, в конце концов, чему его там учили…

— Анна, принеси счет, пожалуйста!

Анна закусила губу почти до крови. Никогда прежде она не чувствовала себя с Адрианом простой официанткой, он называл ее «осенней феей» и относился соответственно, а тут… Как обслуга в дешевой закусочной, ну правда!

К слову об иллюзиях и самообмане. Кого же еще он может в ней видеть, как не официантку? Повара, что ли?

Она швырнула в угол маленькое махровое полотенце с безобидным розовым осьминогом, из которого методично выщипывала нитки, когда нужно было чем-то занять руки, чтобы не сойти с ума. Похоже, сегодня осьминог изрядно полысеет. Впрочем, так ему назначено природой. Лысый осьминог выглядит гораздо естественнее, чем осьминог пушистый.

Она распрямила плечи и вышла из кухни. Аккуратно выписала счет, подала его Адриану.

— Жаль, что вы уже уходите, — солгала она, нисколько не заботясь о том, чтобы вежливая ложь прозвучала правдоподобно.

— Нужно бежать, ты прости. Но мы обязательно зайдем еще.

Анна кивнула с видом «ну заходи, заходи, но не забудь гранаты: человечинку я люблю под гранатовым соусом».

— Приятно было познакомиться, Сьюзен.

— Взаимно, Анна.

Сьюзен встала, и Анна с мрачным удовольствием обнаружила, что Сьюзен на высоченных шпильках как раз одного с ней роста. Приятно знать, что можешь посмотреть на соперницу сверху вниз. При случае. Вряд ли, конечно, такой случай Анне представится…

Адриан не повернулся помахать ей рукой от двери, как обычно. Он смотрел на спину Сьюзен, прикрываемую изысканным плащом цвета «пепел розы». А Анна смотрела на его спину и ощущала, как в полной тишине кофейни обвивается вокруг нее тугим коконом немая тоска.

Двигаясь медленно, как в толще воды, преодолевая ставшее нестерпимым сопротивление резинового воздуха, Анна погасила светильники, заперла дверь, даже не удосужившись повесить на нее табличку «Извините, закрыто», поднялась по высоким ступенькам на второй этаж и упала на кровать. Матрас за время ее отсутствия, вероятно, покрылся каменной коркой, потому что падение отдалось в спине сильной тупой болью.

— Это просто жар. Меня лихорадит, — сказала себе Анна. Сказала вслух, наверное, чтобы убедительнее прозвучало.

Она лежала, неспособная пошевелиться, и смотрела в стену — потолок скучен. На стене дышали тени, отбрасываемые ветвями высокого каштана, растущего под окном, набегали, как тучи, на города, чьи очертания Анна угадывала в мозаике пятен и линий на лиловато-розовых абстракционистских обоях, на круглый, как луна, плафон ночника, который хорошо бы зажечь, но нет сил…

Сумерки сгущались — из опаловых делались голубыми, из голубых — синими, потом темно-серыми, и вот уже в комнате стоит темнота, и тени на стене резче, страшнее. Какая-то мысль стучалась в сознание Анны, но Анна отмахивалась от нее, и мысль послушно затихала на пороге разума еще на некоторое время, а потом снова принималась за свое беспокойное дело.

Эта мысль была об Адриане, и Анна не хотела ее думать. Она нырнула в спасительный сон, но спасение оказалось лишь иллюзией, потому что во сне Сьюзен танцевала танго прямо посреди кофейни вместе с Дереком, Джеймс угощал тетю Маргарет чаем, Анна стояла за стойкой, прибитая большими гвоздями к полу, а Адриан должен был прийти с минуты на минуту, но все не приходил.

Анна проснулась в два часа ночи от невыносимого холода, полежала минуты три, возвращая себе контроль над разметавшимися по кровати и какими-то одеревенелыми руками и ногами, и только потом сообразила, что настойчивый клацающий звук издают ее собственные зубы, выстукивающие горячечную чечетку.

Сил хватило ровно на то, чтобы снять туфли и забиться под одеяло. Ни о каком аспирине речь не шла — слишком далеко идти по маленькой спальне до ванной.

В следующий раз Анна открыла глаза, когда в комнате уже плескался неяркий свет пасмурного осеннего утра. В сознании таяли образы сумбурного, неприятного сна. Анна вспомнила вчерашний день — и ей страшно захотелось, чтобы он тоже ей приснился. Можно было бы отмахнуться, растворить осадок под теплыми струями упругой воды, спуститься вниз и заварить чай в ожидании Адриана.

Увы, эта роскошь была ей недоступна. Каждый взгляд, движение, слово, каждая секунда вчерашнего дня врезались в память, словно их вытравили кислотой по металлу. Воспоминания-шрамы.

Романтической сказке пришел конец.

Ее неосознаваемым мечтам пришел конец.

Той трепетной, радужной нежности, которую она испытывала к Адриану, пришел конец.

Пожалуй, сердце так же будет давать лишние удары, когда она будет видеть его, но вместо тепла по коже будет растекаться мороз.

Зачем было все начинать?!

Ведь у него и так все есть, есть деньги и титул, есть насыщенная столичная жизнь, есть семья, есть очаровательная подружка, похожая на киноактрису… Неужели в его жизни так остро не хватало чувств Анны Бартон, что он затеял эту игру?

Анна длинно и заковыристо выругалась. Это было испытанное средство по восстановлению душевного равновесия, но средство на крайний случай.

А впрочем… Есть ли у нее право осуждать его и предъявлять претензии? Она ему не жена, не невеста, не любовница — просто подруга, и все. Адриан познакомил двух своих подруг и все, никакой это не смертный грех…

Здравый смысл был холоден и беспристрастен, как и полагается здравому смыслу. Но женщина в Анне рыдала, и вонзала ногти в ладони, и грозила Адриану самыми страшными проклятиями, потому что она… черт, да она же и вправду влюбилась, и кто виноват, что слишком поздно поняла это?!

Анна питала глубокую уверенность в том, что, когда между двумя людьми что-то происходит, они оба об этом знают, путь и подсознательно, пусть и не отдают себе в этом отчета. Он наверняка где-то в глубине души чувствовал, что она к нему тянется и расцветает в его присутствии, и сам расцветал, так зачем? Зачем вмешал сюда Сьюзен? Хотел показать Анне, что у них ничего не получится?

Да она и так это знает, знала всегда, они же родились и выросли в разных мирах, и в разных мирах живут, и по узкому мосту, который лежит через эту пропасть, не пройти ни ему, ни ей. Она никогда не мечтала попасть на страницы светской хроники, развлекаться при свете вспышек фотоаппаратов, да и он в этой провинциальной дыре — как дельфин в обычной ванне, скоро задохнется…

Анна рывком поднялась с постели. В глазах потемнело, но совсем ненадолго. Ноги держали. Значит, лихорадка явно нервного происхождения позади.

Часы показывали восемь тридцать — очень мило с их стороны, есть время прийти в себя перед началом рабочего дня. Анна долго обливалась то горячей, то холодной водой, долго уговаривала свое лицо спрятать отеки и траурные полукружия под глазами. Лицо уступило, вняв веским косметическим аргументам вроде термальной воды, тоника, тонального крема и пудры. Анна решила, что, если не подкрасить глаза и губы, «штукатурка» будет смотреться как специальный макияж на покойнике, а потому потратила еще десять минут на работу с красками.

Результат ее вдохновил: она стала похожа на куклу, причем в лучшем смысле этого слова — нежный цвет лица, длинные ресницы, подчеркнутый крутой изгиб бровей, полуяркие матовые губы. Узкое светло-серое платье с наброшенной на плечи ярко-красной шалью довершило облик. Анна подумала, что с нее хорошо бы рисовать персонажей японского анимэ, надела туфли на высоком каблуке (на случай, если Сьюзен заглянет еще раз и можно-таки будет посмотреть на нее сверху вниз) и спустилась в кофейню.

Судя по всему, постоянные клиенты прониклись неосознанным сочувствием к Анне и обстоятельствам ее жизни, которые в последнее время то и дело вмешивались в ее рабочий график. Во всяком случае, ни тебе разбитых стекол, ни неприличных надписей краской на стекле, которые бы выразили ей справедливый упрек в том, что она мало работает. Может, и вправду подумать о помощнике?

Анна включила свет — осенью даже по утрам он необходим для поднятия настроения, и поставила чайник, надеясь, что уютные звуки вскипающей воды помогут ей настроиться на рабочий лад.

Настроение подниматься не спешило. Анну мучило чувство, что ее предали. Нет, конечно, Адриан не клялся ей в любви до гроба и, если быть точной, не обещал вообще ничего. Но все-таки… Как-то гадко он все сделал. Его будто подменили вчера, точнее, наверное, не вчера. Если бы с ним было все нормально, он, может, все равно привел бы сюда Сьюзен, но вел бы себя не так холодно и надменно.

Анна перетирала посуду, с которой не справилась вчера.

Неужели прошедшие две недели ей просто приснились? Или это был тщательно разыгранный спектакль?

Хлопнула дверь. Сердце ёкнуло. Анна подняла голову — Клайв.

— Доброе утро, Анна. — Приветствие прозвучало почти как вопрос.

— Привет, Клайв. — Анна постаралась скрыть разочарование. — Самый крепкий и бодрящий?

— Да-да.

Вот еще одно недоразумение. Анна, конечно, не рассчитывала составить партию какому-нибудь арабскому шейху, но и Клайв это уже перебор со стороны Амура, явный перебор. Похоже, этому несносному мальчишке давно не надирали уши…

Анна предположила, что он снова начнет свои матримониальные разговоры, но ей было уже все равно. Когда собственное сердце разбито, меньше волнуешься за чужие. Жестокая правда жизни.

Клайв мялся и выглядел немного испуганным. С чего бы это? Он имел некоторое моральное право на нее обижаться. Если посмотреть с определенной точки зрения — злиться. Но пугаться-то чего?

— Как жизнь? — бросил первый камушек Клайв.

— Прекрасно, — процедила сквозь зубы Анна.

— Хорошо, — согласился Клайв.

— Давай делать вид, что все по-прежнему? А? Что некоторый разговор нам просто приснился. И ты перестанешь меня смущаться, а то я раздражаюсь, — выпалила Анна.

— Да я же ничего, — опустил глаза Клайв.

— Вот и хорошо. Снова друзья.

Интересно, а как Адриан отреагировал бы, если бы она пошла под венец с Клайвом? Можно было бы пригласить его на роль свидетеля…

Он бы умер. От разрыва сердца.

Или со смеху.

Дверь снова хлопнула. Это пришел Джеймс.

Анна враждебно впечатала в стол блюдце. Челюсти сжались сами собой. Пожалуй, у Клайва в самом ближайшем будущем появятся основания ее опасаться. Они ее преследуют, мужчины из этого проклятого богом и всеми чертями семейства? Анна вчера растеряла последние теплые чувства к сильной половине человечества, а мужчины по фамилии Томсон теперь могли в ней разбудить только самые темные инстинкты, причем с сексом никак не связанные. Что там говорил старик Фрейд? Эрос и Танатос, кажется?

Если бы пожаловал Адриан, улыбнулся бы ей по-доброму, сказал бы, что сам не знает, что вчера на него нашло, она, наверное, покачала бы головой, все ему простила и еще посмеялась вместе с ним над дурацкой ситуацией. Но Джеймс…

— Здравствуйте, Анна. — В глазах-угольях притаился вопрос.

— Доброе утро, Джеймс.

Я спокойна. Я очень спокойна. Как река. И до водопада очень-очень далеко…

— Будьте добры, чашку эспрессо, как вчера. У вас чудесная кофеварка.

Анна улыбнулась одними губами и сделала шутливый книксен. Клайв бросил на нее удивленный взгляд. Было видно, что в присутствии Джеймса он чувствует себя неуютно.

Джеймс расположился за стойкой, по соседству с Клайвом, чем вовсе не добавил ему радости жизни. Клайв принялся вертеть чашку на блюдце — Анна замечала за ним этот жест в минуты душевного волнения.

— Как дела? — почти с вызовом спросил Джеймс.

— Спасибо, великолепно, — ответила Анна без улыбки. — А ваши?

— Хорошо, хотя могли бы быть и лучше, — подмигнул Джеймс.

— Не могли бы, — процедила она сквозь зубы.

Анна сняла с песка джезву, в которой варила кофе для Клайва, налила дымящуюся жидкость в чашку. Зря она с ним так. Похоже, единственный порядочный мужчина во всей округе. Наверное, в одном лице мужского пола просто не могут сочетаться прекрасная душа и еще какие-нибудь достоинства, которые принимаешь во внимание, рассматривая чью-либо кандидатуру на роль спутника жизни. Или просто любовника, на худой конец.

— Это проклятие? — уточнил Джеймс.

— Вот еще! — усмехнулась Анна. — Стала бы я тратить свою ведьмовскую силу на вашу персону!

— Я уничтожен, — констатировал он.

— Ура, — без особого энтузиазма отозвалась Анна и вкрадчиво поставила перед ним чашку кофе.

— А сливки? — невинно поинтересовался Джеймс.

— Кончились, — с угрозой проговорила Анна.

— А жаль, — притворно опечалился Джеймс.

— Я вам не мешаю? — Клайв, по-видимому, разозлился — порозовел.

— Нет.

— Да, — в один голос отозвались Анна и Джеймс. Естественно, мешал он Джеймсу, а не Анне.

— Послушайте, мистер Томсон, — начала Анна. Ее терпение трещало, как плотина под напором воды после прошедшего ливня, и в зале сгущалось напряжение. — Если уж на то пошло, то Клайв — мой постоянный клиент и хороший знакомый, а вот вы — эпизодический персонаж, которого я, вероятнее всего, никогда больше не увижу — к своему несказанному счастью. Так что церемониться с вами я не буду. Хватит. А если ваш братец прислал вас разузнать, в каком я настроении, то передайте, что в отвратительном и ему не поздоровится, если он еще раз здесь появится. Вас касается то же самое. Все. Кофе за счет заведения. — В угол полетело скомканное вафельное полотенце. Анна вылетела на кухню, звонко впечатывая каблуки в коричневые плитки пола.

Клайв и Джеймс сидели в гробовой тишине, которая всегда бывает перед или после бури. Оба надеялись, что буря уже миновала, потому что если этот взрыв — еще не буря, то человеческих жертв явно не избежать. Клайв еще больше разрумянился — то ли от волнения, то ли от восхищения смелостью Анны.

— М-да, — многозначительно изрек Джеймс. Его совершенно не грела мысль, что вот сейчас — да, сейчас, впервые в жизни — его грубо, пусть в истерике, но все равно грубо отбрила женщина. Еще хуже он себя ощущал от того, что у его любовного фиаско были свидетели. Единственная возможность хоть как-то спасти ситуацию — продемонстрировать полное к ней, к ситуации, пренебрежение. — У нее что, месячные?

Клайв из нежно-розового сделался багровым.

— Послушайте, любезнейший… — Видимо, он собирался сказать Джеймсу нечто в той же тональности, что и Анна, но то ли силы чувств не хватало, то ли врожденная робость не позволяла. — Я вас очень попрошу выбирать выражения, когда речь идет о моей… невесте, — изрек он со всем достоинством и холодностью, на которые был способен. — Тем более что ее физиологические циклы вас совершенно никак не касаются. — Он поднялся, снял с вешалки шляпу, надел плащ и удалился.

Только на улице он сообразил, что надо было бы остаться — на случай если до того неприятного усатого типа плохо доходит и он позволит себе что-нибудь лишнее в адрес Анны. Но гордо удалиться проще, чем гордо возвратиться, поэтому Клайв решил не портить эффекта от сцены.

Невесты?! — ужаснулся Джеймс. Ужас перешел в гомерический хохот. Продолжать этот фарс дольше не было сил, поэтому так, давясь смехом, он и покинул кофейню. Ну надо же, каков жених… И Эйд еще на что-то рассчитывал?! А сам Джеймс удивлялся, что в ней так много нерастраченной страсти!

Джеймс уходил, унося с собой большую ценность. Ценностью было знание, что неудивительно в наш век. Адриан, судя по всему, тоже потерпел с Анной сокрушительное поражение. Тут они с ним абсолютно на равных.