Глава 49.2

— Ты адресок не перепутала, девочка? — говорит, сканируя меня сузившимися глазами, — не забыла, кто тебя кормил, кто образование тебе дал? Я тебя сделал!

— Вот и огребай теперь вдоволь. Не исполнишь того, что хочу, пойду и напишу заявление, как свидетель. А я пойду, не сомневайся. Только тогда всё всплывёт, сам знаешь, — повторяю сказанные ранее Марком слова и жду.

— Осмелела… Мало я тебя порол, охх мало, жалел всё!

— Жалел?! Да ты бил меня за всё! За правду и не правду, за содеянное и нет! Ты меня продал! За свою ошибку мной заплатить решил! — впервые повышаю на него голос.

— Да, решил. А на востоке как, дорогая моя, люди живут? Сначала отец решения принимает, потом муж. Это правильно!

— Мы не на востоке! Мы в свободном обществе и я тебе равная! Равная, слышишь?!

До этого я могла кричать в слезах, в отчаянии и от обиды, но никогда в моем голосе отец не слышал столько решимости, как в эту минуту. Мне даже показалось, что он взглянул на меня немного иначе.

— Равная значит? — ухмыльнулся он, — и что, отца родного за решетку упечь готова?

— Ты же дочь родную продал, — парирую, — от осинки, как говориться.

И хотя больше всего на свете я не хочу быть на него похожей, знаю, что в диалоге занимаю правильную позицию. Не ною, не прошу и не упрашиваю и именно этим он поражен.

— Что хочешь? — спрашивает, делая барский взмах рукой.

— Купишь мне квартиру, которую я скажу, оставишь в покое мою учёбу и меня. Ты больше и на пушечный выстрел ко мне не приблизишься, и я никогда перед тобой не появлюсь. И мама. Если она захочет уйти ты выплатишь ей эту сумму, — подхожу к столу, нагло выдергиваю лист из стопки, хватаю отцовскую ручку и черкаю цифру. Замечаю, что руки не дрожат и мысленно хвалю себя.

Отец берет листок в руки и взрывается хохотом. Немая сцена. Я же молчу. Еще пару секунд назад под сопровождаемый мои шаги гогот я вернулась на место, где стояла всё это время и теперь не свожу с него взгляда. Он театрально утирает слёзы, вздыхает пару раз и оглянувшись на Марка говорит, кивая на меня:

— Ты с ней долго это репетировал?

Марк вопрос игнорирует. Расслаблен и собран одновременно, как сытый лев, перед которым скачет заяц.

— Это мои условия, и я не готова уступить ни в одном, — говорю с нажимом, — я прекрасно знаю, что у тебя есть эти деньги и сильно ты не пострадаешь отдав их. Считай это откупными или как там тебе вздумается, мне все-равно.

— А ты, я смотрю, свободы хватанула в столице, Таисия. Где гарантии, что ты не дашь делу ход? Ты же хочешь поиграть во взрослую девочку, так отвечай.

— Гарантий нет. Никаких. Придется тебе поверить мне на слово. Надейся на воспитание, — говорю и почему-то улыбаюсь, а внутри волнуюсь, хотя в правильности своих действий уверена. Адреналин бушует?

— Я подумаю. — коротко, играя желваками. Я загнала его в угол, мы оба это знаем, он пытается держать лицо. Так что я киваю.

— А чтобы думалось веселее, советую полистать на досуге и как можно быстрее принять решение. Мало ли, Тая надумает действовать в обратном, противном для тебя направлении, — Марк встает с дивана и швыряет, прямо-таки швыряет отцу на стол папку, которую до этого держал в руках, — это копии, оригиналы у меня. И помни, что бы ты не предпринял, твои дела всплывут. Сканы документов не у одного человека хранятся, так что можешь хоть машину со мной взорвать, спокойнее спать не сможешь. Просто быстрее окажешься на нарах.

С этими словами мы одновременно делаем шаг к двери, но я останавливаюсь. Есть еще кое-что.

«Покажи мне свои яйца, Таисия…» — мелькает в голове воспоминание. Тогда я чуть не задохнулась от этих гнусных слов, от охватившего меня непонимания. Сейчас я уже не та дрожащая, как банный лист девочка. Я — цветок папоротника, но не тот не красивый, а настолько особенный, что не все способны оценить мою красоту и мой цвет достается лишь тому, кто достоин. Насколько же по-другому видна одна и та же ситуация. Все зависит лишь со стороны, с которой ты на нее глядишь.

Достаю из сумочки два куриных яйца. По дороге попросила остановить машину и купила в маркете поштучно. И кладу на стол прямо перед отцом. Он сначала смотрит не понимающе, но в этом я ему помогу, буду столь великодушна.

— Теперь у меня появились яйца. Вот, демонстрирую. — Говорю с гордо поднятой головой.

Он усмехается, его лицо впервые багровеет, и я понимаю, что выиграла. Проиграла столько битв, но выиграла войну. Я выше его, выше них, потому что я другая.

Он открывает рот, силясь что-то сказать, но так и не подобрав слов, закрывает его. Прекрасно понимаю, сама чувствовала это не однократно. И дав себе еще пару секунд насладиться зрелищем, делаю шаг назад — к будущему и к Марку. Но теперь я знаю, что мое будущее возможно и без него, вообще без никого, потому что я самостоятельна и цельна.

Дверь кабинета мягко хлопает за нашими спинами и следуя на выход я невольно заглядываю на кухню. Там мама.

Раунд два.

— Уезжай отсюда. Просто уезжай, — говорю ей, наблюдая как панический страх охватывает её бледное лицо, — Тебе не надо жить тут с ним. Всё можно исправить. Просто уходи. Я помогу тебе.

— Прости меня за всё, Тая, — дрожащим голосом шепчет она, а затем резко стает со стула и обнимает меня. Очень крепко, — Я люблю тебя, доченька. Очень-очень. А теперь иди. И не возвращайся в этот ад никогда. Никогда. Ты у меня умная девочка.

Слишком сложный день. Во дворе родительского участка оглядываюсь и вздыхаю, отпуская всё, что хранила до этого: обиды, страх, ненависть, любовь, обязательства и своих тараканов. Больше они не будут мною кормиться. И лишь кислота сожаления жжет язык. Сожаление по тому, сколько времени я пробыла здесь. А ещё облегчение. Потому что наконец всё кончено.

— Я горжусь тобой, моя Вишня. Очень горжусь, — шепчет Марк, обнимая, когда мы лежим на кровати в гостиничном номере. Думаем об одном и том же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подымаю на него голову и улыбаюсь. А в моих глазах слёзы застыли.

— Люблю тебя, моя храбрая девочка, — признается он впервые, и я затаиваю дыхание.

— Люблю тебя, мой Марк.

Эта ночь была одной из самых нежных. Его губы, мое придыхание и одно сердце на двоих. Единение душ и наших тел— когда все вопросы закрыты, признания сказаны и сомнений нет — особенно чувственно и бесконечно.

Я люблю его. Мужчину, который знакомился со мной в кафе. Лыжника, который сбил меня на склоне. Преподавателя, который читал лекции на парах. Профессора, потому что это слово добавляло страсти для нас. Человека, который не побоялся и защитил. Марка, который любит и гордиться, потому что я — это просто я. Его Тая. Его Вишня. Его Женщина.

Загрузка...