По вине Аполлона

Глава 10

– Рано утром, когда вы еще спали, приезжала мисс Пратвелл, – проинформировала меня миссис О'Хара, ставя передо мной на стол блюдо с горячими маслянистыми вафлями и стакан апельсинового сока. Да, никакого сравнения с моей обычной чашкой растворимого кофе за завтраком. – Оставила свою визитную карточку. Сказала, что надеется, вы примете ее приглашение на чай сегодня в пять часов.

– О? – я полила сиропом свой завтрак, размышляя над тем, что могло подвигнуть Пруденс на столь необычный поступок. Не закрались ли у нее какие-либо подозрения на мой счет? Бог свидетель, оснований для ревности у нее было более чем достаточно. Она вполне могла догадаться о моих чувствах к Натаниэлю еще до того, как я осознала их сама.

А может, приглашение было с ее стороны обычным проявлением вежливости. Как-никак, я была кузиной ее жениха. В теории.

– Сообщите мисс Пратвелл, что я с радостью принимаю ее приглашение. – Что бы за всем этим ни стояло, это давало мне шанс познакомиться с Пруденс поближе и, возможно, даже разузнать, были ли обоснованны мои подозрения в отношении нее.

Интересно, как бы отреагировал Натаниэль, узнай он о нашей встрече с Пруденс? Почему-то у меня не было никакого сомнения, что он бы этого не одобрил.

– Где мой кузен? – спросила я.

– Уехал по делам. Сказал, что вернется к вечеру.

– О! – протянула я, мгновенно расстроившись из-за того, что не увижу его весь день, хотя, как он мне дал ясно понять, ни о каких наших встречах наедине не могло теперь быть и речи. Как бы там ни было, подумала я со вздохом, нужно воспользоваться его отсутствием и попытаться проверить мои подозрения в отношении Пруденс.

В столовую вошла тетя Фейс и, усевшись напротив меня, велела миссис О'Хара принести ей тарелку лепешек с джемом, взбитые сливки, залитые майонезом вареные яйца с ветчиной на тостах и две поджаренные до румяной корочки колбаски. Чистый холестерин – эта женщина, похоже, так и ждала, когда у нее будет инфаркт.

– Вы, я вижу, тоже устали, если спали так долго, – обратилась она ко мне, ожидая, пока прислуга нальет ей кофе. Подняв брови, она посмотрела на меня поверх очков. – Бессонница?

Вафля у меня во рту мгновенно утратила весь свой вкус.

– Почему вы спрашиваете?

– Да просто так. – Она бросила три куска сахара в свою чашку и добавила сливок. Я почти физически почувствовала, как уплотняются ее артерии. – Поздно ночью я видела свет в вашем окне.

– Я читала.

Не была ли тетя Фейс таинственным визитером, шпионившим в предрассветные часы за мной и Натаниэлем? Это представлялось маловероятным, но, с другой стороны, она заметила, что ее муженек не может оторвать от меня глаз (не говоря уже о руках). Если она услышала, как я выхожу из свой комнаты, она вполне могла подумать, что я собираюсь встретиться с ним, и последовать за мной.

В комнату, медленно ступая, вошел дядя Эфраим. Судя по его неуверенной походке, он еще не совсем оправился от своего вчерашнего знакомства с зубами Аполлона.

– А, вот ты где, Фейс. Итак… – При виде меня он умолк и стиснул в пальцах набалдашник своей трости.

– Да, дорогой? – с удивлением посмотрела на него Фейс.

Не был ли нашим ночным шпионом дядя Эфраим? Может быть, он увидел, как я вышла в сад, и решил закончить то, что начал. При этой мысли меня пробила дрожь.

Я встала, не собираясь вести светскую беседу с потенциальным насильником.

– Рада была поболтать с вами, тетя Фейс, но сейчас, с вашего позволения, я вас покину и попытаюсь разыскать Викторию.

Она медленно, с явным наслаждением, отпила из чашки.

– На вашем месте я поискала бы ее в кукольном домике.

Совет был дельный, и невольно я подумала, интересно, когда же она сама была там последний раз?

Я нашла Викторию на чердаке ее кукольного домика. Девочка свернулась калачиком, подтянув коленки к подбородку, а внизу, у подножия стремянки, ее сторожил Аполлон.

– Тебя прислал Натаниэль, чтобы ты меня отругала? – спросила она, когда я к ней поднялась.

– Нет, я пришла сама.

Она бросила на меня взгляд из-за коленей и крепче прижала к груди фарфоровую куклу, которая была у нее в руках.

– Ты тоже сердишься на меня?

Осторожно пробравшись между разложенными на полу куклами и игрушками, я опустилась на колени рядом с ней.

– Я не сержусь. Немного расстроена, возможно, но не сердита. Виктория, тебе не следовало писать эту записку. Ты не имеешь никакого права вмешиваться в личную жизнь своего брата. – «Или мою», – добавила я про себя.

Она выпятила нижнюю губу.

– Я лишь хотела помочь ему.

– Помочь?

Она нетерпеливо кивнула.

– Ведь это же сработало! Он целовал тебя… по крайней мере, до тех пор, пока вы оба не заметили меня в окне.

– Виктория… – Я почувствовала, что краснею. – Никому не говори об этом, в особенности Пруденс. Этого не должно было случиться…

– Почему нет?

– Потому что я скоро уеду, а Натаниэль собирается жениться на Пруденс.

– Но она мне не нравится.

Я вздохнула и, поднявшись с колен, подошла к окну.

– Иногда мы вынуждены мириться с тем, что нам не нравится.

– Тебе нравится Натаниэль, ведь так? – Она последовала за мной к окну.

Я повернулась к ней лицом.

– Конечно, но…

– И я знаю, что ты нравишься ему. Он сам мне об этом говорил. Так почему же дурно желать, чтобы вы двое были вместе?

– Виктория, – я опустилась перед ней на колени и сжала ее ладони в своих. – В том, что желаешь, нет ничего дурного, дурно пытаться добиться желаемого, когда это может причинить боль другим. Пруденс, например.

Она наморщила нос.

– Я не хочу о ней говорить.

В голову мне пришла неожиданная мысль.

– Виктория, ты случайно не заходила вчера ночью в кабинет к Натаниэлю… может, взять там какие-то книги?

– Нет. Конечно же нет, – она прищурилась. – Все лучшие книги находятся в библиотеке. К тому же, тебе прекрасно известно, где я была прошлой ночью. Так зачем ты спрашиваешь?

– Просто так. Я что-то услышала там, возможно мышь, только и всего. – Я огляделась. – Вижу, у тебя здесь целая коллекция кукол. Сколько же их у тебя?

– Семьдесят три. Должно было быть семьдесят четыре, но одну я потеряла, когда была совсем маленькой. Мою любимую – она была одета по моде колониальных времен, в платье из красного набивного ситца и капор а ля Марта Вашингтон [10].

Внезапно я почувствовала жалость к ней, такой одинокой, не имевшей никаких друзей, кроме своих кукол. Она нуждалась в обществе других детей, с которыми могла бы играть. Это заставило бы ее почувствовать себя ребенком, а не миниатюрной копией взрослого.

– Виктория, – произнесла я, повинуясь невольному порыву, – тебе не хотелось бы покататься на велосипеде?

Она понурилась.

– Я не могу. Натаниэль не разрешил мне до свадьбы выходить из дома… в качестве наказания.

– Списали на берег, а? Да, дело дрянь.

– Дрянь?

– Удар. Трагедия. Незадача.

Виктория ухмыльнулась.

– Дело дрянь… Звучит здорово.

Я оставалась с ней, пока она, проголодавшись, не решила наконец пойти в дом и что-нибудь перекусить. Сходя с последней перекладины стремянки я вдруг почувствовала, как под ногой у меня что-то хрустнуло.

Наклонившись, я подняла с пола маленький блестящий предмет и повертела в пальцах.

– Пуговица, – сказала я, разглядывая изящную золотую застежку на свет. – Виктория, она, случайно, не от какой-нибудь из твоих кукол?

Она вгляделась.

– Нет, я в этом уверена. Натаниэль не покупает мне кукол с глазами из пуговиц. И эта пуговица слишком большая для кукольного платья. Скорее, она от мужского сюртука или, возможно, от дамского пальто.

Если пуговица оторвалась не от платья куклы Виктории, тогда она оторвалась от чего-то другого. У кого-то другого. Может, у того, кто следил за нами с Натаниэлем из кукольного домика?

Я взъерошила волосы на голове Виктории.

– Хорошая работа, Шерлок. Она ухмыльнулась.

– Элементарно, мой дорогой Ватсон.

Холодный порыв ветра ударил мне в лицо, когда я перешагнула порог и с чувством, будто только что попала в мир одного из тех готических романов, которыми зачитывалась Виктория, вышла наружу.

– Мисс Джеймс, я очень рада, что вы согласились прийти, – любезно приветствовала меня Пруденс, когда я, в сопровождении горничной, вошла в ее гостиную.

– Спасибо за приглашение.

Мы опустились на мягкие, украшенные вышивкой подушки одинаковых чиппендейлских кресел вишневого дерева, между которыми располагался серповидный столик во французском колониальном стиле, и Пруденс, отпустив прислугу, принялась разливать чай из серебряного чайника.

– Я должна извиниться перед вами, – проговорила она, протягивая мне чашку. – Боюсь, я вела себя отвратительно вчера утром.

Я не поверила своим ушам. Подобные признания были явно не в духе Пруденс.

– Вы ни в чем не виноваты. Любой бы расстроился на вашем месте. Поведение моей собаки также оставляло желать лучшего.

Она улыбнулась и взяла в руки маленький серебряный кувшинчик.

– Согласна. Сливки?

– Спасибо, да.

– Сахар?

Я открыла было рот, собираясь попросить заменитель сахара «Свитен Лоу», но вовремя остановилась.

– Да, спасибо.

Она передала мне сахарницу. Воспользовавшись изящными серебряными щипчиками, я опустила в чашку два кусочка сахара и помешала чай серебряной ложечкой.

– Как я уже сказала, – начала Пруденс, – я совсем не хотела быть с вами грубой. Но я ужасно боюсь собак… вот я и сорвала на вас злость. Еще раз прошу простить меня и предлагаю начать наши отношения так сказать с чистого листа.

– Конечно, – ответила я, гадая, не была ли наигранной искренность Пруденс. – Почему бы и нет?

Пруденс с облегчением вздохнула и уголки ее изящного маленького ротика слегка приподнялись в улыбке. Она и вправду была великолепна – настоящая писаная красавица. Я потянула себя за ворот, почувствовав внезапное удушье; на миг мне показалось, будто на шее у меня затягивается петля.

– Вижу, вы ходили по магазинам, – заметила она. – Это чудесное платье – цвет явно вам идет.

– Спасибо. Ваше платье тоже очень красиво, – сказала я, чувствуя себя, по сравнению с ней, одетой совершенно безвкусно. – Да, на вас вчера были изумительные сережки. Жемчужные. Могу я спросить, где вы их приобрели?

Она коснулась нити жемчуга на своей шее.

– Спасибо. Мне их подарил один очень дорогой мне человек. Я обожаю жемчуг. Он такой искристый… как миниатюрные хрустальные шары.

Я догадывалась, кто был этим «очень дорогим человеком», подарившим ей жемчужные серьги, но сейчас меня занимало совсем другое. Ее упоминание хрустальных шаров напомнило мне, что в тот вечер, когда Натаниэль нашел меня на чердаке своего дома, он сказал о вере Пруденс в привидения.

Я испробовала все, что только могла придумать, чтобы помешать ему жениться на ней – однако ничто не сработало – ни правда, ни вымысел, и моя попытка соблазнить его потерпела фиаско. Какого черта! Если Натаниэль не поверил в мои экстрасенсорные способности, то почему бы мне не попытать счастья с Пруденс?

– Могу я взглянуть на вашу ладонь? – спросила я, выдавливая из себя вежливую улыбку. – Я, видите ли, читаю по руке. Мама говорит, что мне следовало бы родиться цыганкой – так много моих предсказаний сбывается.

– Хиромантка! – Пруденс хихикнула от возбуждения. – Какая прелесть. Я обожаю, когда мне гадают. – Она положила руку на стол, ладонью вверх, и я взяла ее в свою.

– Я вижу длинную линию жизни, – начала я.

– Хорошо, – Пруденс принялась обмахиваться свободной рукой. – Что еще вы видите?

Наклонившись вперед, я сощурилась, делая вид, что внимательно изучаю линии на ее холодной наманикюренной руке.

– Странно, – сказала я. – Линия любви у вас раздвоена. Как вам это нравится?

Лицо Пруденс стало белым, как мел.

– Вероятно, здесь вы ошиблись. Я выхожу замуж в субботу.

Я пожала плечами.

– Я не пытаюсь что-либо объяснить; я просто читаю линии. Гм. – Я провела пальцем по ее руке и наморщила нос. – Видите это? Это означает трудный брак.

– Что?

– Сожалею, что приходится говорить об этом, но впереди вас ждет большая печаль.

– Печаль? – Ее рука задрожала. – Разве мой муж не будет хорошо ко мне относиться?

Я кивнула.

– Поначалу.

– А потом?

– По прошествии какого-то времени ему наскучат приемы и балы, которые вы любите. – Я прищурилась, вглядываясь. – Я вижу, как вас держат взаперти в вашей комнате, не позволяя никуда выходить…

– Натаниэль никогда такого не сделает! – Ее рука взлетела к горлу.

– Никаких больше красивых платьев… или драгоценностей. Я вижу, как ваш муж ограничивает ваши расходы. Ограничивает резко…

Внезапно за моей спиной мужской голос произнес:

– Чушь! Дорогая моя, зачем вам понадобилось выбрасывать деньги на все эти россказни профессиональной мошенницы?

Обернувшись, я увидела у себя за спиной Квентина Феннивика. При взгляде на мое лицо, он мгновенно побледнел, узнав во мне женщину, которую видел в магазине.

– Мистер Феннивик! – Пруденс покраснела. – Моя гостья не мошенница. По правде говоря, она почти что родственница.

– Извините меня, – сказал Феннивик, кивнув мне. – Я лишь забочусь об интересах мисс Пратвелл… ради ее отца, как вы понимаете. Говоря о котором… – он повернулся к Пруденс. – Я… пришел, чтобы передать вам послание вашего отца. Но, может быть, мне лучше вернуться позже… после того, как ваша гостья уйдет.

– Ерунда. – Пруденс встала, жестом показывая ему на небольшой диванчик. – Не присоединитесь ли вы к нашему чаепитию, мистер Феннивик? Мы с мисс Джеймс вели в высшей степени удивительную беседу. Она кузина Натаниэля.

Феннивик с трудом сглотнул.

– Его кузина?

– Да, – Пруденс разгладила складки юбки. – Уверена, она может рассказать мне немало поразительных историй о детстве Натаниэля. Скажите мне, мисс Джеймс, Натаниэль был непослушным ребенком?

Я внутренне простонала.

– Спросите тетю Фейс. Мы с Натаниэлем встретились в первый раз уже взрослыми.

– О, – она облизала губы. – Ну что ж, в таком случае мне ничего другого не остается, как только с нетерпением ожидать встречи с тетей Фэтти.

Феннивик снял котелок и сел.

– Рад познакомиться с вами, мисс Джеймс. Мисс Пратвелл, вы выглядите сегодня прекрасной, как весеннее утро.

Щеки Пруденс вспыхнули; она буквально светилась.

– Благодарю вас, мистер Феннивик.

Я отпила из чашки. У чая был приятный вкус, мятный, не слишком сладкий, с легким привкусом ромашки.

– Хороший чай, – заметила я.

– Это особая смесь. Я дам вам с собой домой пакет, – сказала она, отводя глаза, словно боясь встретиться взглядом с Феннивиком.

Было абсолютно ясно, что эти двое с нетерпением ждали, когда я уйду, чтобы наконец остаться вдвоем.

– Спасибо. Это было бы чудесно. Ну, мне пора отправляться в путь. Вам же еще надо успеть подготовиться к намеченному на сегодня грандиозному балу.

Пруденс благодарно улыбнулась.

– Разумеется. Но подождите минуту. Я приготовлю пакет с чаем, чтобы вы могли взять его с собой домой.

Домой… Внезапно сердце у меня сжалось. Увижу ли я когда-нибудь снова свой дом?

Она выпорхнула из гостиной, оставив меня наедине с человеком, ответственным за смерть Натаниэля.

Я простодушно улыбнулась ему.

– Мне кажется, я уже где-то вас видела. Ах, да… в универсальном магазине вчера. Вы покупали драгоценности для дамы, не так ли? – Я вопросительно подняла брови.

– Вам не следует проявлять слишком большой интерес к личным делам джентльмена, – он обезоруживающе улыбнулся и, подмигнув мне, добавил: – Но если вам так уж хочется знать, я покупал подарок моей матушке.

Да, конечно… бывает, что и коровы летают, подумала я и вслух сказала:

– Ей весьма повезло с сыном.

– Надеюсь, – он встал, избегая встречаться со мной взглядом. – Не могу представить, что могло так долго задержать мисс Пратвелл. Думаю, мне лучше пойти и проверить, все ли там в порядке.

Какой уж тут порядок, подумала я, проводив его глазами. Пруденс вела себя в присутствии этого сладкоречивого Феннивика, как обычная влюбленная дурочка, и я ни на секунду не поверила его выдумке, будто та брошь предназначалась его матери.

Мое гадание не сработало. Но, похоже, я получила то, за чем пришла. Теперь мне оставалось лишь убедить Натаниэля, что его невеста влюблена в другого мужчину.

Я вздохнула. Легче было бы убедить Аполлона начать питаться говяжьими костями.

Спускаясь по лестнице в шелковом вечернем платье синего цвета, выбранном для меня мадам Ривьер, я увидела внизу Натаниэля, и у меня перехватило дыхание.

Он стоял у подножия лестницы, выглядя в своем фраке и шелковом цилиндре просто непозволительно прекрасным для смертного. Медленно я продолжала спускаться, чувствуя, что мой пульс участился.

Окинув меня одобрительным взглядом, он протянул мне руку. Едва я коснулась ее, как по моему телу прошла сладостная дрожь. Он заставил меня опереться на свою согнутую в локте руку, и мы вышли на веранду и направились по дорожке к ожидавшему нас «роллс-ройсу».

Слуга в ливрее распахнул для меня переднюю дверцу, и я уселась на сиденье рядом с местом водителя. Натаниэль тем временем помог тете Фейс усесться на заднее сиденье за мной и посадил дядю Эфраима рядом – как можно дальше от меня, заметила я с благодарностью. Усадив подле меня Викторию, Натаниэль сел за руль.

– Итак, – заговорил он первым, кивнув нам с Викторией, – чем вы, дамы, занимались весь день?

Вперив взгляд в приборную доску, я молчала. Момент был явно неподходящим для каких бы то ни было признаний. От Пруденс я сразу же вернулась домой и оделась почти за целый час до того, как нам нужно было выезжать, рассчитывая побыть с Натаниэлем хотя бы несколько минут наедине и рассказать ему о том, что мне удалось узнать. Но он вернулся поздно, и все мои планы полетели к черту.

– Я ничем не занималась, поскольку ты велел мне оставаться дома, – пожаловалась Виктория. – Мне было ужасно скучно. Тейлор не разрешила мне даже пойти с ней к Пруденс…

– Куда? – Натаниэль наклонился вперед, стиснув в ладонях руль.

– Пруденс пригласила меня на чай, – объяснила я. – Я не видела ничего плохого в том…

– Не видела ничего плохого? Ничего плохого? Что если бы она спросила тебя о…

Он умолк, внезапно вспомнив о присутствующих.

– Спросила бы о чем? – задала вопрос Виктория, устремив на меня пристальный взгляд.

– Господи, девочка, неужели никто не научил тебя, что дети должны вести себя так, чтобы взрослые их видели, но не слышали? – заметила с укоризной тетя Фейс.

– Девочка здесь права, – шеи моей коснулось отвратительное дыхание дяди Эфраима. – Скажи нам, Натаниэль, что такое должна объяснить Тейлор?

– Ничего. Забудьте об этом. – Натаниэль застыл, откинувшись назад. – И как ваше чаепитие?

– Все прошло чудесно, – поспешила я успокоить его. – Мы мило побеседовали… и я несомненно узнала Пруденс намного лучше. – С рассказом об ее увлечении Феннивиком приходилось ждать, пока с нами находилась Виктория и эта динамичная парочка на заднем сиденье. К тому же на балу я могла узнать что-то новое. Нужно будет понаблюдать за Феннивиком, если он там появится…

Черты лица Натаниэля разгладились.

– Хорошо. Теперь ты видишь, как она очаровательна.

– Она вне всякого сомнения настоящая красавица, – заметила я. – А как прошел твой день?

У него заходили на скулах желваки.

– На одном из моих складов произошел пожар.

– Пожар? – дядя Эфраим наклонился вперед и быстро заговорил, брызжа слюной. – Ущерб большой? Что стало причиной?

– Сгорело несколько ящиков с импортным товаром, но, к счастью, огонь удалось потушить, прежде чем он успел нанести серьезный ущерб. Начальник пожарной охраны считает, что это был поджог.

– Поджог! – вырвалось у меня. – Но зачем кому-то понадобилось поджигать твой склад?

– Полагаю, это было предупреждение, – проговорил он мрачно, – посланное моим врагом, который не привык проигрывать.

Руф, подумала я, вспомнив слова Натаниэля, что ему угрожали расправой за какие-то его дела с мистером Шпреклзом. Узнать что-либо еще мне, к сожалению, не удалось, поскольку в этот момент мы въехали на подъездную аллею перед особняком Пратвеллов.

– Я думала, намечается небольшой обед – ну, ты знаешь, только для друзей и родственников, – шепнула я Натаниэлю, когда, пройдя через громадный вестибюль, в котором с легкостью уместилась бы вся моя квартира, мы вошли в бальный зал, где толпилось более сотни гостей. Зал был роскошным, даже, пожалуй, слишком, с покрытым позолотой потолком, мраморными колоннами, украшенными резными виноградными гроздьями, и фонтаном с шампанским, в центре которого возвышались на белом пьедестале статуи трех херувимов, совершенно обнаженных, если не считать стратегически расположенных гипсовых складок.

– У Пратвеллов хватает и тех, и других, – ответил Натаниэль.

– Посмотрите! – Виктория хихикнула и, поспешно прикрыв ладошкой рот, метнула головой в сторону двух молодых женщин, кокетливые наряды которых составляли резкий контраст с их мрачными лицами. – Это сестры Пруденс. Правда, они похожи на мачехиных дочек в «Золушке»?

– Нехорошо так говорить, Виктория, – сурово произнес Натаниэль.

– Как их зовут? – спросила я.

– Прюнелла и Присцилла, – ответил он.

Виктория подмигнула мне и зажала пальцами нос. Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

К нам с сияющим лицом подошла Пруденс. Я не поверила своим глазам.

На ней была та самая брошь. Феннивик, как я и думала, соврал, сказав, что купил ее в подарок своей матери. Какой же надо быть дурой, чтобы накануне собственной свадьбы открыто щеголять в драгоценностях, подаренных тебе другим мужчиной! Мне не терпелось остаться с Натаниэлем наедине и поведать ему о нескромности Пруденс.

– Наконец-то, дорогой, – проворковала она, увлекая его в сторону. – Я думала, ты никогда сюда не доберешься. Ты просто обязан пойти со мной и со всеми познакомиться. Мои деревенские родственники прямо-таки умирают от желания встретиться с тобой. – Окинув взглядом всех нас, она добавила: – И, конечно же, с твой семьей.

Я почувствовала укол ревности. Прекрати это, мысленно приказала я себе. Не теряй голову. Сегодня тебе понадобится все твое хладнокровие. Желтые зубы дяди Эфраима обнажились в плотоядной ухмылке.

– Великолепную кобылку подцепил наш молодой жеребец, а, что скажешь, Фейс?

– Скажу, что ты слишком стар, чтобы бегать за молодыми девушками, – ответила тетя Фейс, крепче ухватив его за локоть.

Я сжала кулаки, с силой вонзив ногти в ладони. Если бы только я могла отвести Натаниэля на несколько минут в сторонку и рассказать ему о своих подозрениях. Поверил бы он мне? Мне хотелось надеяться на это, хотя, видя его сейчас с Пруденс, я была вынуждена признать, что он вполне мог бы мне и не поверить.

Появление нового гостя вызвало волнение в зале.

– Кто это? – спросила я Викторию, глядя на темноволосого худощавого мужчину с пышными усами, который привлек к себе всеобщее внимание.

– Босс Руф, – ответила она. – Натаниэль презирает его. Говорит, он с удовольствием бы завязал узлом хвост этой змее.

Может Руф и был змеей, но как всякий политик, он несомненно знал, как говорить с людьми. Он скользил через зал, расточая улыбки и любезности дамам и приветствуя джентльменов с достоинством настоящего государственного деятеля. Я была официально представлена родственникам Пруденс, а потом и боссу Руфу; даже губы его показались мне скользкими, когда он прикоснулся ими в поцелуе к моей руке. Он прямо-таки источал запах власти, но запах нечистый, как у только что выкопанного лука, к корням которого пристали комья земли.

У Виктории завязался разговор с такими же юными, как она, кузинами Пруденс. Спустя какое-то время группа молодых людей устремилась к буфету, где стояли подносы с закусками и большая серебряная чаша с пуншем.

Оркестр заиграл вальс. Тетя Фейс увлекла дядю Эфраима в круг танцующих, но я заметила, что он не спускает глаз с нескольких девушек поблизости и пытается заглянуть им в вырез платья, когда они проносятся мимо него в танце.

Натаниэль пригласил Пруденс танцевать, и они отошли, оставив меня одну. Зеленоглазое чудовище во мне подняло голову и дыхнуло огнем при виде его рук на ее тонкой талии и обнаженном плече, когда он закружил ее по залу. Сколько раз смотрела я на его старую фотографию, думая о том, как было бы прекрасно кружиться в вальсе в его объятиях по танцевальному залу Стюарт-хауза, чувствуя на себе его взгляд, полный любви и восхищения. Взгляд, каким он смотрел сейчас на Пруденс.

Я отвернулась, не в силах долее смотреть на них. В зале стоял легкий туман от табачного дыма. Воздух. Мне просто-таки необходимо было глотнуть хоть немного свежего воздуха. Оглядевшись, я направилась к высоким, до пола, стеклянным дверям, выходившим на веранду. Отыскав укромный уголок за мраморной колоннадой, я опустилась на железную кованую скамью и закрыла лицо руками.

Возьми себя в руки, Тейлор, приказала я себе. Ты все равно не сможешь быть вместе с Натаниэлем Стюартом, даже если он и оставит Пруденс. Ты должна смириться с этим.

Внезапно внимание мое привлекли приглушенные голоса. Я прислушалась.

– …Все же мне это не нравится. Союз Шпреклза со Стюартом грозит нам неприятностями, – произнес босс Руф, голос которого я мгновенно узнала, поскольку слышала его всего несколько минут назад. Интересно, почему его так интересовали дела Натаниэля?

– Не беспокойся. Я позабочусь об этом, – уверил его второй голос, и на мгновение я застыла, испытав настоящий шок. Что могло связывать Мортимера Пратвелла, отца Пруденс, с Руфом? Они вновь направились в дальний конец веранды и, пригнувшись, я последовала за ними.

– Так, как ты «позаботился» о тех бумагах? – произнес Руф с издевкой.

– Мы их непременно найдем…

– Да, уж, сделай милость, – обрезал его Руф на полуслове и мрачно добавил: – Стюарта нужно остановить любой ценой.

Не был ли Руф тем врагом, которого Натаниэль подозревел в поджоге своего склада? Не говоря уже о взрыве на судне. Я затаила дыхание, когда босс Руф, вместе со следовавшим за ним по пятам Мортимером Пратвеллом, вошли в зал. Итак, Руф стремился заполучить какие-то находившиеся у Натаниэля бумаги, и в этом был также замешан отец Пруденс. Не эти ли бумаги Натаниэль отвез в дом Шпреклза? Я вспомнила шорох, который слышала прошлой ночью за дверью кабинета Натаниэля. Может то была совсем не мышь, а злоумышленник, пробравшийся тайком в дом, чтобы выкрасть эти бумаги?

Я проскользнула в зал. Натаниэль танцевал с одной из уродливых сестер Пруденс и, похоже, не заметил моего появления. Но Феннивик, танцевавший с Пруденс, так и впился в меня глазами, когда я вошла. Он шепнул что-то Пруденс и, оставив ее посреди танцевальной площадки, подошел к ее отцу и о чем-то оживленно с ним заговорил. Мортимер Пратвелл бросил взгляд в мою сторону и лицо его стало такого же цвета, как мраморная колонна, возле которой он стоял.

Отлично, подумала я, меня, кажется, застукали. Ну и ладно. Им все равно не удастся помещать мне сообщить Натаниэлю обо всем, что я услышала.

– А, вот ты где, – раздался вдруг рядом голос Виктории. – Я повсюду тебя искала. Ты знаешь, мне удалось подслушать…

– Виктория, пожалуйста. Только не сейчас. Мне нужно поговорить с твоим братом и…

– Но это касается Пруденс. Она ведет себя просто возмутительно.

Мгновенно я вся обратилась в слух.

– О?

Виктория наклонилась ко мне. Глаза ее сверкали от возбуждения.

– Я была в библиотеке, смотрела книги Пратвеллов и вдруг…

– Виктория! Невежливо бродить по чужому дому.

Она пожала плечами.

– Согласна. Извини. В общем я услышала чьи-то шаги и быстро залезла под стол. Знаешь, кто это был?

– Пруденс?

Она кивнула.

– И этот красавчик, который работает на ее отца.

– Квентин Феннивик? – Да, это сулило многое. Я только надеялась, что Виктории не пришлось услышать чего-то абсолютно не предназначенного для детских ушей. – И что же произошло?

– Он был в ярости. Сказал, что просил ее не надевать эту брошь на сегодняшний вечер. А Пруденс ответила ему, что она не видела в этом ничего плохого. Нет, ты представляешь? Она собирается замуж за моего брата и однако принимает в подарок драгоценности от другого мужчины!

– Говорили они о чем-нибудь еще?

– Пруденс разволновалась и сказала мистеру Феннивику, что он ведет себя неразумно.

– Гм. – В словах Пруденс не было никакого смысла, но она вообще не отличалась особой рассудительностью, как я уже успела заметить. – Что-нибудь еще?

– Вроде все. Пруденс сразу выбежала из библиотеки. Конечно, она уже и так была сильно расстроена, поскольку Натаниэль сказал ей, что им придется отложить свадебное путешествие из-за каких-то его срочных дел, – в глазах Виктории плясали чертики. – Как ты думаешь, Тейлор, должны мы рассказать об этом моему брату?

Прежде чем я успела ответить, кто-то слегка дотронулся до моего плеча. Обернувшись, я увидела перед собой Натаниэля. Интересно, мелькнула у меня мысль, как много он слышал из нашего разговора?

Он слегка мне поклонился, и я вся затрепетала, услышав его звучный голос:

– Разрешите пригласить вас на этот танец, кузина Тейлор.