Поцелуй со вкусом крови

23. Все тайное становится явным

Кристиан

Только когда кончил и испил ее, мне стало легче. Можно сказать, что отпустило. Разум начал проясняться, но интуиция подсказывала, это ненадолго.

Осознавая, что натворил, не мог поверить, что совершил такое, но сладкая слабость в теле, ее вкус на губах и языке не оставляли никаких сомнений — я попробовал запретное.

«Что со мной стало? В кого я превратился⁈ Как посмел тронуть игрушку брата⁈»

Слушая ее гневные слова, которые, к слову, были самой настоящей правдой, так как невозможно сыграть столь правдоподобно, меня разрывали эмоции. Она действительно испытывала ко мне ненависть.

Сам не знаю, почему отреагировал на сказанное. Я должен был пропустить мимо ушей ее лепет, но мне стало неприятно. Она будто что-то затронула внутри меня, оставляя след горечи на душе.

Наблюдая, как девчонка убегает, едва сдерживался чтобы не кинуться за ней следом.

«Дьявол! Хватит! Нужно остановиться!» — рычал на себя, чувствуя, как ипостась носится под кожей, вонзая в меня когти, требуя догнать человечку. Догнать и продолжить это томительное сладострастие, наслаждаясь чувственными изгибами серебровласой, ее узкой влажной глубиной и пухлыми губами, с которых слетали опьяняющие стоны.

Не вынося мучительной пытки, схватился за голову, взъерошивая волосы.

Презирал себя в эти мгновения. Я предал брата! Растоптал наши дружеские отношения и, понимая это, все равно не мог ни о чем думать, кроме как нагнуть строптивицу и войти в нее на всю глубину, вжимаясь пахом в аппетитные ягодицы.

— Невыносимо! — взревел я, прикрывая глаза и стараясь не дышать, так как запах девчонки не давал полностью взять себя под контроль.

Метнувшись к окну, распахнул его, набирая полную грудь воздуха.

Вдох… выдох… И снова вдох, а затем выдох…

Стало легче, разум прояснился, а чувство вины навалилось на меня с новой силой, сжимая сердце в тисках.

«Из-за человечки, рядом с которой не могу ни о чем думать, я предал брата… — носилась одна и та же мысль в голове. — Мар… какая же я скотина! Простишь ли ты меня?»

Никогда не думал, что попаду в такую ситуацию, что разорву доверительную с Мариусом нить, протянувшуюся между нами с самого рождения.

— Я должен пойти к нему с повинной! — сделав решительный шаг в сторону дверей, замер, сжимая пальцы в кулаки.

«Если расскажу ему, то потеряю… как и саму девчонку, от одного воспоминания о которой под кожей просыпается пламя, а глаза вспыхивают алым, проявляя жажду».

Я хотел не только ее кровь, но и тело. Прикасаться, ласкать, целовать, проникать до предела, выпивать стоны и так снова и снова, пока не сойду с ума. Хотя… мое состояние вменяемостью и не пахло вовсе. Я желал ее, жаждал всю, без остатка!

И вновь принялся дышать свежим воздухом, чтобы отрезветь. Во мне боролись два голоса: один настаивал рассказать Мариусу о своих грехах и принять от него кару, а другой наоборот отговаривал, требуя обдумать все хорошенько и уже потом бросаться в омут с головой. По сути, Мар потерял интерес к своей игрушке, кусает и трахают других, он отдал серебровласую мне так легко и беспечно, и если бы она была ему хоть каплю нужна, то не стал бы этого делать.

«Он переживал за тебя! Боялся, что ты останешься голодным! Вот и позволил пить ту, кто, возможно, должна была родить ему дитя!»

От одной только мысли, что Мариус может прикоснуться к ней, в груди вспыхнул обжигающий шар ярости. Он разрастался с каждой секундой, превращая меня в кого-то другого. В того, кто готов защищать свое, наплевав на родственные узы.

«Она принадлежит брату! — зарычал на себя. — Я просто трахнул ее и на этом все! Пусть валит на все четыре стороны!»

Стиснул зубы, прекрасно зная, что обмануть самого себя не получится. Человечка зацепила меня. Чем? Да черт ее знает! Одурманивающим запахом, соблазнительным телом, чарующим голосом или дьявольским взглядом… Невозможно понять! Но одно я понимал точно — не смогу ее отпустить, ведь…

«Она попробовала мою кровь!»

Совесть бесновалась под кожей, хлестая меня за содеянное и эгоистичные мысли, которые не собирался утаивать.

— Я все расскажу тебе, брат, — склонил голову, презирая себя за совершенное и еще больше презирая за то, что желание раздвинуть ноги серебровласой пересиливало мое чувство вины перед Маром.

«Я напоил девчонку своей кровью, а потом еще и кончил в нее… Процесс изменения, скорее всего, запустился. Она попробовала меня и… уже поздно что-то менять».

Прекрасно понимал, одного приема вампирской крови недостаточно для зачатия. Ее нужно пить месяцами и каждый день от одного и того же темного, чтобы организм человечки начал меняться, подстраиваясь под вынашивание вампиренка, но теперь опасно было давать ей пить другого вампира. Это могло привести к гибели девчонки…

— Пойду, — ворвался в терзающий ураган мыслей голос одной из служек, — прогуляюсь до клуши.

— Сходи, — мерзко хихикнула другая, заставляя прислушаться к их разговору, — чтобы не расслаблялась лишний раз.

«О ком речь? Помню, они говорили о ком-то, когда завалились в гостиную…»

— Видела бы ты ее. Вся из себя, аж бесит! — фыркнула прислужница.

— Ой, да знаем мы таких, не первый год уже здесь, если что…

Я словно наяву увидел закатывающиеся глаза служанки и ее перекошенное выражение лица.

— Вот и я о том же!

— А ты сделай как в прошлый раз…

Бесшумно подался вперед, предчувствуя, что услышу что-то очень интересное.

— … пока она будет спать, добавь ей в крем и мыльную эссенцию для волос вытяжку из чистотела…

«Серьезно? Помнится мне, одна из игрушек Мара страдала непонятно откуда взявшимися пятнами по кожному покрову. Он ее потом выслал домой раньше положенного времени, брезгуя… Так вот, значит, откуда ноги растут…»

— Точно! Пусть помучается, гадина! Чтобы в следующий раз эта мышь с седыми волосами знала, что господин Мариус принадлежит не только ей одной!

От осознания, о ком именно они говорят, я ощутил, как в недрах моей души всколыхнулось нечто темное и очень жестокое.

Пожираемый желанием порвать этих двух идиоток на куски, я двинулся вперед, распахивая дверь и наблюдая побелевших лицом человечек, одна и которых привалилась спиной к стене, хватаясь за сердце…