Под маской скромности

Глава 13

Эллен слышала, как Алекс быстро идет по коридору, но не обращала на это внимания, продолжая складывать белье в дорожную сумку.

Он подергал ручку, обнаружил, что дверь заперта, злобно выругался и так сильно пнул ее, что задрожало окно в комнате.

– Впусти меня, – прошипел он.

– Нет.

– Черт побери, Эллен! Впусти меня сейчас же!

Она не ответила и в последний раз оглянулась по сторонам, проверяя, не забыла ли чего-нибудь, хотя об этом волноваться не стоило. У нее было так мало вещей, что она вполне могла обойтись и без сумки.

Карточная колода лежала на трюмо, и Эллен решила оставить ее следующей обитательнице этой комнаты. Карты приносили ей немало утешения в долгие одинокие часы, но теперь они болезненно напоминали об Алексе.

– Эллен! – рявкнул он, заколотив в дверь.

Он раздражался все сильнее, и голос его становился все громче. Как обычно, было уже за полночь, и если он не успокоится, то перебудит весь дом.

– Уходи прочь! – спокойно ответила Эллен.

Покорно вздохнув, она поставила сумку на коврик, легла кровать и уставилась в потолок. Она уже отправила записку Джеймсу, умоляя его прийти за ней, и готова была покинуть дом в любой момент.

Но если он не придет? Немного денег у нее есть, но этого хватит всего лишь на несколько дней жизни в Лондоне. А потом – катастрофа. И все-таки остаться она не могла. Новость о скором бракосочетании Ребекки захватила особняк, как лесной пожар, и слуги истерически готовились к этому событию.

Эллен не знала, почему Ребекка решила так быстро вступить в брак, и почему Алекс согласился на это, и не хотела знать. Обычно причина, по которой парочки спешат узаконить отношения, бывает только одна – ребенок, а если Эллен узнает, что все дело в беременности, ее сердце остановится, в этом она не сомневалась.

Алекс продолжал биться в дверь. Эллен чувствовала себя так, словно была последним человеком на земле или выжила после кораблекрушения, оказавшись на необитаемом острове. На трюмо горела свеча. Свеча вздрагивала при каждом ударе Алекса, и Эллен закрыла глаза, чтобы не замечать его ярости, желая только одного – уснуть, уснуть навеки.

Внезапно раздался оглушительный треск, еще один, дверь распахнулась, и Алекс ворвался в комнату. Он был в бешенстве.

Молчаливая и печальная, Эллен села на кровати, пока Алекс разглядывал упакованную сумку и опустевший шкаф.

– Какого дьявола ты делаешь?

– Если ты твердо решил ругаться со мной, – произнесла девушка, – перестань кричать. Я не хочу, чтобы твои слуги собрались здесь подслушивать.

Как ни странно, он повиновался. Подошел к сломанной двери и подставил к ней стул, чтобы она по возможности не открывалась; потом повернулся к Эллен. Уперев руки в бока, расставив ноги, он походил на пехотного капитана, собравшегося допрашивать пленника. Эллен не знала, смеяться ей или плакать.

Какое право он имеет злиться? Какое право имеет вламываться к ней, орать и ругаться?

– Лидия сообщила мне, – зарычал он, – что ты уволилась!

– Да, верно.

– Ты сказала мне, что не будешь этого делать.

Эллен пожала плечами:

– Значит, я передумала.

Алекс пересек комнату и навис над девушкой.

– Я не позволю тебе уйти.

– Это решать не тебе.

– Мы еще посмотрим?

– Я не принадлежу тебе. Ты не можешь удерживать меня против моей воли.

Алекс так разозлился, что ему захотелось ее ударить, и, не знай Эллен его лучше, она бы этого испугалась.

– Как ты можешь так поступить со мной? – требовательно воскликнул он.

– С тобой! – Теперь и она разозлилась и вскочила с постели. – Поразительная наглость – задавать мне такой вопрос!

– Ты значишь для меня все. – Алекс схватил ее за руки и тряхнул. – Ты моя жизнь, моя душа, моя… моя…

– Ничего подобного. – Эллен оттолкнула его. – Как смеешь ты такое говорить!

От этих слов Алекс пришел в ужас.

– Ты для меня – целый мир.

– Я для тебя никто! – Эллен тоже кричала, совершенно забыв об осторожности. Если их услышат, пусть. Никогда еще она так не гневалась. – Я просто объект для флирта! Ты забрался в мою постель, потому что тебе скучно, потому что тебе одиноко, а может быть, я тебя забавляю – не знаю точно, но ты оскорбляешь меня, делая вид, что наши отношения имеют какое-то важное значение.

– Ты в самом деле так думаешь?

– Я это знаю.

– После всего, что было между нами, как можешь ты уйти? – Алекс показал на ее сумку. – Ты даже не собиралась сказать мне «до свидания»!

– Ты женишься на следующей неделе! – горько заплакала Эллен. – Я не хочу этого видеть. Ты не можешь меня заставить. Клянусь, сначала я убью тебя!

– Мой брак не имеет никакого отношения к нам с тобой.

– Ты с ума сошел? Самое прямое отношение!

– Это только между мной и Ребеккой. Тебя это не касается.

– Да только совершенно ненормальный согласится с тобой!

– Я не хочу проходить через это, – внезапно выпалил Алекс. – Я не могу. Я откажусь, и мы с тобой уедем. Я женюсь на тебе, а не на ней.

У Эллен перехватило дыхание.

– Женишься на мне? Почему?

– Потому что я… я… люблю тебя.

Эллен фыркнула, и голос ее дрогнул от негодования:

– Это самое абсурдное заявление, когда-либо мной услышанное. Ты не любишь меня. Ты никого не любишь, кроме самого себя.

– Я действительно люблю тебя!

– О, замолчи! Прошу тебя! Ты только смущаешь нас обоих.

У него было много возможностей открыто признаться в растущей привязанности, и Эллен предполагала, что действительно нравилась ему больше, чем некоторые другие его возлюбленные. Но Алекс походил на испорченное дитя, всегда добивающееся своего. Она собралась уйти от него раньше, чем он был готов отпустить ее, и Алекс не мог пережить, что ей хватило дерзости противостоять ему. Если бы он сделал свое признание неделей раньше, да хотя бы часом раньше, как сильно это тронуло бы ее, и она могла бы поверить. Но сейчас, во время отвратительной развязки, он не сможет убедить ее в своей искренности. Его слова походили на листья, летящие по ветру.

Высказавшись, Алекс сник, гнев его прошел, и он смотрел на Эллен так, словно ошибся комнатой и толком не понимал, кто она такая.

– Может быть, ты права, – произнес он, – но я уверен, что между нами были особые узы.

– Были, – согласилась Эллен. – Ты красивый, настойчивый мужчина, которому нравится обольщать женщин. Я была наивной, доверчивой девушкой, решившей, что можно предаться флирту безо всяких последствий. Так я и поступила, хотя это и было очень безнравственно с моей стороны, но теперь все кончено. Ты живешь дальше, и я тоже.

– И я ничего для тебя не значу? – Алекс посмотрел на Эллен так, словно на самом деле хотел это знать.

Он казался грустным и расстроенным – а может, чувствовал себя преданным – из-за того, что она не испытывала к нему сострадания, хотя Эллен не понимала почему. Его судьба – брак с Ребеккой. И нет другого выхода, и нелепо с его стороны вести себя так, словно они могут придумать другой финал. И так больно, если над мечтами о том, чего никогда не случится, насмехаются. Чего он от нее хочет? Чего ожидает? Когда все закончится, не останется вообще ничего.

– Нет, – солгала Эллен. – Ты ничего для меня не значишь. С какой стати?

Алекс в отчаянии поник, словно она насквозь пронзила его своими словами, и Эллен испытала мучительное желание протянуть руку, утешить и обнять его. Но удержалась. Нельзя думать о том, какая часть привязанности Алекса искренняя, а какая – надуманная.

Даже если он по-настоящему привязан к ней, это ничего не меняет. Единственная отведенная ей роль – это роль любовницы, но Эллен скорее спрыгнет с утеса, чем согласится на такой позор.

– Ты помнишь, как мы впервые встретились? – спросила она, желая сделать ему больно, желая, чтобы Алекс ушел и никогда не возвращался. – Я сказала тебе, что знала тебя раньше.

– Да, но я так и не припомнил этого.

– Это случилось десять лет назад, на вечеринке в летней резиденции, когда тебе было двадцать и ты гостил у своих друзей в Суррее. Кто-то украл кольцо леди Бэррингтон.

– Да, я это помню. Она подняла большой шум.

– Обвинили и арестовали юношу, жившего по соседству.

Алекс кивнул:

– Местный мерзавец. Его повесили за это преступление.

– Нет, не повесили. Его выслали в каторжную колонию.

– И ты рассказываешь мне об этом, потому что?..

– Потому что этот мерзавец, как ты его небрежно назвал, мой брат Джеймс.

Следует отдать ему должное – Алекс выглядел потрясенным, правда, непонятно, испытывал он при этом сочувствие или вину.

– О, Эллен, мне так жаль.

– Я всегда ненавидела тебя, потому что ты не спас моего брата.

– Да как я мог ему помочь? Я ничего не знал об этом происшествии. Когда кольцо украли, я катался верхом.

– Это ты украл кольцо?

– Я?! Боже мой, как ты можешь предъявлять мне такое обвинение?

– Украл? – настаивала Эллен. – Я часто гадала, не ты ли тот человек, который уничтожил мою семью.

Стэнтон выглядел ошеломленным.

– Я никогда не сделал бы этого.

– Поэтому видишь, Алекс… Простите меня, я должна была сказать «лорд Стэнтон». Между нами никогда не было настоящей любви. Я долгие годы размышляла о том, что вы на самом деле за человек, и подпустила вас так близко, чтобы удовлетворить собственное любопытство, но это и все.

Алекс внимательно изучал ее, и Эллен старательно сделала безразличное лицо, не желая, чтобы он уловил хотя бы намек на испытываемые ею муки. Она не знала, как еще можно порвать с ним, как создать между ними пропасть, через которую невозможно будет перекинуть мостик, поэтому и попыталась заставить его возненавидеть себя. Она должна оттолкнуть его.

– Ты лжешь, – наконец пробормотал Алекс. – Я вижу это в твоих глазах, хотя, клянусь жизнью, не понимаю зачем. Может, мне вырвать из груди сердце и бросить его на пол, чтобы ты могла растоптать его?!

– Через семь дней ты будешь женат, Алекс! Уже не важно, почему я поступаю так или иначе.

– Это важно для меня! – Он сжал руку в кулак и ударил себя в грудь.

У него было страдающее лицо, и Эллен не могла этого выдержать. Она отвернулась и стала смотреть в окно, на черное небо, а Алекс гладил ее по щеке, едва касаясь кожи пальцами. Ей мучительно хотелось, чтобы он удержал ее. Она боялась – боялась того, что принесет ей завтрашнее утро, боялась того, что станется с ней дальше. Она так нуждалась в утешении и ласке, но именно к Алексу не могла за ними обратиться.

Когда их связь только начиналась, Эллен считала себя достаточно искушенной, думала, что сможет весело пофлиртовать, чтобы выйти из этого невредимой, только став мудрее. Она не предполагала, что завершение связи может быть настолько разрушительным, что она будет чувствовать себя так, словно под тяжестью горя от их расставания может сломаться каждая ее косточка.

– Не уходи, – умолял Алекс.

– Я должна.

– Я не хочу жениться на Ребекке! Это неправильно. И она, и я будем несчастны, и я в такой растерянности! Скажи, что мне делать?

– Не спрашивай меня. Я тебе не советчик.

Алекс обнял Эллен и прижал к себе:

– Я думал, у нас с тобой впереди еще шесть месяцев; шесть месяцев, чтобы попрощаться и расстаться без сожалений. Все происходит слишком быстро.

Если он хотел побыть с ней подольше, то почему передвинул дату бракосочетания? Эллен умирала от желания спросить, но не стала этого делать. Она и пытаться не будет понять его мотивы. Уточняя детали, она только измучает себя. Он выбрал свой путь. Эллен не в состоянии предложить ему ни сочувствия, ни сострадания и не будет успокаивать его совесть или сглаживать выбор, чтобы ему стало легче жить.

Алекс поглаживал ее по спине, проводил руками вверх и вниз, вверх и вниз. Движение было успокаивающим и заставило ее вспомнить, как сильно она его любит, и почему решила сделать то, что сделала.

Она привязалась к нему так, как ни к кому никогда не привязывалась. Эллен оглядывалась назад и видела нищую старую деву, женщину без семьи и без места, которое могла бы назвать своим, – такая жалкая картина. Алекс был яркой звездой на ее небосклоне. Она никогда не встретит никого, похожего на него, никогда не познает радость и страстность, которые он дарил. Нет в мире чувства прекраснее, чем просто смотреть в синие глаза Алекса Маршалла и видеть в них желание и любовь. Дальше она просто поплывет по течению, но представлять себе долгие годы тихой жизни без него было невыносимо.

Эллен сомневалась, что Алекс действительно глубоко привязан к ней, но ее собственные чувства были истинными и вечными. Она любила его и не могла представить себе, как будет жить без него. Связь их была такой короткой, что у нее не осталось ничего на память о волшебном времени – ни медальона с его портретом внутри, ни цветка, засушенного между страниц книги. Когда они расстанутся, у нее не будет никаких доказательств того, что она – простая, скучная Эллен Дрейк – однажды сумела пленить великолепного лорда Стэнтона.

Останутся только воспоминания, и если она решится, то их станет немного больше до того, как забрезжит рассвет.

Эллен крепко обняла Апекса и приподнялась на цыпочки, чтобы он мог поцеловать ее. Тревожась о ее отклике, он начал робко, едва прикасаясь к ее губам, но Эллен не хотела, чтобы он колебался или сдерживался.

На этом прощальном свидании она жаждала пыла и огня, опасности и безрассудства. Он так многого ей не показал, и она хотела пережить все это. Эллен хотела уйти, переполнившись воспоминаниями.

– Останься со мной сегодня ночью, – сказала она. – Напомни мне, как это было чудесно, чтобы я никогда не забыла.

Алекс сжал ее пальцы и повел к кровати. Он лег и потянул Эллен за собой. Он не хотел верить, что она решилась уйти от него. Как она могла? Она права, ей необходимо покинуть этот дом, но он не желал мыслить здраво, когда дело касалось Эллен. Он не хотел жениться на Ребекке, но когда она потребовала ускорить свадьбу, Алекс не смог найти ни единой причины для отсрочки, кроме одной – это значило, что он теряет Эллен. Его поведение по отношению к обеим женщинам отвратительно. Он был в бешенстве, потому что Ребекка торопила события, он злился на Эллен, потому что она решила уйти, и вся его жизнь так запуталась, что он не мог нормально думать. В какой то мере Алекс был рад такому стремительному завершению. Не обезумь он, никогда не набрался бы мужества признаться Эллен в любви. Не брось она ему вызов, он никогда бы не понял силы своих чувств.

Алекс лежал на Эллен, вжимая ее в матрац. Ее тело трепетало от наслаждения, от предчувствия предстоящего. Оки оба понимали серьезность этого. Только это свидание, лишь оно одно, и больше ничего. Алекс так же, как и Эллен, хотел запастись воспоминаниями.

Он стянул с ее плеч халат и опустил бретельки ночной рубашки, обнажая грудь. Он наклонился и начал целовать ее соски, прикусывая их, а Эллен извивалась и выгибалась, словно пытаясь увернуться, одновременно притягивая его все ближе к себе. Вот что ему было нужно – этот безрассудный взлет к исступленному восторгу, где все становилось неважным, где не были поспешной свадьбы, не было следующего за ней утра, не было грехов и ошибок, таких назойливых и вопиющих.

Алекс сдернул ночную рубашку с ее бедер, и Эллен ногой откинула ее в сторону. Он получит то, в чем нуждается. Она даст ему все, о чем он попросит. Не будет больше сдержанности, не будет рамок.

Эллен была приятно возбуждена и хотела, чтобы и Алекс пришел в такое же нетерпение. Она перекатилась так, чтобы оказаться сверху и командовать самой, чтобы гладить и ласкать, чтобы массировать и возбуждать. Дрожащими пальцами она пыталась расстегнуть его сорочку, но не могла справиться, и тогда она просто схватила ее за ворот и разорвала – во все стороны полетели клочки ткани. Эллен наклонилась и повела губами по груди Алекса и ниже, дразня и едва прикасаясь, как это делал он.

Эллен спускалась все ниже, и, чтобы она не разорвала и брюки, Алекс быстро расстегнул пуговицы. Она резким рывком сдернула с него брюки и пропутешествовала вниз по животу. Его мужское естество уже напряглось и тянулось прямо к ней, умоляя, чтобы его погладили.

– Я должна взять его в рот? – Эллен лизала и играла, доводя Алекса до безумия.

– Да… да… – выдавил он.

– Когда? Сейчас?

– Пожалуйста…

Эллен наслаждалась своим чувственным мастерством и тем, что могла довести Алекса до такого рискованного состояния. Она открыла рот, и Алекс посмотрел вниз, желая насладиться зрелищем, и вид ее рубиновых губок, сомкнувшихся на его плоти, едва не заставил Алекса излиться раньше времени.

Он прервал ласки Эллен и перевернул ее, так что она снова оказалась под ним.

– Займись со мной любовью! – взмолилась девушка.

Алекс выгнул бровь.

– По-моему, именно этим я и занимаюсь.

– Ты знаешь, о чем я. Я хочу почувствовать тебя в себе. Я хочу узнать, что это такое.

– Нет.

– Почему?

– Мы обсуждали с тобой это много, много раз. И что касается меня, ничто не изменилось.

– Кроме того, что… после сегодняшней ночи я больше никогда тебя не увижу.

– Я не могу этого сделать. Особенно если ты вцепилась в безумную идею покинуть дом. Кто может предсказать, что тебя ожидает? Я не хочу, чтобы твоя жизнь стала еще хуже, чем уже есть.

– Алекс! – Эллен раздвинула ноги, словно подталкивая его, подводя так близко к раю. – Возьми меня!

– Нет! – повторил он, хотя решимость его ослабевала.

Алекс едва не стонал от отчаяния. «Почему нет?» – звенел голос в его голове. Эллен отдала ему все, и от ее непорочности осталась такая малость. Так легко пройти этот последний дюйм. Легкий толчок – и все завершится.

Алекс прижался к ней и потерся плотью о ее сокровенное место, мучая себя. Она была такой влажной, такой вожделеющей, и он так отчаянно хотел ее.

Почему нет?

Он нажал, совсем чуть-чуть. Его тело дрожало от напряжения. Алекс жаждал соединиться с ней и сейчас словно стоял над пропастью, ощущая себя так, будто собирается прыгнуть и лететь в свободном падении.

Должна ли она остаться девственницей? Или нет? Должен ли он слиться с ней? Или нет? Ответы ускользали, вопрос «правильно» или «неправильно» оказался за рамками его способности что-то решить. И желание победило. Он не в состоянии был решить, что лучше, не мог понять, как правильно повести себя. Он должен быть в ней или умереть.

– Пообещай мне одну вещь, – попросил он.

– Что?

– Пообещай, что ты никогда не пожалеешь об этом.

Эллен улыбнулась:

– Нет, я никогда об этом не пожалею.

– Обещай, что потом ты не станешь меня ненавидеть.

– Ненавидеть тебя? Да почему? Я хочу этого. Я хочу тебя.

– Поклянись!

– Я никогда не смогу ненавидеть тебя. Клянусь.

Он крепко взялся за ее бедра, фаллос его настойчиво напрягся, и Эллен почувствовала укол тревоги. Внезапно девственность показалась ей самым главным на свете, и она инстинктивно попыталась вывернуться.

Алекс прижал ее к кровати и скомандовал:

– Лежи смирно!

– Не могу. Мне страшно.

– Это очень скоро кончится. – Он продвинулся еще дальше.

– Алекс! – взмолилась Эллен, но он ее уже не слышал.

– Спокойно.

– Не могу! Ты слишком большой… это слишком… слишком…

– Никаких сожалений, Эллен, помнишь?

Он поцеловал ее, нажал раз, другой и прорвался сквозь девственную плеву. Хлынула кровь, Эллен выгнулась и закричала. Каждый мускул Алекса страдал от незавершенности, но он замер, давая Эллен время привыкнуть, а в тот миг, когда она начала расслабляться, продолжил толчки. Мгновение, когда он мог оставаться нежным, прошло, толчки его становились все резче. Рай, вот что это такое – оказаться в ней, и Алекс тянул, сколько мог. Наконец его семя хлынуло и изверглось яростной волной, заполнившей ее лоно. Алекс смутно сообразил, что следовало выйти раньше, что нужно было проявить больше благоразумия. Если Эллен забеременела, их положение еще больше усложнится, но эта мысль унеслась прочь на пике наслаждения. Казалось совершенно правильным, что все завершилось именно так, и Алекс подумал, не надеется ли он втайне на то, что она и в самом деле забеременеет. Если родится ребенок, им придется продолжать отношения. Она не сможет просто исчезнуть.

Пик наслаждения начал ослабевать, и Алекс обессиленно упал на Эллен и прижался к ней. Он все еще был так возбужден, что, если бы думал, что Эллен в состоянии выдержать еще одну битву, снова оседлал бы ее. Сумеет ли он когда-нибудь удовлетворить свое вожделение к ней?

– Я сделал тебе больно? – спросил Алекс.

– Все пройдет.

– Я не хотел быть таким грубым.

– Ты и не был.

– Ты заводишь меня сверх всякой меры.

– Я рада.

– Тебе будет больно дня два.

– Уже все хорошо.

– Можно приказать сделать тебе горячую ванну, чтобы облегчить боль.

– Не смей!

– В следующий раз больно не будет. – Жалкое утешение, и очень не хочется думать о том, когда произойдет ее следующий раз. Скорее всего, его вообще не будет.

Эллен со встревоженным видом погладила живот.

– Мы не могли…

– Нет. – Алекс не имел ни малейшего представления о том, может ли женщина забеременеть во время своего первого сексуального контакта, но не собирался пугать Эллен. Будет еще много возможностей поволноваться о последствиях своего опрометчивого поведения. Пока же ему хотелось понаслаждаться драгоценным уединением, а вовсе не обсуждать раздражающие подробности вроде детей или отцовства.

– А мы можем… мы… – Эллен очаровательно порозовела.

– Что?

– Мы можем сделать это снова?

– Разумеется, моя дорогая Эллен. – Алекс ухмыльнулся. – Разумеется, можем.

Он перекатился на нее, и тут раздался очень странный звук, заставивший Алекса резко замереть. Звук походил на одышку или сопение и исходил не от него и не от Эллен.

Алекс нахмурился и посмотрел на дверь, которую разбил, когда ворвался к Эллен. Он хорошо помнил, что закрыл ее, однако сейчас она была распахнута, а на пороге стояла… Лидия. Кузина была в чепце, развевающейся ночной сорочке и с качающейся в руке лампой. За ее спиной толпились слуги, вставали на цыпочки и старались рассмотреть увлекательное представление в комнате.

– О нет! – простонал Алекс.

Какого черта делает здесь Лидия, шатаясь по коридорам и таская за собой экономку и кучу лакеев?

Это несомненная катастрофа! Нет ни объяснений, ни оправданий. Он никогда не сумеет оправдаться.

Мужчины пялились на Эллен. Алекс схватил одеяло, чтобы укрыть ее, она пискнула и нырнула под него с головой.

– Мы услышали грохот, – сообщила Лидия и злобно фыркнула. – Мы испугались, что это грабители, но похоже, это не так. Я поговорю с вами обоими внизу, в библиотеке. Через десять минут. Будь я на вашем месте, я бы не задерживалась.

Лидия повернулась и погнала слуг прочь. Когда шаги стихли, Эллен выглянула наружу и спросила:

– И что Лидия сделает?

– Не знаю, – ответил Алекс, – но в любом случае ничего хорошего.