Под небом Сицилии

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Нина, убираться дважды в день — это просто какая-то одержимость. Кроме того, от созерцания вашей нахально задранной кверху попки, едва прикрытой шортами, у меня повышается давление.

— В вашем возрасте странно иметь высокое давление, — тяжело дыша, ответила Нина, продолжая изо всех сил тереть пол.

Действительно, ползать дважды в день на коленях по полу похоже на навязчивую идею, но это занятие благотворно влияло на ее душевное равновесие, не говоря уже о сохранении талии.

Она уселась на корточки, чтобы отдышаться, и посмотрела на него. Он стоял в дверях кухни, опершись о косяк, и выглядел спокойно-беззаботным в хлопчатобумажных брюках и шелковой темно-красной рубашке с засученными рукавами. Нина удивилась тому, что он, как и она, босой. Это почему-то показалось ей забавным, потому что, когда они впервые встретились, ей сразу бросились в глаза его блестящие ботинки из крокодиловой кожи. Ей и в голову не могло прийти тогда, что он станет шлепать босиком.

Нина улыбнулась: ей нравилось, когда он выглядел таким обыкновенным, а его шутки звучали безобидно, и она могла просто посмеяться. Но большей частью он оставался для нее загадкой. Много раз она ловила на себе его задумчивый и оценивающий взгляд. Ей казалось, что он не совсем уверен в своих суждениях о ней. Она, как он считает, бывшая любовница богача Джо Джульяни, сейчас занята тем, что ползает на коленях, до блеска начищая плиточный пол на кухне.

— Это Карло здесь напачкал, — объяснила Нина. — Кругом его шерсть и следы грязных лап, вот и приходится убирать два раза в день.

— А кто в этом виноват? — темная бровь Лоренцо приподнялась. — Обычно его не пускают в дом. Когда вы уедете, мне придется долго его отучать.

— Я сама это сделаю. Уверена, что он поймет. — У Нины почему-то внутри все сжалось при мысли, что она покинет этот чудесный утолок, где она была готова до конца своих дней мыть полы. Покой и изысканность прохладного старого дома, экзотическая пышность тропического сада зачаровывали. Кровь бурлила у нее в жилах… и не только от этого — причина крылась в Лоренцо.

Вдруг Нину подняли с пола и вырвали у нее из рук тряпку. Лоренцо крепко держал ее за талию, и глаза у него светились таким огнем, что Нину бросило в жар.

— Нина, вы просто невозможная. — Выражение его лица изменилось, и он спросил: — Где вы с ним познакомились?

— Как — где? На террасе, разумеется. Вы там тоже были и целовали меня, если я не ошибаюсь.

Руки Лоренцо сомкнулись на ее тонкой талии, а взгляд вновь сделался задумчивым.

— Почему каждый раз, когда я упоминаю Джо, вы тут же уклоняетесь от ответа?

Да, она действительно все время это делала, так как у нее не было другого выхода. После того как Нина увидела фотографию счастливой троицы, она решила не думать о них. Фотография была приколота обратно на доску, и, готовя еду, Нина время от времени поглядывала туда. Она ловила себя на том, что на фотографии ее больше притягивают Лоренцо и темноволосая страстная девушка — ее единокровная сестра, — а не отец. Историю сестры она знать не хотела, и отношения девушки с Лоренцо уже не вызывали у Нины такого любопытства, как вначале. Реальностью был один Лоренцо — он находился почти постоянно рядом с ней, а сейчас вот прижимал ее к себе. Его мужская сила и сексуальность будоражили ее.

Она отстранилась от него и, нагнувшись, подняла с пола пластмассовое ведерко с чистящей жидкостью.

— А почему вы постоянно о нем говорите? — парировала Нина. — Радуйтесь тому, что вам без особых хлопот удалось запереть меня подальше от него. Давайте положим конец этой истории.

— Все не так просто.

— Очень просто: Джо женится, а я не могу этому помешать.

— Вы проделали долгий путь на Сицилию, столько пережили, а теперь вот так просто отказываетесь от него?

— Если хотите — да. Это ведь разумно?

Она с вызовом посмотрела на него.

— Даже не знаю, какой реакции я от вас ожидал, — задумчиво произнес он. — Но уж точно не мог предположить, что вы станете ползать на коленях и каждые пять минут скрести пол.

— Мы же договорились, — напомнила она. — Я забуду Джо и отработаю здесь, а после свадьбы вы мне заплатите, и я улечу домой первым же рейсом. Спасибо вам, Нина Паркер, и прощайте.

— Вот видите — вы снова за свое.

— Что?

— Храбритесь, — спокойно заметил он.

— Отвергнутым любовницам это полагается делать, — сказала Нина, а про себя подумала, что понятия не имеет, как в подобных случаях надо поступать.

— Очень разумно с вашей стороны, но для вас нехарактерно, не так ли?

— О Господи! — вздохнула она. — Это утверждение или вопрос? Если вопрос, то я, очевидно, должна на него ответить, а сейчас очень жарко, и у меня нет сил анализировать свое поведение. — Нина откинула волосы со лба. Ей не нравилось, когда он упоминал Джо. Она боялась выдать себя. А теперь появилась еще и законная дочь Джо, и хотя Нина предполагала, что у него есть семья, ей непросто было смотреть на ее фотографию. Конечно, ей хотелось узнать о его предыдущем браке с матерью этой красивой девушки и о предстоящей свадьбе с другой женщиной, но лучше этого не касаться.

— Пусть это будет утверждение, — сказал Лоренцо. — Вы энергичная молодая особа, вас преследуют несчастья, и, тем не менее, вы ведете себя чрезвычайно разумно, когда узнаете, что ваш любовник собирается жениться на другой. Что-то тут не так.

Нина пожала плечами. Наверное, ей следовало рвать на себе волосы и плакать ночами, да так, чтобы он услышал.

— Но я ведь не встретилась с ним, — нашлась она.

— А если бы встреча произошла, вы вели бы себя по-другому? Может, это разожгло бы пламя желаний?

Нина презрительно улыбнулась.

— Вы хотите сказать, что я сильнее осознала бы свою потерю — его богатство — и запустила бы руку в его банковский счет? — язвительно спросила она.

— Я вовсе не это имел в виду, — покачал головой Лоренцо.

— Думаю, что именно это. Вы считаете меня корыстной, а нашу связь — между молодой женщиной и мужчиной намного ее старше — отвратительной.

— А что, было иначе: лунный свет и розы?

Нина усмехнулась на это циничное замечание.

— Прекратите, Лоренцо. Не изображайтеиз себя сыщика.

— Вы снова уходите от разговора о Джо и ваших с ним отношениях.

— Лоренцо Бьяччи, вас это не касается!

— Я любопытный, — он пожал плечами.

— Любопытный или ревнивый? — не подумав, брякнула она.

Ни отрицания, ни насмешки не последовало. Почему? У Нины замерло сердце. Неужели он ревнует ее к предполагаемой связи с Джо? Но для этого он должен питать к ней определенные чувства. Эта мысль взволновала Нину, но она тут же ее отбросила.

— Давайте возьмем бутылку вина и пойдем в сад. Вы будете рисовать, а я смотреть на вас, — предложил он, оставив без ответа ее вопрос о ревности.

С этими словами он полез в холодильник за бутылкой сухого вина. Интересно, а что она ожидала услышать? Ее предположение о ревности Лоренцо нелепо, так что глупо рассчитывать на какой-либо ответ.

— Я не могу рисовать, когда мне дышат в затылок, — слабо возразила Нина, зная, что краски лягут не туда, куда следует, поскольку сердце будет не на месте.

Он повернулся к ней и многозначительно улыбнулся.

— Вы мне льстите.

Нина покраснела и напомнила себе, что он всего-навсего заигрывает с ней. Она взяла со старого кухонного стола блокнот и акварельные краски. Бесполезно спорить с Лоренцо, он все равно не оставит ее в покое. Обычно она рисовала после завтрака, усевшись где-нибудь в тенистой части сада. Ее всегда сопровождал Карло. Он укладывался рядышком и, похрапывая, дремал. Нина не привыкла к сиесте2, но Лоренцо час-другой отдыхал, уединившись в прохладном доме. По утрам он работал и появлялся только к ожидающему его легкому завтраку, приготовленному Ниной. Затем снова уходил к себе наверх, в кабинет с кондиционером. Попозже он присоединялся к Нине в саду и смотрел, как она рисует. Карло понемногу привыкал к нему и рычал лишь по привычке, если Лоренцо слишком близко нагибался к Нине. Но присутствие Карло возымело желаемое действие: Лоренцо ни разу не допустил никакой вольности во время сеансов рисования.

— Давайте возьмем этот поднос и все сложим на него, — сказала Нина. Она забрала у него из рук бутылку с вином и поставила на поднос вместе со стаканами. Затем наполнила водой пустую пластмассовую бутылку и сняла с полки миску, чтобы мыть в ней кисти. — Вот теперь все.

Нина взяла поднос и встретилась взглядом с темными внимательными глазами Лоренцо. Сердце у нее подпрыгнуло, а по коже поползли мурашки. Почему он так пристально на нее смотрит?

Лоренцо забрал у нее поднос.

— Я сам отнесу, — глухо произнес он.

Она вышла следом за ним из кухни. Солнечный свет ослепил ее, но Нина была рада попасть на свежий воздух. Она не представляла, сколько еще выдержит его изучающий взгляд. Странно, но, хотя ей легче без него, она… почему-то скучает, когда его нет рядом. Нина понимала, какая ей грозит опасность — он становился для нее с каждым днем все более привлекательным.

Ей нравилось готовить ему еду, нравилось, что он ценит ее работу. Как ни странно, но ежедневные домашние дела доставляли ей огромное удовольствие, а вытирать пыль с антикварной мебели навряд ли можно было назвать утомительным занятием — это скорее превращалось в увлекательное историческое путешествие и радовало ее артистическую натуру. Ей было приятно ощущать в руках красивые старинные предметы из витиеватого итальянского стекла.

Лоренцо посмеялся, когда она как-то вечером призналась ему, что, глядя на его коллекцию старинного фарфора, выставленную в длинной гостиной, ей кажется, будто эти прекрасные предметы имеют душу. Лоренцо рассказывал, что все они передаются из поколения в поколение, а Нина невольно подумала, что у нее нет истоков, нет семейной истории. Ей стало грустно, хотя она постаралась этого не показать. Но когда улеглась спать и стала прислушиваться к стрекотанию цикад, шепоту ветра в листве тополей, то ощущение пустоты и печали захлестнуло ее.

Ведь она наполовину сицилийка, и ей хотелось узнать побольше о своей семье. Каким бы ни был Джо Джульяни, но он ее отец. И еще у нее есть сестра, фотография которой в обнимку с Лоренцо не давала Нине покоя. Неужели у них романтическая любовь? Нина чувствовала, как улетучивается ее желание не углубляться в неприятные вопросы.

— Расскажите мне о дочери Джо, — попросила она, когда на следующий день они с Лоренцо спускались с террасы.

— Почему вы вдруг заинтересовались? — Лоренцо переложил поднос в одну руку, а другую протянул Нине, помогая ей сойти по обвалившимся от времени последним ступеням лестницы.

Нина перепрыгнула через них, выпустила его руку и стала поправлять стоптанные сандалеты. Лоренцо с любопытством наблюдал за ней.

— Просто так.

Лоренцо с улыбкой отвернулся.

— А может, не просто, может, вы ревнуете?

— Чтобы ревновать, надо, по крайней мере, испытывать какие-то чувства, а у меня их нет, — отрезала Нина.

— Жаль. А я уж начал думать, что нравлюсь вам.

Вот и хорошо, что он шутит. Так ей будет легче побольше выспросить у него.

— Конечно, вы мне нравитесь, — сказала она. — Вы такой… необычный, но я на вас не в обиде, ведь вы могли бы обращаться со мной намного хуже.

Они дошли до того места, где Нина обычно рисовала. Каменная скамья стояла около живой изгороди из гибискусов в углу розария. Скамью окружала алая герань в терракотовых горшках, которые Нина любила рисовать. Она остановилась и выжидательно посмотрела на Лоренцо, полагая, что он расскажет ей о дочери Джо.

— Не здесь, — сказал он. — Сколько можно рисовать эти горшки? Вы уже видели пантеон?

— Пантеон?

— Ясно. Идите за мной.

Нина вздохнула и подчинилась. Выходит, он может интересоваться ее отношениями с Джо, а когда она задает ему вопросы личного характера, то он уходит от ответа. Понятно, почему он так поступает: не доверяет ей и опасается, что она использует сказанное против него. Или же считает, что Нину не может касаться его романтическое увлечение дочерью Джо. Она поняла, что ей ничего из него не вытянуть.

Нина думала, что исследовала все уголки этого чудесного сада, но тут Лоренцо протиснулся между разросшимися кустами розмарина и колючего утесника и пошел по извилистой тропинке, ведущей вниз к тенистой поляне. Он кивнул Нине, чтобы она открыла резную железную калитку в каменной стене. Калитка отворилась с трудом, издав жалобный скрип.

— Ее надо смазать, — заметила Нина.

Лоренцо засмеялся. Нина посмотрела на него, и вдруг ей стало стыдно за свою придирчивость.

— Простите, — еле слышно произнесла она. — Здесь похоронены члены вашей семьи?

Лоренцо от смеха чуть не уронил поднос.

— Боже упаси. Маму это развеселило бы. Нет, это не мавзолей. Это мамин храм. Она здесь собирает статуи богов.

Нина залюбовалась увиденным. Похожую коллекцию самых разнообразных мраморных и каменных изваяний она видела только в Британском музее. Укрытый за стеной сад был не так уж мал. Дорожки поросли травой, а красивые старинные скамейки из камня приглашали посидеть на них и отдохнуть. Терпкий запах лаванды, дикого тимьяна, розмарина и шалфея ударял в голову. Если бы сад находился не в жаркой и солнечной Сицилии, а в каком-нибудь холодном и сыром месте, то в нем вполне могли померещиться привидения.

— Скульптуры очень красивые, — со вздохом сказала Нина. — Здесь так… спокойно. — Она уселась на каменную скамью, подложив под себя ладони. — Мне кажется, ваша мама мне понравилась бы.

Лоренцо резко поднял голову и пробормотал:

— Сомневаюсь.

Нине это замечание показалось странным, но она тут же сообразила, что он мог посчитать ее навязчивой. Получилось, как будто она намекает на близкие с ним отношения, раз хочет встретиться с его матерью. Нина нервно сглотнула, отвернулась и стала смотреть на статуи. Некоторые из них были весьма эротичны: сплетенные в объятиях руки, прильнувшие друг к другу тела. Она вздрогнула — сравнение напрашивалось само собой, так как рядом находился Лоренцо Бьяччи.

— Выпейте вина.

Нина взяла протянутый бокал, надеясь, что он не заметил, как дрожит ее рука. Она хотела было спросить, не станет ли его мама возражать, если она нарисует одну из скульптур, но передумала, посчитав эту просьбу нескромной.

— Итак, — беспечно спросила Нина, сделав глоток и поставив бокал на землю, — что мне сегодня нарисовать? Ой, мы забыли про Карло! — воскликнула она, собираясь встать. — Я всегда беру его с собой в это время.

— Только не сюда, — остановил ее Лоренцо и многозначительно посмотрел на нее.

Нина прекрасно поняла его взгляд — огромный, глупый пес не позволит Лоренцо к ней приблизиться. Обстановка в этом укромном саду, где ароматы кружат голову, обостряет чувственность. А Лоренцо снова поедает ее глазами и ласково гладит ладони. У Нины закипела кровь.

— Хорошо… оставим это. Я хочу сказать, что… мне нарисовать вначале? — поправилась Нина.

— Может, мой рот? — выдохнул Лоренцо, и не успела она опомниться, как он перегнулся через скамью и прижался к ее дрожащим губам в крепком поцелуе.

В этом Эдеме, где даже статуи казались живыми, а сладкий запах растений ударял в голову, поцелуй особенно возбуждал. Для обольщения это было самое подходящее место на земле. И… самый подходящий человек. Как легко поплыть по течению и позволить случиться неизбежному! Пусть он любит ее до тех пор, пока она не превратится в камень и не останется здесь на века.

Наконец он отпустил ее. Ошеломленно заморгав, Нина подумала, что ее, вероятно, околдовал какой-то мифический бог.

— У вас глаза искрятся, — пробормотал Лоренцо и провел большим пальцем по нежному изгибу ее подбородка.

— Разве? — Она не знала, как освободиться от этого наваждения.

— Можно я их нарисую?

— Нарисуете?

— И все остальное тоже. — Он наклонился и чмокнул ее в нос.

Смущенная Нина молча наблюдала за тем, как Лоренцо схватил блокнот и стал искать чистый лист. Затем он открыл коробку с красками, налил воды в миску и выудил из пучка подходящую кисточку.

— Вы никогда не говорили, что умеете рисовать, — она наконец обрела дар речи.

— А вы никогда не спрашивали, — буркнул он, смешивая краски.

— Но вы задавали такие наивные вопросы, например, почему я использую много голубого цвета, когда рисую тени.

— Да потому, что у каждого свои собственные методы. Я склонен рисовать тени серой краской. Каждый по-своему воспринимает мир, вот почему все картины разные.

Нина удивленно смотрела на него. Он улыбнулся.

— Вы со мной не согласны?

Ей удалось выдавить из себя смех.

— Я просто поражена, вот и все. Я не предполагала в вас художественных способностей.

Да если бы она об этом догадалась раньше, то вообще не смогла бы рисовать в его присутствии!

— Не подглядывайте, пока я не закончу. — Он поднял темноволосую голову и кивнул на каменную скамью напротив. — Сядьте там. Так мне лучше видно, да и искушения меньше…

Нина вскочила и одернула майку. Он опять поддразнивает ее? Она не стала спрашивать, а пересела на другую скамью, где с каменного постамента на нее уставилась Минерва. Лучше быть от него подальше!

Мысли роились у нее в мозгу. Она старалась не думать о его словах и не обращать внимания на взгляды, которые он бросал на нее.

Факты говорили сами за себя. Их тянет друг к другу, хотя они скрывают это, занимаясь каждый своими делами. Но стоит одному из них потерять бдительность и допустить, чтобы между ними что-нибудь произошло, как это ужасно осложнит им жизнь.

Лоренцо глубоко увяз в проблемах Джо, но знает про него далеко не все. И доказательством тому служит она, Нина Паркер. Лоренцо ничего не известно о незаконной дочери Джо, а для нее слишком опасно дать волю чувствам. Лоренцо сказал, что эта женщина, София, подходит ему и что им следовало давно пожениться, но что-то помешало. Теперь им не нужны новые осложнения. А что Лоренцо имел в виду, говоря о темном прошлом Джо? Может, та красивая девушка, ее сестра, имеет к этому какое-нибудь отношение?

Как грустно быть совсем рядом с отцом и не встретиться с ним! Хоть бы просто пожелать ему счастья, не называя себя.

Нина попыталась расслабиться и забыть обо всем, но не смогла. Она сидела и смотрела на человека, который стал слишком много для нее значить. Она не должна влюбляться в него, ведь в конце концов ей придется уехать, и не стоит делать это с разбитым сердцем. Но чем больше она думает о Лоренцо Бьяччи, тем вероятнее, что все произойдет именно так.

— Эй, Нина, почему такой строгий взгляд?

Она улыбнулась.

— Я следила за тем, как вы рисуете. У вас кисть прыгает по бумаге. Интересно, что там получится?

Она подозревала, что он рисует на нее карикатуру, так как не приняла изящной позы, а небрежно присела на скамью и, крепко сжав руки на коленях, напряженно застыла.

— Получится то, что надо, — заверил он ее. — У меня был превосходный учитель.

— Леонардо да Винчи? — съязвила она.

Он улыбнулся.

— Джо, разумеется. Вам должно быть известно, что он хороший художник.

Слова Лоренцо обрушились на Нину подобно смерчу. Она чуть не упала со скамьи.

Как часто она мечтательно думала о том, что свой дар художницы, возможно, унаследовала от отца! Выходит, ее мечта сбылась, но радости она не испытывала, скорее боль. Они могли быть так близки — ведь их объединяет талант и художественное чутье. Но этому не суждено произойти.

— Возможно, вы этого не знали, — угрюмо произнес Лоренцо и холодно добавил: — Вам с ним было не до эстетики.

У Нины все внутри сжалось — она не потерпит этого ужасного и низкого обвинения. Она встала и презрительно сощурила глаза. Ей казалось, что сад давит на нее, душит запахом растений, а проклятые статуи насмехаются над ней.

— Зачем вы это сказали? — сквозь зубы процедила она. — С Джо вы не посмели бы так разговаривать. А со мной, выходит, можно. Я ведь не мужчина, а всего-навсего любовница, которая в ваших глазах не заслуживает уважения. Катитесь к дьяволу, Лоренцо Бьяччи, и будьте прокляты за ваше отношение ко мне, за высокомерие и… вообще за все!

Она пошла было к калитке, но Лоренцо преградил ей дорогу, схватил за руку и развернул к себе лицом. Нина оказалась прижатой к его широкой груди, а на щеке ощутила горячее дыхание.

— Простите. Слова вырвались сами собой, и я об этом сожалею. Но если вы поразмыслите над тем, что я сказал, то поймете, почему я это сделал, — сердито закончил он.

— Я не умею читать чужие мысли! — тоже сердито выкрикнула Нина. — Просто пытаюсь сообразить, почему вам не дают покоя наши с Джо отношения…

— Что ж, изничтожайте меня, Нина, — проворчал он. — Черт возьми, да я сам хочу вас и…

Он отпустил ее. Нина отшатнулась от него и так крепко сжала кулаки, что ногти чуть не до крови вонзились в ладони. Он… ревнует!

Что ей на это сказать и как поступить? Она не была готова к тому, чтобы ее возжелал мужчина, наделенный таким обаянием.

Нина задыхалась. Они оба воинственно смотрели друг на друга, ничего не говоря.

Наконец она отвернулась и стала собирать краски и кисти. Вдруг у нее перехватило дыхание — она увидела рисунок Лоренцо. Дрожащими руками Нина взяла блокнот со скамьи.

Это была не карикатура, которую она ожидала. Господи, она не находила слов… На рисунке была она, Нина Паркер, но не та, что сидела, застыв, на каменной скамейке на фоне Минервы.

Он нарисовал ее обнаженной, лежащей на шелковом покрывале мягкой постели. Она склонила голову на плечо, а длинные светлые волосы разметались по подушке. Выражение лица было спокойным и умиротворенным, но каждый штрих подчеркивал эротичность ее позы. Она безмятежно спала, но казалось, что всем своим существом жаждет его. Раскинутые руки, слегка сжатые ладони звали к себе; длинные загорелые ноги были чуть-чуть раздвинуты, а на влажных губах застыла улыбка Моны Лизы.

Нет, она не такая на самом деле. Нина обернулась и бросила на Лоренцо возмущенный взгляд. А он ждал, что она скажет. Ей нечего было сказать, так как предыдущий жизненный опыт не подготовил ее к подобной ситуации. Такого прекрасного, пронизанного чувственностью изображения она никогда не видела. Здесь была изображена она… и не она.

Ему удалось проникнуть в ее сокровенные мысли.

— Я вижу вас такой, Нина. И хочу вас так же сильно, как вы меня, — хрипло выговорил он.

Она хотела бросить ему в лицо хлесткий ответ, но вместо этого глаза наполнились слезами, потому что она знала, что одного желания недостаточно, да к тому же, это и невозможно. На карту поставлены судьбы многих людей, и в первую очередь отца. Он собирается жениться, а ее появление вызовет шок. И его дочь… Нина даже не знала, как ее зовут… с чувствами этой девушки тоже следует считаться. А София? Она так долго ждала свадьбы. Всем им не хватало только незаконной дочки!

Что касается Лоренцо, то он обойдется без нее. Ведь она в его жизни явление преходящее — сегодня здесь, а завтра уедет. А ее собственные чувства? Как быть с ними? Нельзя сожалеть о том, чего у тебя никогда не было.

Смахнув слезы, Нина положила на скамью блокнот и ушла, оставив Лоренцо наслаждаться ароматами сада и обществом скульптур.