Под созвездием Южного Креста

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тони не помнила ясно, как они провожали Кейт и Керри. Ее словно заворожили часы любовного экстаза, которые она разделила с Берном. Ничего подобного она никогда не испытывала и даже не представляла, насколько велика страсть Берна к ней. Он взял ее всю, душу и тело, и словно оставил на них свою жгучую печать. Восторг любви опустошил ее и разрешился слезами, которые Берн осушил поцелуями.

— Тише, любовь моя, — шепнул он, — успокойся. — Ее тело, доведенное им до экстаза, все еще сотрясала дрожь пережитого блаженства.

Она проснулась в его объятиях, и Берн снова взял ее, властно, безмолвно. Слова были ни к чему, но он что-то ласково шептал, прижимал к себе, и это длилось долго-долго. Потом он отвел Тони в ее комнату, понимая, что она все еще во власти мечты, которую они разделили.

В коридоре им никто не встретился. Уже подавали завтрак для тех, кто праздновал всю ночь. Еще через час солнце будет уже высоко в небе. Начнется день. Новый день. А Тони чувствовала, что изменилась навсегда.

Зоэ, которая вела себя безукоризненно, была мила и любезна со всеми и — слава Богу! — сдерживала свой незаурядный талант кокетки, решила немедленно вернуться в Париж.

— Ты обещала, что поедешь со мной, дорогая. — Зоэ покосилась на дочь. — Что с тобой? Ты как во сне. На тебя не похоже. — (Тони почувствовала, что щеки заливает предательский румянец.) — О Господи! — Зоэ перестала укладывать вещи в чемодан и опустилась на кровать. — Берн, да? Ты с ним спала?

— Это мое дело, мама.

— Не будь так уверена. Ты отбила у меня половину моих поклонников. — Зоэ потянулась, взяла дочь за руку. — Ну и как?

— Мама! — вспыхнула Тони.

— Ладно-ладно, я и так знаю, — рассмеялась Зоэ. — У тебя на лице все написано. Потрясающе. И что дальше?

— Понятия не имею. Выйти замуж он мне не предлагал, если ты об этом.

Зоэ вернулась к прерванному занятию.

— Тогда о чем он думает, пытаясь разбить сердце моей дочурки?

Тони села в мягкое кресло.

— Это было необыкновенно, мама. Берн само совершенство, — тихо призналась она.

Зоэ печально улыбнулась.

— Я могла бы и сама догадаться. Поедем-ка лучше со мной в Париж. Уладим свои дела. У нас обеих будет время подумать. Берн скрытный человек, но даже он не в силах утаить, что по уши в тебя влюблен. Я бы сказала, ты лучшее, что у него есть. В его скучной жизни не хватает твоего тепла. Твоей любви.

— Вот и подскажи ему, мама. — Тони невольно рассмеялась.

— Не смейся, дорогая, это чистая правда. Ты разделила со мной и хорошее, и плохое, поддержала меня в самое тяжелое время. Ты усердно трудилась, заботилась обо мне и моих интересах. Никто, даже твой отец, не проявил такой заботы. Чудесно, что мы с Керри помирились. Они с Кейт уехали такие счастливые. Я нежно его люблю, но не могу притворяться: ты мое любимое дитя. Ты принимаешь меня полностью, такой, какая я есть.

Печальная нотка, проскользнувшая в голосе матери, словно смутное признание поражения, заставила Тони встать. Она откинула груду мягких подушек, подошла к Зоэ, поцеловала ее.

— Ты же моя мама. Всего одно слово, а вмещает всю мою любовь.

Днем позже, когда Берн прилетел на вертолете в Науру, Зоэ дала им возможность побыть наедине, сославшись на необходимость собирать вещи.

— Вернусь через полчасика. — Она обворожительно улыбнулась гостю. — Выпьем кофе.

Они остались одни, но Тони не находила слов. Она не могла забыть часов, проведенных с Берном. Память о них сковывала ее язык.

— Так, что ты решила делать? — наконец спросил он, глядя на ее мечтательное разрумянившееся лицо.

Тони относилась к своей красоте небрежно, потому что та была естественной. Никакой косметики на безупречной коже. Лишь губы слегка тронуты розовой помадой. Роскошные волосы стянуты тугим узлом, как у балерины. Голубой топик облегает тело, будто вторая кожа, белые льняные шорты подчеркивают длину покрытых золотистым загаром ног. Берн чуть было не сгреб Тони в охапку: вот бы унести ее в вертолет и улететь. Куда-нибудь на белый песчаный пляж, где качаются пальмы и бирюзовые волны набегают на берег. Где ему не придется на каждом шагу принимать решения. Где можно для всех закрыть дверь. И целиком посвятить себя Антуанетте. Страстно любить ее.

— Зоэ хочет, чтобы я поехала с ней в Париж. Завершить дела, — сказала Тони, глядя, как стая белых корелл садится на деревья.

— А потом вернуться сюда?

— Мама готова покинуть Европу, — ответила она, довольная таким решением. — Подумывает купить хорошую квартиру в Сиднее поближе к порту.

— Ей придется выложить кучу денег, — хмыкнул Берн.

— Клод был очень щедр к маме.

— В свою очередь, она проявила щедрость по отношению к тебе и Керри, — кивнул он.

— Все получилось отлично, — удовлетворенно подтвердила Тони.

— А ты тут ни причем?

— Я кое-что подсказала.

— Каким образом?

Слезы навернулись ей на глаза.

— Скажи, что любишь меня.

Берн взял ее руку, поднял, поцеловал.

— Не плачь, Тони.

— Лучше, если я улыбнусь?

— Я не могу вынести твоих слез, — отрывисто буркнул он. — Мы не одни, хотя Зоэ тактично оставила нас наедине.

— Я не в силах забыть прошлую ночь. — Ее лицо просветлело.

— Обещай, что никогда не пожалеешь.

— Пожалею? — повторила она недоуменно, словно не поверила своим ушам. Потом покачала головой, как будто тяжесть воспоминаний была слишком велика. — Я же люблю тебя.

— И никогда не полюбишь другого? — небрежно спросил Берн, но глаза были серьезны.

— Какого ответа ты ждешь?

— Никогда? — настаивал он. — Потому, что я бы никогда не отпустил тебя. Ты смотришь на меня своими огромными фиалковыми глазами с таким отчаянием. Разве ты не знаешь, что для меня прошлая ночь означала то же самое, что и для тебя?

Тони отвернулась, перебирая в памяти сказанные им тогда слова.

— Знаю, — прошептала она. Наступила пауза.

— Это может показаться жестоким, но я хотел бы, чтобы ты уехала с Зоэ. Исполни свой долг. Осмотрись, подумай. Когда будешь готова, возвращайся, — наконец заявил Берн, словно приняв решение.

Шок — вот что она испытала от его слов.

— Значит, ты меня отпускаешь?

— Даю тебе полную свободу — это главное. Удивительно, как легко страсть может превратиться в гнев!

— Очевидно, тебе будет лучше, если я уеду. — Тони не знала, куда направить те бурные эмоции, которые вызвало их сближение.

— Нет, мне это совсем не нравится, но ты должна подумать, — упрямо заявил он.

— О чем? — Тони задрожала от нестерпимого блеска его серых глаз. — Мне не нужно «думать»!

Берн вгляделся в ее расстроенное юное лицо.

— Нет, нужно. Немного. Последние несколько недель эмоционально были очень насыщенны. Свадьба вскружила всем голову. Мы оба это знаем. Хочу, чтобы ты спустилась на землю.

— Что, не веришь в мою любовь к тебе? В этом все дело? Ты никому не веришь, Берн!

— Ты не совсем понимаешь ход моих мыслей. Знаешь много, но еще больше тебе предстоит узнать. Не усложняй все для нас обоих. Это всего лишь короткая разлука, чтобы ты разобралась в своих чувствах.

— Разве это не странно после того, что случилось? — Ее гнев улетучился так же быстро, как и возник. Она сплела пальцы, сложила руки на коленях. — Может, выпьем кофе? — предложила Тони неестественно любезным тоном. — Я испекла шоколадный торт.

— Тогда я просто должен его попробовать. Тони изящным движением поднялась с кресла.

— Так приятно, когда кто-нибудь заглянет на огонек.

Даже любовь имеет острые углы.

Берн ни разу не позвонил ей. Он писал только письма. Длинные, подробные письма, которые становились все длиннее. Она не могла делать вид, что это любовные письма, и все же они дышали такой непосредственностью, что ей казалось: он здесь, рядом. Помимо домашних новостей, Берн давал Тони массу советов. Замечательных советов старшего брата, которые она когда-то мечтала получить от Керри, но так и не дождалась. Если не знать, как все происходило на самом деле, можно было подумать, что та незабываемая ночь, которую они провели вместе, — плод ее фантазии. Фантазии, рожденной опасной игрой с огнем. Иногда по ночам горькие слезы разочарования катились по щекам Тони. Тоска по Берну становилась настоящей пыткой.

Зоэ понадобилось немного больше времени, чтобы попрощаться с друзьями, продать квартиру и закончить все дела, чем она планировала. Когда они уже назначили дату отъезда в Австралию, у Клода случился сердечный приступ. После развода он вернулся в свое чудесное поместье шестнадцатого века в долине Луары, но постоянно поддерживал контакт с Зоэ. С тех пор, как их пути разошлись, отношения стали более дружескими. Клод, будучи на двадцать лет старше Зоэ, питал к ней искреннюю симпатию, но не мог выдержать ее кипучей энергии и сексуальных потребностей. Теперь, когда эта необходимость отпала, всякое напряжение исчезло. Узнав о его болезни, Зоэ тут же собралась к нему.

— Может, и ты со мной поедешь, дорогая? — спросила она. — Клод тебя так любит. Уверена, он оставит тебе что-нибудь в своем завещании.

— Мне ничего от него не нужно, мама. Передай привет и скажи, что я желаю ему скорейшего выздоровления.

Сможет ли она когда-нибудь понять свою мать? Расставшись, Зоэ и Клод стали практически неразлучны. Для Зоэ всегда было важно, чтобы мужчина мог ее рассмешить, а Клод умел рассказывать замечательные истории на четырех языках.

К субботе Зоэ не вернулась, но звонила каждый день с отчетом о здоровье Клода. Слава Богу, его жизнь была вне опасности.

Клод не хотел, чтобы Зоэ возвращалась в Австралию, но она пообещала, что будет подолгу гостить у него каждый год. Хорошая еда, великолепное вино, сигары, с которыми он не мог расстаться… Такова жизнь Клода. Это и привело его к сердечному приступу, думала Тони.

Оставшись одна, она решила принять приглашение приятелей и пойти с ними на обед, но зайти потом еще и в ночной клуб отказалась. Вот, что сделал с ней Берн. Она была не в состоянии думать о чем-то или ком-то еще. Ее продолжала томить тоска. Если быть совершенно честной, придется признать, что ее вообще ничто не радовало. Конечно, можно поехать домой и без Зоэ. Живя в Париже, прекрасном романтическом городе, одном из величайших впечатлений ее жизни, Тони страдала от одиночества и скуки. Каждой клеточкой своего существа она стремилась к черноволосому мужчине с серебристо-серыми глазами, который одним своим присутствием заставлял воздух вибрировать.

Друзья высадили ее у дома. Минут через десять раздался звонок в дверь. Наверно, Зоэ.

Больше никто войти в подъезд не мог: безопасность жильцов поддерживалась на должном уровне. Вполне в духе матери — даже не сообщила о своем приезде.

Открыв дверь, Тони испытала сильнейший шок, у нее чуть не остановилось сердце.

На пороге стоял Берн, на лице — улыбка, в руках — дюжины две красных роз.

— Ты не пригласишь меня войти? — спросил он так непринужденно, будто они и не расставались. — Или шок слишком велик?

Тони попыталась рассмеяться, но смех словно застрял в горле.

— Берн, это ты?

— Собственной персоной. — Он шагнул вперед, склонил голову, легонько поцеловал ее в губы.

Еще секунду она постояла, прислонившись к двери, потом глубоко вздохнула.

— Входи, пожалуйста. Я просто очень удивилась. — На самом деле она чувствовала жар во всем теле и необыкновенную легкость в голове, словно она вот-вот улетит.

— Очень красивая квартира, Антуанетта, — отметил он, оглядевшись вокруг.

— Клод подарил ее Зоэ, когда они поженились, — быстро пояснила Тони. — На днях она продала ее, но оформление документов займет несколько недель. Сейчас мама у Клода. У него был сердечный приступ.

— Вот и хорошо, — автоматически отозвался Берн, повернулся и протянул ей розы. На нем был безупречно сшитый серый костюм, элегантный красный шелковый галстук и бледно-голубая рубашка. Одним словом, выглядел потрясающе! — Эй, Тони, — окликнул он тихо.

— Извини. — Она шагнула к нему. — Ты застал меня врасплох. До сих пор глазам не верю. Может, у меня галлюцинации? — Радостное возбуждение затопило ее, каждый нерв затрепетал. — Она взяла розы, пошла на кухню за водой, поставила цветы в две большие хрустальные вазы.

— Давай я тебе помогу. — Берн взял одну вазу у нее из рук, когда она пошла за второй.

— Какие красивые! — восхитилась Тони. — Спасибо. — Она на мгновение погрузила лицо в душистые лепестки. — А как ты вошел? Жорж очень строгий охранник.

— Я сказал ему, что я твой друг из Австралии, — объяснил Берн. — Розы подтвердили мои добрые намерения. Между прочим, я весь вечер вам звонил.

— Я встречалась с друзьями. — Тони говорила отрывисто, она еще не успокоилась.

— Выглядишь ты замечательно, только немного похудела.

— Я всерьез занялась спортом, — пошутила она.

— Лучше брось. Ты уже почти светишься. — Берн обвел ее взглядом. На ней было короткое, очень сексуальное вечернее платье матово-золотистого цвета, с глубоким вырезом и широкой полосой кружева на юбке, открывающей красивые ноги. Да, она определенно приобрела особый парижский шик.

— Садись, пожалуйста, Берн. Хочешь чего-нибудь?

— Хочу.

Она смотрела на него как зачарованная.

— Чего же?

— Скажи, почему ты так нервничаешь, черт возьми? — Он опустился на один из обитых голубой парчой диванов.

— С тобой я всегда такая.

— Скучала? — В его глазах блеснул дьявольский огонек.

— Обидишься, если я скажу, что была очень занята?

— Ничуть. Я тоже был занят. Скажи правду.

— Ужасно скучала! — вырвалось у нее. — Спасибо за письма. Они рассказывали мне обо всем, кроме одного: скучал ли ты?

— А зачем я тогда прилетел, Антуанетта? — Он встал, электризуя воздух вокруг себя. — Если гора не идет к Магомету…

— Ты так жесток, — пробормотала Тони, прежде чем он привлек ее к себе и поцеловал в губы.

— Я тебе снился? — Он понес ее к дивану, усадил к себе на колени.

Тень слез блеснула в ее фиалковых глазах, хотя она и улыбалась.

— Если удавалось заснуть, снился. Ах, Берн, я так рада тебя видеть!

— Тогда, может, продемонстрируешь свою радость?

Она обвила его шею руками, заметила еле видные морщинки на его привлекательном лице.

— Сначала скажи, что достаточно меня наказал.

— Наказал? — Берн застонал. — Господи, да ты была со мной повсюду, куда бы я ни шел.

Моя первая мысль, последняя и большая часть мыслей среди дня были о тебе. Без тебя все потеряло смысл. Ты проникла мне в самое сердце. Тони сжала губы, чтобы не разрыдаться, но предательские слезы уже закапали.

— Дорогая, зачем же плакать? — Он крепче обнял ее.

— С тобой я всегда плачу. Я так люблю тебя…

— Тогда лучше выходи за меня замуж, — предложил он с необыкновенной нежностью.

Она замерла, будто громом пораженная.

— Ты серьезно?

Его любовь к ней вспыхнула, как пламя.

— Я пересек полмира.

— А я собиралась домой, к тебе. Без Зоэ, если бы так сложилось. Я не могу быть там, где нет тебя.

— Полагаю, это означает «да»? — спросил он.

— Да, — прошептала Тони чуть слышно.

— Давай скрепим нашу помолвку поцелуем. Да будет наша жизнь полна радости и счастья, Антуанетта!

— Аминь.

Прошло немало времени, прежде чем они снова заговорили.

Берн ловко изогнулся, достал из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, небольшую коробочку.

— Самый красноречивый жест мужчины по отношению к невесте. — Он взял левую руку Тони, поцеловал тонкие пальцы.

В обитой темно-синим бархатом коробочке лежало великолепное кольцо с крупным квадратным сапфиром необыкновенной чистоты и оттенка, окруженным венком из бриллиантов.

— Что может быть лучше сапфира для женщины с такими глазами? — сказал Берн.