Подружка невесты

Глава 1

— Он снова здесь, — сказала Рита.

Эва Томсон непроизвольно вздрогнула.

— Кто?

— Неотразимый Джаред Редвулф, — усмехнулась ее сестра.

Они были в бутике «Бентон. Свадебные и вечерние платья». Эва стояла на маленьком примерочном подиуме и сейчас, покачнувшись, почувствовала легкий булавочный укол, нанесенный дрогнувшей рукой неосторожной миссис Бентон.

— Было бы неплохо, если бы вы могли постоять спокойно, мисс, — заметила пожилая дама.

Но Эва не расслышала ее. Она тревожно вглядывалась в лицо сестры.

— Где он?

— Здесь, в Парадизе. — Рита отвернулась к зеркалу, как если бы ее интересовала только собственная прическа. — Я его видела напротив, на той стороне улицы, когда пила кофе. Он как раз заходил в «Динер». Кстати, ты знаешь: там сегодня бургеры «Спешл» с фри и колой всего по два девяносто пять?

— Они из конины, эти бургеры, — уточнила миссис Бентон, не отрываясь от подола длинного, по самую щиколотку платья, которое Рита придумала для сестры.

Древний вентилятор грохотал от усердия, однако техасская жара хоть и неторопливо, но старательно заползала во все уголки бутика.

Эва встретилась с Ритой глазами.

— Ты же говорила, что он еще две недели должен пробыть в Далласе. «Я знаю это из надежного источника!», «Клянусь, ты не встретишься с ним!»…

— Во всяком случае, я слышала, как он говорил это на почте. — Рита виновато пожала плечами, но не выдержала жалобного тона и лукаво фыркнула: — Может, он догадался, что ты приедешь на мою свадьбу?

Заинтригованная миссис Бентон с любопытством уставилась на Эву снизу вверх.

— Исключено. — Эва не смотрела ни на портниху, ни на сестру. — Он меня ненавидит.

— Какое сильное выражение! — насмешливо зааплодировала Рита.

— А по-моему, пора сменить тему, — заявила миссис Бентон. — Мы должны, в конце-то концов, подшить платье! Лично я не собираюсь краснеть, когда к алтарю наша подружка невесты поплывет с кривым подолом.

Рита поднесла к глазам платочек и зашмыгала носом:

— А я всем-всем расскажу, что в этом виноват один двухметровый индеец чейен с донжуанской улыбочкой…

— Он только наполовину чейен.

— Но зато какая половина! — хмыкнула миссис Бентон.

Эве показалось, что она вот-вот задохнется в длинном атласном платье. От сухих свадебных букетов в магазинчике пахло скошенным сеном и дурманом. Маленькое радио в углу меланхолично наигрывало любовный мотив. Духота делалась невыносимой.

Джаред здесь. Через дорогу. Так близко, что она ощущает его присутствие почти физически. Ей очень хочется его видеть. Но она знает, чем это грозит. Он начнет задавать вопросы. По шее покатились бисеринки пота. Нужно убираться отсюда.

Эва посмотрела на портниху:

— Мне очень неловко, миссис Бентон, но я должна сейчас уйти. Вернусь позже.

— Но почему?

В этот момент жизнерадостно заголосил колокольчик над дверью. Эва осеклась и машинально глянула в трехстворчатое зеркало. Там, благодаря щели между неплотно задернутыми шторами, отражался тот, кто вошел в бутик. Мужчина. Он двигался так, будто был тут хозяином.

Эва замерла. Ее сердце готово было вырваться наружу.

Джаред Редвулф.

Он здесь. Хотя, конечно же, для нее он и не уходил никуда — ни из ее воспоминаний, ни из ее мыслей, — не уходил все четыре года, которые она прожила далеко от Парадиза.

Время вдруг остановилось. Она могла поклясться, что по-прежнему чувствует его губы на своих губах, его сильные руки на своей талии.

Но дышать оказалось сложно. Она так давно не видела его наяву и, уж конечно, совсем иначе представляла их встречу.

— Сейчас подойду! — крикнула миссис Бентон, не поднимая головы от работы. Она определенно намеревалась закончить ее прежде, чем Эве удастся улизнуть. А Эва приросла к подиуму и рассматривала Джареда через узкую щель в шторах. Она просто пожирала его взглядом, как в первый день, когда увидела этого парня на отцовском ранчо. Там было на что посмотреть.

А сегодня он выглядел еще лучше. Выцветшие джинсы и сапоги — совсем не миллионер, просто ковбой. Но однозначно самый красивый мужчина в Техасе. Ростом гораздо выше шести футов. С темными густыми волосами, которые падали ему на плечи. Со стальными глазами, взгляд которых умел быть таким чарующим, таким пленительным или таким пугающим. Сейчас эти непроницаемые глаза под тяжелыми веками напоминали зеркальную гладь застывших озер.

— Я возвращаю смокинг, миссис Бентон!

Его голос звучал более выразительно, чем в памяти Эвы. Притихшая Рита шумно вздохнула. Даже миссис Бентон, кажется, на миг растерялась.

— Входите смелее, Джаред! Мы здесь все одеты, — крикнула наконец она.

— Нет, — едва слышно выдавила Эва, поспешно сдирая с себя бальное платье и натягивая джинсы и блузку.

Не сейчас. Не так!

Белые шторы раздвинулись. Джаред Редвулф выглядел еще смуглее, еще мужественнее на фоне манекенов в белых подвенечных платьях. Единственной деталью, которая выдавала, что Редвулф не чистокровный чейен, были широкие губы, но стоило его взгляду упасть на Эву, как эти губы опасно сузились.

Миссис Бентон кашлянула.

— Я выбью вам чек, Джаред.

Радио сообщило время и прогноз погоды.

Десять часов и адская жара.

— Здравствуй, Джаред.

Он не ответил, лишь посмотрел на нее так, как если бы она была призраком, причем призраком очень неприятным.

— О, Джаред! — деланно удивилась Рита. — Решил вернуться из Далласа пораньше?

— Слишком рано, мне кажется. — Его голос был враждебен.

Эва чувствовала, как все внутри нее мучительно стягивается в невыносимый узел, но попыталась заговорить легким светским тоном:

— Привет, Джаред, ты представляешь…

— От всего сердца поздравляю тебя со свадьбой, — совершенно игнорируя Эву, произнес он, обращаясь к ее сестре.

Рита заулыбалась, не забыв озорно подмигнуть Эве:

— Спасибо.

— Я с удовольствием подарил бы что-нибудь тебе и твоему будущему супругу…

— Мы и сами бы пригласили тебя, Джаред. Но, видишь ли, я думала, что тебя нет в городе. Но ты обязательно приходи!

От неожиданности Эва чуть не вскрикнула. Что делает ее взбалмошная сестрица?

— Спасибо, Рита. Очень мило с твоей стороны. Хотя не думаю, что приду. — Его взгляд скользнул по Эве. — Много работы.

— Но всего на пару часиков!

Эва вцепилась пальцами в плечо невесты:

— Оставь его в покое.

Атмосфера накалилась так, что древний вентилятор даже не пытался справиться. Правда, взгляд Джареда уже не пылал гневом, а был холоден и абсолютно ничего не выражал.

— Рита, в котором часу церемония? — спросил он.

— В два.

Он кивнул:

— Может быть, заскочу.

— Тогда приходи к нам домой и возьми приглашение.

— Рита, сестричка, ты можешь послать приглашение ему по почте. — Эва кое-как справилась с дыханием. — Если ты отправишь сегодня, то…

— Я зайду и возьму его сам, — решительно объявил Джаред.

— Мне надо идти. — Раньше Эва продолжала бы терпеть эту пытку, но раньше она была маленькой и глупой. А теперь нет. За эти годы она пережила слишком многое, чтобы позволять топтать себя.

— Рита, встретимся дома.

Не удостоив Джареда больше ни единым взглядом, она взяла свою сумочку и, распахнув шторы, шагнула прямо в объятия миссис Бентон.

— Но платье еще не готово… — пискнула та. Однако Эва не слушала ее. Ей срочно требовался свежий воздух, и она быстро шагнула к выходу.

— Опять сбегаешь? — Голос Джареда заставил ее остановиться. — В этом спорте тебе нет равных.

Эва резко обернулась и прямо посмотрела в его недобрые глаза:

— Я не думала, что ты вообще меня заметил.

— Я заметил.

«Интересно, речь идет о последних минутах или о последних четырех годах?» — подумала она, а вслух небрежно спросила:

— Я могу что-то сделать для тебя?

— Ты? Ничего. Абсолютно.

В этом «ты?» было столько жестокости, что она чуть не разрыдалась.

«Ну уж этого ему не дождаться!» И она, так же небрежно попрощавшись: «Пока, Джаред!», — направилась к двери на улицу. Но он опять остановил ее:

— Твой муж тоже будет на свадьбе?

Ее силы были на пределе:

— Мы уже расстались.

— Стало быть, его ты тоже бросила?

Эва, с трудом превозмогая боль в груди, глубоко вдохнула и выдохнула. Даже если он думает, что имеет право злиться, хамство она терпеть не собирается. Жить в Нью-Йорке, в одиночку растить ребенка, да еще иметь приличную работу — это не всякому по плечу. Она больше не собирается сносить издевки ни от собственного отца, ни от Джареда, ни от кого угодно!

Полуобернувшись к нему, она бросила:

— Это что, ревность?

— Я не ревную тебя, Эва. Чтобы кого-нибудь ревновать, нужно иметь к нему хоть какие-то чувства.

Она поняла, что больше не сможет произнести ни слова. Окончательно сдавило горло, к глазам подступили слезы. Выходит, все эти четыре года она лишь обманывала себя, рисуя в мечтах их встречу. Джаред ненавидит ее до такой степени, что любые объяснения не изменят ничего. Эва расправила плечи:

— Значит, никаких трогательных воспоминаний и слез? Отлично! Но давай все же не будем портить друг другу жизнь. По-моему, потерпеть пару недель не так уж сложно.

— Хочешь запретить мне приходить на свадьбу твоей сестры?

— Не запретить, лишь попросить об этом.

Он кивнул:

— Я не приду.

Она чуть помедлила и решительно повернулась к выходу. Джаред шел за ней, а в следующий момент его большая сильная ладонь лежала на ее руке, нажимавшей дверную ручку. Эва замерла. От него так хорошо, привычно пахло кожей и… стопроцентным мужчиной. Словно не было последних четырех лет. Эва смотрела на его смуглые пальцы, которые почти переплелись с ее.

— Эва? — Он отдернул руку.

— Да?

Ее взгляд скользнул по его шее к его рту, к глазам.

— Отпусти ручку. — Он с иронией приподнял бровь. — В этот раз первым уйду я.

…Джаред гнал свой джип по проселочной дороге и как одержимый давил на газ. Так это произошло с ним или нет? Ведь он только что виделся с единственной женщиной, которую не мог забыть, — с той, которая предала его.

Моя дикая красотка — вот как он называл ее тогда. И теперь, в двадцать шесть, она была так же хороша. Чудесная грудь и стройные бедра, да еще эта точеная шея, которая вечно сводила его с ума. А ее белокурые волосы с медовым отливом сделались длиннее, пышнее и сильнее, чем в его памяти, но пахли той же свежестью.

Он едва совладал с собой, чтобы их не потрогать, когда на выходе из бутика стоял за ее спиной.

Он слышал, что она приедет на свадьбу сестры, и при мысли о том, что Эва Томсон вернется в Парадиз, гнал ожесточенно, — а как иначе он выдержал бы день за днем, не говоря уже о ночах?

Первый год после ее побега был сущим адом. Стоило ему только подумать об этом, тупая боль в голове становилась невыносимой. Он помнил то утро. Утро, когда Бен Томсон подошел к нему на южном пастбище и заявил, что его дочь уехала в Нью-Йорк, чтобы выйти замуж за человека, который ей подходит. Сюда она не вернется. Джареду было всего двадцать четыре. Наемный работник на ферме без гроша за душой, который лез из Кожи вон, чтобы овладеть финансовой наукой, и который не мечтал ни о чем, кроме Эвы, клочка собственной земли и работы по специальности. Но теперь совершенно уже не важно, о чем он там мечтал: разыскать ее, побороться за нее, — только он не стал делать ничего.

Она захотела не его, а другого.

А еще через неделю Бен Томсон вышвырнул их с бабушкой на улицу.

Джаред чертыхнулся, резко выкрутил руль, сворачивая на дорожку к своему дому. И чуть не разнес железные ворота.

Что ж, теперь у него есть все. Благодаря поддержке одного невероятно предприимчивого клиента, истово уверовавшего в его финансовые способности, Джаред за фантастически короткий срок сделал карьеру. Теперь к нему обращались самые богатые и влиятельные, когда над их состоянием, их материальным будущим сгущались тучи. Да, он сделал это.

Или почти.

Женщины мало занимали его, но и те редкие, с которыми он встречался, знали, что ждать от него чего-то большего, чем пара жарких ночей, не стоит.

Он был теперь богаче, чем когда-либо отваживался мечтать, а вот Бен Томсон едва-едва сводил концы с концами на своем ранчо. Эта мысль неизменно вызывала у Джареда ухмылку.

Но сейчас привычная усмешка растаяла на губах, стоило ему взглянуть на свой собственный дом — трехэтажное свидетельство успеха Редвулфа. Фасад был выкрашен в цвет Ее глаз — таинственной колдовской зеленью.

Джаред стиснул зубы. Когда Эва бросила его четыре года назад, часть его умерла. Он работал день и ночь, лишь бы не думать о ней.

Он построил дом, в котором царили уют и покой. Для его бабушки — но только не для него. Возможно, потому, что втайне даже от себя он строил его для Эвы, как будто однажды она могла войти в этот дом. Но он обманывал себя. Джаред ударил по тормозам, и машина встала в облаке пыли. Он снова посмотрел на зеленый фасад.

— Эва.

Снова единственным, о чем он мог думать, сделалась Эва.

— Проклятье!

Еще в самом начале Бен Томсон недвусмысленно дал понять, что его дочери — запретная территория для работников. Так какого же черта он, бездомный ковбой, пропустил тогда это мимо ушей.

— Бен Томсон.

Даже если это станет самым последним в его, Джареда, жизни делом, этому человеку он отомстит. И, судя по всему, ждать осталось недолго.

— Решил сегодня просидеть в машине весь день?

Джаред очнулся. Муна, его бабушка, затеяла уборку на веранде, бережно перекладывая самые необходимые для нее вещи: чай, книжки, травы и карты, которые она без конца раскладывала. Мать его матери, все, что осталось от его семьи. Настоящая чейенка с седыми косами почти до пояса. Очень стройная, но не хрупкая. В свои восемьдесят четыре она сохранила абсолютно ясный ум.

С метелкой в руках бабушка спустилась с веранды.

— Что случилось в городе, Джаред?

Он почему-то не мог заставить себя выйти из машины. И отвечать на вопросы не хотелось.

— Бабушка, почему ты опять метешь? У нас ведь есть домработница.

— Я тебя об этом не просила.

Джаред пожал плечами. Он хотел, чтобы его бабушка могла наслаждаться покоем на закате жизни. Она и мать всю жизнь только и делали что работали, лишь бы на столе было что поесть. Ему едва исполнилось восемь, когда мать умерла и бабушка забрала его к себе. Теперь Муна имела возможность расслабиться. Но это не для нее.

— Джаред, в городе что-то не так?

— Все так. Ах да, я встретил старого приятеля.

Она не поверила.

— У меня было предчувствие. Но карты сегодня какие-то слишком уж скрытные. Может, они хотят, чтобы все открывалось постепенно?

Муна иногда говорила странные слова, которые звучали как пророчества. Что-то в глубине его души внезапно дрогнуло, отозвавшись на эту простую фразу: «Чтобы все открывалось постепенно». А вдруг и вправду не все еще открыто и известно? Вдруг в самом конце длинного коридора унижений и ненависти его ждет надежда?

За эти четыре года он всего лишь раз говорил с Эвой по телефону. Она позвонила из Нью-Йорка, но он не желал слушать, почему она предпочла ему другого мужчину.

Джаред повернул ключ в замке зажигания и запустил двигатель. То, что было тогда: ощущение слабости, беспомощности, — давно прошло, сказал он себе. Он не должен просто уйти с ее пути, как ушла она четыре года назад и как он сам сегодня утром. Если бы он никогда больше не увидел ее, тогда другое дело. Но сейчас она обязана объяснить ему все. И когда он выслушает ее, то наконец обретет свободу и сможет пойти дальше своей дорогой. И тогда сумеет ее забыть.

— Я скоро вернусь, — крикнул он бабушке. — Мне еще нужно напоследок повидаться с этим старым приятелем.

Джаред не расслышал слов, которые вслед ему произнесла Муна, но физически их почувствовал — словно пуля ударила в грудь:

— Эва Томсон.