Пожар любви

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Запястья Анжелины, зажатые пальцами Чарли, казались хрупкими, почти детскими. Он понимал это даже после того, как сжал кулаки еще сильнее.

Анжелина слегка вздрогнула и повернула голову, чтобы посмотреть на него через плечо. В ее глазах, находящихся всего лишь в нескольких дюймах от его собственных, он не увидел никакого страха. Его это очень удивило, ведь он привык, что даже многие мужчины при первых же признаках его гнева съеживались от испуга.

– Отпустите меня. – Голос Анжелины прозвучал спокойно и ровно. Она медленно повернулась к нему всем телом, и теперь они стояли очень близко, а его пальцы все еще сжимали ее руки.

У него в голове промелькнула мысль, что, глядя со стороны, кто-нибудь мог подумать, будто они просто мило держатся за руки. Однако между ними была самая настоящая ссора.

– Черт возьми, что за игры вы затеяли, сестра? – прорычал Чарли, все еще крепко держа ее за руки. – Сигары и виски стоят денег. Вы, что, купите мне новые?

– Вряд ли. Вам совсем не нужна эта отрава – ни спиртное, ни табак. От них число ваших пороков только возрастает. Поэтому я решила сделать вам одолжение и избавила вас от искушения.

От удивления Чарли лишился дара речи. И поскольку все его чувства читались на лице, Анжелина, использовав его замешательство, выдернула руки из его на мгновение ослабевших пальцев. Она отступила на несколько шагов и убрала руки за спину. Чарли не стал удерживать ее, хотя и наблюдал за ней настороженно.

– С каких это пор вы стали моим попечителем?

– Я... ну, – она помолчала, а потом посмотрела на лошадей и пожала плечами.

– Можете не говорить. Я и сам кое о чем могу догадаться. После той действительно грустной для меня истории, что я рассказал вам вчера вечером, вы наверное решили, что я нуждаюсь в материнской заботе. – При мысли о ее непрошенной жалости к Чарли снова вернулся гнев, охвативший его в тот момент, когда он увидел, как она расправляется с его собственностью. Он многого хотел от Анжелины Рейес, и большинство его желаний обрекло бы его на вечные муки в аду, им уже давно заслуженные, но он никогда не ждал от нее жалости. – Бедный старый Чарли, – сказал он с отвращением. – Потерял свою мамочку и теперь нуждается в чьей-нибудь заботе... Ну, а мне этого не надо. Я уже давно могу заботиться о себе сам, кстати, как и о многих других тоже. И уж если вам так хочется стать для кого-нибудь мамой, лучше подыщите себе хорошего молодого человека и заботьтесь о нем на здоровье. А на меня не обращайте внимания, потому что вы мне не нужны, сестра. Мне вообще никто не нужен. Анжелина ласково посмотрела на него.

– Вы ошибаетесь. Все мы чувствуем потребность в ком-то. Мне вас послал Бог. Послал, чтобы я вам помогла. Вы только должны позволить мне это сделать.

На этот раз у него рот открылся от изумления.

– Что? Вы же сами говорили мне о желании Бога, чтобы вы поехали домой, к своему семейству. И когда же Он изменил Свое решение?

Она сделала шаг к нему навстречу и протянула руки, просительно сложив их перед собой. Ее лицо выражало такую решимость и надежду, что Чарли захотелось тут же вскочить на коня и мчаться без остановки до самой границы. Одному...

– Жаль, что я не рассказала вам всю правду раньше. Я боялась, что вы меня неправильно поймете. Но я должна помочь вам. Сначала я чувствовала себя не совсем уверенной, правильно ли поняла свою задачу. Раньше мне никогда не приходилось толковать Божью волю. Обычно мой... – она остановилась, прикусив губу, словно обдумывая, как точнее выразить свою мысль. – Ну, хорошо. Вы должны понять, что у некоторых людей бывают видения. Тем, кто не относится к числу служителей церкви, бывает трудно поверить в такое.

– Так испытайте меня, – сказал он, вопреки настойчивым призывам своего внутреннего голоса, звавшего его совсем к противоположному.

Анжелина прикусила губу чуть сильнее и заколебалась. Наконец, она решительно вздохнула и начала говорить:

– Вчера во сне я видела своего ангела. И хотя я не могу с абсолютной уверенностью сказать, что поняла все им сказанное, но теперь точно знаю, что должна вам помогать.

– Ваш ангел?

– Да. – Она на мгновение замолчала и с трудом сглотнула, очевидно потому, что из-за своей откровенности почувствовала себя неловко. Но когда Чарли кивнул в знак поддержки, она продолжила с неуверенной улыбкой, от которой уголки ее губ робко поднялись. – Я... я никогда не говорила о своем ангеле кому-нибудь, кроме служителей церкви. И я не знаю, почему говорю об этом вам. Он... э-э... он приходит ко мне во сне всякий раз, когда я нуждаюсь в руководстве.

Чарли поднял руку, и Анжелина замолчала. Улыбка медленно сползла с ее лица, когда она увидела выражение его глаз.

– Позвольте уточнить. Вы говорите, что иногда видите ангела?

Она кивнула.

– В ваших снах? Она снова кивнула.

– И он говорит вам, что надо делать? – Да-»Отлично, – подумал Чарли, – эта женщина заставляет меня не только везти ее в Мексику, но еще и выслушивать ее монашеские бредни про ангелов, которых она видит во сне».

– И этот ангел сказал вам, что вы призваны помочь мне?

– Правильно. Вы и есть моя миссия.

– Я – ваша миссия... – пробормотал Чарли, и боль, возникшая было у задней стенки горла, переместилась вниз, и его голос вдруг стал утробным. Ему самому никогда не нравился этот звук.

– Да. Я очень рада. Прежде я никогда не думала о миссии. Хотя призвание у меня, конечно, было. Но сестры в своем большинстве имеют видения и таким путем узнают о своем призвании... Если только их не принудили идти служить церкви.

Чарли наконец взорвался. Ему надоело слушать эту ерунду. Он обрушил на нее самый длинный поток слов, который произносил когда-либо за последние годы.

– Послушайте, сестра. Никакая я для вас не миссия. У меня есть все, чтобы мы оба оставались живыми и на один шаг опережали и блюстителей закона, и «охотников за головами». Я собираюсь доставить вас к вашему семейству, и когда сделаю это, я исчезну. Не Бог послал меня вам. Это моя, все моя собственная глупость, которая не позволила мне оставить женщину в трудных для нее обстоятельствах. Если вы перестанете смотреть на меня так, будто я проявил потрясающее геройство, то увидите перед собой никчемного, не достойного никаких оправданий человека, каким я в общем-то и являюсь. И ни одна приличная женщина не потратила бы и пяти минут на разговоры со мной, если б только ей подвернулся выбор...

Лицо Анжелины бледнело по мере того, как удлинялась его тирада. Когда Чарли остановился, чтобы перевести дыхание, она прошептала:

– Это неправда.

– Но вы же знаете, что это так. Я низкий, совершенно не достойный этого приятного, безмятежного «я-люблю-всех» отношения к себе. Вы знаете, что я никчемный. И моя мать знала это, и моя сестра тоже. Проклятие! Да будь я проклят, если сам Господь Бог не знает об этом. Вы – единственная, кто до сих пор не получила Его послания на мой счет, сестра. Так вот, слушайте, потому что я могу сказать об этом только один раз. – Он подошел к ней вплотную, а она стояла неподвижно и смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Меня не только невозможно спасти, я даже не заслуживаю, чтобы меня спасали.

Чарли круто развернулся и зашагал прочь, от Анжелины, от ее удивленного лица и мягкого страдальческого вздоха, от маленькой искры надежды, которой она стала для него в этом темном и мрачном мире.

Дни тянулись бесконечным кошмаром жары, пыли и однообразия пейзажа Западного Техаса, открывавшегося перед ними. Ночи казались слишком короткими и заполненными калейдоскопическими картинами воспоминаний тяжелых дней и слишком путаных образов, которые никак нельзя было разобрать.

Со времени их последнего спора Чарли в разговорах с Анжелиной не выходил за пределы тем, связанных с их путешествием. Она могла бы подумать, что он считал ее наполовину сумасшедшей. И это глубоко ранило ее. Она доверила ему одну из самых важных своих тайн, поскольку и он доверил ей некоторые свои тайны. Но в тех случаях, когда она пробовала понять его и поддержать, он общался с нею как со сбежавшей из сумасшедшего дома психопаткой. Она отчаянно нуждалась в Божественном руководстве.

Анжелина ждала. Но ангел не возвращался. Она надеялась, она просила и, наконец, отчаялась. Впервые в жизни она лишилась Божественной опеки.

Они пересекли Рио-Гранде и ступили на земли Мексики. Анжелина немного успокоилась, думая, что они спаслись, покинув сферу юрисдикции американских законов и полиции, их повсюду преследовавшей. Если им повезло, то рана Дрю Уинстона заставит его потерять их след и он, в конце концов, откажется от своих поисков. Но Анжелина помнила, сколько ненависти слышалось в голосе рейнджера, и знала, что эта ненависть не даст ему легко отказаться от мести.

На ночь они разбили лагерь в долине, с трех сторон окаймленной скалистыми холмами. Поблизости бежал маленький ручей, который мог обеспечить их пресной водой – и для того, чтобы напоить лошадей, и для долгожданного пополнения истощившихся запасов.

Обед опять прошел в молчании. Как и прежде, они пообедали высушенной бараниной, которую Чарли позаимствовал из запасов рейнджера. Всякий раз, когда это только удавалось, Чарли старался подстрелить кролика и зажарить его на костре. И все же, после долгих дней однообразного путешествия, Анжелина ловила себя на том, что постоянно думает, какими вкусными вещами ее угостят дома – свежеиспеченным хлебом, свежими фруктами, охлажденным лимонадом и мясом всех видов, если только оно не сушеное, не вареное и не убитого перед самой едой животного.

Чарли встал, нарушив мечты Анжелины, и привычно направился проведать лошадей. Вернувшись, он присел на свою походную постель и снова стал смотреть на огонь, совершенно не обращая на Анжелину никакого внимания так же, как он делал каждый вечер.

Анжелина думала о том, как бы ей начать разговор, но в предыдущие вечера все ее попытки наталкивались на угрюмые, если не открыто грубые ответы. Близость, когда-то существовавшая между ними, ушла в прошлое, и поэтому Анжелина пребывала в недоумении, как это исправить. Ее откровение по поводу своей миссии вывело его из себя и сделало холодным и безразличным к ней. А поскольку взять свои слова обратно она не могла, то что ей оставалось делать? Как же теперь помочь ему, если он не позволяет ей этого?

Эти мучительные вопросы вертелись у Анжелины в голове, когда она лежала в своей походной постели, неотрывно глядя на точеный профиль Чарли. Наконец веки сомкнулись, и сон одолел ее.

Когда Анжелина снова открыла глаза, на горизонте уже забрезжил рассвет. Чарли не было. Путешествуя с ним, она уже знала о его привычке обходить лагерь в разное время в течение ночи, и поэтому особенно не взволновалась. Она встала и потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Из сумки со скудным выбором туалетных принадлежностей она вынула маленький обмылок и расческу, которую дала ей Луанна, и направилась к ручью, скрытому со стороны их лагеря несколькими камнями высотой по плечо.

Проходя мимо одного из этих камней, Анжелина остановилась как вкопанная при виде, открывшемся перед нею. Сама того не сознавая, она отступила на несколько шагов, пока не скрылась за камнями. Понимая, что должна вернуться на их стоянку и забыть о том, что увидела, Анжелина, тем не менее, не удержалась, чтобы не выглянуть из-за камня еще разок.

Чарли лежал в мелком ручье; его длинные золотые волосы свободно струились по воде. Он плавал, лежа на спине, повернув лицо навстречу восходящему солнцу. Розоватый свет нарождающегося дня косыми лучами падал на его грудь, отбрасывая на бронзовую кожу тени оттенка зрелого персика.

Анжелина затаила дыхание, словно прикованная на месте. Очарование запретного притягивало ее. И она вдруг обнаружила, что не может перестать глядеть на него, хотя ее рассудок взывал прислушаться к здравому смыслу. Она выдохнула, не в силах больше сдерживать дыхание. «Отчего мне вдруг стало так жарко, ведь солнце пока не встало, и ночная прохлада все еще охватывает землю?»– подумала она. Ей часто доводилось наблюдать за плавающими братьями. Но она видела в братьях только мальчиков, да они и до сих пор оставались мальчишками, – теперь она это поняла. «А Чарли – мужчина. Мужчина во всем своем великолепии – сильный, мужественный». И она слишком хорошо понимала, что он – мужчина.

Внезапно Чарли встал и, убрав с лица и пригладив влажные волосы ладонями, направился к берегу. Широко раскрытые глаза Анжелины округлялись по мере того, как Чарли Колтрейн выходил из воды. Если она не ошибалась, он был совершенно раздет. Она могла часами наблюдать, как плавали ее братья, но они никогда не купались без какой-либо прикрывавшей бедра одежды. Ее любопытство боролось с рассудком, пока не победило смущение. Анжелина отвела глаза в тот момент, когда Чарли достиг мелководья.

«Теперь, искупавшись, он скоро вернется в лагерь...»Анжелина собиралась уйти из своего укрытия так же тихонько, как и пряталась. Тогда бы Чарли так и не узнал, что она за ним подсматривала. Он и без того сердит на нее. И хотя ей действительно хотелось знать, рассердился бы он еще больше, если б узнал об этом, она все же в нем сомневалась. Когда дело касалось мирских вещей, она не понимала ничего вообще.

Перед тем как уйти, Анжелина не удержалась от того, чтобы не взглянуть на него в последний раз. Чарли стоял к ней спиной и застегивал джинсы. У Анжелины не оставалось времени, чтобы возблагодарить Господа за то, что Чарли почти оделся. Ее взгляд был прикован к его спине. Если грудь Чарли была гладкой и загорелой, то спину покрывало множество шрамов, морщинистых, белых, исчезавших под поясом джинсов.

Анжелина повернулась и побежала назад, к лагерю. Она упала на постель, заткнув кулаком рот, чтобы подавить рыдания. Ей приходилось одинаково ухаживать за мужчинами и женщинами, за молодыми и старыми, и на ранчо отца, и во время пребывания в женском монастыре. Она видела бесчисленные увечья и лечила их все. Но вид шрамов на спине Чарли вызвал внутри нее острую вспышку боли. Ей хотелось побежать к нему и пальцами дотронуться до каждого шрама; ей хотелось успокоить давнюю боль и прошептать, что она сделает так, чтобы ему стало лучше. Но такие слова были бы обманом. Что бы ни случилось с Чарли, этого уже не исправить – ни теперь, ни когда-либо в будущем. Он кое-что рассказал ей о своем прошлом, но, очевидно, не все. Анжелина не имела ни малейшего представления о том, как велики были его страдания, да и не смогла бы устранить их последствия. А она еще совсем недавно вела себя так самодовольно и так гордилась миссией, данной ей Богом. Но до этого момента даже не пыталась осознать, чем может обернуться ее неудача. В эти дни жизнь Чарли и его душа лежали на разных чашах весов.

Бремя ответственности, вдруг обрушившееся на нее, всколыхнуло в ее душе волну ужаса, сравнимую разве что с мукой, преследовавшей ее при воспоминании о рубцах на его спине. Анжелина выдернула из кармана платья четки, упала на колени и начала молиться, отчаянно взывая к Богу.

– Святой Боже, ниспошли мне сил и укрепи меня. Просвети меня. Покажи мне, как помочь ему. Я не достойна той миссии, которую Ты возложил на меня, Господи. Я ничего не знаю о мужчинах, о таких, как он, о таких личных тайнах, как у него, о таких ужасах, которые его мучают. Как же смогу я спасти его? Что станется с ним, если я потерплю неудачу? Помоги мне. Пожалуйста, я должна получить Твою помощь и поддержку...

Слабый звук шаркающих шагов заставил Анжелину поспешно перекреститься и сунуть четки обратно в карман. Ей хотелось начать этот день таким образом, чтобы положить конец молчанию между ними. Независимо от того, что для этого потребуется, она заставит Чарли снять маску отчуждения и заговорить с нею снова. Заставив себя улыбнуться, она встала и повернулась ему навстречу.

От неожиданности ее лицо стало бесцветным и она, зашатавшись, отступила в сторону.

Двое мужчин вели лошадей под уздцы к их лагерю. Пыль проселочных дорог покрывала их с головы до пят. По всей вероятности, они скакали всю ночь. Об этом же говорила и усталость на их лицах. Но глаза смотрели беспокойно и выжидательно. Первый был высок и тонок, но жилист. Он смотрел на нее с такой злостью, что Анжелина от страха судорожно сглотнула. Второй – пониже ростом и поплотнее – держал себя так, будто был готов к любой неожиданности. Анжелине оба не понравились с первого же взгляд.

– Мэм, – поздоровался с ней тот, что повыше. – Не могли бы мы попросить у вас немного кофе?

«Акцент американский, – подумала Анжелина. – Неужели они уже знают, что Чарли здесь? Или просто хотят кофе, как говорят? «

– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложила она, напряженно улыбаясь дрожащими губами. – Я налью вам по чашечке.

«Пожалуйста, Боже, не допусти, чтобы Чарли сейчас вернулся...»– молча молилась она.

Наливая кофе, Анжелина рискнула быстро оглядеться вокруг и не заметила никаких признаков его присутствия. Ей оставалось только надеяться, что Чарли услышал, как к ним пожаловали незваные гости, и решил не показываться, пока она от них не избавится.

Подав мужчинам кофе, Анжелина отошла подальше от них, на противоположную сторону костра.

– Что привело вас, господа, на эту сторону границы?

Мужчины быстро переглянулись, а затем тот, что повыше ростом, пожал плечами и со свистом отпил кофе.

– Мы ищем одного человека. Он разыскивается в Штатах за убийство.

– В самом деле? Как ужасно. И вы думаете, что он едет по этой дороге?

– Да, мэм. Мы преследуем его уже несколько недель. Вам не встречался высокий желтоволосый парень на белой лошади?

Анжелине пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться и тут же не посмотреть поверх их голов туда, где пасся Гейб, частично скрытый ее лошадью. Как ей теперь говорить с ними и не солгать при этом?

– Нет, я не видела никого похожего. Право же, не могу ничем помочь. Мне очень жаль, ведь вы говорите, что его разыскивают за убийство.

– Это среди прочего. За его голову назначена большая награда и доставить парня надо живым или мертвым.

Высокий вел разговор, а короткий то и дело кивал в знак согласия. Болтливый парень отвел взгляд от Анжелины, чтобы осмотреться. Он приметил две походные постели и два седла и долго смотрел на двух лошадей, пока его компаньон пил кофе. Анжелина почувствовала, как от страха обливается потом. Мужчина снова повернулся к ней и пристально посмотрел в глаза, сделав неторопливый глоток кофе. Ей захотелось закричать, предупредить Чарли, чтобы он бежал, скрылся ко всем чертям и больше не возвращался. Она чувствовала, что эти люди опасны. Они намеревались увезти Чарли назад, в Штаты. И предпочли бы увезти его мертвым.

– Где ваш мужчина? – Высокий продолжал подозрительно смотреть на нее.

– М-мой мужчина?

– Угу.

– Как-кой мужчина?

– Тот, что спит на этой постели и ездит в этом седле. Тот, кто, если только меня не подводит моя догадливость, ездит на той большой белой лошади, что пасется вон там.

– Нет-нет. Никакого мужчины здесь не было. Только мать-настоятельница. Она о-чень крупная женщина. И поэтому ей нужна большая лошадь.

Мужчина поперхнулся кофе.

– Мать-настоятельница? Так вы – монахини? И ходите в таком платье? – Он указал на ее коричневое платье с недоверчивой и презрительной гримасой.

– Я всего лишь постуланка. Мое платье порвалось.

– И вы хотите, чтобы я поверил, что вы путешествуете с другой женщиной?

– Это правда. – Анжелина прикусила язык от того, что ей пришлось соврать. Чарли не подавал никаких признаков присутствия. Если б ей только удалось заставить их поверить ее словам.

– Хорошо, так где же тогда эта другая женщина?

– Она... она, – Анжелина поглядела на ручей, – она купается. Да, правда, она пошла искупаться... а потом мы продолжим свой путь в монастырь. – Она взглянула на «охотника за головами» и поняла, что он ей так и не поверил.

– Ну, что ж, я уверен, что мать-настоятельница не станет возражать, если мы поздороваемся с ней. – Он поднялся. Его компаньон последовал за ним.

– Нет! – Анжелина бросилась вперед. – Она может быть еще не одета. Я... Я схожу, позову ее.

Мужчина заколебался и кивнул.

– Хорошо. Но поторопитесь. – И он вынул револьвер из кобуры. – И не пытайтесь над нами шутить. Вы не уйдете далеко без своих лошадей, а мы подождем вас обеих здесь.

Анжелина не стала ждать, пока они передумают, и побежала к ручью, продираясь сквозь щетину кустов и чуть не падая в воду. Она отчаянно искала малейшие признаки пребывания Чарли.

У ручья его не было.

Она не могла этому поверить. И хотя она молилась, чтобы Чарли уехал, все же не могла поверить, что он мог просто бросить ее одну с теми двумя мужчинами.

Но выходило именно так.

«И что теперь? Как я объясню исчезновение мифической матери-настоятельницы?»– подумала она. – Может быть, мне спрятаться где-нибудь, пока эти «охотники за головами» не уедут? «

Анжелина снова огляделась вокруг, прищурив глаза. Она поискала удобное место. Ничего подходящего.

Вокруг лежала такая же бесплодная местность, как и в большинстве районов Техаса.

– Эй, леди? – Крик заставил Анжелину вскочить и закружиться на месте. – Мы не можем сидеть здесь целый день. Приведете ее или мы сами придем, чтобы привести ее сюда.

– Она одевается, – отозвалась Анжелина, чтобы протянуть время. Но прежде, чем слова вылетели из ее рта, она услышала, что оба уже направляются к ней. Страх сдавил грудь. Скрыться некуда. И ее золотого спасителя нигде не видно. Коротышка бросился сквозь кусты, больно схватил ее за руки и дернул к себе. Заговорив в первый раз, он приблизил к ней свое лицо и грубо спросил:

– Где он?

– Кто? Я не знаю, о ком вы говорите.

Тогда он тряхнул ее так сильно, что лязгнули зубы, и ей показалось, что глаза вот-вот выскочат из орбит.

– Колтрейн. Мы знаем, что вы с ним. Где он? Высокий человек подошел, чтобы Анжелина увидела его. Он грустно покачал головой.

– Боюсь, если мой друг по-настоящему рассердится, я не смогу его успокоить. Только скажите ему то, о чем он просит, и мы вас отпустим. Мы не хотим сделать вам больно, леди. Но придется, хотя мы этого и не хотим.

– Говори за себя, – прорычал человек, державший Анжелину. – Она – женщина Колтрейна. Мне кажется, мы должны попробовать то, чем он лакомился перед тем, как мы приехали.

– Я не знаю, о ком вы говорите. – В своем голосе Анжелина услышала нотки отчаяния и, чтобы побороть ужас, судорожно сглотнула. Она уже играла эту сцену раньше. Но на этот раз не оставалось сомнений, что она окажется в проигрыше.

– Правда, не знаю. Я солгала, так как не хотела говорить, что путешествую одна. Мой отец умер на прошлой неделе, и я похоронила его по дороге. Я еду домой.

Человек тряхнул ее снова, – только один раз – но от этого ее шея дернулась назад и перед глазами замелькали разноцветные пятна.

– Мы не верим вам, леди. Говорите правду, или...

За глухим звуком удара последовал стон, достигший ушей ошеломленной Анжелины. Затем послышался щелчок взводимого курка. Она заморгала, чтоб прийти в себя, и с трудом сосредоточила взгляд на человеке, стоявшем перед нею.

К его виску был прижат револьвер. Изумление на лице «охотника за головами» вызвало у Анжелины приступ истеричного смеха, заклокотавшего в горле, но звуки, вырвавшиеся из ее рта, больше походили на рыдание.

– Отпусти девушку, – прохрипел Чарли. – Отпусти поздорову, или я выбью тебе мозги.

Анжелина тут же почувствовала, что свободна, и, спотыкаясь, отошла подальше от «охотника за головами». Высокий лежал без сознания на земле, у ног Чарли.

– Черт возьми, Анжелина, вы же совсем не умеете лгать.

– А раз-ве это п-лохо? – спросила она, заикаясь и все еще стуча зубами от страха.

– Плохо, когда у тебя нет выбора. Напомните мне, чтобы я как-нибудь научил вас и этому.

– Нет уж, спа-сибо. А где же вы б-были? Чарли нахмурился, продолжая пристально смотреть на стоявшего перед ним мужчину.

– Ну где, как вы думаете, я мог быть? Почти все это время пытался выбрать точку для стрельбы, безопасную для вас. Но вы постоянно мне мешали.

Анжелина чуть не задохнулась.

– Вы хотите сказать, что собирались стрелять в этих людей?

– Сестра, да они бы застрелили меня и сделали то же самое или что-нибудь похуже с вами, если бы мы только дали им хоть полшанса. Когда же вы, наконец, поумнеете?

Изумленная, Анжелина могла только ошеломленно смотреть на Чарли. Но он оставался вполне серьезным. Он бросил взгляд в ее сторону и так же быстро перевел взгляд на человека, которого держал под прицелом.

– Закройте рот, сестра, а не то мухи налетят. – Она так поспешно захлопнула действительно открытый рот, что зубы лязгнули, а Чарли при этом снова причудливо скривил губы, довольный ее уступчивостью. – А теперь принесите-ка мне веревку, чтобы мы смогли связать этих двоих и смотаться отсюда.

– Далеко не уйдешь, Колтрейн, – «охотник» явно глумился над ним. – Наши парни ищут тебя от Техаса до Калифорнии.

– Я и сам так думал. Только вот сейчас волнуюсь за вас. Подержи-ка ручонки так, чтобы я мог их видеть. После того, что вы тут наговорили сестре, мне сейчас больше всего хотелось бы всадить по пуле в каждого из вас. Может, я так и сделаю, шутки ради.

«Охотник» побледнел. Капли пота покатились по его пухлым щекам.

– Да оставите вы когда-нибудь свои разговоры про убийства и стрельбу? – закричала Анжелина, ошеломив себя и остальных своей страстностью.

Чарли нахмурился:

– Что с вами?

Анжелина круто повернулась и ушла, не удостоив Чарли ответом. Спорить с Чарли Колтрейном не имело никакого смысла. Упрямые люди всегда правы.

Если бы довелось, то она вполне согласилась бы признать, что в опасных ситуациях он оказывался опытным человеком. Она же только вносила путаницу. И все же, он ее напугал, когда стал обсуждать возможность убийства так же спокойно, как если бы речь шла о погоде. Все больше и больше она убеждалась в том, что Чарли Колтрейн – не тот мужчина, каким ей хотелось бы управлять.

Через несколько минут Анжелина вернулась к Чарли с веревкой, не обращая внимания на его вопросительный взгляд. Вскоре после этого оба «охотника» лежали надежно связанными, – один еще так и не пришел в сознание, хотя Анжелина осмотрела его голову и, не найдя серьезных повреждений, решила, что с ним все будет в порядке. Они с Чарли возвратились в лагерь.

Анжелина загасила костер и начала скатывать свою походную постель. Когда она повернулась, чтобы идти к лошадям, Чарли загородил ей дорогу. Она вызывающе откинула голову и посмотрела ему в лицо. Тень от шляпы скрывала его глаза, но по тому, как он смотрел на нее, она все равно заметила в них переполнявшее его замешательство.

– Вы не хотите рассказать мне, что там произошло у ручья?

– Нет. – Она попробовала пройти мимо него. Он остановил ее, взяв за руку.

– Да, и еще я хочу знать, почему вы так сердиты. Вы думаете, что я уехал бы и оставил вас одну?

– Я не знала, что и думать. Я очень испугалась.

– Вам давно пора понять, что я никогда не оставил бы вас с ними, Анжелина.

Чарли перестал сжимать руку девушки и теперь держал ее скорее нежно. Анжелина снова посмотрела на него.

– Почему? – спросила она. – Как я могла бы об этом догадаться?

– Вы можете считать меня кем угодно, но только не трусом. Я бы не ушел, оставив женщину наедине с двумя такими людьми, особенно когда она идет на все, лишь бы только защитить меня.

Чарли подошел к ней вплотную. Его тело касалось ее, и Анжелина затаила дыхание от этого восхитительного ощущения. Ей казалось, что у нее нет сил отвести взгляд от его глаз, удерживавших ее, хотя она знала, что должна бы поскорее отпрянуть и от него, и от искушения, которое он в себе таил.

– Зачем вы это сделали, Анжелина? – Его голос прозвучал и как шепот, и как рычание одновременно. – Вы же солгали ради меня. Разве это не грех?

«Грех, конечно», – ответил ее разум, когда тело отвечало совсем на иной призыв. Чарли нагнул голову и коснулся губами ее губ нежным поцелуем, она прижалась к нему, подняв руки, чтобы взять его лицо в ладони и притянуть еще ближе к себе.

Внезапно все страхи, охватившие ее с тех пор, как она впервые увидела «охотников за головами», превратились в совсем иные ощущения. Если бы все шло по-другому, если бы Чарли не оставался тем, кем он слыл, – опытным и опасным преступником, объявленным вне закона, – они уже лежали бы мертвыми. Но они были живы. И она припала к нему, к его жару, к его страсти, к его жизни, как ее губы припали к его губам.

Когда прошло первое удивление от ее неожиданной страсти, Чарли ответил на ее поцелуй. То, что началось как нежное касание губ, стало гораздо большим, поскольку он сумел убедить ее открыть свой ротик. Когда его язык вошел в ее рот, Анжелина встретила его нежным касанием своего язычка, дрожа от огня, охватившего ее тело. Она ерошила пальцами его волосы, склонив голову так, чтобы полнее испытать весь жар его страсти.

Чарли с трудом оторвался от ее губ и со смущением, читавшемся в его глазах, посмотрел на нее. Она снова прижалась к нему, подставляя губы для поцелуев, но он резко потряс головой и отстранил ее от себя. Они оба часто дышали, и резкий звук их дыхания нарушал покой раннего утра.

– Черт возьми, что вы делаете, Анжелина?

– Целую вас. Я подумала, что это как раз то, чего вы хотели.

– Хотел. И сейчас хочу. – Он выпустил ее из своих объятий и провел рукой по волосам, которые она так недавно гладила. – Но вы же не хотите. Или хотите, но не по-настоящему. Я знаю, что вы чувствуете теперь. Иногда кажется, что ты вот-вот умрешь, и потом, когда выясняется, что ты не умер, тебе вдруг хочется доказать, что ты все еще жив. – Он резко рассмеялся. – Я и сам бывал в таком состоянии. Но вы не должны целовать меня только поэтому. Вы сейчас не понимаете, что делаете.

Гнев и смущение вспыхнули в Анжелине почти одновременно.

– Я очень хорошо понимаю, что делаю. Я – уже не ребенок, Чарли Колтрейн.

– Проклятая близость. – Он вытянул руку, чтобы остановить ее. – Вы молоды, неискушенны и вы собираетесь стать монахиней.

– Вы сказали однажды, что не поцелуете меня снова, пока я не попрошу об этом. Что ж, я попросила...

– Насколько я помню, я сказал, что вы будете меня умолять. – Долгий вздох вырвался откуда-то из глубины его груди. – Черт, я сказал это только для того, чтобы вывести вас из себя. Я ведь только человек, сестра, и притом не очень хороший. Я совершил несколько ужасных вещей, но в большинстве случаев у меня были на то основания. И только поэтому я до сих пор могу жить в согласии со своей совестью. Хотя едва ли. Если я погублю вас, если разрушу вашу мечту, то сделаю это только ради своей эгоистичной потребности. С этим я уже не смогу жить. – Он глядел ей прямо в глаза, и от искренности его слов у Анжелины перехватило дыхание. – Теперь моя очередь умолять вас, сестра. Не целуйте меня снова. Не прикасайтесь ко мне. Я не смогу каждый раз отворачиваться от вас. Черт возьми, я хочу вас слишком сильно.