Похищенные годы

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Глупо расстраиваться из-за такой ерунды. Всего-навсего сахарница, выскочившая из рук.

Мгновение Летти смотрела на разбросанные по полу куски сахара и осколки стекла. А потом хлынул поток слез. Это вполне обыденное событие стало последней каплей – Летти прислонилась к двери, тело сотрясали рыдания. Она понимала, что следует остановиться, но не могла, да и не хотела. Сказалось одиночество последних трех месяцев.

Но в конце концов она взяла себя в руки и посмотрела на валяющиеся осколки. Их надо убрать.

Зайдя в столовую, она села в старое мамино кресло и, стараясь не обращать внимания на серое декабрьское утро за окном, принялась осматривать комнату. Выцветшие обои в цветочек, безделушки, которых уже не коснутся любящие руки, потертая мебель.

Нельзя терять голову. Как будто слезы могут отогнать тишину и заполнить пустоту ее жизни. До сих пор она и не понимала, как же ей одиноко.

– Тебе следовало бы привыкнуть быть одной, – произнесла она вслух. Сейчас Летти могла ходить куда захочется. Например, в кино вместе с Этель Бок, конечно, когда та не принимала у себя очередного поклонника. Они часто виделись с Билли. И был магазин, работа в котором теперь, когда отец или Ада не мешались под ногами, доставляла ей удовольствие.

Отец поступил действительно щедро, переписав на нее бумаги и требуя для себя только ежемесячную ренту, из-за чего Люси и Винни до сих пор обиженно дулись. А интересно, предпочли бы они ее жизнь своей? Одиночество. Она была совсем одна.

Надо держать себя в руках. Иногда и слезы помогают, но не тогда, когда ты единственный свидетель.

Люси, подавая Летти чашку чаю, рассматривала ее весьма критически.

– Что ты с собой сделала? Выглядишь как замарашка.

Был март тысяча девятьсот двадцатого года. Наступили иные времена, к которым Люси прекрасно приспособилась. Ее золотистые волосы были подстрижены, короткое абрикосового цвета платье едва прикрывало колени.

Джек процветал, занявшись издательским делом. Ему бабушка и дедушка оставили в наследство приличную сумму денег, и они с Люси жили на широкую ногу. Дом был заново отремонтирован и прекрасно обставлен. Люси даже наняла садовника присматривать за растениями. Дочки учились в частной школе и не скрывали презрения по поводу проскакивающего в речи Летти акцента.

– Ну в самом деле, Летти, – заметила Люси, предлагая ей тарелку с пирожными, – ты опустилась с тех пор, как уехал отец. И худеешь, надо лучше питаться.

– Я так и делаю, – сказала Летти, откусывая краешек бисквита.

– Мне кажется, ты даже ни разу и не поела по-человечески. Мы тебя неоднократно приглашали, а ты все время отказывалась. Не понимаю, в чем дело.

А дело было в том, что ни одна из сестер не удосужилась заглянуть к ней в эти последние месяцы, ожидая, тем не менее, что Летти приедет к ним по первому зову. И еще. Чем более одинокой она себя чувствовала, тем меньше ей хотелось расставаться со своим одиночеством. Летти тосковала по Кристоферу; не проходило и дня, когда бы она не думала о нем, радуясь, что Винни к ней не заходит. Увидеть сына сейчас означало бы полностью уничтожить с таким трудом поддерживаемое душевное равновесие.

– Отец, конечно, учудил, – продолжала Люси, потягивая бурбон, – если вспомнить, что он сделал в прошлом году.

Летти догадывалась, к чему она клонит.

– Меня очень удивило, – сказала ее сестра, отпивая также глоточек чая, чтобы выглядеть не слишком заинтересованной, – что он отдал магазин именно тебе.

– Вовсе не «отдал». Ты же знаешь, что я плачу деньги за аренду магазина и квартиры.

– Но получаешь всю прибыль!

– Какую прибыль? – Летти позволила себе усмехнуться. – Я едва-едва свожу концы с концами.

– Да уж, похоже на то. – Люси окинула взглядом ее старомодную фиолетовую блузку и темно-коричневую юбку. – Выглядишь на все пятьдесят. Хотя, ты ведь никуда и не ходишь. Подозреваю, что ты все полученные в магазине деньги откладываешь в банк, на черный день.

Она весело, хотя и немного едко, рассмеялась и поторопилась поменять тему разговора.

Ревность, думала Летти. Как же ее сестры могут ревновать? Люси, со всеми их деньгами, и Винни, которой свекор выплачивал солидное пособие – восемь фунтов в неделю, как говорила Люси, в память о его погибшем сыне. И это не считая государственной пенсии! К тому же он платил и за образование внуков.

Какое право они имеют упрекать ее, проработавшую всю жизнь на отца?

То, чего она боялась больше всего, случилось в августе. Кристоферу исполнилось пять лет, и Винни привезла его к ней.

– Он пойдет в школу в следующем месяце, – похвасталась она.

Неужели сестра не догадывается, насколько это ее ранит? Или, может быть, все подстроено нарочно? И снова разговор только о магазине. Как мог отец предпочесть Летти? Он должен был разделить между всеми поровну. Летти, конечно же, осталась бы в магазине управляющей.

Подавив гнев, Летти сладко улыбнулась.

– Не все потеряно. Ты будешь работать здесь одну неделю, потом неделю Люси и так далее. И мы поделим прибыль поровну.

Как она и ожидала, Винни подскочила, будто ужаленная.

– Я не могу, у меня сыновья. Они должны ходить в школу.

– Но ведь у тебя есть приходящая няня?

– Нет, я не могу оставлять их на целую неделю! Летти, зная, что подобные оправдания услышит и из уст Люси, была готова расхохотаться. Только смех вышел бы ядовитым. Магазин был и останется ее собственностью! Это официально зафиксировано в присутствии адвоката, а если отец передумает, то она обратится в суд.

После ухода Винни она поклялась себе, что добьется процветания, чего бы ей это ни стоило. И (как она всегда мечтала) купит собственный магазин в богатом квартале. Тогда они увидят! А потом, когда разбогатеет, то потребует обратно Кристофера.

Следующие несколько месяцев были полны дел.

Летти постепенно избавлялась от дешевых вещей и проводила дни напролет, покупая взамен настоящие произведения искусства. Присматривая товары, которые должны понравиться богатым покупателям, она обшаривала все новые и новые магазины, упорно торговалась, потом придавала вещи более привлекательный вид и продавала ее за умеренную цену.

Перед Новым годом она придумала название своему новому магазину, о котором так долго мечтала. «Сундук с сокровищами». Ее надежды постепенно оправдывались. Новый мир, послевоенное оживление, почти нет безработицы…

К этому времени Летти привыкла обходиться своими силами и чувствовала, что у нее неплохо получается. Так как улица Клаб Роу была всегда оживленной по субботам, то и в магазине стало больше покупателей. Она обнаружила, что после выплаты ренты отцу остается все больше и больше денег, и намерение открыть новый магазин в богатом квартале, казалось, скоро осуществится.

А потом наступила весна тысяча девятьсот двадцать первого года, когда вдруг обнаружилось, что государственная казна пуста. Два миллиона рабочих оказались на улице, а мечты Летти так и остались мечтами.

– Не понимаю политиков, – жаловалась она Билли. Они теперь виделись довольно часто, и большинство вечеров Летти проводила с ним и его родителями.

– Как могло случиться, что от полного процветания мы быстро перешли к хаосу? – спросила она, глядя на отца Билли.

Мистер Бинз крутил сигарету в руках. Он бы с удовольствием закурил, но табачный дым плохо сказывался на легких сына.

– Экономия, – проговорил он глубокомысленно, – и забастовки. Те, кто еще остался на работе, хотят получать больше, а работать меньше. Проклятый Ллойд Джордж и его «Акт социальных гарантий».

Летти, которую больше волновали свои проблемы, чем политика, печально наблюдала, как рушатся ее надежды.

– Дела идут все хуже и хуже, – рассказывала она Билли, когда они отправились погулять. – И самое неприятное, все это так неожиданно.

Она покупала подержанную одежду, экономила на еде и уже не ходила в кино с Этель Бок, которая теперь была уже Этель Бакер, она вышла замуж в апреле и ждала ребенка.

– Единственный прибыльный бизнес – перепродажа старья, – фыркнула она презрительно, стараясь не думать, что и сама, может, будет вынуждена этим заниматься. Лучше голодать, чем поступиться своими принципами.

– Я не хочу делать деньги на горестях других людей, – твердо сказала она, и ее акцент как обычно был намного сильней в присутствии Билли.

Прекрасный фарфор и отполированную мебель пришлось задвинуть в угол, освобождая место под более насущные товары – старую столовую посуду, бывшие в употреблении коричневые чайники, тяжелые стеклянные сахарницы – все то, на чем отец обычно зарабатывал деньги. И Летти прекрасно понимала, что идет по его стопам.

– Не знаю, почему меня это так волнует, – призналась она Билли. – Уж точно не из-за Кристофера, потому что, боюсь, он никогда уже не вернется ко мне.

Билли знал про Кристофера. Она сама рассказала ему, как Дэвида убили на Галлипольском полуострове, как ее покрыли позором и отобрали ребенка, когда она была слишком слаба, чтобы протестовать. Билли промолчал, только кивнул понимающе.

Летти сидела вместе с Билли в столовой. Комната, где еще после обеда оставались запахи отбивной и пирога с почками, была залита ярким майским солнцем. Этот последний год Летти часто встречалась с Билли и намного чаще доверяла ему свои сокровенные мысли. Вот и сейчас она говорила о Кристофере.

Она, как обычно, устроилась на софе, а он – в кресле около окна. Несмотря на теплую погоду, на Билли был серый фланелевый пиджак и толстый свитер. Его здоровье ухудшилось в последнее время – зимой он много болел и все еще не оправился.

– Мне надо взять Кристофера к себе, – говорила Летти. – Просто не верится, что ему в августе будет семь лет. И чем дольше я буду тянуть, тем тяжелее он примет мои объяснения, может быть, даже возненавидит меня. Лучше бы я, конечно, была замужем, хотя это почти невозможно, – многие женщины и помоложе не могут найти себе мужей.

– Еще не поздно, – проговорил Билли так тихо, что Летти сначала даже не обратила внимания, погруженная в свои мысли.

Сейчас она уже не винила отца, а жалела. В свои шестьдесят три он сильно изменился. Каждый вечер проводил в пивной, пропивая с помощью Ады полученные от Летти деньги. Она же превратилась в грязную старуху, а дом ее брата стал похож на свинарник. Летти была там однажды и не собиралась ехать вновь. Она с грустью вспоминала отца, каким он был когда-то – наивный мечтатель, коллекционер изящных и красивых вещей.

На стенах все еще висели его картины – девушки, по колено в пенящейся морской воде, а на чердаке оставалось множество принадлежавших ему безделушек. Бедный отец. Эти вещи его больше не интересовали.

Люси и Винни не помешало бы почаще навещать его. Возможно, и ей тоже, но она никак не могла забыть, что ее жизнь могла сложится по-другому, если бы отец был добрее к Дэвиду.

Она заставила себя вернуться к реальности.

– Извини, что ты сказал?

– Ничего… ничего особенного. – Он улыбнулся, но в глазах мелькнула обида.

Ей стало стыдно.

– Ну, повтори, пожалуйста.

– Я сказал, что еще не поздно. Как-то ты спрашивала, ради чего стоит так работать. Так может быть, ради себя?

– Себя?

– А может быть, меня?

Летти непонимающе уставилась на собеседника, заметив внезапно, как смущен Билли.

– Просто я подумал… – тихо проговорил он.

Летти почувствовала, что сейчас расплачется. Билли – очень хороший человек, ничем не заслуживший того, что с ним произошло, и она всегда относилась к нему с симпатией. Но правильно ли она поняла? Неужели он делает ей предложение?

Она опустила глаза, смотря на подол своего платья, купленного в хорошем магазине. Возможно, ей и все равно, как одеваться, но, отправляясь к Билли, она всегда прихорашивалась, наносила помаду на губы и расчесывала свои рыжевато-каштановые волосы до тех пор, пока они не начинали блестеть. Почему она так делала, Летти не понимала, просто знала, что так надо.

Улыбка Билли погасла, когда она в конце концов подняла голову. Его ярко-голубые глаза, честные и неулыбающиеся, смотрели на нее в упор.

– Лет, я знаю, что я не слишком завидный жених, но я не буду для тебя обузой. Не обижусь, если ты откажешься. На самом деле, я уже готов к отказу. И если так, то никогда больше не буду об этом говорить.

Она не знала, что ответить, должна была подумать. Билли нравился ей, но выходить замуж…

– Я всегда любил тебя, – быстро продолжил Билли, – но ты не обращала на меня внимания, а потом стала встречаться с тем парнем, и я отступил. – Он коротко кашлянул. – Ни одна девушка после не могла сравниться с тобой. А когда у меня мог появиться хоть какой-то шанс, меня угораздило надышаться газом. И я даже не могу помочь отцу переставить ящик с мылом, чтобы не раскашляться так, будто пробежал целую милю. Это я-то, который всегда был сильным как скала…

Он внезапно остановился, понимая, что отвлекся.

– Я хотел сказать Лет, что не прошу твоей любви. Этого я не жду. Но вот определенное взаимопонимание. То, что называется брак по расчету.

Летти наконец смогла говорить.

– О, Билли, я не могу.

Перед собой она видела Дэвида, как будто он был живым. И ей казалось, что она предает его, выслушивая признание Билли.

– Я просто решил спросить на всякий случай, как говорится, снять тяжесть со своей души.

Он сказал это так просто, что все мысли о Дэвиде исчезли.

– Билли, я не то имела в виду. Я хотела сказать, что я…

Им надо было много объяснить друг другу. Она чувствовала необыкновенную нежность к Билли, но это не была любовь, по крайней мере не та любовь, которую Летти знала. Настоящая любовь бывает только раз в жизни, и она не имеет права думать о Билли только как о замене… Она должна объяснить ему…

– Как ты можешь хотеть жить со мной после…

– Как я могу хотеть жить с тобой? – Смех был горьким. – Боже мой, Лет. Я все время думал, что это ты не захочешь жить со мной, учитывая мое здоровье.

Но он улыбался до ушей, и Летти со страхом поняла, что Билли принял ее слова за согласие.

Она же вовсе не собиралась говорить «да». Но как теперь отказаться? Ведь она смертельно обидит своего единственного друга. Летти сидела молча, недоумевая, как же все произошло, и тут сияющий Билли принялся рассказывать, что теперь как замужняя женщина она в состоянии официально потребовать Кристофера назад.

В эти минуты Летти поняла, что Билли предлагает осуществить ее самое заветное желание, то, о чем она не переставала мечтать все последние годы. Мгновение она с грустью думала о старшей сестре, но, вспомнив, как в свое время Винни ничего не сделала, чтобы облегчить ее страдания, отбросила жалость в сторону.

– Разве это возможно? – Она с нетерпением наклонилась вперед, а потом вскочила и зашагала по комнате. – Винни будет бороться до последнего.

Билли светился от удовольствия.

– Он твой. И она ничего не поделает. Ничего, если ты будешь замужем.

– А если она откажется? – Летти овладевал страх.

Улыбка Билли стала шире.

– Не получится. Насколько я помню, она официально не усыновляла Кристофера.

Да, Летти сама говорила ему об этом. Опустившись на колени около кресла, Летти посмотрела Билли в глаза.

– Винни не сможет, ведь так? Как я хочу, чтобы сын был снова со мной!

И тут она осознала, что они разговаривают так, будто свадьба – дело решенное, еще не сказав «да», она словно уже согласилась выйти замуж за Билли.