Похищенный жених

Глава 4

Путешествие до Лондона было долгим и мучительным. Хотя карета была хорошая (Александр не стал бы скупиться для своей сестры), ее трясло и бросало на ухабах, ибо Джек заставлял гнать лошадей что было сил.

Фиона, у которой было неспокойно на сердце, через несколько часов погрузилась в сон. Два последующих дня прошли словно в тумане. Каждый раз, когда карета останавливалась для того, чтобы поменять лошадей, Джек будил ее и сопровождал внутрь гостиницы. Там она в полусне проглатывала гостиничную еду, и карета снова возобновляла сумасшедшую гонку в сторону Лондона.

Наконец, к вечеру третьего дня, Фиона внезапно проснулась. Перед этим она спала глубоким сном без сновидений. Приподняв голову, она стала вглядываться в темноту, постепенно приходя в сознание. Постепенно она поняла, что находится в карете, сидит в углу и упирается щекой… в жилет.

Фиона резко выпрямилась.

Джек. Венчание. Лондон.

О Господи! Она сглотнула, болезненно ощутив, что ее бедро интимно соприкасается с его бедром. Она спала, прислонившись к нему. Резко отодвинувшись, Фиона прижала ладони к лицу.

– Что-то не так, любовь? – пророкотал голос Джека. – Я недостаточно мягок для тебя?

Фиона на мгновение закрыла глаза. Последовала вспышка, затем послышалось слабое шипение – это Джек зажег один из фонарей, висевший в дальнем углу.

Теплое золотистое пламя осветило внутренность кареты и бросило отсвет на каштановые волосы Джека, когда он снова садился на свое место. Его нога снова прижалась к ее бедру.

Фиона окинула взглядом его одежду. К счастью, на его жилете не было видно следов грязи. Она с облегчением провела ладонью по волосам и почувствовала, что они местами выбились из-под шпилек.

– Ты только взгляни на мои волосы! – Поймав удивленный взгляд Джека, она зарделась. – Должно быть, я выгляжу настоящей растрепой.

Он окинул ее взглядом, при этом его глаза казались почти черными при свете фонаря, и легкая улыбка коснулась его губ.

– Ты выглядишь как женщина, которая только что встала после хорошо проведенной ночи.

Фиона внезапно представила себя и Джека обнаженными, их тела переплетены – воспоминание, которое, ей казалось, давно умерло в ее душе. Она закусила губу, надеясь, что боль прогонит грешные мысли.

– Не пытайся соблазнить меня этим взглядом.

У нее обольстительный вид? Она приподняла штору и взглянула на отражение своего лица в стекле.

– Я вовсе не выгляжу соблазнительницей. Я выгляжу… О проклятие! Мои волосы! – Два больших пучка топорщились сзади, придавая ей почти дьявольский вид. – Почему ты не сказал мне, что у меня есть рога?

– Вероятно, потому что мне нравятся женщины с рогами. – Джек скрестил руки на груди. Выглядел он красивым и кровожадным.

Она попыталась поправить волосы.

– Значит, тебе нравятся рога? Так и подмывает высказаться о тебе и твоем образе жизни.

Он разразился неприятным смехом. Фиона наконец справилась с прической.

– Как теперь мои волосы?

Джек устремил взгляд на ее волосы, затем перевел его ниже. Значительно ниже.

– Я имею в виду волосы на голове!

Губы Джека дрогнули в улыбке, он пожал плечами:

– Не стану извиняться за то, что я мужчина.

– Ты должен извиниться за то, что ты грубый мужчина. – Фиона сложила руки на коленях. – Что ты имел в виду, когда сказал, что у меня… соблазнительный вид?

– Я нахожу весьма эротичным, когда женщина кусает нижнюю губу.

– Должно быть, ты шутишь! – воскликнула Фиона. Голубые глаза потемнели.

– Ты невинна, не так ли?

У нее вспыхнули щеки.

– Ты единственный из мужчин знаешь, что это не так.

– Существуют разные виды невинности, Фиона.

Она пожала плечами:

– Я не сожалею о наших прежних отношениях, за исключением того, что они не завершились так, как должны были завершиться.

– Это была не моя вина.

– Нет, твоя. Ты не был готов остепениться.

– Я предложил тебе выйти за меня замуж! Я ожидал тебя, но ты не пришла. Вместо этого ты прислала своих братьев с дурацким посланием и…

– У тебя все еще была любовница.

За этим последовало продолжительное молчание, наконец Джек проговорил:

– Я не вижу, какое это имеет значение. У многих мужчин имеются любовницы. Я хотел жениться на тебе, Фиона! Вот что имеет значение.

– У нас разные понятия о ценностях. Я никогда не смирилась бы с тем, что мой муж содержит любовницу.

Джек пожал плечами:

– Возможно, я расстался бы с ней, если бы ты попросила. Этого мы никогда не узнаем, не так ли?

– У тебя сейчас есть любовница? – Этот вопрос прозвучал раньше, чем Фиона успела подумать.

Джек поджал губы:

– Это не твое дело.

Фиона почувствовала, что ее пальцы сжимаются в кулаки, и заставила их разжаться. Это было ее дело. Она не примет брак, если будет иначе. Весьма существенный изъян в ее плане: она вышла замуж за мужчину, которого не могла упросить, проконтролировать или убедить.

Она стала рассматривать Джека из-под ресниц. Все в его фигуре демонстрировало вызов. Начиная с того, как он ставил ноги на пол кареты, и кончая тем, как держал на груди скрещенные руки. Гордый наклон головы давал ей понять без слов, что она отнюдь не выиграла эту баталию. А возможно, и проиграла.

Однако Фиона не любила проигрывать.

– Все, что ты делаешь, – это мое дело. Мы женаты.

– Это ненадолго. Добравшись до Лондона, я выясню, как можно разобраться с этой ситуацией.

Фиона бросила быстрый взгляд из-под ресниц.

– Брак нельзя отменить. Я уже сказала тебе об этом.

Джек вскинул бровь.

– Ты не всегда бываешь права.

– Я знаю, – сказала она с некоторым раздражением, – но даже ты должен признать, что я редко ошибаюсь.

Джек внезапно улыбнулся кривой улыбкой, от которой у Фионы зашлось дыхание.

– А ты нисколечко не изменилась.

Если и существовала опасность в осуществлении ее намерений, то она сводилась к тому, что она может не устоять перед чарами Джека. Затем последует глубокое разочарование, а она уже сыта этим по горло.

– Ты снова покусываешь губу. – Глаза Джека сверкнули. – Я намерен рассказать тебе, почему это так эротично, но предупреждаю, что это может показаться предосудительным.

– Все, что имеет отношение к тебе, как правило, достойно осуждения.

Губы его слегка дрогнули, однако ответ его не заставил себя ждать.

– Когда ты кусаешь губу, я невольно думаю о других вещах, которые ты можешь делать своим ртом.

– О-о… – Например, есть, целовать и… Щеки Фионы зарумянились, тем не менее она была слегка заинтригована. Джек всегда действовал на нее таким образом. Он мог смутить и заинтриговать ее одновременно.

Но возможно, это была полезная информация. Придет время, когда ей понадобится соблазнять его, в особенности если он станет упорствовать и отказываться выполнять свои «мужские обязанности» по приезде в Лондон. А это вполне может случиться, если у него есть любовница. Фиона поджала губы, чтобы не выглядеть сердитой. Она никогда не любила делиться с другими и уж тем более не станет делиться мужем.

– Ты потеряла несколько булавок. – Джек вынул две из складок ее платья и протянул ей. – У тебя очень длинные волосы. Гораздо длиннее, чем были тогда, когда я видел тебя последний раз.

– Почти до талии. – Фиона поморщилась. – Я собиралась их подрезать.

– Я люблю, когда у женщины длинные волосы.

– Ты любишь всяких женщин, с длинными волосами и с короткими. – Она фыркнула, заправляя непослушный завиток у виска.

Джек озорно подмигнул.

– В этот момент я в особенности люблю женщин с длинными каштановыми волосами и зелеными глазами.

– Ах, Боже мой, прекрати!

– А что я должен прекратить? – с невинным видом поинтересовался он.

– Прекрати флиртовать. У тебя каждая фраза звучит как предложение.

Он прислонился спиной к спинке сиденья, при этом его бедра прижались к ее.

– А у тебя что ни фраза, то вызов!

Фиона не нашлась что возразить. Если она ответит, это подтвердит его слова. Если она ничего не скажет, множество упреков в его адрес окажутся невысказанными.

Он приподнял угол кожаной шторы и бросил взгляд в темноту.

– Мы въезжаем в Лондон. Сейчас почти два часа ночи. – Затем снова угнездился в своем углу, навалившись на нее ногой. – Я люблю быструю езду.

Она посмотрела в окно с ее стороны. Довольно холодно сидеть в углу, ибо влажный ночной воздух просачивался через все щели. Пожалуй, ей придется согласиться с тем, что его нога прижата к ее бедру. По крайней мере их разделяет немало слоев одежды. На Джеке были брюки и… Она посмотрела на его ноги. И что еще? Неужели у него под брюками ничего больше нет? Брюки, казалось, прилипли к нему, обрисовывая мощные бедра и выпуклости над…

О Господи! Она закрыла глаза. Она разглядывала его… Это было не только нескромно, но еще и вызывало удивительное щекотание внутри ее, почти такое же, как если бы она до этого дотронулась.

– Фиона, еще один подобный взгляд – и я за себя не отвечаю. – Джек находился так близко, что она ощущала его дыхание на своем виске. – Ты меня понимаешь?

Фиона смогла нервно кивнуть и почувствовала облегчение, когда он снова отодвинулся.

Джек совсем близко. Джек в тесной карете, ее бедро всего лишь в одном дюйме от ее… Эти воспоминания были такими яркими, такими саднящими. Она была тогда юной и порывистой, и это счастье, что от их кратковременной связи не осталось ничего, кроме волнующих воспоминаний.

Она откашлялась.

– Я вспоминала нас.

– Я тоже думал о нас.

Фиона удивленно посмотрела на Джека:

– Я и не предполагала, что ты мог думать об этом.

Он повернул голову в ее сторону.

– Как я мог не вспомнить об этом? Ведь ты была у меня первой.

– Но это невозможно! У тебя уже была любовница! Александр сказал, что она к тому же не первая.

– Значит, я должен твоего брата благодарить за эту обмолвку? Напомни мне, чтобы я отблагодарил его как следует, когда увижу.

– Я бы это обнаружила так или иначе.

– Да, но ты для меня была особенной. Моя первая девственница.

Ею овладело смятение, и она стала смотреть на носки своих башмачков, видневшихся из-под юбок. Фиона нахмурилась. Обувь и в самом деле вела добропорядочную жизнь. Ее чистили, за ней ухаживали, и для нее самой большой неприятностью было наступить на комок грязи или редкую лужу. Фиона готова была биться об заклад, что ее туфли никогда не испытывали желания внезапно исчезнуть.

Фиона посмотрела на свои руки, на край плаша, на сиденье напротив – словом, куда угодно, только не на Джека.

– Господи, здесь определенно теплее, чем в сельской местности.

– Верно. – Он распрямил ноги, и его бедро еще крепче прижалось к ее бедру. – Гораздо теплее.

Она бросила беглый взгляд на Джека. Когда его глаза приобрели эту суровость? Хотя он и не хмурился, вся его поза говорила о том, что в нем подспудно кипит гнев. Какая-то часть ее надеялась на то, что он примет обстоятельства их женитьбы и не станет сражаться с судьбой. Но это была напрасная надежда.

Фиона вздохнула.

– Когда мы приедем?

– Скоро. Мы останавливались, чтобы поменять коней в Барнете, так что они довольно свежие.

– Барнет? Я не помню, чтобы мы там меняли коней.

– Мы останавливались, когда ты спала. Я сказал твоему человеку…

– У него есть имя, – коротко сказала Фиона. – Будет гораздо вежливей, если ты назовешь его по имени, а не «твой человек».

– Ты из числа этих женщин-реформисток?

– Я хочу реформировать лишь твои дурные манеры.

– Мои – что? – переспросил Джек.

– Твои дурные манеры. Рискну предположить, что ты не знаешь имен своих слуг, не так ли?

– У меня нет времени для такой ерунды. Их несколько дюжин.

– Несколько дюжин? Насколько велик твой городской дом?

– Довольно большой. – Поймав ее взгляд, он поднял руку. – Погоди. Пока ты не завелась еще больше, я попытаюсь вспомнить имя этого человека, будь он неладен. – Джек нахмурился. – Сет?

– Саймон.

– Стало быть, Саймон. Он подошел к окну, когда мы остановились, чтобы поменять коней. Я объяснил ему, что не хочу тебя будить, и ему пришлось приподнять карету. Твой Саймон весьма изобретательный парень.

– Я не помню ничего подобного.

– Я объяснил ему, что ты устала после наших действий, которые имеют место во время медового месяца.

Фиона ахнула:

– Ты не мог так сказать!

Глаза Джека сверкнули при свете фонаря.

– Нет, я, разумеется, этого не сказал, но подумал. – Он положил руку ей на талию и слегка привлек к себе. – Не каждый жених с таким пониманием отнесется к своей невесте в свадебную ночь. – Он обхватил ладонью ее лицо, большим пальцем коснулся щеки. – К счастью для тебя, я терпеливый мужчина.

У Фионы странно заныло под ложечкой, ее тело покрылось гусиной кожей. Он всегда обладал способностью заставить ее кости плавиться от одного простого прикосновения. Джек был так уверен в себе, в то время как она терзалась от неуверенности. Впервые в жизни Фиона не знала, что готовит ей будущее, и это ее пугало.

Джек провел пальцем по ее губам, не спуская при этом с них глаз.

– У тебя самый красивый рот, Фиона. Красивый и чувственный, словно земляника, собранная вовремя, красный и сладкий…

Джек наклонился к ней и мягко приложился к ее губам. Это не был поцелуй. Скорее это было обещание, шепот о том, что могло бы быть.

Фиона снова ощутила дрожь и жар в теле, груди ее напряглись. Она должна воспротивиться этому влечению. Воспротивиться и держать свои чувства под контролем. Но вся последняя неделя состояла из одного лишь контроля, и она устала от отсутствия чувств и прикосновений. Ей хотелось комфорта, согласия и страсти. После недели смерти она хотела вкусить жизнь. Вкусить и насладиться ею.

Фиона обвила рукой его шею и поцеловала.

Джек уловил точный момент, когда она отдалась страсти, которая витала между ними. Пока она спала в его объятиях и он ощущал аромат ее волос и тепло кожи, ему приходилось контролировать свое желание прикоснуться к ней, вкусить ее, обладать ею. Это было долгое путешествие в карете. На ухабах ее рука порой падала ему на колени, и он боялся, что взорвется.

Так всегда было между ними. С момента первой встречи их притянуло друг к другу что-то жаркое и не поддающееся объяснению. И сейчас отпущенная на волю страсть вылилась в то, что он прикоснулся к ее губам своими. Джек притянул ее к себе и ущипнул за нижнюю губу, манившую аппетитной полнотой.

Но он хотел не только поцелуя, хотел гораздо большего. Его рука подобралась к ее груди, накрыла ее, большой палец коснулся соска, который был слабо защищен топкой материей и тут же затвердел.

Фиона тихонько застонала, рот ее приоткрылся, и Джек скользнул языком между ее губ. Она еще ближе прильнула к нему, крепко обняла за шею.

О Боже, она была такая сладкая! Его поцелуй сделался крепче, его ладонь скользнула по спине к талии, ощущая женственную спелость ее тела, затем к бедрам. Она была такая сочная и аппетитная. Эта женщина была создана для любви, для него.

Внезапная остановка кареты вернула его к действительности.

– Проклятие! – проворчал он. – Мы приехали. – Джек заглянул ей в глаза. Она сидела у него па коленях, ее губы распухли от поцелуев, лицо разрумянилось.

У Джека ныло в паху, однако он проигнорировал это. Она была готова к тому, чтобы он взял ее. Он это знал. Но прежде чем совершить подобный ответственный шаг, он должен со всей определенностью выяснить, не может ли этот брак быть расторгнут.

Тем временем не принесет вреда напомнить ей, кто правит бал. Пусть она ощутит цену брака с мужчиной, который этого не желает. Стиснув зубы, он поправил мантилью Фионы и расправил ей юбки.

В дверь негромко постучали.

– Ах, пусти! – Фиона попыталась соскочить с его колен, однако он удержал ее. – Джек! – прошипела она. – Саймон увидит.

– Пусть видит. – Он еще крепче обнял ее, выражение лица у него было решительным. – Ты теперь моя жена. Это дает мне право обнимать тебе в любое время, когда я пожелаю.

Фиона действовала на него каким-то странным двойственным образом, пробуждая одновременно право собственника и раздражительность. И поэтому была еще одна причина покончить с этим фарсом, и сделать это как можно быстрее.

Дверца кареты открылась, и Саймон покраснел от смущения, увидев Фиону на коленях Джека.

– Лестницу, – приказал Джек.

Саймон кивнул, устремив взор в землю. Он спустил лестницу, сам отошел в сторону.

Джек поднял Фиону, вышел из кареты и понес ее в сторону широкой лестницы, которая вела к входным дверям его дома.

– Джек! – прошипела Фиона. – Опусти меня на землю, иначе это увидят и твои слуги.

– Пусть видят.

Фиона могла, конечно, оказать сопротивление, но побоялась, что это сделает их появление еще более смехотворным.

Пока Джек поднимался по лестнице, Фиона окинула взглядом ее новый дом. Величественный особняк поднимался на высоту пяти этажей. Тяжелая лепнина вокруг огромных окон и дверей свидетельствовала о качестве и мастерстве строителей, что можно было оценить даже при тусклом ночном освещении.

– О Господи! Какая махина!

Джек остановился на последней ступеньке лестницы.

– Я хочу, чтобы ты приберегла эти комментарии до того момента, как мы окажемся в постели, любовь. Там я оценю их еще больше.

Щеки у Фионы вспыхнули.

– Перестань!

Озорная улыбка появилась на лице Джека, когда он подошел к портику. Огромная дверь распахнулась словно по волшебству.

Едва они оказались внутри, дверь закрылась. Фиона успела заметить черные и красные мраморные плиты, богатые ковры и свет, исходящий от огромного канделябра в холле, столики с позолоченными краями и зеркала в золотых рамах.

Джек быстро проследовал мимо неподвижно стоявшего мужчины, который скорее всего был дворецким, и седовласой женщины, связка ключей в руках которой позволяла предположить, что это экономка. В глубине можно было заметить и насчитать по меньшей мере дюжину лакеев.

– Милорд, – сказал дворецкий, когда Джек поравнялся с ним. – Мы не знали о вашем возвращении. В вашей спальне не разожжен камин. Могу я…

– Нет! – ответил Джек, перешагивая сразу через ступеньку. – Этого не требуется. – Он остановился наверху, продолжая ласкать взглядом Фиону. – Пожалуйста, принесите утром большой завтрак. Очень большой завтрак.

Если раньше Фиона полагала, что она уже не может быть смущена больше, чем в тот момент, то она заблуждалась. Кажется, у нее заполыхало от смущения все ее тело. Как смел он делать подобные вещи в присутствии слуг?

«Он зол. Я знала, что он будет злиться». Но она не ожидала, что до такой степени.

Джек понес Фиону по коридору, звуки его шагов заглушались толстым красным ковром.

Фиона подавила в себе раздражение. Завтра она заставит Джека представить ее слугам должным образом, и все пойдет как положено. Сегодня же она хотела бы перестать думать, перестать чувствовать. Она мечтала о том, чтобы забыться глубоким сном на большой пуховой постели среди свежих простыней.

Джек открыл большую дверь и внес Фиону в огромную спальню, где у одной из стен возвышалась кровать. Остановившись у края матраца, Джек с непроницаемым выражением лица посмотрел на нее сверху вниз.

У Фионы перехватило дыхание. Она с отчаянием осознавала, что под ней находится постель, что она пребывает в объятиях Джека. Вот он, тот момент, когда Джек утвердит свои права мужа. Все ее тело вибрировало, она не могла дышать.

Джек приподнял ее чуть повыше, а затем без всяких церемоний бросил на кровать.

Фиона спружинила и, ахнув, попыталась найти какую-нибудь опору в этом царстве покрывал и подушек.

– Джек!

Он уже уходил от нее в сторону распахнутой двери. Фиона сумела встать на колени, волосы рассыпались у нее по плечам, юбки смялись.

– Куда ты уходишь?

– К своему поверенному.

– Это среди ночи?

– За те деньги, которые я ему плачу, он может поднять свою ленивую задницу с постели и в ночное время. – Выражение лица у Джека было суровым. – А ты тем временем поспи здесь. По крайней мере одну ночь.

У Фионы заныло в груди так, словно он ударил ее.

– Джек, вражда…

– …утихнет сама по себе, с нашей помощью или без нее. – Он взялся за ручку двери. – Хорошо выспись, жена. Это будет единственная ночь, когда ты насладишься отдыхом в моей постели.

– Но ты ведь не можешь просто…

Он хлопнул дверью, и звук отразился эхом в спальне с высоким потолком.