Похититель сердец

Глава восемнадцатая

Ключ с грохотом повернулся в замке и дверь, зловеще заскрипев, отворилась — для того только, чтобы вновь захлопнуться за спиной узника. Квентин улегся на ворох отсыревшей соломы, раскинув руки и ноги настолько широко, насколько позволяли сделать это цепи. Он слышал звук приближающихся шагов, и вот перед самыми его глазами застыли наконец до блеска начищенные кожаные башмаки.

Квент скользнул взглядом вверх: стройные икры, обтянутые чулками, бархатные бриджи, длинный плащ, батистовое жабо, кружевной платок, пеленавший очень длинный и неисправный нос. А лицо… Нет, этого лица нельзя было забыть…

— Итак, — прогнусавил Реджинальд, — ты все-таки вернулся. Что ж, этого следовало ожидать. — Тут Логхтон сделал широкий жест рукой: — Чудесное местечко, не правда ли?

Сквозь решетку на маленьком оконце дул затхлый ветерок, приносивший с собой запах гари и облачка сажи. На каменные плиты пола откуда-то капала вода, в углу, за ворохом подгнившей соломы, явственно возились крысы.

Реджинальд поежился. Квент посмотрел на него с нескрываемым отвращением и усмехнулся:

— Что, дружище, невесел? Не рад встрече?

Смех Квентина заметался в гулкой камере, отражаемый ее сырыми, серыми стенами. Реджинальд испуганно покосился на стражников, борясь с желанием поскорее удрать из этой дыры.

— Не уходи, дружище, — взмолился проницательный Квент. — Неужели ты побрезгуешь моим гостеприимством? Не волнуйся, долго ты здесь не задержишься! К обеду я буду обретаться уже совсем в других краях!

— А ты не можешь без того, чтобы не скалить зубы? — прошипел Реджинальд и облизал пересохшие губы.

— Нет, никак не могу! Ты слишком сильно трусишь, чтобы заслужить мой гнев! Ты должен либо удовлетвориться моими насмешками, либо проваливать отсюда поскорее!

— Ты же прекрасно знаешь, что я не могу так быстро уйти!

Квент удивленно вскинул брови.

— Разве? Но я что-то не вижу цепей на твоих ногах!

— Цепей нет, но есть невидимые путы. Человек, которого ты прислал за мной, поклялся, что в моих же интересах навестить тюрьму. И как можно скорее. И вот я здесь, хотя это стоило мне многого, так как ты не соизволил спуститься в комнату свиданий.

— Неужели тебе не хотелось лицезреть меня во всей красе!

— Да перестань паясничать! Скажи лучше, что тебе нужно?

— Ровным счетом ничего! Но вот ты очень много добиваешься… Пояснить?

— Будь так любезен.

— Ты очень неблагодарный человек, а ведь стольким мне обязан…

— Нельзя покороче? Но Квентин не спешил.

— С тех пор, как мы виделись в последний раз, я многому научился. Я вел жизнь в высшей степени интересную и насыщенную… Да, неужели тебе неинтересна моя история?

— Честно говоря, не очень. Тебе меня не разжалобить. Я хорошо знаю, что прокормить себя самостоятельно ты мог всегда. Ты и сейчас выглядишь неплохо… А потом — ты сам во всем виноват. Если б я получал от тебя деньги, о которых просил постоянно, то не стал бы грабить тебя на дороге. И кстати, кольца все равно сделались бы моей собственностью через несколько лет.

— Но тогда-то они не были твоими. Еще неизвестно, что подумают судьи, когда услышат мою печальную повесть.

— Они не поверят тебе.

— Если ты в этом уверен, то зачем пришел ко мне? Да, судьи терпимы к богатеньким и знатным. Однако суд — процесс всенародный, прилюдный, по крайней мере, и слишком многие будут на моей стороне. Ты не боишься скандала?

Реджинальд снова поежился и жалобно зашмыгал носом.

— Даже если ты и напакостишь мне, то для себя все равно ничего не выгадаешь! Тебя едва ли помилуют, даже если уверуют в твою печальную, как ты выразился, повесть.

— Как бы там ни было, а страдать я буду не в одиночку. Или ты думаешь, что я буду печься о твоем добром имени?

— Да чего же ты хочешь, в конце концов? — всхлипнул Логхтон.

— Твоего сотрудничества. А также помощи Джейн.

— Я не могу заставлять ее…

— Можешь! И должен! А иначе тебе придется очень худо.

— Что именно от нас требуется?

— Вы должны отказаться от тех обвинений, которые выдвинули против леди Милфилд. Скажите, что погорячились. Скажите, что леди Милфилд не хотела вам зла. Настаивайте на ее немедленном освобождении. Всем своим знакомым скажите, что она ни в чем не повинна.

Я повторю на суде то же самое. Что же касается еще одного дельца…

Реджинальд замер.

— … то я обещаю держать язык за зубами.

— Это все? — выдохнул Логхтон.

— Хватит и этого. Но ничего не говори Даморне о нашей встрече. Ни ты, ни Джейн.

— Хорошо. Надеюсь, что вообще больше не придется разговаривать с этой авантюристкой!

— А теперь иди. И выполни все мои поручения немедленно, а то ведь я могу и передумать!

Реджинальд с такой стремительностью покинул камеру, что Квентин расхохотался. Впрочем, смеялся он скорее от того, что Даморна не разделит его горькой судьбы, нежели от того, что Логхтон был действительно комичен в своей, мягко говоря, трусоватости. Как только Даморну освободят, Эвертон к ней вернется и позаботится о ее судьбе.

Даморна вышла из тюрьмы. Она едва верила в то, что вновь оказалась на свободе. Причин освобождения никто объяснить не пожелал. Все, чего хотелось сейчас бедной девушке, — это оглянуться кругом и увидеть дома, деревья, нарядных прохожих, увидеть все что угодно, только не серые каменные стены и жалких измученных узников.

Даморна понимала, что ей предстоит сделать очень многое. Но прежде всего она нуждалась сейчас в ванне. После купания ей сам черт будет не брат.

Даморна устало плелась по улице, не имея денег на кэб. Однако она знала, что на Довекурт ее по-прежнему ждут преданные Маргарет, Джим и Уизел. Вместе они непременно решат, как вызволить из беды Квентина.

Но вот и дом…

— Миледи, — вскричала Маргарет, когда Даморна бессильно упала ей на руки. — Я увидела, как вы поднимались по лестнице, но приняла вас за нищенку и уже хотела прогнать!

— Я и ощущаю себя нищенкой, но выгонять меня все же не следует. Дай лучше попить чего-нибудь горяченького и сделай ванну.

Маргарет отвела госпожу в гостиную и усадила рядом с камином, где несчастная и обогревалась, пока ванна не была готова.

Купание подняло настроение Даморне. Это приподнятое настроение немедленно было закреплено огромным пирогом с фасолью, который опять-таки принесла хозяйке заботливая Стинчли. Подкрепившись, Даморна отправилась в постель и забылась беспокойным сном.

Проснулась страдалица только на следующее утро.

— Маргарет, — прокричала она тотчас по пробуждении. — Неси мне скорей платье, а кучеру скажи, чтобы закладывал карету. Я еду обратно в Ньюгейт.

Маргарет явилась на зов вся в слезах.

— Неужто вы это всерьез, миледи? — взвыла она. — Зачем так сразу возвращаться в тюрьму. Вы же только вчера вырвались из этого ужасного места!.. Если хотите, миледи, я сама схожу в Ньюгейт и выполню все ваши поручения.

— Тебе незачем туда идти. Я в состоянии справиться сама. Я уже вполне оправилась после всех ужасов заточения. Неси скорей платье, слышишь? Недопустимо, чтобы Квентин видел меня в неряшливом виде!

Маргарет сложила руки на груди и четко проговорила:

— Никакого платья я вам не принесу. И никуда вы не пойдете.

— Почему же это?

— Сегодня утром на рынке я слышала, как говорили о вас две служанки. Да и вообще последнюю неделю все только и галдят о вашем аресте. Вас обвиняют в оказании помощи какому-то гнусному бандиту, который хотел похитить мисс Пулэ. Говорят, что эта Пулэ вырвалась из ваших когтей и напустила на вас констеблей. Все называют вас аферисткою и потаскухой. И вот внезапно распространяется известие о вашей невиновности. Люди теперь не знают, что и думать. Торговки на рынке приставали с расспросами ко мне, но я отзывалась о вас как о женщине безупречной во всех отношениях. Конечно же, я не упоминала о том, что вы и мистер Квент близкие друзья. Я только сказала им, что он являлся всего лишь вашим случайным знакомым, советовавшим, как выгоднее вкладывать деньги в то или иное предприятие.

От столь пространной и сбивчивой речи щеки Маргарет покраснели, но когда попыталась заговорить Даморна, выяснилось, что служанка еще не обо всем доложила госпоже.

— Сейчас, — продолжала Стинчли, — никто толком не знает, где правда, а где ложь. Но если народ увидит, что вы едете в Ньюгейт, то непременно решит, что вы — виновны.

— Но какое мне дело до того, что обо мне думают рыночные торговки? Все они — пустое место для меня.

Даморна подошла к платяному шкафу и принялась подыскивать себе платье. Ничего подходящего не было, и она в сердцах швырнула все одежды на пол. Маргарет подняла их с пола и повесила обратно на место.

— Зря вы горячитесь так, миледи, — сдержанно проговорила служанка. — Я ведь не пыталась уверить вас в неправоте мистера Квента. Он мне, напротив, всегда нравился. Но сейчас он очень нуждается в помощи, причем в помощи людей очень и очень влиятельных. Так что лучше вам, миледи, выехать в свет, чем нестись сломя голову в тюрьму. В свете вы опять повстречаете всяких там герцогов и маркизов. Попросите их выручить мистера Квента из беды. Скажите, что не желаете доводить дело до суда, на котором непременно будете выглядеть круглой дурочкой. Умолите их выпустить бедняжку из заточения. Пусть мистеру Квенту будет дана возможность уехать в Вирджинию, как он того и хотел.

— Но если я сама навещу Квента?

— Тогда все убедятся в том, что вы оказывали ему определенное содействие. Никто с вами больше даже здороваться не будет! Даже лорд Эвертон, так восхищающийся вами…

Даморна изумленно уставилась на Маргарет. Боже, она недооценивала ее ума и проницательности!

— Пожалуй, ты права, — согласилась Даморна. — Но все же мне необходимо увидеть Квентина. Однако я добьюсь свидания не в качестве леди Милфилд, а в качестве Долли Хоттон. Я знаю, как сделать так, чтоб эти две особы были совершенно не похожи друг на друга.

Маргарет облегченно вздохнула и помогла госпоже облачиться в платье судомойки. Оставалось переменить лицо.

— Достань-ка мне углей из камина, — велела Даморна Маргарет. — И принеси немножко масла.

Маргарет исчезла и полминуты спустя вернулась со всем необходимым.

Даморна вынула шпильки из волос. Локоны в беспорядке рассыпались по плечам. Девушка помазала волосы маслом, и теперь ее лицо обрамляли грязные липкие сосульки. Затем девушка взяла уголек и мазнула им себя по щеке и по скулам.

— Маргарет, сбегай на базар, купи плетенку апельсинов. И отыщи какой-нибудь старый платок на голову. Через десять минут я спущусь.

Оставшись одна, Даморна порылась в своей шкатулке и достала из нее некогда выигранные в карты золотые монеты. Всего этих монет было пятьдесят. Их можно довольно легко пронести в Ньюгейт. Девушка взглянула на себя в зеркало и поспешила к Маргарет.

Уже знакомый запах тюрьмы заставил Даморну вздрогнуть. Ее тело под грязным платьишком покрылось липким потом. Нужно было собрать всю свою решимость, чтобы вместе с толпой пришедших навестить заключенных родственников влиться в ворота Ньюгейта.

Чтобы переговорить с Квентином, нужно было заплатить стражникам. На это ушло два шиллинга шесть пенсов. Но вот он, ее милый Квент. Боже, каким несчастным он выглядит. Волосы нечесаны, одежда порвана. Босой, с красными ссадинами на икрах и запястьях. Но в глазах горел огонь. Тюрьма не сломила его духа.

Когда Квент увидел Даморну, то очень удивился. Но тотчас он усмехнулся, кивая на корзину с апельсинами.

— Я истратил все до последнего пенни, красавица. Тебе придется продать эти фрукты кому-нибудь побогаче.

— Обязательно быть таким легкомысленным, да?

— Прости мое зубоскальство, но я, поверь, чертовски рад видеть тебя, хотя здесь тебе и нечего вовсе делать…

Квентин нежно поцеловал Даморну и снова усмехнулся.

— Ну и вид же у тебя, милочка!.. Я знал, что справишься, хотя не нужно было приходить сюда, даже в столь заурядном платье. Ты сильно рискуешь. Только Богу известно, что ты потеряешь! Но что ты потеряешь своих друзей, так это точно.

— Маргарет сказала мне то же самое. Но я не могла оставить тебя здесь без денег. Я принесла тебе часть моих сбережений.

— Но тебе они самой нужны, — нахмурился Квентин. — Уизел поможет тебе, и все-таки дом на Довекурт Лейн ты должна будешь к концу года покинуть. Если продашь всю мебель, то вырученных денег может хватить на покупку коттеджа где-нибудь подальше от Лондона.

— А как же ты? Ты предлагаешь мне попросту выбросить тебя из головы и все?

— У тебя нет выбора. Думаю, суд будет очень серьезен.

Мысль о том, что Квентина погонят в цепях в Вирджинию была ужасна, но в глазах самого Квента стояла виселица, и это было еще страшнее.

— Милый, — взмолилась Даморна, — ты должен придумать что-нибудь. Побег… Уизел поможет тебе…

— Нет, виконт собирается предъявить мне обвинение в краже колец, а отец отрекся от меня давным-давно. Если я убегу, меня непременно найдут, так как будет перевернут каждый камень в Англии… Я ничего не могу придумать.

Отчаяние? Нет, это не похоже на Квентина! Даморна ожидала, что встретит человека, преисполненного жаждой освобождения, а встретила упавшего духом узника.

— Если ты отказываешься сражаться за свою жизнь, я буду сражаться за нее.

— Послушай, милая, что я скажу тебе. Я принес тебе уже достаточно горя. Забудь обо мне и возвращайся к маркизу. Я не хочу погубить тебя, пойми. Ты должна быть счастлива в этой жизни. У тебя есть дочь, о которой тебе необходимо наконец позаботиться.

— Но что скажет мне Аврора, когда узнает о том, как я бросила ее отца на произвол судьбы?

— Если она пойдет в тебя своим умишком, то непременно оценит мудрость твоего поступка.

— Чепуха. Она никогда не простит меня. Я сама себя никогда не прощу.

— Да, с тобой, милочка, всегда нелегко было справиться, — засмеялся невесело Квентин. — Ну раз ты такая упрямая, давай заключим сделку.

— О Боже, — простонала Даморна, — опять сделка! Разве они мало бед принесли нам, эти твои сделки?

— Немало. Но это будет последняя сделка.

— В чем же она заключается? Только предупреждаю, не пытайся избавиться от меня!

— Мне никогда не хотелось избавиться от тебя, а сейчас и подавно. Однако к делу. Дай мне слово, что не будешь навещать меня здесь, и тогда я соглашусь принять деньги. Думаю, деньги помогут мне…

— Но ты… это же нечестно.

— Может быть. Но если ты откажешь мне в моей просьбе, то я не возьму у тебя денег. А без денег мне никак не удастся скрасить свои последние деньки. Не люблю ходить на виселицу с пустыми карманами.

— Шут гороховый. Я согласна. Вот, возьми. Даморна протянула Квенту свою корзинку.

— Все! Больше ты ничего не сможешь сделать для меня. Даже не пытайся. И главное держись подальше от тюрьмы! А теперь прощай. Я должен привести в порядок свои чувства и мысли.

Даморна нехотя удалилась. Однако надежда в ней не умерла. Квентин еще жив, а она — свободна. Значит — все возможно!

На следующий день настроение Даморны сильно ухудшилось. Никто не навещал ее на Довекурт Лейн, а это значило, что никто не верит в ее невиновность.

— Может быть, миледи, вам следует самой послать письмо герцогине? — предложила Маргарет. — Или даже лорду Эвертону?

— Я напишу им обоим, — решила Даморна. — Я не стану ждать, когда ко мне проявят участие все эти бездушные чопорные куклы. Суд Квентина уже не за горами.

Над письмом пришлось изрядно попотеть. Даморна подумала, что лучше всего будет излагать свои мысли кратко и просто. Девушка писала, что только недавно оправилась после очень неприятного случая, с ней произошедшего, и страстно желает увидеть своих близких друзей. Эта встреча, мол, окончательно восстановит ей, Даморне, душевное здоровье. Посему леди Милфилд приглашает Коринну и Джонатана к себе на чай. Время приглашенные пусть выберут сами.

Потом Даморна подумала и написала вдобавок еще отдельное письмо Эвертону лично в руки, в каковом письме признавала свою собственную глупость и просила не делать поспешных выводов о ее нравственности.

Оба письма были отправлены Джимом немедленно, но в течение целых двух дней никакого ответа не было ни от герцогини, ни от маркиза. Даморна худела и бледнела. Однако на третий день Маргарет вбежала к своей госпоже в комнату с пакетом, на котором стояла печать Клейремонтов.

Даморна жадно выхватила письмо у служанки, сорвала печать и принялась читать: «Герцогиня приносит свои извинения… к сожалению, не могу принять вашего любезного приглашения… неотложные дела…»

— Будь она проклята! Ведь это же отписка, самая настоящая отписка. Какие же они все лицемеры! Их благородство — одна только видимость. Кругом — фальшивые улыбки, комплименты… А теперь… Какое право они имеют осуждать меня?

— Когда-то вы были нужны герцогине, — сказала Маргарет, — а теперь вы только опозорите ее своим появлением в Клейремонт Холле.

— Ну и черт с ними со всеми, — сказала Даморна, изорвав письмо на мелкие кусочки. — Хотя, впрочем, подождем, чем порадует нас маркиз.

Но маркиз не торопился с ответом, и если что-то радовало Даморну в эти тяжелые дни, так это разве что исчезновение сквайра. Девушка не могла понять, почему Бизли не воспользовался ее внезапным падением. Может быть, он попросту вернулся в Беркшир и знать не знает, что стряслось со столь сильно ненавидимой им Долли Хотон?

По прошествии двух недель с момента отправки письма к Эвертону у дома на Довекурт Лейн остановилась одна карета. Дверца открылась и на мостовую легко спорхнула с подножки довольно молодая женщина. Даморна наблюдала за этой сценой из окна, и ей показалась знакомой походка нежданной визитерши. Кто бы это мог быть?

— Вас желает видеть леди Уикершем, — через полминуты доложил Джим. — Прикажете просить?

Даморна заморгала от удивления. Полмесяца назад она ни за что не приняла бы у себя эту сводню, но теперь все переменилось. Миссис Уикершем, не посчитав нужным даже предупредить о своем визите, преспокойно является в дом к леди Милфилд и требует аудиенции. Даморна сначала хотела отказать, но потом решила, что у этой дамочки наверняка есть много влиятельных знакомых. Будет не лишне выслушать, чего хочет эта сводня.

— Проси ее, Джим.

Миссис Уикершем легко влетела в гостиную. От нее несло лавандовой водой, вырез на груди был столь глубок, что Даморна даже зажмурилась. Фу, как неприлично!

— Какой милый у вас дом, леди Милфилд, — сладко защебетала гостья. — О вас в последнее время рассказывают такое, что можно подумать, право, будто бы вы давно уже должны ютиться где-нибудь в подворотне.

— Как видите, злые языки не только злы, но и лживы! Проходите, садитесь! Мы собираемся пить чай. Хотите присоединиться?

— Нет, спасибо.

«Слава Богу, что отказалась», — подумала Даморна. Чай на Довекурт Лейн уже давно не пили: лавочники сильно подняли цены на этот продукт. Однако нельзя было показывать посторонним, сколь плачевно положение пресловутой леди Милфилд.

Миссис Уикершем рассказала Даморне все то, что говорится о ней в свете и без конца удивлялась: «Неужели вы ничего не слыхали сами?»

— Откуда же мне знать от всем этом? — искренне удивилась Даморна. — С тех самых пор, как я имела несчастье довериться одному проходимцу, меня никто не навещал и ни о чем не рассказывал. Я дорого заплатила за свою наивность и глупость.

— Вы правы! — ухмыльнулась миссис Уикершем. — Ваши друзья предали вас. Это ужасно.

Да, этот урок я никогда не забуду. Друзья отвернулись от меня все разом, даже не дав себе труда войти в подробности дела. Они осудили меня совершенно безапелляционно.

Миссис Уикершем кивнула.

— Скажите, — спросила она, — вы теперь уедете из Лондона?

— Нет, пока что не собираюсь.

Даморна не стала объяснять, что причиной тому — Квентин. Не следовало делиться столь сокровенным.

— Да, не собираюсь! Не в моих правилах бежать тогда, когда меня обвиняют незаслуженно.

Слова девушки прозвучали гордо и независимо.

— Вы правы, леди Милфилд. Однако жизнь в Лондоне все дорожает. Кто вам будет помогать? Да и без друзей довольно одиноко.

— Истинная правда, — согласилась Даморна, понимая, к чему клонит собеседница. — Но после всего случившегося я почти перестала доверять людям. Едва ли я смогу завести себе в ближайшее время новых друзей.

Миссис Уикершем насторожилась. Добыча не должна ускользнуть из ее рук!

— Но вы еще так молоды, леди Милфилд. Вам совершенно незачем вести затворнический образ жизни. Люди подумают, что вы и в самом деле в чем-то виновны, раз не выходите на улицу.

— Довольно резонное замечание, — согласилась Даморна.

— Знаете, — осмелела миссис Уикершем, — я бы на вашем месте надела свое самое роскошное платье и с веселой улыбкой отправилась бы на прогулку. Я смеялась бы всем этим ханжам в глаза!.. Знаете, мне кажется, я могу вам кое-что предложить…

— Что именно?

— У меня скоро будет небольшая вечеринка. Туда придут очень влиятельные джентльмены. Вам будет полезно присоединиться к нашей компании.

— Очень любезно с вашей стороны, — нахмурилась Даморна, — но мне необходимо подумать денька два-три.

Миссис Уикершем улыбнулась так, что ее глазки превратились в щелочки.

— Ну, конечно, конечно! Как вам будет угодно! Впрочем, было ясно, что если бы Даморна хотела бы отклонить предложение, то сделала бы это немедленно. Миссис Уикершем ликовала.

Маргарет подождала, пока гостья уйдет, а потом бросилась к своей драгоценной хозяйке.

— Миледи, это ужасная женщина, — вскричала Стинчли. — Она, как пиявка сосет кровь из слабых и беззащитных. Вы не представляете, как мне хотелось дать ей пощечину!

Даморна рассмеялась.

— Я рада, что ты все-таки сдержалась, — сказала она, кладя руку на плечо служанки. — Если в течение ближайших двух-трех дней от маркиза не будет никаких известий, то я должна буду пойти к миссис Уикершем. В противном случае надежду на спасение Квентина придется позабыть!