Покоренная викингом

ГЛАВА 9

— Никогда, клянусь! — со страстью пообещала Рианон. — Все что ты получишь от меня, так это мои горячие молитвы о твоей скорой смерти!

Он рассмеялся.

— Потому что ты питаешь ко мне такую глубокую ненависть? А может, потому, что ты получила такое удовольствие от близости со мной?

Она тихо выругалась и попыталась отодвинуться, но он схватил ее за плечи и пригвоздил к месту своим ледяным взглядом.

— Что ж, молись тогда о моей смерти. Это лучшее, что ты можешь делать, потому что, если я выживу в этой предстоящей битве, тебе ничего не останется, как молиться о собственной душе. Я потребую своего. Я потребую все — и получу, что хочу, насильно, если потребуется. Я всегда получаю то, чего хочу, тем более, если это принадлежит мне по праву.

Она, наконец, освободилась от него, укрылась одеялом и повернулась к нему спиной.

— Я вижу, что ты уже начала молиться, чтобы я пал в битве.

Она ничего не ответила. Его рука опустилась на ее плечо, и она вздрогнула, поворачиваясь к нему. Не мог же он начать все сначала! Но он может. Это была его первая брачная ночь.

Ее тело возбужденно запылало при мысли об этом. Она ненавидела его даже за то… а может быть, особенно за то, что он с ней сделал. За то, что он заставил ее отвечать на его страсть.

Но больше он ничего от нее не получит! И все же ее глаза расширились от испуга, когда он посмотрел на нее, потому что она быстро усвоила урок, который он дал ей сегодня вечером — он гораздо сильнее ее, и всегда способен подавить ее сопротивление.

Но он больше не дотронулся до нее.

— Спи, — сказал он ей спокойно.

На его лицо упал отблеск огня, осветив горящие таинственной силой голубые глаза, гордые и красивые черты лица, аккуратно подстриженные усы и бороду, плечи, напомнившие ей о его силе. Она задрожала. Он пристально посмотрел на нее некоторое время, а потом неожиданно откинул свое одеяло. Совершенно обнаженный, он потянулся за своим мечом.

С возрастающим страхом Рианон наблюдала за ним. Она увидела, как он попробовал пальцем остроту лезвия, глядя на него почти любовно, и стал приближаться к постели.

Что-то всколыхнулось в ней: страх смерти, а может, какой-то неистребимый инстинкт жизни. Он лгал, он хотел убить ее после того, что с ними было.

Она побледнела. И когда он подошел ближе, у нее вырвался крик:

— Нет, ты не можешь!

Он остановился, удивленно подняв брови. А потом начал смеяться громко и заразительно.

— О Боже! При твоем характере, мне может быть и придется когда-нибудь отшлепать тебя. Но перерезать горло… нет. Во всяком случае, не теперь.

Он снова улегся в постель, положив меч рядом с собой на пол.

— Ни в чем нельзя быть уверенным, находясь в чужой стране, — пробормотал он.

А потом повернулся к ней спиной, натянув одеяло.

Она лежала рядом с ним, потрясенная тем, как она ошиблась. Ей хотелось спрыгнуть с кровати и загасить масляные лампы, чтобы темнота окутала ее тело и ее мысли. Но она не могла заставить себя встать с постели и лежала тихонько, прислушиваясь к его легкому дыханию.

Ее выдали замуж за странного демона, за это животное, которое насмехается даже над ее страхом перед ним, а теперь лежит, отвернувшись от нее. Она не хотела быть частью его, она и правда изо всех сил хотела, чтобы он погиб. Она любила Рауена.

Нет, теперь уже никогда она не сможет любить Рауена. Никогда, потому что этот мужчина прикасался к ней. Она, может быть, и презирала его, но одно только его прикосновение вызывало у нее трепет, трепет и непривычное пламя в крови…

Она судорожно сглотнула, потому что она больше не могла смотреть на его широкую спину и загорелые плечи. Мало-помалу успокоившись, она встала и пошла к сундуку у изголовья кровати, где стояли горящие лампы. Она наклонилась, чтобы загасить пламя, и, когда она остановилась, ее взгляд упал на меч.

Она может поднять его и вонзить ему прямо в сердце. Больше он не сможет ее унижать и причинять ей боль, и больше он никогда не сможет назвать ее своей.

Нет… Она горько и презрительно улыбнулась, она никогда не сможет этого сделать. Она не сможет поднять оружие на спящего человека, даже если ненавидит его.

— Лисица!

Он сказал это слово грубо, угрожающе, в пугающем порыве ярости. Она не слышала, как он встал, она даже не слышала его дыхания! Но неожиданно он оказался рядом с ней и стоял, прижав ее к себе. Он был горячий и сильный, и охвачен бешенством, и она вздохнула от страха, потому что он крепко держал ее, так, что ее голова откинулась назад, а ее тело слилось с его крепким телом.

— Ты хотела убить меня! Твои стрелы не попали в цель, и теперь ты хочешь убить мужчину, за которого только что вышла замуж!

— Я не хотела! — закричала она. Ей не легче оттого, что она оказалась неспособной на предательство. Она затрепетала, но все же принудила себя высоко и гордо поднять подбородок.

Он схватил ее на руки и швырнул обратно на кровать, но на сей раз не повернулся к ней спиной. Он сильно прижимал ее к себе. Его грудь, бедра и чресла тесно прильнули к ее спине, так что он мог чувствовать малейшее ее движение.

И она тоже ощущала его всем телом. Пульсирующего, трепещущего, живого…

— Спи! — огрызнулся он. — Еще раз устроишь что-нибудь подобное, и я разорву тебя на кусочки сегодняшней ночью, и ты узнаешь, что я могу быть очень диким — и мучительно жестоким.

Слезы навернулись ей на глаза, но она лежала, не двигаясь. Она лежала, едва дыша, всей душой ненавидя его близость.

Она не спала. Следующие несколько часов она провела с широко раскрытыми глазами. Она не повернулась, не пошевелилась, и вообще не двигалась — она только моргала глазами. Когда, наконец, ее глаза закрылись и сон одолел, она бессознательно прижалась к нему еще теснее, привлеченная исходящим от него теплом.

И он тоже лежал с открытыми глазами и даже намного дольше, чем она.

Это не над ней он насмехался, а над собой.

Она была прекрасна. Ее обнаженное тело восхищало его. Ее груди, возбуждающие чувственность, были тугими и полными и заканчивались соблазнительными розовыми пиками сосков, твердевшими при каждом его прикосновении. Ее спина была стройной, бедра нежными и гладкими, талия не правдоподобно тонкой. Несмотря на свой гнев, он обращался с ней бережно. Он вызывал огонь в ее глазах и в ее теле, он знал, что она получила удовольствие от их близости, и тем не менее, она вела себя так, словно он избил ее. Она все еще сопротивлялась ему, все еще бросала ему вызов.

Она все еще мечтала о другом мужчине.

Ярость вспыхнула в нем с новой силой. Они были врагами, лютыми и беспощадными, и она всегда будет бороться и презирать его. Это было жестоко и смешно, потому что, когда они занимались любовью, он вспоминал ту нежность, тот ласковый смех, которого ему так не хватало.

Он испытывал страстное желание победить дикое и жесткое животное внутри себя, волка, который рычал и жаждал обладать этой женщиной. Ему не нужно ее нежности, он просто хотел овладеть ею, а потом отбросить, как ненужную вещь, так, чтобы сохранить в памяти чистоту своей прежней любви.

Он сжал зубы. Кажется, она не признает в нем ирландской крови. Она видит в нем только дикаря. Пропади она пропадом, — решил он. Он утолит эту лихорадку и будет тем, кем она его считает.

Он закрыл глаза. Он чувствовал полноту и тяжесть ее грудей, и снова в нем запылал огонь. Он еще крепче стиснул зубы. Он велел ей спать, но он не даст ей уснуть.

Его губы коснулись ее губ. Его руки ласкали ее грудь, и он понял, что воспоминание о ее красоте будет следовать за ним в сраженье, одолевать его в ночи одиночества. Он прижался губами к ее телу. Она зашевелилась, но не проснулась. Ее тело инстинктивно подавалось навстречу его ласкам.

Тогда он снова поцеловал ее губы, устраиваясь между ее бедер. Ее глаза широко раскрылись, в них отразился неожиданный испуг в тот момент, когда он вонзил в нее свой напряженный член. Сопротивляться было поздно.

С ее губ слетел протестующий звук, она стала бить кулаками по его груди, а потом ее ногти вцепились в его плечи.

Его губы оторвались от нее, и он пристально посмотрел на нее. Ее глаза были закрыты, а через приоткрытые губы вырывалось частое дыхание. Пусть она бросает ему вызов. Пусть бросает вызов самой себе. Но она была божественна в своей красоте и чувственности, и если бы она не позволила ему застать себя врасплох, она бы все равно принадлежала ему.

— Ты моя, — прошептал он ей ласково. — Моя жена. Помни это. Никогда не забывай.

Тогда он начал двигаться.

Его чувства бушевали, он вовлек ее в свое ритмическое движение. Может быть, и было что-то первобытное в настойчивом зове плоти, но, когда он заставил ее получить наслаждение и сам ощутил его, казалось, что вся злость и напряжение покинули его вместе с извержением его семени. Она принадлежала ему, и теперь она это знала.

Он почувствовал, как она вздрогнула и расслабилась. Он лежал на ней, пока она не крикнула, толкнув его, чтобы он освободил ее от тяжести своего тела.

Он скатился с нее, и она отвернулась. Через некоторое время он увидел, что ее плечи перестали дрожать. Она снова спала.

Во сне она выглядела невинной, как младенец. Темные ресницы отбрасывали тени на щеки, волосы огненными прядями покрывали тело, подобно какой-то причудливо сотканной ткани. Она была очень юной. Увидев ее такой, он еле сдержал себя. Он стал вспоминать, как она сбросила свои одежды перед возлюбленным. Он помнил только линии ее спины и прекрасные очертания ее бедер, и снова удивился, что она оказалась чиста, как первый снег, и столь ранима и сладостна.

Он лег на спину, закрыл глаза и припомнил, как сам встретил эту неопытную любовницу на восходе, и как решил, что не станет убивать молодого человека. Ему еще пригодится его смекалка. Потом они отправятся в поход и нападут на Гутрума у Рочестера. Ему нужно рано проснуться и быть готовым к предстоящему поединку, но его руке, держащей меч, требовался отдых. И он погрузился в спокойный сон.

Наконец раздался первый крик петуха, а небо заалело.

Настало время их встречи с Рауеном.

Эрик встал и быстро оделся, пристегнув к поясу меч.

Он постоял, глядя на Рианон. При утреннем свете она выглядела еще более невинной, еще красивее. Безумно красива, — подумал он, чувствуя как злость на нее снова закипает в нем. Из-за нее этот глупый мальчишка может запросто лишиться жизни, потому что они теперь должны помериться силами, а подобные состязания всегда стоят жизни одному из участников.

Ролло поджидал у двери их свадебного жилища. Он привел гигантского белого коня и принес доспехи и шлем Эрика. Они не разговаривали, даже не обменялись непристойными шутками. Эрик надел свою кольчугу, напялил на голову шлем с забралом. Он оседлал Александра.

— Король готов?

— Король и этот парень, Рауен, вместе с несколькими англичанами поджидают нас на поле.

Эрик кивнул.

— Как ты поступишь?

— Убью его, раз так надо.

Ролло улыбнулся.

— Тебе никогда не приходит в голову, что ты можешь быть убит сам?

— Нет, никогда, потому что думать о смерти, это все равно, что навлечь ее на себя. А так я чувствую свое превосходство, ведь этому мальчишке не пришлось воевать столько, сколько мне.

— Плохо, что это сражение между саксонцами и нами, — пробурчал Ролло.

— Да, — согласился Эрик. — Но тут уж ничего не поделаешь.

Они приехали на поле, где накануне упражнялись воины, на место, предназначенное для поединка. Король подъехал к ним, рядом с ним был Рауен. Эрик обратил внимание на угрюмое выражение лица Альфреда и его бледность.

Поединок должен состояться, выбора не было. Король заранее оплакивал смерть молодого человека. У него не было сомнений, что победа останется за Эриком. Они остановились. Король поднял руку:

— Сражаться только на мечах, верхом. Бороться на земле, только если кто-то будет сбит с коня.

Эрик кивнул. Рауен, бледный, но полный решимости, кивнул в знак согласия тоже. Эрик опустил забрало и из-под стальной маски были видны только его глаза, горящие ледяным огнем. Белый конь гарцевал и становился на дыбы, все подались назад, а он рысью выехал к условленному месту. Прозвучал звук рога, и мужчины заняли боевую позицию.

Снова раздался рог, и Эрик вонзил шпоры в бока Александра. Земля сотрясалась от топота копыт, комья грязи летели в разные стороны. Казалось, огромная сила этого животного сообщается ему. Эрик мчался с быстротой молнии. Под Рауеном тоже была сильная строевая лошадь. Лошади рванулись навстречу друг другу, и в холодном утреннем воздухе их дыхание окутывало всадников паром, словно те ехали на волшебных драконах.

Раздался скрежет стали о сталь. Эрик выхватил меч, издав боевой клич, леденящий душу. Удары сыпались один за другим.

Эрик сурово сжал губы. Он видел, что англичанин хорошо тренирован, но сегодня Бог отвернулся от него, и сражался он слабо. Эрик снова поднял меч, с силой обрушил его на меч Рауена, и молодой человек был вышиблен из седла.

Эрик соскочил с коня, торопясь воспользоваться своим преимуществом. Рауен поднял щит, но поскользнулся в грязи и упал на колени. Эрик снова нанес удар, и Рауен выронил меч, а потом в щит. Он лежал, тяжело дыша и не сводя взгляда с Эрика, глава которого жестоко блестели в прорези забрала.

Эрик опустил меч, затем приставил его острие к горлу противника, подержал несколько секунд и поднял.

Он слегка порезал Рауену щеку. Юноша инстинктивно схватился за рану и уставился недоуменно на викинга. Эрик повернулся к королю:

— Моя честь отмщена. Этот человек — смел, и, если ему суждено погибнуть от меча, пусть лучше он встретит смерть в походе против датчан.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и большими шагами пошел к своей лошади.

Он услышал позади себя какое-то движение. Он быстро обернулся, решив, что этот мальчишка хочет нанести ему удар сзади. «Ох уж эти англичане! — подумал он презрительно. — Всегда готовы ударить человека в спину!»

Но молодой человек был безоружен, и, когда Эрик обернулся, он упал на одно колено, прижав руку к сердцу.

— Благодарю, что ты даровал мне жизнь, принц Дублинский! Я навсегда твой слуга. — Он некоторое время пристально смотрел на Эрика, а потом опустил голову и прошептал:

— И как теперь ты знаешь, что я чист перед тобой… твоей женой…

Эрик задумчиво кивнул.

— Встань, скоро мы все будем смотреть смерти в лицо.

Он повернулся и вскочил на коня. Приветственно махнув рукой королю, он направился к своему брачному чертогу. Настало время готовиться к походу на Рочестер.

Рианон просыпалась медленно, Никогда прежде она не спала так крепко, подумалось ей. Под рукой она ощущала холод гладких простыней, голова покоилась на мягких подушках. Туманный мир грез ласкал и убаюкивал ее.

Но вдруг сон пропал, резко как от толчка. Ее глаза расширились, она испуганно заметалась.

Его не было. Она была одна.

При воспоминании о минувшей ночи она затрепетала. При воспоминании о том, как они лежали вместе, как он смеялся и подтрунивал над ней, как он касался ее и ласкал, при воспоминаниях о его обещаниях… нет, угрозах!

При одной мысли о нем у нее перехватило дыхание. Она снова почувствовала разгорающийся огонь внутри собственного тела. Ее груди налились и заболели, соски затвердели, и жар прилил к лицу.

— Нет! Нет! — пробормотала она и уткнулась лицом в подушку.

Она вспомнила о своей наготе и решила встать и одеться до того, как он вернется. Было, казалось, еще слишком рано для выступления в поход.

— Леди!

Раздался стук в дверь, и Магдалина, одна из служанок королевы, вошла в комнату. Она принесла воды для умывания, и на губах ее была застенчивая улыбка.

— Твой муж ушел, и я пришла помочь тебе одеться.

Рианон кивнула ей и попыталась улыбнуться. Магдалина — пожилая женщина дворянского происхождения. Высокая, худая, седовласая и добрая. Она никогда не была замужем. Альсвита, конечно же, специально послала именно ее, понимая, что она не обидит Рианон смехом или неуместными шутками по поводу брачной ночи.

— Спасибо, — пробормотала она и закусила нижнюю губу. — Я и правда собираюсь одеться.

Магдалина подошла и поставила воду на сундук.

— Я полагаю, тебе не терпится скорее отправиться на поле, потому что скоро должен начаться поединок.

— Что?! — вскричала Рианон. Она села, натянув на себя одеяло. Она нахмурилась и переспросила уже более спокойно:

— Какой поединок?

— Ну, Рауен бросил вызов твоему мужу. Миледи так прекрасна, что мужчины отдают свои жизни за нее! Ах! — прижав руки к груди, Магдалина тоскливо вздохнула.

— Отдают свои жизни за меня… — повторила Рианон, ее охватил панический ужас. Рауен решил сражаться за нее! А она все еще питала к нему нежность, несмотря на то, что эта ночь изменила ее навсегда.

Конечно же, он не был равным соперником для Эрика Дублинского. Он не так силен, и у него меньше опыта в бою. Он не обладает железной волей и неколебимой уверенностью в себе.

— О, нет! — простонала она. Она спрыгнула с кровати, позабыв, что ее прикрывает только простыня, намереваясь остановить поединок до его начала.

— Леди! — закричала ей вслед Магдалина.

Она не обернулась, рывком распахнула дверь, и холодный утренний воздух наполнил ее сердце страхом. Она побежала по грязной дорожке, ведущей к главной усадьбе, но остановилась, потому что сердце ее выскакивало из груди.

Эрик сидел на коне, его меч был вложен в ножны. С клинка его не стекала кровь. Значит, поединка еще не было.

— Милорд! — закричала она.

Лицо его пряталось под стальным забралом, она видела только его глаза — голубой лед, синий огонь. Он спешился и быстрым широким шагом подошел к ней. Она упала на колени в грязь, низко склонив голову.

— Пожалуйста, — ее голос звучал хрипло. — Пожалуйста, откажись от этого поединка. Не убивай Рауена. Он ведь ни в чем не виноват, клянусь. Ты… — она остановилась, потому что румянец залил ее щеки. Как тяжело было просить о чем-либо этого человека! — Ты ведь знаешь, что мы не были любовниками на самом деле!

Он наклонился, взял ее за локоть и с силой поднял на ноги. Она заглянула ему в лицо и увидела все тот же бездонный голубой огонь в его глазах.

— У тебя что, привычка такая, ходить полуголой? — спросил он грубо.

В отчаянии она еще туже запахнула простыню.

— Я же говорю о человеческой жизни! — выкрикнула она.

— О жизни твоего любовника?

— Он никогда не был…

— Да, он не успел заняться с тобой любовью. Все, чего ему удалось от тебя добиться — это та нежная сцена в лесу! И это гораздо больше, чем любой муж сможет выдержать.

— Пожалуйста… — она раскрыла было рот, чтобы протестовать, но он развернул ее резким движением руки и подтолкнул в направлении их временного жилища. Она оглянулась и, спотыкаясь, пошла вперед, он следовал за ней. Магдалина оставалась внутри, но Эрик только взглянул в ее сторону, подняв забрало, и она, неловко поклонившись, поспешила прочь.

Эрик закрыл дверь и долго стоял спиной к Рианон. Потом он повернулся.

— Жизнь этого человека очень ценна для тебя? Рианон сглотнула.

— Любая жизнь для меня — ценность. Он устало опустился на постель.

— За исключением моей?

— Пожалуйста, я прошу тебя. Не убивай его.

— Так интересно смотреть, как ты просишь.

— Тебе это как видно нравится, — сердито сказала она.

— Конечно, нравится. Продолжай, прошу тебя.

Он помолчал и встал во весь рост, возвышаясь в комнате, уперев руки в бока. Она опять сглотнула, крепко сжав губы. А потом она, поколебавшись, направилась к нему. И снова она встала перед ним на колени. Прикрытая своими волосами как королевской мантией, она смотрела на него прекрасными блестящими от слез глазами.

— Не уходи сейчас, чтобы убить его, и я поклянусь, что когда ты вернешься из похода, получишь все, о чем только попросишь.

Эрик прислонился к двери и скрестил руки на груди, облаченный в кольчугу, с видимым интересом.

— Ты — моя жена, — сказал он ей. — Я имею право на все, чего хочу, и могу это получить. Она покраснела.

— Да, но ведь ты сказал, что тебе нужно не только мое тело. Я хочу сказать, что я не буду против…

— Будешь ты против или нет, но, когда я вернусь, то, что было между нами, получит свое законное продолжение.

Она начинала злиться, но закусила губу, опустила глаза и попыталась начать снова.

— Нет, господин мой, есть вещи, которых ты не можешь требовать, и не можешь взять, даже на правах мужа. — Она подняла глаза, и в ее взгляде был вызов, гордость и безрассудная храбрость. — Пощади его, я прошу, из состраданья. Пощади его, я умоляю… ради меня. Я отплачу тебе.

Он наклонился к ней. Она почувствовала силу, исходящую от него, и вдохнула его крепкий мужской запах. Она задрожала, и против ее воли в груди снова запылал огонь, спустившийся к низу ее живота.

Он поднял ее подбородок, и его глаза впились в нее.

— Чем, Рианон? Чем ты мне отплатишь?

— Если он останется жить, я клянусь, я стану для тебя самой искушенной любовницей. Я буду отвечать на все твои прихоти. Я буду обожать тебя, как самая любящая и преданная возлюбленная.

— Если он останется жить? Если я не убью его? — сказал Эрик.

— Да.

— Ты так мне отплатишь, ты клянешься?

— Клянусь.

Он оставил ее подбородок и стремительно отошел. Она опустила голову, а потом взглянула на него. Его глаза снова были бездонными, и у нее внутри все сжалось от страха. Он намеревался отказать ей.

— Договорились, — сказал он тихо. Рианон вздохнула с облегчением, но нахмурилась, увидев, как тень злой улыбки промелькнула у него на губах. — Решено, дорогая. Я вернусь к тебе, горя от нетерпения получить обещанную плату. И ты поможешь мне извлечь как можно больше удовольствия из твоей платы.

— Да! — пообещала она.

Он отступил, и она быстро поднялась с колен. Раздался стук в дверь. Рианон плотнее запахнула простыню. Эрик ответил:

— Войдите!

Это было Ролло, который сообщил, что король ждет.

Настало время выступать в поход.

Эрик взял свои рукавицы, открыл сундук, ища свой седельный мешок и кожаный ранец, а затем перекинул их через плечо. Он отступил перед Рианон, давая ей пройти. Она пристально смотрела на него, удивляясь, что он заключил с ней эту сделку — сделку, которая стоила ей всей гордости и достоинства и даже души, а потом пренебрег ею, как будто все это ничуть его не интересовало.

— Леди?

Магдалина ступила в комнату. Она весело подошла к сундуку Рианон, ища ей одежду. Она оживленно болтала, но смысл ее слов доходил до Рианон с трудом.

— Все преклоняются перед столь благородным поступком! Госпожа, это делает ему честь!

Рианон уставилась на Магдалину, а потом бросилась к ней.

— Каким поступком?

— Ну, как ирландский принц сражался с Рауеном. Молодой человек уронил меч почти сразу же, но, говорят, Эрик Дублинский только поцарапал ему щеку, а потом велел ему встать и оставил в живых, чтобы он мог сражаться с датчанами.

Внутри у Рианон все клокотало.

— Когда, когда это произошло?

— Ну, на восходе. Все только об этом и говорят.

Рианон резко повернулась и кинулась к двери. Она распахнула ее настежь и снова понеслась по грязной тропинке, закутанная только в льняную простыню.

Они уже садились на коней, готовые выступать в поход. Она увидела Эрика и подбежала к нему. Он опять опустил забрало, но было видно, что его глаза сверкают гневом.

— Черт побери, жена! Иди и оденься прилично!

— Негодяй! — прошипела она.

Он соскочил с коня, схватил ее на руки и понес назад в их жилище. В ярости она колотила его кулаками, отбив руки до синяков об его кольчугу.

— Ты — негодяй! Ты обманул меня, ты использовал Меня в своих целях, сукин сын!

Он пинком открыл дверь, не обращая внимания на Магдалину, стоявшую разинув рот.

Он отнес Рианон к постели и швырнул на нее.

— Ты можешь ругать меня, сколько хочешь. Но предупреждаю, не упоминай мою мать в своей брани и не клевещи на моего отца. Й прикрой свою наготу, иначе Мой гнев будет страшен.

Она откинула свои спутанные волосы, в глубине души страшась его гнева, страшась угрозы в его глазах, которые сверкали сквозь прорези забрала.

Она никогда не даст ему понять, что боится его. В этом она себе клянется.

— Это все? — она сумела выговорить это бесстрашным и даже презрительным тоном.

Он молчал. Она была уверена, что он улыбается спокойно и насмешливо.

— Нет, моя госпожа, не все. Твой юный Рауен жив, и я оставляю нашу договоренность в силе, хотя я и несколько опередил тебя. Я вернусь, дорогая, и получу то, что мне причитается. Твою плату.

Поклонившись ей, он повернулся, в два шага пересек комнату и вышел, громко стукнув дверью.

Рианон услышала звуки рога и тяжелый топот копыт. Она выпрыгнула из постели, не обращая внимания на приказ мужа. Она открыла дверь и стояла, завернутая в простыню.

И она увидела его, Эрика Дублинского, верхом на Александре. На нем было полное воинское облачение, забрало скрывало лицо, позволяя увидеть лишь блеск глаз, плащ с гербом волка развевался на ветру.

Он не смотрел в ее сторону. Колонны воинов двинулись. Знамена развевались, ряды строились. Он отдал команду своим воинам. Раздался топот копыт, и он поехал рядом с королем.

Эрик Дублинский, принц викингов.

Ее муж.