Покорный поневоле

19

Малыш

Во время пленения неизменным чувством, господствующим над его сознанием является страх. Освобожденный из темной комнаты и перенесенный в шикарную часть особняка со старинными канделябрами и персидскими коврами, Малыш не питает иллюзий относительно того, что его мучения закончились. Каждый момент пронизан напряжением. Каждое прикосновение - подлостью. Ему не позволяется самому себя мыть; это делает Селия, вдобавок к чему, под пристальным взглядом Фелипе выбривает его от подбородка до паха. Тот усмехается, когда она требует у Малыша развести ягодицы, чтобы удалить редкую поросль вокруг ануса. Подчинившись, он даже не смеет дышать, сдерживая слезы, когда Фелипе делает его заднице такие комплименты, как "застенчивая, розовая дырочка" и "девственная киска". Ему хочется схватить Селию и удерживать ее под водой до тех пор, пока мексиканец не согласится его отпустить, но он знает, что это не сойдет ему с рук… и если честно… она милая - и, тем не менее, рехнувшаяся сучка - которая искренне заботится о благополучии Малыша. Селия обращается с ним крайне осторожно, стараясь не порезать, не навредить, всегда предупреждая о своем последующем действии. Она промывает его ушибы, целует его синяки и шепчет ему успокаивающие слова на языке, который Малыш понимает совсем немного. По окончании, его оборачивают в черный шелковый халат, слегка пахнущий одеколоном, и кормят привычной едой: острым, порезанным на кусочки стейком и рисом с фасолью. Малыш жует медленно, именно так, как наказывает Фелипе, потому как не хочет заработать несварение желудка. В качестве поощрения, мексиканец хвалит его и дает три таблетки викодина. Парень даже умудряется пробормотать своему доброму похитителю слова благодарности. Чистый, сытый и успокоенный, он не может отказаться от предложения улечься в огромную, отделанную рюшами постель. Малыш слышит слова Фелипе о том, что его тело создано для удовольствия, что он должен подчиняться, продолжать быть послушным парнем и демонстрировать свои прелести, что он принадлежит Фелипе и Селии… и что ему следует покоряться, еще раз покоряться или страдать. Под конец, он позволяет своему сознанию окунуться в мир ночных кошмаров, более обнадеживающих, чем его реальность.

***

Селия говорит. Фелипе переводит, - Поставьте его на колени и прицепите запястья к лодыжкам.

Следуют аплодисменты. Малыш упирается пятками в пол. На глазах повязка, во рту кляп, вокруг незнакомцы. Он паникует и сопротивляется вынуждающим его подчиняться охранникам, негодуя из-за смеха садистской толпы. Ему в ухо шепчется предупреждение, - Хозяин просит напомнить тебе о том, что произойдет, если ты не будешь хорошим мальчиком.

Малыш нерешительно сгибает колени, позволяя себя пристегнуть. Что бы ни предстояло пережить в течение ближайших нескольких минут, ему хочется верить, что это не ужаснее имеющейся альтернативы. "Господи, умоляю, не дай им пустить меня по кругу, как подарок для гостей вечеринки. Пожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуйста". Его волосы заправляют за ухо нежные пальчики, и в интимное пространство между двумя их телами проникает яблочный аромат.

- Шшш, pobrecito. Я не причиню тебе вреда.

У Малыша едва находится время, чтобы оценить ситуацию до того, как сжав отросшие волосы в кулак, Селия с силой запрокидывает его голову назад.

- Блять! - еле слышно ругается он.

Малыш не ожидал боли, не от нее. Это потрясение заставляет его понять, какой он на самом деле наивный, за что ему приходится себя ругать. Здесь у него нет союзников.

- Тебе больно, раб? - насмехается Селия и по помещению проходит волна смеха.

Малыш молчит. Его заведенные за спину руки сжимаются в кулаках и пытаются справиться с оковами. Она дергает за волосы сильнее, полностью открывая линию его горла.

- Да… Селия, - выговаривает Малыш, несмотря на кляп.

Ему хочется одновременно умереть, убить присутствующих и разрыдаться в объятиях своей мучительницы. Все, что он слышит – это собственное сердцебиение и испуганное дыхание. Малыш не видит Селии, но чувствует пустое пространство между его уязвимым телом и ее успокаивающей мягкостью. Ему до отчаяния хочется сократить это расстояние и скрыться от жаждущей зрелища толпы.

- Очень хорошо, раб.

При переводе ее слов, голос Фелипе чуть громче шепота. Селия отпускает волосы Малыша, и он с облегчением вздыхает полной грудью. В течение нескольких секунд, она гладит его золотистые пряди, затем вытаскивает кляп. Публика одобрительно ахает, услышав прерывистое, влажное дыхание Малыша. Селия вытирает с его губ слюну, и он чувствует, как ее неторопливые, соблазнительные пальчики ласкают его лицо, шею, плечи. Ее прикосновения быстро становятся привычными. Малыш благодарен ей за то, что она взывает к его природному желанию; он чувствует себя менее принужденным, когда сам этого хочет, по крайней мере, немного. Его гордость ущемляется, но данный метод пытки предпочтительнее всем остальным. Запах Селии переплетается с волной возбужденного жара, который он - может поклясться - чувствует своей обнаженной грудью. Не в силах остановиться, Малыш быстро вдыхает. За непроглядной черной повязкой возникает образ ее напряженных, малиновых сосков, венчающих маленькую грудь. Если он придвинется ближе, то сможет взять один из них в рот. Селия отстраняется, отчего Малыш едва не грохается лицом на пол. Без Селии ему не по себе. Он внимательно прислушивается к каждому звуку. Раздается шепот и приглушенное хихиканье. Малыш пугается, когда зрители разражаются смехом.

- Черт побери, Фелипе, - произносит мужчина с протяжным, техасским акцентом. - Ты счастливый ублюдок. Продолжай, сладенькая, преподай этому парнише урок.

Малыш слизывает образовавшиеся над верхней губой капельки пота. Ощутив возвращение своей мучительницы, он шепотом молит, - Селия…

Помоги мне. Ее рука ненадолго накрывает его щеку и из-за этого нежного касания и жесткого тона, Малышом сразу же овладевает тревога. Он слышит перевод Фелипе, - Прижмись лицом к полу и подними свой зад.

Малыш не может шелохнуться, тем самым выказав свою покорность. Он парализован. Публика неодобрительно свистит.

- Нет? - спрашивает Селия.

- Пожалуйста, - протягивает Малыш.

Он почти не узнает своего внезапно ставшего детским голоса. Если он когда-нибудь мнил себя крутым чуваком, то это всего лишь фантазия. Если он и был кем-то, то только проклятым.

- Мне и так достаточно. Больше не надо.

- Достаточно? Я только начала, - издевается она. - И, конечно…, - он ждет, затаив дыхание, - ты забыл сказать "пожалуйста, Селия".

До того, как Фелипе успевает перевести, Малыш чувствует поперек своей грудной клетки хлесткий удар. Он жалит, как огонь! Простонав, он сильно прикусывает губу и, согнувшись пополам, пытается коленями потереть грудь. До того, как Малыш успевает выпрямиться, Селия хлещет его по спине. Единственным предупреждением о приближении следующего удара является громкий свист. Парень сжимается в клубок, напрягается… после чего кричит во всю глотку.

- Ты будешь подчиняться мне? - настойчиво спрашивает она.

- Да, Селия, - шипит он сквозь сжатые зубы.

Толпа аплодирует.

- Докажи, раб, - мурлычет его мучительница, - подними свой сексуальный зад.

Малышу кажется, что его легкие скованы льдом. Одно дело – утратить самообладание в подвальной комнате, второе – отдать свое тело Селии и ее свихнувшемуся Хозяину, который бы выпустил из него кишки в случае отказа… но это? Малыша недвусмысленно подталкивают под зад и, покачиваясь на коленях, он принимает требуемую Селией позу. Для неподчинения ему не хватает силы воли или силы духа.

Со дня смерти своих родителей, Малыш был ведомым, расслабленным, покладистым человеком. В дружбе, работе и любви он полагался на свой уступчивый характер. Сейчас же он полагается на него, чтобы выжить. Селия проводит длинными кожаными лентами по его оголенной, выставленной на всеобщее обозрение плоти. У обнаженного и накрепко закованного Малыша нет иного выхода, кроме как принять грядущее. Его дыхание ускоряется, срывается, сотрясая все его тело. Кончики флоггера ласкают его яички. Малыш шипит и скулит, лежа лицом на ковре.

- Тебе нравится, раб?

- Нет, Селия.

Еще удар.

- Это невежливо. Может, мне высечь тебя посильнее? Как это сделал бы мужчина?

Их окружают восторженное ликование и приглушенное хихиканье.

- Нет! Нет, Селия. Прости меня. Прости меня, - умоляет парень.

После серии яростных, обрушившихся на его зад ударов, он рыдает, уткнувшись в ковер. Внезапно он уверяет себя в том, что каждый из них является его наказанием.

Раз: Прости, что не попытался спасти тебя, дядя Шкет.

Два: Я был напуган и

Три: Не хотел умирать.

Четыре: Пожалуйста, помоги мне.

Пять: Прости меня.

- А как тебе это, раб? Достаточно сильно?

- Да, Селия, - судорожно бормочет Малыш.

Медленно, он снова и снова утирает свое лицо о ковер. Это действие рассчитано не столько для того, чтобы избавиться от слез, соплей и слюней, сколько для того, чтобы усмирить свою основную потребность. Когда раскрасневшейся кожи Малыша касаются нежные пальцы, он не сдерживает болезненных стонов.

- Ты так хорошо справляешься, раб. Еще немного и я тебя награжу, - лепечет она.

- С-спасибо, Селия.

Малыш с трудом дышит, не говоря уже о том, чтобы говорить, но все же, силится отвечать на задаваемые вопросы. В момент, его унижение вытесняется острой потребностью угождать своей мучительнице, хотя бы по единственной причине неприязни боли. Но в этом также присутствует необъяснимое желание вернуться в комнату и в постель Селии. Парню хочется снова быть обласканным. И он не расстается с этой мыслью, даже когда его наказание возобновляется.

Шесть: Теперь это моя жизнь.

Семь: Тем лучше.

Восемь: Я ведь не собирался

Девять: Заниматься чем-нибудь особенным.

Десять: Отец знал об этом.

Одиннадцать: Шкет знал об этом.

Двенадцать: Возможно, и мама знала об этом.

БОЛЬШЕ НИКОГДА ТАК НЕ ДУМАЙ!

Тринадцать?

Четырнадцать?

Селия неожиданно останавливается. Малыша заставляют принять другое положение. Как только от его головы отливает кровь, он чувствует, что балансирует на грани потери сознания, отчего чужим рукам приходится удерживать его на месте. Дыхание Селии щекочет его ухо, прежде чем она заговаривает.

- Откройся мне.

По внутренней стороне его бедра - сначала одного, затем второго - пробегают кожаные ленты, и Малыш разводит колени настолько широко, насколько это возможно с пристегнутыми сзади запястьями и лодыжками. У него нет времени обдумывать свое безропотное повиновение, потому как все внимание переводится на Селию, которая своим лукавым голосом с жаром шепчет, - Ты чувствуешь, как он смотрит на нас? Он так завидует твоей молодости… и все же, хочет, чтобы я попробовала тебя.

Селия в ленивой, неторопливой манере скользит флоггером по оголенному члену и яичкам Малыша. Его плоть начинает понемногу наполняться и становиться твердой, несмотря на сковывающий стыд. Несмотря на публику. Несмотря на страх. Малыш не понимает слов Селии так, как его тело отвечает их очевидному предназначению.

Между бедрами Малыша пробираются настойчивые пальцы. Первым делом он ощущает расслабляющую пульсацию, когда мозг, не ожидая подвоха, посылает телу сигнал сконцентрироваться на ласке его свежевыбритой кожи. Его бедра и ягодицы избавляются от напряжения. Опустившись, яички Малыша выглядывают из своего потаенного местечка, его плечи опадают. С трудом вдыхая, он с дрожью выдыхает.

- Оххх, - стонет Малыш, пребывая в агонии, в чистейшем экстазе.

Второе ощущение – полное блаженство. Его тело пульсирует, и он подает бедра к ласкающей руке своей мучительницы.

- Да, - выдыхает Малыш в ее грудь. - Прямо здесь… оставайся прямо здесь… пожалуйста, Селия, - хнычет он, пытаясь прильнуть еще ближе.

Его тело двигается по инерции частично выматывающего, частично успокаивающего механизма. Поскуливая, он шепчет, - Прости меня…

- Хороший мальчик, - тихо произносит Селия.

Эти слова предназначаются только для Малыша, чем усиливают оказываемое на него воздействие. Он умоляюще стонет – низко и протяжно, похотливо и развратно. В конце концов, его охватывает невыносимое томление. Желание поглощает его с головой. Исходящий от Селии аромат греховен, как сладкий фрукт и мускусное возбуждение. Парень робко проводит языком по ее соленой коже, что только разжигает его аппетит. Образы того, как он губами охватывает один из ее маленьких сосков, пальцами лаская ее киску, накрывает его необузданной страстью! Малыш дергает за свои оковы.

- Пожалуйста, - рычит он.

Его изнеженное тело двигается в такт восторженной, с акцентом произносимой похвалы: - Красивый мальчик… такой послушный… весь для меня. Происходит что-то неправильное; отчасти его член возбуждается эмоциями, вызванными словами его мучительницы. Малыш удивляется, когда его боль затихает, уступая место наслаждению. Его тело простреливают ощущения, одновременно болезненные и интенсивно приятные. Нежные руки Селии и мягкий шепот превращаются для него в целый мир, в котором, отключившись от разума, тело всецело настраивается на собственные потребности. В нем Малыш хочет остаться навсегда. Его тело двигается вперед и назад, не выскальзывая из ее ладоней.

- Жадный раб, - шепчет ему Селия на ухо, своими сосками потираясь о его грудь. - Хочешь пососать меня?

Малыш кивает. "Да. Чтоугодночтоугодночтоугодно".

- Да, Селия.

Убрав руки от его плоти, она дразнит его губы своим торчащим соском и грубо приказывает втянуть в рот. Открыв его, Малыш громко и бесстыдно стонет. Его член дергается. Его боль забыта, и впившись, он ласкает ее грудь долгими, жадными посасываниями, заставляя Селию задыхаться и прижиматься еще сильнее.

- Да! - вскрикивает она, - соси жестче.

Парень подчиняется, упиваясь ощущением, которое не в силах понять. Он выпускает сосок, только, чтобы глотнуть воздуха и приняться за другую грудь. С сочным причмокивающим звуком, Селия отстраняется.

- Нет… подожди.

Малыш теряет равновесие, но его подхватывают и удерживают на коленях незримые приспешники Фелипе. Вернувшись, прежде чем его успевает охватить паника, Селия кладет руку ему на голову, помогая восстановить равновесие.

- Теперь, соси это.

Задевая зубы Малыша, в его губы вжимается нечто, не являющееся его мучительницей. Отпрянув, как испуганный жеребец, он мотает головой в универсальном жесте, означающем, "Какого хрена ты делаешь? и "Прекрати это, мать твою". Однако Селия не удосуживается обратить внимание на язык его тела. Подняв флоггер, она хлещет им по груди Малыша с такой силой, что по комнате разносится коллективный ах.

- Соси! - повторяет Селия.

Открыв рот, он заводится обессиленным рыданием. В жизни Малыша есть целые года, которые он забыл и несколько дней, которые он никогда не забудет; половина из них приходится на его пленение. Когда он осознает, что стоит на коленях перед толпой незнакомцев, сосет огромный, резиновый член, щеголяет твердой, как камень эрекцией и издает что-то между "Пожалуйста, трахай мой рот жестче" и "Умоляю, Господи, больше не надо", его член начинает пульсировать и обильно истекать смазкой.

- Да, - хихикает Селия, - хороший мальчик.

Положив свою маленькую ладонь на затылок его наклоненной головы, пальцем другой руки она проникает в его давящийся резиновым членом рот и начинает ласкать язык Малыша, притягивая его еще ближе. Вопреки своей воле он представляет разворачивающуюся перед всеми сцену – хныкающий парень с нежными чертами лица, сосущий искусственный член, пристегнутый к девчонке вдвое меньше него. В помещении раздается смех каждый раз, когда у Малыша проявляется рвотный рефлекс, возобновляя его рыдания, но он почти уверен, что причины его слез неправильные. Он наслаждается этим, получая удовольствие от своего собственного унижения. Когда это произошло? Почему он это, мать его, обожает, ненавидит и, тем не менее, хочет?

К тому моменту, когда Селия приказывает отпустить Малыша, чтобы он мог ее трахнуть, ему становится совершенно наплевать, что это придется сделать на ковре перед толпой незнакомцев. Вслепую бросившись на свою мучительницу, он с силой сшибает ее с ног.

Парень упивается ее безудержными криками, тем, как она разводит ноги и руки, приглашая его к себе. Селия совсем не пытается ни останавливать, ни направлять его. Она дает ему все. Все! И она права – Малыш жадный. Отведя бедра назад, он толкается в киску Селии. Они оба стонут, когда он начинает поршнем входить и выходить из ее влажного жара. Малыш двигается, и двигается, и двигается до тех пор, пока его яички не тяжелеют и не напрягаются.

- Ах… ах… блять… ох… ммм… сейчас кончу… да, о да… Боже!

Уткнувшись лицом в шею Селии, парень бурно и долго кончает, обездвиживая девушку своим телом, в отчаянии изливая в нее свою сперму. Она шепчет ему успокаивающие слова, от которых его душа вспыхивает огнем.

- Да, - он тяжело дышит, - я хороший мальчик… мммхороший… мне… хорошо.

Поцеловав Малыша в его намокшие волосы, Селия укрывает его, как может.