Покоряя дракона

Глава 6. Пряник и кнут

Стоило мне предложить ей такую незначительную вольность, как лицо ее озарилось совершенно очаровательной улыбкой. Мне сложно было сопротивляться этому заразительному счастью, поэтому я с удовольствием ответил ей тем же.

Сейчас становилось совершенно очевидно, что приблизить к себе Веру — истинно верное решение. Хоть я и чувствовал, что что-то происходит за моей спиной, но противостоять судьбоносной тяге было невозможно, хоть я и желал оставаться в стороне всю свою жизнь. Я всегда знал, что влечение к истинной — то, что невозможно преодолеть, но ощутить этого на себе совсем не ожидал.

Я смотрел в ее глаза, и неизменно в голову лезли высокопарные литературные эпитеты и сравнения. Она была прекрасна. Самая красивая, самая очаровательная, самая манящая…

— Александр?

Я едва не вздрогнул, когда ее мелодичный голос заставил меня сбросить оцепенение мыслей.

— Да?

— Вы знали, что имя вам дала матушка?

— Что? Ах, да… Да. Кормилица рассказывала мне.

Вера замерла на мгновение, буравя меня взглядом, но, опомнившись, вернулась к бумагам. Она перебрала несколько, раздраженно вздохнула, вновь обернулась ко мне.

— Вы скучали по ней?

— Прости?

— Ваша кормилица. Должно быть, она была добра к вам, раз воспитывала как собственное дитя.

От нахлынувших воспоминаний я улыбнулся. Ту женщину я помнил смутно, разве что ее ласковый голос никогда не покидал этой памяти из детства. Он врезался настолько сильно, что я с легкостью отделил бы его от бурного гомона толпы.

— Я давно о ней не вспоминал. Но… Пожалуй, да. Она была важна для меня.

Пока я пребывал в своей задумчивости, совсем не заметил, как Вера подошла ближе. Лишь ощутив ее осторожное прикосновение к своему плечу, поднял вопросительный взгляд.

— Александр, — ее тон был таким деликатным, мне же становилось любопытно, к чему она ведет, — Вы никогда не задумывались о том, куда она делась?

— Знаешь, тогда Сталван взял на себя заботу обо мне, еще и следил за замком. Когда она в один день перестала ко мне приходить, я был слишком убит горем по своим родным, — снова я вздрогнул, осознавая, что проявил невиданную слабость перед ней. Вера отпрянула, видимо, испугавшись моей вернувшейся серьезности, — Говори, что хотела, и покончим с воспоминаниями.

Девушка выпрямилась, будто бы до этого забыла, где находится, но теперь вспомнила. Ее голос стал холодным и отрешенным.

— Господин, ваша кормилица все еще в замке. Она не бросила вас и продолжает о вас заботиться. Кара — ваша главная кухарка.

Вера демонстративно отвернулась и зашуршала бумагами.

— Браво, Александр!

— Да помолчи ты!

Растерянный и огорченный, я решил оставить ее в покое, даже не подумав о том, что должен сказать что-то еще.

— Дорогуша, у тебя что, своих проблем так мало, что ты решила докинуть их другим?

— В чем же проблема? Пусть у него будет хоть кто-то в жизни, кто его искренне любит.

— А ты что?

— Я?!

— Наш герцог…. Весьма хорош собой, — рычащий голос в голове, казалось, вот-вот замурлычет.

— Это так, но… Он герцог, ты понимаешь? Причем здесь вообще я? У него невеста… И еще эти трудности. Я вру ему! Боже! Я обманываю его…

— Какая же ты глупая! Так ты никогда не выпустишь меня наружу! Твое чертово воспитание дало тебе контроль над сильными эмоциями. Но это неправильно! Ты должна отбросить свой стыд и скромность, Вера. Должна!

— Воспитание? Ты знаешь? Ты помнишь?!

— Ты только это услышала?! Глупая!

— Расскажи мне, я должна вспомнить. Вернуться.

— Нет, дорогуша. Я не вернусь туда, где меня травили и усыпляли. Как только мы с тобой воссоединимся, я помогу тебе вспомнить. Но ты и сама не захочешь оказаться в родном доме снова.

— О чем ты? Мне надоели эти загадки!

— Поверь мне, тебе будет лучше здесь.

— Каспар?

Когда поднял глаза на дверь, первое, что увидел, копну белокурых волн.

— Анжелика, — кинулся к возлюбленной, обнимая и затягивая ее в кабинет. Она была такой крошечной в моих руках. Сам не заметил, как сравнил ее с высокой Вероникой. Тут же помрачнел.

— Милый, есть ли новости?

Она подняла на меня наивный напуганный взгляд, каким можно было смотреть только на собственное спасение. Поправила мои отросшие пряди волос, падающие на плечи. Я понимал, почему она боится, но не мог позволить себе ощутить то же самое.

— Пока след обрывается на той проклятой деревне. Она потеряла память, ее куда-то увезли. Можно было бы просто забыть о ней, наоборот, не искать. Но…

— Что такое? — Анжелика округлила глаза, высвобождаясь из моих объятий. Меня все больше раздражало, что из-за ее переживаний мы все меньше бывали близки.

— Но всегда есть шанс, что она вспомнит и вернется, — я скрестил руки на груди, облокачиваясь бедром на письменный стол, — Почему мы все время говорим о Ники? Кажется, что даже если она умрет, ее призрак навечно поселится с нами.

— Ники… Конечно, — Анжелика сдула прядь волос, упавшую на лоб. В своем белом атласном лпатье она была похожа на самого настоящего ангела. Такой она и была со мной. Всегда. Но сейчас что-то переменилось, — Только ты ее так звал… А теперь и сам говоришь лишь о ней. Меж тем, прошло уже полтора месяца. Или сколько там? Два? Но я только и слышу: «Вероника то, Ники это»! А как же Анжелика? — моя девочка начала наступать на меня, грозно зажав крохотные ладони в кулаки, — Как же я? Пропала она, но призрак теперь я! Я устала. Надоело!

— Анжи, что происходит? Говори прямо.

— Я сама найду ее и убью. Жить в страхе потерять тебя больше невыносимо.

— Нет! — я решительно поднялся, оттесняя ее обратно к двери, — Ты ничего не сделаешь. Ясно?

— Тогда покончи с этим. Сам! И побыстрее!

Заметил, как забегали ее глаза. Теперь я был уверен, что она волнуется, потому что что-то скрывает.

— В чем дело, Анжелика?

— Матушка… Нашла мне женихов… Каспар, это ужасно! — она, до того такая решительная, всхлипнула и припала к моей груди.

— Кто?

— Какой-то барон. И еще граф… Я не хочу! Не хочу. Помоги мне!

— Анжи… — я подхватил пальцами ее подбородок, заставляя смотреть на меня, — Я убью их всех. Как и каждого следующего кандидата. Ты только моя.

В ее глазах еще стояли слезы, но появилась решимость. Она шумно дышала, я ощущал, как вздымается ее грудь, мягко касаясь моего торса. Лишь мгновение мы смотрели друг на друга прежде, чем слились в страстном, нет, яростном поцелуе, который обещал мне долгожданное продолжение.

Мое утро начиналось вполне обычно. В тот же день, как я приступила к своим обязанностям пару недель назад, оказалось, что моя комната смежная с покоями Александра. Зачастую я даже не выходила в коридор, пользуясь проходом в стене, разделявшей нас.

Оставалось совсем немного поработать с архивом, и мне становилось тоскливо. Пока я разбирала бумаги, Александр часто сидел со мной. Мы мало общались после того случая, но теперь я иногда встречалась с Карой, которая сама носила обед и ужин своему воспитаннику. Да и я старалась радоваться тому, что хотя бы вижу его каждый день.

Драконица, похоже, тоже затаила обиду, так как в диалог не вступала, лишь изредка вставляла какие-то реплики, от которых у меня моментально портилось настроение.

Сталван заглядывал пару раз, когда я уже ложилась спать. Ничего интересного я ему не сообщала, а он становился все злее, грозя в последний раз, что его терпение на исходе.

Я была в тупике, и меня это страшно угнетало. Я физически ощущала тяжесть от взваленной на меня ответственности.

Сегодня я снова воспользовалась проходом и, не беспокоя хозяина, сразу же скользнула в кабинет. Мне хотелось закончить побыстрее, чтобы я могла выудить время на тренировку, и которой меня просила моя вторая сущность. Это было так странно, но с каждым днем мне верилось все больше, что это правда.

И вот, передо мной все те же коробки. Письма, какие-то списки, приглашения, листы из счетных книг. Очень много записок по финансам. Это были самые скучные документы. Однако мне доставляло особенное удовольствие читать письма Лавинеи Эберхард своему мужу. Такие чувственные, наполненные неподдельной нежностью, от них веяло любовью. Рикард, отец Александра, почти никогда не отвечал, или же очень коротко и сухо, но в ответных посланиях я улавливала, на сколько сильной была их связь. У меня не было ни единого сомнения, что Александр — дитя истинной любви. А как же они ждали появления второго ребенка… Как же она боялась, что потеряет его. А он думал лишь о том, как помочь ей пережить эти роды.

Мое внимание привлекли несколько смятых листков, скрепленных ржавой скобой. Быстро пробежалась глазами. Даже сходу не поняла, что написано, узкие буквы сливались в одинаковые строчки, будто кто-то просто выводил одинаковые каракули. Лишь в некоторых местах у автора нервно дрожала рука, из-за чего длинные палочки букв уезжали на другие строки, едва не перечеркивая написанное. Казалось, это инструкция. Я вчиталась внимательнее, все еще не понимая, о чем идет речь, пока не наткнулась на слово, что заставило меня в страхе сжать края страниц.

Очевидно, речь шла о камне, который был так необходим Сталвану. Как же я не хотела в этом участвовать, не хотела знать, чтобы не приходилось докладывать ему, чтобы не плести интриг за спиной того, в обществе которого мне становилось по-настоящему спокойно. Но проклятые страницы так и манили снова в них заглянуть, любопытство играло со мной злую шутку. Это были записи Рикарда…

Речь шла о том, что он понимал, что Лавинея угасает, что она не выживет. Он писал о том, что доктора денно и нощно следили за ее состоянием, докладывали ему, но разводили руками, готовя к самому худшему исходу. Дальше он записал слова Сталвана о свойствах этого артефакта, что он смог бы вернуть к жизни госпожу, если случится несчастье, но без помощи саарида он бы не смог стать достаточно спокойным для этого. Рикард должен был принять его яд и внушение, чтобы получилось. Но в последний момент он отказался. Испугался, что тот не поможет, а лишь использует его семью в своих целях. Он говорил, что перестал ему доверять из-за излишней настойчивости.

Дальше описывалась подробная инструкция о том, как камень надлежало использовать.

«Я понимаю и принимаю последствия своего выбора. Я уйду за своей госпожой, если на то будет воля судьбы. Заклинаю, пусть мой сын окажется достаточно умен, чтобы избавиться от него. Ведь я… Не могу. Яд слишком силен.»

Мои глаза округлились, листы упали обратно в коробку. Теперь картина становилась все более полной. Рикард был под действием яда Сталвана, когда тот понял, что все идет не так, как он задумал. Когда он понял, что тот все равно погибнет вслед за женой, он стал готовить себе плацдарм на будущее, очевидно, потому, что не смог забрать свой проклятый камень обратно.

— Нашла что-то интересное?

Я вздрогнула, надеясь, что это останется незамеченным. Спешно открыла одну из папок, запихивая записи куда-то в середину:

— Счета, счета. Ничего нового.

Александр сопровождал каждое мое действие пристальным взглядом, затем протянул мне свою распростертую ладонь. Когда я вложила в нее свою руку, он с явным облегчением улыбнулся:

— Пожалуйста, Вера, позавтракай со мной. Слуги снова все перепутали, и… — он как-то неловко замялся, от чего я мгновенно растаяла от умиления.

Мы покинули кабинет, не расцепляя рук. Я окинула цепким взглядом небольшой стол у окна, что уже был накрыт, и тут же поняла, от чего он испытал такое негодование.

— Я сейчас, — нехотя разрывая наш контакт, принялась переставлять приборы.

— Наверное, тебе кажется странным, что я так придирчив. Однако мы любим порядок, во всем.

— Мы? — переспросила я, не оборачиваясь. Почему-то подумала, что речь идет о нем и Элизе, хотя, я уверена, она не бывала здесь с тех пор, как я поселилась рядом.

— Да, это было неуместно, — мужчина низко рассмеялся, — Мы, это я и мой дракон.

— Дракон?! — я звякнула вилкой и обернулась к Александру. С ходу даже не могла вспомнить, слышала ли эту информацию, знала ли, но от него я совершенно точно ничего подобного не помнила, — Так вы — дракон? — я все еще копалась в памяти, пытаясь вспомнить. Я погрязла во лжи и мне никак нельзя было себя выдать. Иначе… Мне конец.

— Да, в моем роду все такие. Смотри, — он кивнул в сторону камина. Над ним на стене висел щит, украшенный гербом, — Дракон. Видишь?

— И звезда! Как красиво! — я неподдельно восхитилась. Казалось, рисунок сейчас оживет, и дракон наконец схватит и обнимет эту золотую искру, к которой он так стремился.

— Красиво, — я перевела взгляд на него, но Александр смотрел на не герб, а прямо на меня. Клянусь, я готова была поверить, что он говорил обо мне. Обо мне!

Его тонкие холодные пальцы коснулись моей щеки:

— Ты замерзла? Кажется, ты дрожишь.

— Н-нет, господин.

Александр тут же смутился от моего отстраненного обращения. Возможно, он подумал, что я испугалась. И в тот же миг, как он отвел руку в сторону, я смело шагнула к нему, оказываясь совсем близко.

— Александр, — проговорила шепотом, вкладывая все свои чувства, что вспыхнули в моей душе с новой силой.

За окном громыхнуло, но я слышала лишь свое и его дыхание. Эта пауза была нам так необходима. Сейчас кто-то из нас должен сделать шаг, мы оба понимали это, но вопрос был лишь в том, будет ли он навстречу или же оттолкнет нас друг от друга навсегда.

Мне невыносимо было видеть, как он терзается муками выбора, драконица бушевала внутри, ревела, словно хотела занять мое место и поступить так, как бы хотелось нам обоим. Я знала, его мучает такая же жажда. Повинуясь этому порыву, я коснулась пальцами его груди, там, где с силой билось сердце. Сердце, которое должно было стать моим, вопреки всем проклятым испытаниям. Я смотрела только в его глаза и даже не заметила, пока не почувствовала, как он положил тяжелые руки на мою талию. В тот же миг его зрачки изменились, вытянулись, а ноздри затрепетали, будто он впадал в ярость или…

Мое секундное замешательство было прервано его настойчивой хваткой. Александр притянул меня ближе, прижимая к своему телу, но он все еще давал мне право решить. Я знаю, что могла бы уйти.

Нет, я все же лгунья — я не смогла, не хотела, и потому это было невозможно! Тонула в глубине его голубых глаз, которые, казалось, светились, озаряя мою жизнь этим ласковым холодным огнем.

— Вера, ты…

Я ощутила, как он выдохнул, касаясь тонкой кожи на шее. Так горячо, преисполняясь желанием. Подалась вперед, лишь пара сантиметров разделяли нас друг от друга. Мы оба стремились к этому. Так откуда эти сомнения?

Откуда-то взялся страх, что сейчас он выпустит меня из уютного кольца своих рук, оставит меня навсегда. Потерянную, разбитую… И он, столь уверенный в себе, теперь тоже оказался на грани, не зная, как лучше для нас обоих, ведь пути назад уже никогда не случится, если мы позволим своей истинной связи соединить нас.

Он был не в силах отпустить меня. Я потянулась руками к его шее, запустила пальцы в волосы, от чего он вздохнул, выражая удовольствие. Так мы, сплетенные объятьями, не могли насмотреться друг на друга, прижимаясь друг к другу еще сильнее, еще ближе.

Что-то в нем переменилось, лишь на мгновение мне показалось, что он передумает. Короткая печальная улыбка, словно он прощался со своей размеренной тоскливой жизнью, и он приник к моим жаждущим губам, окатывая меня настоящим драконьим пламенем. Его влажные губы грубо сминали мои, даря сладостное удовольствие. А я будто бы чувствовала себя сильнее, цельнее. Словно бы обрела только что главный смысл своего существования, исполнила предназначение, и отдавалась этой ласке без остатка.

Поцелуй, что утянул меня на вершины блаженства, не был невинным, а страстным и обжигающим. Александр беспощадно углублял его, лаская меня языком и кусая мои припухшие губы. Я снова и снова позволяла ему заходить дальше, не находя в себе сил сопротивляться тому, чего отчаянно желала. Его горячая ласка переходила на шею, плечи. Там, где он касался меня, будто бы оставался ожог, но он нес не боль, а только распаляющее наслаждение.

Я блуждала пальцами по его лицу, шее, ногтями вцепилась в плечи, оцарапывая сквозь ткань рубашки. Его дракон был готов вырваться на волю, я слышала это в его частом дыхании, что переходило в настоящий рык. Кажется, мы искусали друг друга до крови, солоноватый металлический привкус взбудоражил меня, вызывая волны мурашек.

Я снова дрожала в его руках… Как надышаться им впрок? Как сберечь вкус его губ? Я не знала, но была благодарна уже за то, что сейчас у меня было этого в избытке. Из моей груди вырвался стон.

— Александр, — услышав свое имя, он словно бы очнулся, но не отпустил меня. Надавив на мою поясницу, прижал бедра еще ближе к себе, но все же разомкнул наш поцелуй. Я замерла, зачарованная тем, как красиво мерцают грозовые вспышки, проникающие через огромное окно, в его глазах. Они тоже были окнами, но в его душу, и я видела в них желание и нежность.

Мужчина все еще кутал меня в своих объятьях, поглаживал, ласкал. Позволял нам обоим прийти в себя. Я уткнулась в его грудь, совершенно не представляя, как же смогу отпустить его от себя хоть на миг.

— Вера, — в его спокойном голосе слышались нотки надрывающихся чувств, — Меня тянет к тебе слишком сильно, — мы улыбнулись друг другу, — Мне хочется зайти дальше, но я переживаю за тебя. Поверь, я едва держу себя в руках.

Я понимала, ведь чувствовала то же самое. Я тоже дракон, и мне знакомо это ощущение. Он — мой. И я выгрызу эту любовь у самой судьбы, поставив на кон все.

— Хорошо, — не хорошо, я снова обманывала. Я не готова была останавливаться. Мне стало даже немного больно от того, что возбуждение стало утихать, казалось, я прямо сейчас умру от разрыва сердца. Мне хотелось отдать ему самое ценное, прямо здесь, да вот хотя бы на этом столике. Что-то во мне изменилось: пустоты, вызванной потерей памяти, вдруг стали заполняться этим драконом, этим мужчиной, которого я еще не до конца познала. Мне было тяжело, но, видя, как и он борется с собой, мне ничего не оставалось, — Может, завтрак?

Александр обольстительно улыбнулся и отодвинул для меня стул.

— Отличная идея.

Когда завтрак начал плавно перетекать в обед, мы никак не могли наговориться. Он очень сочувствовал моей амнезии, но мы пока так и не придумали, как мне помочь. Зато Александр предложил мне прогуляться завтра. Мы переходили на другой этап наших отношений, если же ему хотелось подбираться постепенно, мне было необходимо получить все и сразу. Когда же наши тарелки наконец опустели, он отослал меня отдыхать.

Разлучаться вовсе не хотелось, но я решила воспользоваться возможностью потренироваться или помедитировать, как назвала это драконица, пока мои чувства пылали, точно факел. Я снова и снова погружалась в себя, находя свой внутренним мир все более ярким. Казалось, я начинала расцветать, как и прекрасное чувство к Александру. Драконица ликовала и хлопала крыльями. Ей явно нравилось то, что происходило, и я вполне разделяла ее восторг.

— Ты чувствуешь его? — я захлопала ресницами, — Спрашиваю, ощущаешь его эмоции?

— Вроде нет.

— Плохо. А надо. Вам надо больше соприкасаться. Это укрепит связь.

— Какую?

— Глупышка! Мы же его истинные, а он — наш. Как вы вообще сдержались? Или ты опасаешься, что ты такая не единственная?

Я замолчала и задумалась, но не успела я и рта раскрыть, чтобы что-то ей ответить, как меня будто бы вытолкнуло.

Открыла глаза и обнаружила, что уже совсем стемнело. Я и не думала зажигать свечи днем, теперь пришлось делать это наощупь.

Как только я захотела встать, передо мной мелькнуло лицо Элизы. Я успела ахнуть прежде, чем она закрыла мне рот своей горячей ладонью.

— Молчи, Вера! — она зашипела на меня, продолжая затыкать, — Что-то происходит. Мне надо отвести тебя к Сталвану, — она наклонилась ближе, ее глаза сверкнули в полумраке, — Лучше скажи ему правду, если все еще цепляешься за свою жизнь.

Она медленно отпускала меня, пока не убедилась, что я не стану кричать. Крепко схватив под локоть, чуть ли не поволокла меня.

Я удивилась, когда обнаружила, что мы идем вовсе не к нему в комнату, а спускаемся по лестницам все ниже и ниже. Затхлый запах сырой земли ощущался все ярче. Вскоре показались массивные решетки, а в самом проходе был Сталван. Когда он обернулся, услышав наши шаги, отойдя чуть в бок, я приметила щербатый стул с приделанными к подлокотникам кандалами.

— О, какие гости! Иди сюда, мышка. Я уже заждался.

Элиза отпустила мою руку и осталась стоять на нижних ступенях. Она подтолкнула меня в спину, словно бы задавала правильную траекторию, но мне и так было некуда деться. Я не смогу сбежать отсюда, пока не расскажу ему все, что он хотел знать. Мрачная обреченность сковывала мое сердце, но решимость все же пылала сильнее. Я прекращу это!

Я опустилась на стул, тут же щелкнули кандалы на моих запястьях. Подняла взгляд на ухмыляющегося Сталвана, перевела на растерянную Элизу. Мне было не по себе от ее вида. Она казалась напуганной, а если уж она чего-то боялась, у меня это должно было вызвать самый настоящий ужас.

— Как ты понимаешь, у нас один большой секрет. И поэтому, выбивать из тебя правду силой я не буду, нам ведь не нужны синяки, да? — он прохаживался передо мной, выпятив грудь и сцепив руки за спиной, — Может, ты хочешь мне что-то рассказать?

— Ничего, господин, — я проговорила это медленно, лениво, чтобы он понял, что теперь я буду бороться. Я выстою. И пусть он убьет меня, но я больше не стану предавать Александра.

— Смелая мышка, да? — он остановился ровно напротив, плавно склонился к самому моему лицу, — Интересно… Как легко ты готова принять свою кончину. Почему?

Я отвернулась. Разве такое решение может быть легким? Я уповала лишь на то, что наша истинная связь с Александром еще не настолько окрепла, чтобы он пострадал из-за моей смерти. Усмехнулась, думая о том, как жестока ко мне судьба в последние месяцы.

— Держись, крошка. Мы справимся.

— Если нет, прости меня… Прости.

Как только мои губы тронула улыбка, я получила оплеуху. В ушах зазвенело, от удара меня на мгновение дезориентировало, мне казалось, что я падаю, но на самом деле осталась сидеть. Привкус крови заполнил мой рот. Дернула руками, хотела прикоснуться к горящей щеке, но хватка металла не ослабла, оковы даже не скрипнули.

— Ах, какое самопожертвование. Ты глупа, если решилась идти против моих решений. Жила бы себе здесь дальше, получила бы герцога, — я перевела взгляд на девушку, что в этот миг поджала побледневшие губы, — Но ты решила строить из себя героиню. При том, совершенно не понятно, для каких целей? Для чего, Вера? С тобой или без тебя, но мой план свершится. Просто более радикально.

Разозлившись, я дернула ногой, ударяя Сталвана в колено. Я буду бороться до последнего. Не знаю, на какое чудо я рассчитывала. Быть может, уповала на то, что с болью вырвется наружу мой дракон. И я смету это чудище, прикинувшееся человеком, перекушу его гадкое тело и сожру!

— Тише, девочка. Ты перегоришь.

Мужчина зарычал, в тот же миг его лицо переменилось. Ничего не выражающие змеиные глаза лишь мельком взглянули на меня прежде, чем он вонзил в мое плечо свои клыки. Короткий миг боли сменился легкостью, что заволакивала меня будто молочной пеленой. Когда он отстранился, я даже не видела, я готовилась сопротивляться, сжала руки в кулаки. Сталван оказался упорным, я ощутила касание острых клыков к обоим запястьям, следом на предплечьях, ключицах, щеках, на бедрах. Он отвратительно трогал меня, кроме боли я ощущала отвращение. Пелена становилась все более густой, липкой. Казалось, он решил наполнить меня ядом до краев.

Сквозь морок услышала, как зашелестели юбки, шорох был все ближе, приглушенный удивленный вздох. Это была Элиза, совсем рядом:

— Остановись… Убьешь…

Я почти не разбирала их слов. Слышала, как она вскрикнула, а затем… Неправильное проникновение будто бы в самую голову. Вкрадчивый голос мужчины приказывал мне рассказать все.

«Все? Хорошо!»

И я начала вываливать одну грязную подробность страсти сегодняшнего утра за другой, подробно описывая все свои желания относительно Александра.

Снова удар, от которого моя голова дернулась и упала на грудь. Я больше не могла ее поднять.

— Говори про камень! Говори!

Я даже не видела его лица. В мыслях сразу, точно появились перед глазами, возникли обнаруженные сегодня записи. Открывая и закрывая рот, точно выброшенная на берег рыба, я держалась из последних сил. Я точно знала, где камень, в письмах были зашифрованы указатели. Но если он нужен такому гнусному мерзавцу, значит, он принесет лишь зло. Я ни за что не скажу ему!

— Тварь! — он снова наотмашь ударил по моей щеке. Я строила из себя сильную, но на самом деле была так слаба, что даже не было сил вскрикнуть.

Я ослушивалась приказа, боролась с внушением. Делать вид, что я справляюсь было легко, пока не пришла боль. Непослушание тому, кто одарил ядом, приносило нестерпимую боль. Элиза радушно наградила меня этим знанием, но то, что я испытала тогда, лишь от одного укуса, ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило сейчас.

Почувствовала, как лоб покрыла испарина, по спине, оставляя влажный след, стекли неприятные холодные капли пота. Страдание пришло мгновенно — все суставы будто бы разом выкрутило в неправильную сторону. Мне казалось, я даже слышу хруст моего разбиваемого о боль сознания, которое обманывалось ядом, словно бы мои кости ломались одна за другой. Даже пальцы на руках будто бы прищемило между тяжелых плит. Я закричала. И снова, и снова, и снова…

— Не сопротивляйся, мышка. Мне нужна правда и лишь она. И, ты знаешь, все закончится.

— Я… Не знаю. Ничего не знаю! — снова вскрикнула, откидываясь на спинку. Боль стала моим судьей, Сталван точно знал, когда я говорю неправду. Индикатором лжи становился мой полный страдания крик. Каждый новый спазм был сильнее предыдущего, волнами растекался по телу так же, как сегодня утром растворялось удовольствие. Как бы я хотела потерять сознание, умереть. Лишиться всех чувств разом, лишь бы не ощущать эти импульсы, что иглами вонзались в каждый миллиметр моего тела. Боже, прошу… Пусть все это закончится.

Ослепленная, я не представляла, что происходит. Не видела лица своего мучителя, своего палача. До ушей вдруг донесся глухой стук, и я ощутила, что на меня что-то свалилось. Или кто-то.

— Проклятье! Сейчас! Сейчас…

Голос Элизы стал ближе. Она закряхтела, и мне сразу стало легче.

— Не бойся, ладно? — она коснулась зубами моей шеи, добавляя новую порцию яда в организм, — Сейчас пройдет. Все пройдет…

К моему удивлению, боль, сковавшая меня, вдруг стала отступать. Слух и зрение стремительно возвращались. Передо мной снова была эта злосчастная темница, но теперь Элиза склонялась надо мной, проворачивая ключ рядом с моим запястьем. У своих ног я увидела Сталвана, он бесчувственной кучей свалился на грязный пол, кровь окрасила его седые волосы. Я даже не понимала, жив он или нет.

— Вера! — девушка тряхнула меня за плечи, — Ты слышишь?

— Да… — еле ворочая языком, отозвалась.

— Надо бежать отсюда. Ну же! — подхватил меня, закинула мою руку себе на плечо, повела обратно к лестнице, — Давай же! Скорее!