Полет бумеранга

8

— Пропади все пропадом! — пробормотала Эвелин, сражаясь с волосами, упорно не желавшими укладываться в прическу. В конце концов она сдалась, опустила руки и беспомощно уставилась на собственное отражение в зеркале.

На ней было ярко-красное шелковое платье строгого покроя с неглубоким вырезом — из тех, что купил муж в день их приезда. Этот наряд подчеркивал изящество ее фигуры. С распущенными волосами Эвелин выглядела очень привлекательной.

Глядя на себя в зеркало, она вдруг испугалась. На нее смотрела женщина, так и излучавшая соблазн. Нет, в таком виде нельзя появляться на людях, решила Эвелин и поднесла руку к вороту платья, собираясь его снять.

Ну, и на кого ты стала похожа? — задала она вопрос собственному отражению. Куда подавалась скромная мышка, боявшаяся лишний раз рот раскрыть? Как ты вообще согласилась купить это платье? Ведь в магазине была сотня других, гораздо более скромных.

Я уже вообще не знаю, кто я и что я, беспомощно ответила она сама себе.

— Лин! — раздался нетерпеливый голос мужа. Снова за свое — принялся отдавать приказы, вздохнула Эвелин.

Впрочем, ты сама виновата, мрачно подумала она. Нечего было вставать по стойке «смирно». Придется идти в этом платье. Дай Бог, чтобы остальные не заметили того, что бросалось в глаза ей самой.

Однако Эндрю отдал должное внешнему виду жены: глаза его метнули молнии, и он тихонько выругался сквозь зубы.

— Мы уже можем идти? — мрачно поинтересовался он.

Сжимая в руках черную сумочку, Эвелин скованной походкой направилась к двери и тут же услышала новое приглушенное ругательство. Господи, с тоской подумала она, со спины я выгляжу ничуть не лучше. Глубокий разрез на юбке открывал ноги гораздо выше, чем, по ее понятиям, допускало приличие.

Ну и черт с ним! — сердито решила Эвелин. Пусть бесится — сам же выбрал это платье. И миссис Эвелин Левендер, антипод прежней Лин Патридж, — тоже его рук дело! Пусть привыкает!

Эндрю догнал жену, протянул руку и учтиво распахнул перед ней дверь.

Высоко подняв голову и вызывающе сверкая черными глазами, она выплыла из номера и решительно зашагала по коридору.

— Где ты была? — потребовал отчета Эндрю.

— Иди к черту! — отрезала Эвелин. — У тебя был шанс получить объяснения, но ты его упустил.

— Скажи хотя бы, с кем, — рявкнул он.

— Не скажу.

Двери лифта открылись. Эвелин гордо встала посреди кабины, не обращая никакого внимания на мужа. Тот ударил по кнопке нужного этажа с такой силой, словно хотел наказать непокорную девчонку, стоявшую рядом, задрав нос.

— В твоей записке говорилось только, что ты отправилась на экскурсию с какими-то новыми друзьями, — резко сказал Эндрю.

А ты вообще не объяснил, чем собираешься заниматься, мысленно парировала Эвелин, но вслух ничего не сказала.

— Что это за новые друзья?

Молчание.

— Где ты с ними познакомилась?

Этот вопрос Эвелин тоже оставила без ответа, но постепенно начала паниковать, чувствуя, как в муже нарастает тихое бешенство.

— Это был мужчина?

— Да! — не выдержала Эвелин. — Мужчина! Американец. Очень воспитанный. И еще он все время улыбался, — ядовито прибавила она, — что гораздо приятнее, чем видеть твою вечно хмурую физиономию!

Палец Эндрю с силой ударил по кнопке «Стоп». Лифт встал между этажами, и мужчина круто развернулся, сверкая глазами.

— Послушай, — заявил он, кладя тяжелые руки на плечи жены, — нам надо поговорить, но сейчас мы оба раздражены и к тому же опаздываем.

Для меня очень важно, чтобы у всех создалось впечатление о нашей полной супружеской гармонии. Ясно?

— Ясно, — отозвалась Эвелин, избегая встречаться с ним взглядом.

Внутри у нее все кипело. Она жаждала освободиться, сама не зная, от чего, — возможно, от всего сразу. Ее вчерашний срыв обнаружил лишь вершину айсберга, и теперь глубоко запрятанные эмоции понемногу всплывали на поверхность. Злость на Винса за то, как «галантно» он с ней обошелся. Возмущение Эндрю, занявшим место брата, как какой-нибудь рыцарь, бросившийся спасать безутешную юную деву. Гнев на свою внезапно проснувшуюся чувственность… Плюс еще Аннабелл. Эта белокурая голубоглазая красотка тоже имела отношение к тому, что ее, Эвелин, жизнь в последнее время превратилась в кошмар. Господи, послать бы их всех подальше!

— Дорогая…

— Хватит! — взорвалась она, с яростью глядя на мужа.

— Ты о чем? — Он явно был обескуражен, и Эвелин, заметив это, испытала какое-то мрачное удовлетворение.

— Хватит покрикивать на меня, как на нерадивую ученицу. — Она уже еле сдерживалась, чтобы не высказать все, что накипело у нее на душе.

Эндрю нахмурился.

— А я разве покрикиваю?

— Всю дорогу!

— И тебе это неприятно?

— А ты как думал?

— В таком случае, извини, пожалуйста, — натянуто произнес он.

— И на том спасибо, — протянула Эвелин, сознавая, что сейчас ведет себя именно как ребенок, заслуживающий хорошей взбучки.

По-видимому, Эндрю тоже так считал, ибо тяжело вздохнул и закрыл глаза, словно стараясь не сорваться.

— Лучше поедем, — мрачно заключил он, — пока эта перепалка не переросла в нашу первую ссору.

— В первую? — насмешливо поддела она. — Мне показалось, что вчера мы уже поссорились.

Лицо Эндрю потемнело. Эвелин поняла, что удар попал в цель, и ей стало стыдно за свою выходку.

И тут — не успела она даже ахнуть — муж схватил ее за плечи и прижал к стенке лифта. Ресницы Эвелин в панике взметнулись. Эндрю тяжело дышал, в глазах его застыло какое-то непонятное выражение.

— Послушай, — выдавил он. — Я прошу прощения за вчерашнее. Я не хотел тебя обидеть. Кстати, если ты не заметила, я тоже был расстроен.

Эвелин вдруг почувствовала, что весь ее кураж куда-то пропал.

— Я… просто не поняла, из-за чего ты так рассердился, — сбивчиво пояснила она.

— Я знаю. — Муж с внезапной нежностью дотронулся до ее щеки. — Но я разозлился не на тебя, а на себя — за то, что не сумел с собой совладать.

— А я решила, что ты пожалел, что я не Аннабелл.

На это честное признание Эндрю отреагировал совсем не так, как она предполагала. Он закрыл глаза и с силой вобрал воздух в легкие.

— Проклятье! — пробормотал он, потом открыл глаза и посмотрел жене прямо в лицо. — Лин… насчет Аннабелл…

— Не надо! — Ее пальчики закрыли ему рот. — Пожалуйста, не надо, — прошептала Эвелин, и на ее глаза неожиданно навернулись слезы. — Я просто не вынесу, если ты… — Она осеклась, не закончив фразу — говорить или слушать о его любви к Аннабелл было выше ее сил. — Давай все забудем и пойдем в ресторан, — взмолилась бедняжка.

Несколько мгновений Эндрю все так же мрачно смотрел на нее, потом осторожно отвел от своих губ тонкие пальчики.

— Ах ты, моя прекрасная дурочка, — очень тихо произнес он и, наклонившись, поцеловал жену.

Он однажды уже это говорил, как в тумане подумала Эвелин, отвечая на его поцелуй.

— Забудь об Аннабелл. — сурово приказал Эндрю, отрываясь от ее губ. — Я о ней уже давно забыл.

Как она сама — о Винсе? В сердце молодой женщины затеплился огонек надежды.

— Нам обязательно надо идти на встречу с этими людьми? — шепнула она. — Я ведь могу сослаться на головную боль, и тогда тебе придется укладывать меня в постель. У тебя это так хорошо получается…

Эндрю негромко рассмеялся и провел ладонями по ее бедрам. Она сразу же прижалась к нему.

— Подумать только, — покачал головой он, — а я-то считал тебя скромницей.

— Ты разочарован?

— Напротив, — улыбнулся Эндрю и снова завладел ее губами.

— Значит, мы можем вернуться в номер? — с надеждой спросила Эвелин. Она вдруг осознала, что обладает грозным оружием — своей женственностью — и стала покрывать его лицо легкими поцелуями. — Ну, пожалуйста, дорогой, прошу тебя. — Ее пальцы проникли под пиджак и заскользили по груди мужа, бедра медленно прижались к его ногам, ощущая силу растущего в нем возбуждения, — Пожалуйста, — шептала Эвелин, — прошу тебя.

От сознания своей вновь обретенной силы она совсем расхрабрилась и, поняв, что Эндрю не будет останавливать ее, начала целовать его все более страстно.

Теперь уже она соблазняла его. Эвелин едва не вскрикнула от радости, когда муж нажал кнопку этажа, на котором находился их номер. Значит, в ее власти заставить его забыть обо всем, даже о своем драгоценном деловом обеде!

— Ты просто ведьма, — пробормотал он, задыхаясь. — Ты меня совсем околдовала.

Дверь открылась. В коридоре стояла пожилая чета японцев. Они удивленно посмотрели на молодую пару, но Эндрю, не обращая внимания на эти взгляды, поспешно вывел жену из кабины и увлек по коридору.

Дверь номера закрылась за ними.

Эвелин ласкала кончиками пальцев покрытую темными волосами грудь мужа, чувствуя, как он вздрагивает от наслаждения, и ощущала все возрастающую силу его желания. Эндрю содрогнулся и, оторвавшись от ее рта, судорожно выдохнул. Она впервые ощущала себя настоящей женщиной, уверенной в себе и желанной. Ее ласки доставляли мужу наслаждение. Глаза его были закрыты, выражение лица изменила страсть, которая могла бы напугать Эвелин, не испытывай она сама таких же острых ощущений. И она отважилась на последний шаг. Осторожно водя кончиком языка по влажным губам, она медленно протянула руку, расстегнула молнию на его брюках и мягко прикоснулась к напряженной плоти.

Эвелин поражалась собственной смелости. Какими бы интимными ни были до сих пор их ласки, она впервые решилась сама вот так до него дотронуться. И была потрясена жаркой силой, исходившей от его плоти.

— Продолжай, — хрипло прошептал он, когда она остановилась в нерешительности. — Не останавливайся.

Ей и самой хотелось подавить его силой собственной чувственности, как он много раз за последние дни проделывал с ней. Однако порыв уже прошел. Подняв голову, Эвелин посмотрела в затуманенные страстью глаза мужа и безмолвно взмолилась, чтобы он взял инициативу на себя. Ее храбрости хватило ненадолго.

Но Эндрю отрицательно покачал головой. — В этот раз соблазняешь ты, дорогая. И должна довести все до конца.

Эвелин поняла, что он предлагает ей самой вести любовную игру, но вдруг осознала, что совсем не хочет выступать в этой роли. Он брал ее, покоряя силой своего желания, и она тешила себя мыслью, что вынуждена уступать напору мужской страсти, которая, как ей казалось, составляла смысл их отношений.

Ей было приятно воображать себя невинной жертвой безжалостных братьев Левендеров. Это придавало всей истории некий романтический ореол и хоть как-то оправдывало поведение самой Эвелин. Ведь иначе получалось, что она ветрена и непостоянна. Вроде бы любит одного, но не прочь лечь в постель с другим. Девушка болезненно поморщилась.

Но тут Эндрю провел рукой по ее волосам, и она, повернув голову, прижалась губами к теплой мужской ладони. Страсть их вспыхнула с новой силой.

Ветрена я или нет, обреченно подумала Эвелин, подставляя ему губы, но он мне необходим. Она хотела его так сильно, что все рассуждения теряли всякий смысл.

В этой смеси противоречивых чувств лишь одно было утешительно: сознание того, что Эндрю тоже хотел ее. Каковы бы ни были его чувства к Аннабелл, но сейчас он никак не мог насытиться именно ею, Эвелин, — брошенной невестой младшего брата. И пусть окружающие думают что угодно. В эту минуту она ничего не желала больше, чем его близости.

Ей было необходимо снова и снова испытывать это бурное возбуждение, ловить ответный отклик; чувствовать, как под ее пальцами сокращаются его мускулы, утопать в жарких, не знающих стыда поцелуях.

— А как же твои друзья? — неожиданно вспомнила она, на мгновение отрываясь от его рта.

— Я им позвоню, — пробормотал Эндрю. — Потом. — Эвелин провела ногтями по спине мужа, и он снова вздрогнул. — Попозже. — И, подхватив жену на руки, понес ее в спальню.

Теперь он взял инициативу на себя. Эндрю не был бы тем властным и сильным мужчиной, который так нравился Эвелин, если бы довольствовался пассивной ролью. Но на этот раз их близость была нежной, неторопливой — в полную противоположность тому, что произошло накануне. Эндрю словно хотел показать, что умеет быть ласковым, чутким любовником, тщательно контролирующим свою страсть, какой бы всепоглощающей она ни была. Он осыпал нежными поцелуями все ее тело, с головы до ног, до тех пор пока Эвелин не почувствовала себя растаявшим воском, и только, тогда медленно вошел в нее.

И замер. Она удивленно раскрыла затуманенные желанием глаза, и что-то дрогнуло в ее сердце.

— Ты прекрасна, — прошептал он. — Я тебя обожаю!

Обожание — это ведь тоже своего рода любовь? — мелькнуло в голове у Эвелин. Во всяком случае, нечто сродни ей. А если так, то и она испытывала те же чувства.

— Я тебя тоже, — шепнула она, и глаза Эндрю засветились.

Эти слова разбудили в нем источник новой силы. В следующую секунду он стал двигаться медленно, ритмично, вызывая у нее все новые волшебные ощущения.

Это было нечто особенное. Слова любви наполнили их близость новым смыслом, и даже последовавший за этим экстаз был уже не бурным потоком, а, скорее, сладостной бездной.

— Может быть, теперь ты расскажешь мне, где была сегодня?

Эндрю лежал рядом с женой, опираясь на локоть, и легко водил кончиком пальца по ее щеке. Этот спокойный, ласковый жест удивительно гармонировал с пережитыми только что волшебными мгновениями.

Эвелин приподняла тяжелые веки и встретила ясный взгляд мужа.

— Ты снова будешь сердиться, — лениво протянула она. — А мне сейчас слишком хорошо.

Он не выдержал и негромко рассмеялся.

— А если я пообещаю не сердиться?

— Ну, хорошо. Он американец, и зовут его Энтони. — Палец Эндрю настороженно замер на ее щеке. — У него есть жена по имени Люси, и каждому из них за семьдесят. Они собирались на экскурсию. Я спросила, можно ли мне присоединиться к ним, они согласились, и мы чудесно провели время.

На несколько секунд в комнате повисла напряженная тишина.

— Чертовка! — воскликнул Эндрю. — А я-то воображал, что ты разгуливала по городу с каким-нибудь неотразимым кавалером.

— Ты обещал не сердиться, — напомнила Эвелин, надувая губки.

— К сожалению, — недовольно отозвался он.

Но в его глазах появилось какое-то новое выражение, которое она сначала не разгадала. А потом на нее снизошло озарение. Нежность — вот что это! Нежность и ласковая снисходительность.

— Ну и где же ты побывала с этими симпатичными американцами?

Эвелин принялась подробно описывать поездку, не упуская ни одной мелочи. Дойдя до рынка в маленьком городке, она вспомнила о нефритовом Будде, вскочила с кровати, оборвав себя на полуслове, и нагишом побежала за сумкой, в которой лежали сувениры.

— Я купила тебе подарок, — пояснила она недоуменно приподнявшемуся Эндрю.

— Надеюсь, не часы, — лукаво поддразнил он.

— Нет. — Эвелин сморщила носик и улыбнулась Эндрю лежал в той же позе на боку, ноги его были прикрыты простыней, но великолепный торс обнажен. На мгновение Эвелин залюбовалась мужем, затем, спохватившись, уселась на кровати по-турецки и принялась рыться в сумке. — Так, посмотрим, — пробормотала она, доставая вишневый шарф и накидывая его себе на шею. Потом продемонстрировала сувениры, купленные для Вивиан и тети Хелен, маленького Будду, предназначавшегося дяде Марвину. И наконец извлекла из сумки статуэтку побольше — ту, что купила для мужа.

— Говорят, они приносят счастье, но только в том случае, если получены в подарок. — Неожиданно смутившись, она робко протянула ему фигурку. — Это тебе на счастье, Эндрю.

Он наклонил голову, рассматривая бледно-зеленую фигурку.

Молчание затягивалось, и Эвелин стало не по себе. Ладно, пусть это не самый роскошный нефрит в мире, но ведь она позаботилась о муже, купила ему подарок. Это чего-нибудь да стоит, разве не так?

В эту минуту Эндрю поднял глаза, и сердце девушки радостно подпрыгнуло. Он был растроган — по-настоящему! Взявшись за концы шарфа, он притянул голову жены к своему лицу и наградил ее поцелуем, в котором не было ни намека на физическое желание.

— Спасибо, — негромко произнес он. Какое-то время оба молчали, а когда Эндрю заговорил, голос его звучал очень торжественно.

— Лин, я хочу, чтобы ты знала: я очень серьезно к тебе отношусь. И хочу, чтобы наш брак был настоящим. Чтобы у нас все получилось.

— А это возможно? — с сомнением спросила она.

Их семейная жизнь началось очень странно, и ей казалось, что шансов на благополучный исход очень мало.

— Ты хочешь сказать, что из этого вряд ли что-нибудь выйдет? — спросил Эндрю. — Что ж… — Он пожал плечами и, помедлив, со вздохом закончил: — Я лишь пытаюсь выяснить, хочешь ли ты попробовать?

— Ты даешь мне возможность что-то решать самой? — Эвелин сделала попытку свести все к шутке, но глаза мужа остались серьезными.

— Да.

Она опустила ресницы и задумалась. До сих пор Эндрю не позволял ей самостоятельно принимать решения. Однако сейчас речь шла о том, чтобы связать с ним свою жизнь навсегда.

— Ты действительно этого хочешь?

— Хочу. — Ответ его прозвучал коротко, но искренне.

— Винс и Аннабелл…

— Нет! — Эндрю предостерегающе потянул кончик вишневого шарфа. — Они здесь ни при чем, — твердо заявил он. — Речь идет только о нас с тобой.

Иными словами, нам должен помочь секс, подумала Эвелин. И тут же поморщилась. Она ведь уже познала платоническую любовь, и та не принесла ей ничего, кроме горя. Возможно, Эндрю прав, и у них есть шанс на успех, если принять за основу сексуальную совместимость, а не абстрактное понятие «любовь».

— Ты будешь верен мне, Эндрю? — спокойно спросила Эвелин.

— Да.

И она поняла, что он говорит правду. Разговор принял такой оборот, что лгать было невозможно. Но все же ей хотелось внести ясность.

— И у тебя не будет женщин на стороне? Никаких мимолетных командировочных романов?

— Ну и вопрос! — поморщился Эндрю.

— Отвечай, — не отступала Эвелин. — Я не желаю снова оказаться обманутой.

— Слухи о моих любовных приключениях сильно преувеличены, — насмешливо сообщил он. — Но если ты настаиваешь, то клянусь: никаких других женщин не будет. Только мы с тобой и шанс создать из нашего брака нечто особенное.

Нечто особенное. Это звучало весьма привлекательно. Тем более что у нее уже возникло особое чувство к этому непредсказуемому мужчине — волевому, чувственному и — что было важнее всего — честному.

Эвелин отвела глаза. Что-то уж слишком гладко все получается. Она подозрительно быстро утешилась, потеряв Винса, а ведь воображала, что сердце ее разбито навеки. Неужели чувство к бывшему жениху и в самом деле было поверхностным?

А может быть, она слишком доверчива? Сначала легко поддалась очарованию одного, теперь — настойчивости другого. Но ей так хотелось, чтобы ее любили и желали! Так, как это делал Эндрю. Но можно ли построить долговременные отношения, основываясь только на физическом влечении? Стоит ли пробовать, если в конечном итоге это принесет лишь новое разочарование?

— Ну, как? — спросил Эндрю, видя, что она колеблется.

— Хорошо, давай попробуем, — сдалась Эвелин.

Его глаза опасно сверкнули, и в следующую минуту он уже опрокинул жену на постель, накрыв ее рот своими губами. Она с готовностью ответила на поцелуй.

Эвелин подняла руку, чтобы запустить пальцы в его волосы, но Эндрю вдруг вложил в ее ладонь что-то холодное и гладкое, и только теперь она вспомнила о маленьком Будде.

На счастье, сказала она. Теперь оставалось лишь надеяться на то, что в старом поверье была хоть капля истины. Эвелин подозревала, что им понадобится все отпущенное судьбой везение, чтобы хоть что-то создать из этой странной связи.

Возможно, мысль Эндрю работала в этом же направлении, ибо он повел ее к экстазу, не выпуская из рук статуэтки, и даже потом, когда они уже засыпали, продолжал держать фигурку Будды меж их сомкнутых горячих ладоней.

Как ни странно, холодное прикосновение нефрита действовало на Эвелин успокаивающе. Может быть, этот камень и впрямь обладал какой-то магической силой?

С этого момента Эндрю и Эвелин усердно укрепляли свои отношения. Все шло прекрасно. Впрочем, этому способствовало и то, что они почти ни с кем не общались.

Секс играл ключевую роль в их совместной жизни. Утром, вечером, посреди дня — достаточно было особого, только им двоим понятного взгляда или прикосновения, чтобы тут же поднималась волна неутолимого желания.

Для Эвелин секс стал смыслом жизни. Она больше ни о чем не думала и ничего не хотела. Ей даже не приходило в голову задать себе вопрос: а что же кроется за этим односторонним подходом к семейной жизни? Она просто спрятала голову в песок, полностью отдавшись любви физической.

Эвелин уже не задумывалась, достаточно ли прочным фундаментом для супружеских отношений является физиология. Моральные соображения отошли на второй план.