Полет орла

Глава 3

Снаружи было холодно, но таких ледяных пронизывающих ветров, как в Дагестане, здесь не было. На темном небе слабо мерцали звезды. Тишину ночи нарушали взволнованные голоса людей.

Подойдя к столпившимся за палаткой слугам, лорд, напряженно всмотревшись в темноту, увидел движущиеся в сторону лагеря тени и понял, что это действительно были волки. Нельзя было терять ни минуты.

У лорда было два шестиствольных пистолета — новейшее английское оружие, кроме того, пара таких же у Хоукинса. Остальным придется заряжать оружие после каждого выстрела.

В это время года встреча с отощавшими за зиму волками не была редкостью. Они спускались с гор стаями и воровали ягнят, козлят и другой домашний молодой скот. Крестьяне несли серьезные потери, но сколько бы они ни били волков, ничто не могло избавить кавказские горы от стай хищных зверей.

— Сколько их здесь? — спросил лорд Этелстан.

У лагеря всегда выставлялись часовые, не столько из-за страха перед волками, сколько для защиты от грабителей и диких племен, для которых путешественники были естественной добычей.

— Не думаю, что много, милорд, — ответил один из слуг.

Все молча смотрели на приближающихся животных, их глаза светились в густом мраке маленькими красными точками.

Лорд знал, что сначала осторожные звери разведают обстановку, а уж потом, если хватит смелости, нападут на лагерь. Шестым чувством он чуял, что так и случится, и, крепко сжав пистолеты, напряженно ждал.

Наконец волки подошли совсем близко. Их было больше, чем он ожидал. С рычанием, сверкая глазами, первым прыгнул вперед вожак. За ним ринулись остальные.

Лорд Этелстан сделал первый выстрел, затем другой, третий. Но звери не останавливались. Оглушенный шумом стрельбы, лорд не без ужаса заметил, что его люди стреляют совсем не так метко, как ему хотелось бы. Или же волки поразительно живучи и продолжают нападать даже раненые? Люди беспрестанно перезаряжали пистолеты и снова стреляли, а волки все надвигались.

Неожиданно лорд обнаружил, что использовал все патроны, и стал перезаряжать пистолеты. Краем глаза он заметил, что справа от него стрелок целился из шестиствольного пистолета. «Странно, — подумал Этелстан, — должно быть, Хоукинс поделился с кем-то своим оружием!» Лорд был очень удивлен этим обстоятельством. Такая щедрость вовсе не была в характере Хоукинса. Особенно если учесть, что он очень гордился, что обладает таким же оружием, как и хозяин.

Между тем волки остановились, но надолго ли? В любой момент они могли снова попытаться напасть на лагерь.

Когда лорд перезарядил оба пистолета и вновь приготовился стрелять, два волка, потерявшие от голода всякую осторожность, бросились на трупы своих собратьев и начали рвать их на части. Через несколько минут их примеру последовали остальные. Теперь они были прекрасной мишенью, и лорд Этелстан перестрелял почти всех одного за другим. Только с полдюжины удрали, унося с собой как добычу израненных собратьев. Лорд выпустил им вдогонку оставшиеся пули.

— Молодцы! — похвалил он слуг. — Оттащите подальше убитых волков, убежавшие могут за ними вернуться.

Слуги бросились исполнять приказ хозяина, а лорд Этелстан повернулся, ища глазами человека, стрелявшего из пистолета Хоукинса. Но он как сквозь землю провалился.

На ходу перезаряжая пистолеты, лорд вернулся в палатку. Хоукинс последовал за ним, чтобы помочь хозяину раздеться.

— Подобных посетителей сегодня следовало ожидать, — добродушно сказал Этелстан. — Позовите того, кто стоял на часах и первым их заметил.

— Слушаюсь, милорд!

— Кстати, кто тот человек, которому вы одолжили пистолет? Раньше я за вами такого не замечал! Меткий стрелок!

После короткой паузы Хоукинс ответил:

— Он гость вашей светлости, и я решил, что поступаю правильно.

— Мой гость? — удивился Этелстан.

— Да, милорд. Богатый господин из Индии. Наиб сообщил мне, что он направляется в Константинополь.

Лорд Этелстан неожиданно застыл на месте и вдруг резко приказал:

— Проводите его сюда!

— Слушаюсь, милорд! — ответил Хоукинс, удивленный переменой в голосе Этелстана.

Страшное подозрение относительно незнакомца закралось в душу лорда. Правда, все это казалось таким невероятным! Однако, зная Шамиля, можно ли было сомневаться, что имам, несмотря ни на что, поступит по-своему?

Через несколько минут появился Хоукинс.

— Его высочество Акбар, принц Шарпура, милорд!

Гость вошел в палатку, Хоукинс снял с него бурку из козлиной шкуры, положил ее рядом с плащом хозяина и удалился, плотно закрыв за собой полог палатки.

Перед лордом стояла Наталия Меликова и молча смотрела на него. Руки и лицо графини были выкрашены коричневой краской, глаза подведены тушью. На ней была длинная, облегающая, с высоким глухим воротом индийская мужская одежда, на голове — голубой тюрбан. Завершали наряд белые, плотно стянутые в лодыжках шаровары, какие носят мужчины северных районов Индии.

Справедливости ради надо было признать, что загримировалась девушка весьма удачно. Она действительно походила на юного индийского принца, а ее гордый, даже слегка высокомерный взгляд делал сходство еще более полным.

— Как вы посмели! — воскликнул лорд, обретя наконец дар речи. — Как вы посмели следовать за мной, когда я ясно дал понять и вам, и имаму, что не стану сопровождать вас!

— У меня не было другого способа спасти брата, — спокойно ответила Наталия.

— Меня это не касается! — довольно грубо отрезал Этелстан. — Вы вернетесь в Ведено. Я не буду участвовать в этой авантюре!

— Так что же, мне уехать сейчас или подождать до завтра? — поинтересовалась девушка. — Я потребую эскорт из четырех человек!

Лорд Этелстан гневно сжал губы.

Он не мог выделить ей четырех человек с лошадьми: это означало бы пожертвовать значительной частью снаряжения.

В Тифлисе его встретят остальные слуги, которые не принимали участия в опасном путешествии в ставку Шамиля, а были отправлены в Грузию вместе с багажом прямо от персидской границы. Но везти Наталию в Тифлис у лорда не было никакого желания. Однако если по прибытии в город в его отряде недосчитаются четырех человек, пойдут сплетни, а Этелстану было хорошо известно, что шепот на тифлисских базарах обязательно услышат в доме наместника еще до наступления темноты.

«Смогу ли я объяснить, — спрашивал он себя, — почему, довезя одну из пленниц Шамиля до грузинской границы, намеренно отослал ее назад?»

Поняв, что попал в тупик, лорд рассердился еще больше, но, взяв себя в руки, не выплеснул ярость на стоявшую перед ним женщину, а только сказал ледяным тоном, отчеканивая каждое слово:

— Ваша самонадеянность не имеет границ! Что же касается Шамиля, то я не думал, что он способен на такое предательство. На помощь Британии имам может больше не рассчитывать!

— Наказывать Шамиля несправедливо и жестоко! — отрезала Наталия. — У вас, милорд, есть все причины для негодования, но если уж вас перехитрили, так не будьте столь мелочны и найдите выход!

— Вы наговорили мне немало обидного, графиня! Надеюсь, вы не думаете, что я с удовольствием пожертвую своей карьерой из-за вашей страсти к приключениям. Кстати, вашей поездки в Константинополь я не одобряю, и, если честно, мне отвратителен весь ваш замысел!

— Но еще более отвратительна для вас должна быть мысль о том, что меня может изнасиловать любой дикарь в гибнущем ауле, — отрезала Наталия, садясь в кресло у стола.

Только сейчас лорд понял, что она взволнована не меньше, чем он. Однако она тоже владела собой, и только гневный блеск черных глаз выдавал кипящие в ней чувства.

— Может быть, поговорим спокойно, милорд? — спросила она.

— Ни о каком спокойствии не может быть и речи, но я готов выслушать все, что вы скажете!

— Очень великодушно с вашей стороны, милорд! — насмешливо скривила губы графиня. — Впрочем, у вас же нет выхода!

— Я мог бы швырнуть вас волкам!

— Это был бы поступок, достойный англичанина. — Глаза Наталии искрились насмешкой. — Несомненно, звук моих хрустящих косточек вознаградил бы вас за все! — Помолчав, она добавила: — Они бы все равно не насытились мною. После жизни в доме имама я стала легкая, как пушинка.

Лорд Этелстан почувствовал нечто похожее на стыд. Да, он видел, как истощена и бледна графиня, ему вдруг пришло в голову, что после двух дней изнурительной езды верхом она должна чувствовать смертельную усталость. А ведь она еще так храбро отбивалась от волков!

— Может быть, бокал вина? — спросил он после минутной паузы.

Наталия подняла на него глаза — в них опять плясали насмешливые чертики.

— Бойтесь данайцев, дары приносящих! — процитировала она древнего классика. — Вы пытаетесь убедить меня вернуться добровольно?

— Я всего лишь подумал, что вы, должно быть, устали.

— Устала! — согласилась она. — И в то же время я не верю, что вы не затеваете со мной какой-нибудь тонкой игры!

— Но ведь и вы играете со мной! Клянусь, графиня, я отослал бы вас без колебаний, если бы знал, как это сделать!

Лорд Этелстан вынул из ящика, украшенного гербом, бутылку бренди, поставил ее на стол, придвинул два бокала и наполовину наполнил их.

— Выпьем за искренность, нам ее сейчас так не хватает!

Когда Наталия поднесла бокал к губам, он увидел, как дрожат ее тонкие пальчики. Она и в самом деле очень устала. Вдруг его кольнуло: сколько в ней отваги! Но он тотчас же одернул себя: не проявляй слабости, не поддавайся излишним эмоциям! Надо избавиться от общества этой странной графини, и как можно быстрее!

Словно угадав его мысли, Наталия, глотнув бренди, спросила:

— Так что же вы решили: убить меня или, заковав в цепи, отослать назад?

— Вы прекрасно знаете, что я не сделаю ни того, ни другого, — сердито возразил Этелстан.

Не может же он появиться в Тифлисе с женщиной, переодетой в мужскую одежду, да еще с пленницей имама! Готовая столь нелепо пожертвовать собой, она поразит весь христианский мир.

— Послушайте меня, — произнес он как можно убедительнее, — вы не должны этого делать! Я понимаю, вы любите брата и хотите спасти его, но не такой же ценой!

— Почему? — поинтересовалась Наталия.

— Вы прекрасно понимаете почему, — раздраженно ответил лорд Этелстан. — Вы не можете не знать, что разгром Шамиля — это лишь вопрос времени. Он долго не продержится. Его войска редеют. Они все дальше и дальше отступают с территорий, которые когда-то удерживали, фельдмаршал Барятинский наступает им буквально на пятки.

— Неужели вы думаете, что если русские дойдут до Ведено, то хоть кто-нибудь из пленных останется в живых? Да и сами кавказцы скорее умрут, чем сдадутся!

Против этого факта лорд Этелстан ничего не мог возразить. Кавказские воины всегда предпочитали смерть плену. Русские долго не могли понять эту особенность воинов Шамиля.

— У меня есть единственная возможность спасти брата, и я должна ею воспользоваться, какой бы ужасной ни оказалась моя судьба! — Она выразительно пожала плечами. — Поверьте, мне очень трудно было решиться на этот шаг! — Глубоко вздохнув, она добавила: — Но Дмитрий должен вернуться домой! Во что бы то ни стало!

— Полагаю, вы ждете, что я приду в восторг от вашей самоотверженности! — едко произнес лорд.

— Я ничего от вас не жду, милорд, кроме шантажа и предательства! — Она допила бренди, и это, казалось, придало ей сил. Девушка продолжала: — Вы возьмете меня с собой, потому что у вас нет другого выхода. Никто не догадается, кто я такая. Для всех я принц Раджпута, сын магараджи Шарпура. Вы привезли меня с собой из Индии. Кто усомнится в этой истории?

Лорд Этелстан сжал зубы, чтобы не выплеснуть на нее свой гнев. Его раздражала ее лихая отвага и дерзость, но он не мог ничего им противопоставить.

Конечно, никого не удивит, что он взял с собой юного принца, желающего посетить Британию. Если бы магараджа Шарпура действительно существовал и попросил его об этой услуге, он не смог бы отказать ему, как бы обременительно это ни было.

Однако появиться в Тифлисе с одной из пленниц Шамиля, судьба которой беспокоила всю Россию, и не вернуть ее на родину — совершенно невероятно и беспрецедентно! Лорд был в полном замешательстве.

— Черт вас побери! — воскликнул он. — Сейчас не время для маскарада. Нечего надеяться, что вас не узнают и не обнаружат. Если вы так странно ведете себя, почему я должен вам помогать?

— В нашу первую встречу я обвинила вас в трусости. Теперь могу добавить, что вы законченный эгоист. Вы, милорд, думаете только о себе!

— Я думаю прежде всего о своей миссии как представителя ее величество королевы Виктории, — отрезал Этелстан.

— Это, конечно, очень впечатляет! — усмехнулась Наталия. — Уверена, вы неплохо выглядите в мундире дипломата. Но я хочу спасти брата, а в этом деле для меня все средства хороши.

— Это совершенно очевидно!

— Так будьте же милосердны! — взмолилась графиня. — Обещаю, что не доставлю вам особых хлопот! Никто не узнает во мне женщину, если вас волнует это! А если и узнает, вряд ли это вызовет в Тифлисе удивление?

— Смотря какая женщина! — огрызнулся лорд.

— Это так, но никто не осудит вас за то, что вы любезно согласились сопровождать юного индуса, впервые попавшего в эту страну. Обещаю вам, я очень хорошо сыграю свою роль!

— Еще бы! Все женщины — прирожденные обманщицы! — съязвил Этелстан.

— Это вам подсказывает жизненный опыт? Кто же разбил ваше сердце?

Услышав столь дерзкий вопрос, лорд Этелстан нахмурился.

— Полагаю, графиня, — холодно заметил он, — коль скоро нам придется разыгрывать этот любительский спектакль, разумнее будет не затрагивать личности.

— Это значит, вы хотите сказать мне что-то неприятное. Скажите же! Уверяю вас, я гораздо менее чувствительна, чем вы!

— Охотно верю! — огрызнулся Этелстан.

Наталия засмеялась:

— Вы не умеете проигрывать, милорд! Однако чувствую, вы уже признали свое поражение. Мы вместе сыграем этот спектакль!

— Но только без моего одобрения, против всех понятий о приличии, с чувством ярости и протеста в моем сердце! — вспылил лорд Этелстан.

— Так у вас есть сердце! — притворно удивившись, воскликнула Наталия и широко раскрыла глаза. — А я уже начинала в этом сомневаться!

Лорд Этелстан поднялся в кресле. Он пришел в такую ярость, что готов был схватить девушку за плечи и встряхнуть ее. Никогда раньше он не испытывал к женщине ничего подобного, а эта каким-то непонятным образом задела его за живое! Его раздражало буквально каждое ее слово. Она не только имела дерзость настаивать на своем, когда он ответил ей отказом, но и откровенно провоцировала его, осыпала оскорблениями и насмешками, на которые не осмеливалась ни одна знакомая ему женщина!

— Как ни странно, но все лишения, которые вам пришлось испытать в заточении, не разбудили в вас кротости и милосердия, которые и делают женщину женщиной. — Ему показалось, что графиню позабавили его слова, но он упрямо продолжал: — Избалованная, изнеженная и капризная, вы думаете, что можете всегда поступать по-своему и делать все, что вам заблагорассудится, только лишь потому, что вы аристократка. Позвольте же сказать вам, графиня, что ни вы, ни ваше поведение не вызывают во мне симпатии, и мне невыносимо думать, что я буду вынужден терпеть ваше присутствие до самого Константинополя!

— Ну что ж, вы откровенны, милорд! Спасибо и на этом! — отрезала Наталия.

— Столь же откровенно добавляю, что никогда еще не встречал дворянки, способной на такой возмутительный поступок!

— Что ж, теперь встретили! Представляю, в каких красках вы опишете наше приключение в мемуарах!

— По-моему, графиня, — медленно процедил Этелстан, — вам лучше всего отправиться спать. Если вы задержитесь здесь еще хоть на секунду, я могу сказать или даже сделать что-нибудь такое, о чем потом пожалею!

— Вы хотите побить меня, да? И только ваши принципы и английское воспитание останавливают вас?

— Смею надеяться, что в один прекрасный день вы выйдете замуж за человека, который найдет способ укротить ваш нрав!

— А вы знаете, как русские крестьяне воспитывают своих жен? — улыбнулась Наталия. — Кнутом! Тут есть над чем поразмыслить! — Она встала. — Спокойной ночи, милорд! Вы даже не представляете, с каким нетерпением я жду начала нашего совместного путешествия! Наше общение, уверена, будет очень плодотворным, — с сарказмом произнесла она и насмешливо сложила ладони в традиционном индийском приветствии:

— Салам, саиб!

Не успел лорд найти достойный ответ, как графиня, схватив бурку, выскочила из палатки.

Он долго стоял как вкопанный, скрестив руки на груди и пытаясь овладеть собой: никогда в жизни он не был так раздосадован. Эта женщина ведет себя с ним столь вызывающе, насмехается и издевается над ним, игнорирует его доводы, толкая на сговор с имамом, а он ничего не может с этим поделать!

Дело не в том, что она смеется над ним. Теперь Шамиль может чувствовать себя победителем: ведь ему с истинно восточной хитростью удалось одержать верх над чопорным английским тугодумом.

— Будь он проклят! Будь прокляты все они! — воскликнул Этелстан, пораженный тем, что позволил вывести себя из равновесия, лишить холодного спокойствия и самообладания, которыми всегда славился и гордился.

«Что же это значит?» — спрашивал он себя, не осмеливаясь прислушаться к своему сердцу.

Лорд Этелстан провел беспокойную ночь. Утром, выйдя из спальни, он увидел, что Наталия уже завтракает, и раздражение вновь охватило его.

Утро было теплое и безветренное, в небе сияло солнце. Хоукинс откинул полог палатки, и лорд залюбовался зеленой равниной, простиравшейся перед ними. Вдали цвели фруктовые деревья, среди зеленой травы пробивались цветы. Зима осталась в Дагестане.

При его появлении Наталия встала с кресла.

— Доброе утро, милорд, — вежливо, с низким поклоном произнесла она, изображая индийского принца в присутствии Хоукинса и других слуг.

— Доброе утро! — резко ответил Этелстан и неохотно добавил: — Ваше высочество!

«Если уж нам предстоит играть в эту игру, — подумал он, — то нужно делать это поубедительнее!»

Он знал, что Хоукинса в отличие от других слуг обмануть не так-то просто, и с опаской оглядел Наталию. Однако волнения его были напрасны: худоба лишила графиню характерных для женщин выпуклостей и плавных изгибов, что же касается лица, то принцы рода Раджпута славились тонкими, изящными чертами. У Наталии был маленький, несколько вздернутый нос, но у многих представителей северных племен были короткие переносицы, а кожа — светлее, чем у южных индусов.

Все эти подробности лорд Этелстан знал, часто бывая в Индии, но вряд ли кто в Тифлисе будет обращать на них особое внимание.

Несмотря на тревогу, лорд плотно позавтракал, заметив при этом, что Наталия ест очень мало. По-видимому, за многие месяцы плена она отвыкла от обильной пищи.

Встав из-за стола, лорд Этелстан скомандовал:

— Пора в путь!

Он уже было направился к своему жеребцу, но в этот момент к Хоукинсу подошел один из слуг и что-то сказал ему. Этелстан подождал.

— К нам приближаются какие-то солдаты, милорд!

Не успел Хоукинс произнести эти слова, как все услышали конский топот. В следующее мгновение перед ними появился русский офицер, сверкая на солнце эполетами и орденами. Лорд Этелстан шагнул ему навстречу; офицер щеголевато отдал честь.

— Вы лорд Этелстан? — спросил он по-английски.

— Да!

— У меня для вас, милорд, послание от полковника князя Давида Чавчавадзе. Он во Владикавказе и хочет знать, не окажет ли ему ваше превосходительство честь встретиться с ним как можно скорее!

Лорда Этелстана ничуть не удивило это приглашение. Он был уверен, что князь Давид где-то поблизости[2] и вместе с Джемал-Эддином ждет результатов переговоров об обмене заложниками.

— Пожалуйста, сообщите князю Давиду, что я немедленно выезжаю во Владикавказ.

— Мы будем сопровождать вас, милорд! Моя фамилия Гагарин, капитан Иван Гагарин.

— Рад встрече, капитан! — сказал лорд Этелстан, протягивая руку. Только сейчас он заметил, что Наталия стоит подле него.

Он понимал, что она сделала это нарочно, но ничего не мог поделать, а только любезно произнес.

— Ваше высочество, позвольте представить вам капитана Гагарина! Капитан — принц Раджпута Акбар.

Заметив удивление капитана, он поспешил объяснить:

— Его высочество едет со мной из Индии. Это его первый визит в Англию.

Лорд видел, что Наталия торжествует. Она победила! Она поставила его в безвыходное положение; ему пришлось принять ее правила игры; первый шаг сделан — и теперь пути назад нет. Он не может от нее избавиться и, как бы ни злился, должен принимать участие в этом обмане, который в случае разоблачения разрушит его карьеру и обесчестит на всю жизнь.

— Приглашение князя, разумеется, распространяется и на ваше высочество, — любезно обратился капитан к Наталии.

— Благодарю, — ответила та.

Через несколько минут они тронулись в путь, оставив слуг сворачивать лагерь.

Владикавказ был типичным гарнизонным городом и торговым центром, соединяющим Россию с Кавказом и закавказскими провинциями. Он славился традиционными базарами, на которых путешественники и солдаты, когда бывали при деньгах, могли купить прекрасные ковры, серебро, слоновую кость, персидские шелка, конскую амуницию, всевозможные пряности. Огромным спросом пользовались кинжалы и другое оружие, украшенное серебром и слоновой костью. Этот оживленный город изобиловал персидскими и русскими банями, клубами, ресторанами, шикарными магазинами и богатыми особняками.

Дом губернатора размещался на горе, возвышаясь над городом. Именно здесь, как узнал лорд Этелстан, остановились князь Давид с Джемал-Эддином.

Капитан Гагарин рассказал, что князь и Джемал-Эддин не разлучались с самого момента приезда в город Джемал-Эддина в начале февраля. Русские пытались сделать для сына Шамиля все, что могли, понимая, что он приносит себя в жертву, отказываясь от привычной жизни ради освобождения пленных княгинь. Его товарищи, офицеры и жители городков, расположённых между Тифлисом и Владикавказом, давали в его честь балы, обеды и приемы.

— А как сам Джемал-Эддин относится к своему возвращению на родину? — спросил лорд капитана Гагарина, когда они ехали по живописной, утопающей в зелени долине.

— Смотря что теперь считать его родиной, — ответил капитан.

Правильность этого замечания лорд оценил, когда увидел Джемал-Эддина.

Юноша был все так же привлекателен и мил, как и в Петербурге, где лорд встречался с ним на светских раутах; только теперь глаза его смотрели гораздо печальнее: в них притаились боль и отчаяние. Сердце Этелстана сжалось от сострадания.

Лорд передал князю Давиду свой короткий разговор с княгиней Анной в Ведено, и теперь ему предстояла беседа с Джемал-Эддином.

Того не оказалось в комнате, и князь Давид заметил со вздохом:

— Я еще никогда не встречал мусульманина, в котором не было бы ничего восточного. Мальчик совсем обрусел и стал европейцем.

— Это видно с первого взгляда, — ответил лорд.

— Больше всего меня восхищает, как он держится: очень просто, не строя из себя романтического освободителя.

Лорд Этелстан знал, что так считают многие в обществе.

Беседуя с князем, лорд невольно наблюдал исподтишка за графиней Меликовой, сидевшей рядом с ним. Пусть она увидит, как во Владикавказе тронуты жертвой, которую приносит Джемал-Эддин за освобождение заложников. Ее поступок не вызовет такого сочувствия!

Не будь он так зол, его бы даже позабавило, насколько графиня была похожа на индийца. Она оставалась незамеченной только лишь потому, что все были заняты Джемал-Эддином.

Обстановка была явно напряженной. Переговоры между Шамилем и русскими еще не закончились.

— Вся беда в том, — с горечью произнес князь Давид, — что я уже передал им сорок тысяч рублей и больше собрать не в состоянии. — С бессильным гневом в голосе он продолжал: — Мне все предлагают обратиться за помощью к царю и правительству, но я не могу просить их платить выкуп за частных лиц, пополняя тем самым казну мюридов!

— Я понимаю вас, — согласился лорд Этелстан, — но все зло не в Шамиле, а в его мюридах. Они осознали свою силу, и в них проснулась непомерная жадность. Деньги для них решают все.

— Проклятые варвары! — воскликнул князь Давид.

Трудно было найти слова, чтобы утешить человека, чья жена и дети вот уже столько времени находились в стане врагов. Письма княгини Анны к мужу, как догадывался лорд, все более и более выдавали ее подавленное настроение, по мере того как бедная женщина теряла надежду на возвращение.

— Мы не будем долго задерживаться здесь, во Владикавказе, а как можно скорее поедем в Тифлис, там вас ждет наместник, — сказал князь Давид. Заставив себя улыбнуться, он добавил: — В честь Джемал-Эддина здесь дается еще один бал. Они нам уже порядком надоели, но для юноши ведь это последние развлечения! Он знает, что, покинув Россию, больше никогда не будет танцевать вальс!

— Вы уверены, что наместник ждет меня? Не лучше ли мне поскорее добраться до Константинополя? — Этелстан прекрасно знал, что его встреча с князем Воронцовым оговорена заранее, но очень уж ему не хотелось останавливаться во дворце из-за Наталии.

— Уверяю вас, его превосходительство с нетерпением ждет вашего визита. О принце Акбаре его предупредят.

Лорду Этелстану оставалось лишь выразить свою благодарность.

Перед тем как покинуть Владикавказ, он нашел возможность поговорить с Наталией наедине.

— Может быть, будет правильнее, если я отошлю вас вперед, чтобы вам не останавливаться в Тифлисе? Мы можем встретиться в Батуме.

— Все еще боитесь? — насмешливо спросила она.

— Разумеется, я боюсь разоблачения, — почти грубо ответил Этелстан. — Вы же видите, как здесь все настроены. Все думают и говорят только об обмене заложниками. Как вы думаете, что будет, если станет известно, что со мной заложница, которую я умышленно везу в другую тюрьму?

— Конечно, будет ужасно, если все раскроется! — весело произнесла Наталия. — Надо быть очень осторожными, чтобы не выдать себя!

— Себя! — простонал лорд Этелстан. — Ума не приложу, как я позволил вовлечь себя в эту авантюру!

— Вероятно, это судьба! — мило улыбнулась графиня. — Судьба, что вы оказались в ставке у Шамиля, а там ждала вас я!

— Самый несчастливый день в моей жизни, когда я встретил вас! — пробормотал лорд.

— Вы поразительно любезны! Успокойтесь. Если вы будете пребывать в таком нервном состоянии, то любой мало-мальски проницательный человек заподозрит в вас что-то неладное. Например, что вы что-то скрываете…

— А вы, конечно, и есть тот самый скелет в сундуке! — отрезал Этелстан.

— Очко в мою пользу! Я окончательно победила! — засмеялась Наталия.

Лорд Этелстан снова почувствовал непреодолимое желание встряхнуть ее, но, твердо решив не доставлять ей удовольствия своим бешенством, удалился. Ему вслед опять раздался беспечный смех графини.

Во второй половине дня они прибыли в Тифлис. Грузинская столица покоряла своей красотой: старинные башни со шпилями блестели в золотистых лучах заходящего солнца. Деревья уже стояли в цвету; река, которую они пересекли по мосту, построенному еще в давние времена, несла свои серебристые воды между каменистыми берегами.

Князь Давид с Джемал-Эддином остановились в штабной гостинице, а лорда Этелстана с «принцем» препроводили во дворец наместника.

Дворец, казалось, был создан для пышных балов, которые давал князь Воронцов. В его великолепный интерьер как нельзя лучше вписывалась высокая, исполненная достоинства фигура наместника, давно вошедшего в историю кавказских войн.

Несмотря на свои преклонные годы, граф все еще внушал окружающим благоговейный ужас; с ним считались.

Мраморные колоннады дворца, роскошные залы с позолоченной мебелью — все это невероятно отличалось от того, что предстояло увидеть Джемал-Эддину в Большом Ауле.

Лакеи в белых с красным ливреях в доме Воронцовых разносили за обедом еду на золотых блюдах. Обед состоял из двадцати блюд, и лорд Этелстан невольно подумал, как справится «гость из Индии» с таким изобилием!

Княгиня Елизавета Воронцова блистала ожерельем из бирюзы и огромных бриллиантов; рядом с ней неотлучно находился паж-карлик с огромными усами и в нелепом шутовском мундире. В России вообще любили все диковинное. Так, за императрицей всегда следовали ее пажи-негры в огромных, мешковатых шароварах и тюрбанах с перьями.

Лорд Этелстан наблюдал, как дамы кокетничали с несчастным Джемал-Эддином, завлекали его всеми доступными способами, и раздумывал, как убедить мюридов, что князь Давид действительно не в состоянии собрать миллион рублей для выкупа.

Лорд не сомневался: Шамилю во всех подробностях доложат об этом обеде, как и о любом другом приеме в честь его сына.

Позже вечером он видел, как на балу Джемал-Эддин танцевал с местными красавицами. В свете свечей блестели награды офицеров и драгоценности дам, чьи кринолины, только что вошедшие в моду в Париже, плавно раскачивались под звуки струнного оркестра.

Лорд вышел на террасу через французское окно. В саду пышно цвели олеандры, акации и эвкалипты бросали кружевные тени. Хорошо зная Восток, лорд не сомневался, что шпионы Шамиля наблюдают за всем происходящим. Имам не только хотел знать, чем занят его сын, но и хотел быть уверенным, что его не подменят никем другим.

Зная аскетическую натуру Шамиля, лорд подумал: донесения шпионов расстроят его, если не сказать больше — для мусульманина танцевать с полуобнаженной женщиной, пить вино и курить сигары значило быть потерянным для Аллаха.

Предаваясь этим невеселым мыслям, лорд услышал за спиной легкие шаги и, еще не видя графини, догадался, что это она.

— Вы думаете о Джемал-Эддине? — спросила Наталия.

— Да, — признался он.

— Я тоже думаю о нем, — тихо произнесла девушка, — и о себе…

— Почему же вы не откажетесь от своего плана? Снимите с себя этот маскарадный костюм и скажите, что бежали из плена.

— А вы на моем месте поступили бы так? — тихо спросила она.

— Я мужчина.

— Вы же говорили, что я не похожа на женщину!

— И все же, полагаю, это было бы разумно.

— А мой брат останется в аду, без всякой надежды на спасение?

Не найдя что ответить, он раздраженно отбросил сигару. Та перелетела через перила террасы, упала в траву и, пошипев, погасла.

— О вашем присутствии здесь будет доложено Шамилю, — сказал он, — можете не сомневаться!

— Вы хотите сказать… за нами… наблюдают?

— Не только за вами, но и за Джемал-Эддином.

— Этого следовало ожидать! В Большом Ауле кто-то все время подслушивал наши разговоры. Как ужасно не иметь права на тайну!

— На Востоке это принято, — заметил лорд Этелстан.

— В России тоже! — Наталия немного помолчала и тихо, словно про себя, проговорила: — Вот почему я бы хотела уехать в Англию! Жаль, что я не принц Акбар. Я всегда мечтала жить в свободной стране, такой как Англия, где можно не бояться говорить правду.

Лорд ничего не ответил.

— Что толку мечтать о недостижимом, — с горькой усмешкой произнесла графиня, — меня ждет Константинополь: из одного плена я попаду в другой.

С этими словами Наталия повернулась и направилась в танцевальный зал. Ей хотелось напоследок полюбоваться изяществом и красотой вальсирующих.

Как и Джемал-Эддин, она видит это в последний раз!