Полночный злодей

Глава 11

Отис Бенчли прошел по знакомому тюремному коридору. Ему пришло в голову, что яркое утреннее солнце, освещавшее вымощенную булыжником улицу за воротами, никогда не сможет преодолеть этих высоких сырых стен.

Бенчли вздохнул. Если бы не срочное дело, ему не пришлось бы вставать так рано утром. Мало удовольствия наблюдать за восходом солнца после ночной разудалой пирушки, которая оказалась возможной благодаря деньгам Пуантро. Щедрая сумма была платой за весьма деликатное поручение, которое он со своими компаньонами обязался выполнить. Это задание и привело Бенчли в тюрьму в столь ранний час. В отличие от друзей, оставшихся досыпать на заднем дворе таверны, только он был в курсе всех тех условий, которые жестко поставил им Пуантро. Бенчли слишком хорошо знал заказчика, чтобы позволить себе пренебречь ими.

Бенчли зевнул и почесал голову, добавив еще один слой маслянистой грязи под ногти своих не слишком чистых пальцев. Тонкая полоска грязи под каждым из ногтей как бы символизировала этапы деградации личности Бенчли, развращенного по своей сути каждым из тех противозаконных деяний, на которых он постоянно подвизался.

Бенчли был крайне рад, что тюремным служителям не пришло в голову выяснить зловещую роль его команды в те дни, когда Пуантро допрашивал с пристрастием три года назад капитана Уитни и его первого помощника. Бедняга помощник тогда неожиданно скончался. Под подозрением некоторое время находился господин Пуантро, да и они тоже. Честно говоря, Бенчли нравилось то, что его имя ассоциировалось с грозным Пуантро, так же как и те огромные суммы денег, которые он получал за свои услуги в течение многих лет.

Итак, пришло время снова вернуться к своему бизнесу. Квадратное лицо Бенчли немного прояснилось. Два дня… очень короткий срок для выполнения весьма непростого задания, которое Пуантро поручил им.

Для реализации их плана важно было получить сегодня утром информацию о том, будут ли какие-нибудь изменения в расписании охраны. Он надеялся на сохранение прежнего графика, поскольку в случае любых перемен пришлось бы менять план действий. Потребовалось бы больше времени, чтобы выполнить этот план, не вызвав никаких подозрений.

Пуантро стремился выиграть время. И его желание поскорее покончить с этим делом бросалось в глаза. Бенчли за многие годы их знакомства усвоил одно правило: то, что важно для Пуантро, столь же значимо и для него.

Это служило залогом успешного развития их зловещей дружбы и материального благополучия Бенчли.

Бенчли никогда раньше не встречал человека, который подобно Пуантро испытывал бы такое удовольствие, причиняя боль другим людям, и надеялся, что не встретит.

Повернув за угол коридора, он вышел в главный холл. Пройдя мимо часового, он бросил на него мимолетный взгляд и улыбнулся. Пуантро будет доволен. Они сделают это сегодня ночью.

Затаившись, Габриэль стояла у основания лестницы и ждала, когда отец пройдет через залитый солнцем холл внизу. Она презирала ложность своего нынешнего положения, ее тяготило то, что приходилось ждать, когда он покинет дом, чтобы уйти, не вызвав никаких подозрений.

Вчерашний разговор с отцом тяжелым грузом лежал у нее на душе. Вопросы, которые Габриэль страстно желала задать отцу, когда встретится с ним лицом к лицу, многое из того, что она хотела бы узнать, так и осталось невысказанным.

Правдивые слова не прозвучали по одной простой причине. В какой-то момент она взглянула отцу прямо в глаза и вдруг отчетливо поняла, что отныне между ней и отцом возникла нерушимая преграда. Отец знал только свою собственную правду.

Габриэль попыталась подавить нараставшее в ней смятение. Увы, правда отца не была ее правдой. Ее правда была написана в глазах Рогана и в его сердце, которое он открыл для нее.

Правда состояла в том, что в результате незаконных деяний ее отца погибли десятки безвинных людей. Эта правда предполагала тот шаг, который она должна будет сделать, если Кларисе не удастся получить помощь для спасения Рогана.

Она искренне молилась, чтобы не пришлось принять участие в последнем предательстве по отношению к отцу, что разбило бы его сердце и ее тоже.

Голоса в холле усилились. Отец отдавал последние распоряжения Бойеру. Звук закрывшейся двери эхом отозвался на лестнице. Трепеща, Габриэль, прежде чем спуститься вниз, заставила себя дождаться, когда экипаж отъедет от дома.

— Бойер!

Старый негр немедленно откликнулся на ее зов. Она напряженно спросила:

— Отец не говорил, куда он собирался сегодня утром?

— Масса сказал, что уедет на целый день и увидится с вами вечером.

Она повернулась к двери, не обращая внимания на ненавязчивое предупреждение Бойера.

— Будьте осторожны, мамзель Габриэль. Масса, он… он…

Верный слуга умолк, и Габриэль, помолчав немного, ответила:

— Я буду осторожна.

Мгновение спустя она была на улице, сердце бешено колотилось в такт ее шагам. Разумеется, отец не заслуживал такого отношения с ее стороны. Однако вопрос был в другом: чего отец заслуживал на самом деле? Этот вопрос не давал ей спать всю прошедшую ночь. Каков бы ни был ответ, Габриэль знала: у нее нет выбора. Она должна сделать намеченное.

Она быстро пошла по знакомой улице, лавируя между прогуливавшимися горожанами, и остановилась через некоторое время перед входом в небольшой дорогой магазин.

Поколебавшись одно мгновение, Габриэль открыла дверь бутика мадам Бабетт. Она проскочила во внутреннее помещение, и тут почувствовала, как кто-то крепко схватил ее за руку.

— Клариса!

Красивое лицо Кларисы Бушар было спокойно. Она произнесла всего два слова:

— Сегодня ночью.

Лицо Пуантро исказилось от негодования. Ему понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки прежде, чем ответить на вопрос, безмолвно стоявший в глазах губернатора Клейборна.

— Вы хотите сказать, что в этом письме Лафитта есть хоть доля правды? — Пуантро швырнул скомканный лист бумаги на стол губернатора. — Еще раз повторяю, Вильям, я оскорблен до глубины души.

— Я совсем не хотел обидеть вас, Жерар. Моя цель — выяснить правду.

— Вы знаете правду!

Щека Пуантро дернулась. Он был крайне недоволен тем, что пришлось отложить массу дел в конторе ради срочного свидания с губернатором, который пригласил его только для того, чтобы познакомить с обвинением, выдвинутым против него в письме Клейборну от Лафитта.

Подлый Лафитт! Жерар был вне себя от ярости! Он эгоистично игнорировал то, что письмо на самом деле было абсолютно правдивым, и не шутя оскорбился недоверием губернатора.

— Подлый Лафитт! — прорычал Пуантро. — Этот пират в ответе за смерть сотен моряков! И он пытается обвинить меня в нечестности по отношению к вам! Обвинить человека, который так много способствовал вашим успехам на посту губернатора!

— Я не забываю о поддержке, которую вы оказывали мне, Жерар. — Смуглое чувствительное лицо губернатора было спокойным. — И я нисколько не старался обидеть вас. Клянусь, моим первым желанием было выкинуть письмо Лафитта. Однако я решил, что моя обязанность — расследовать выдвинутые обвинения. Это решение далось мне нелегко.

— А я клянусь вам, Вильям, что не могу спокойно смириться с вашим решением.

— Итак, чтобы мы могли быстро покончить с неприятными формальностями и я мог выполнить свои обязанности, давайте не мешкая перейдем к цели нашей встречи. — Темные брови Вильяма Клейборна сомкнулись. — Я спрашиваю вас, Жерар, можете ли вы официально ответить на обвинения Лафитта? Правда ли то, что вы посещали Лафитта после похищения Габриэль и предлагали мое покровительство в обмен на его помощь вам?

Хочу предупредить, я в курсе того, что вы несколько дней во время печальных событий отсутствовали в городе.

— В этих обвинениях нет ни капли правды.

— А куда вы уезжали из города?

— Я никуда не ездил. Я скрывался в доме своей любовницы, где пытался найти забвение от навалившихся на меня бедствий. Вы можете проверить это у мадам Матье, если, конечно, пожелаете. Она подтвердит, что я находился у нее длительное время.

Губернатор кивнул.

— А как расценивать обвинение в том, что именно вы в ответе за те преступления, за которые судили капитана Уитни?

— Это — ложь. Все — ложь!

Губернатор снова кивнул. Поколебавшись, он продолжил:

— Буду честен с вами, Жерар. Я проведу по этим обвинениям дальнейшее расследование. Я должен это сделать ради жителей Нового Орлеана, так как не имею права смешивать личные симпатии с обязанностью выяснить истину. Я должен это сделать также ради себя… и ради вас.

— Вы ошибаетесь, Вильям. — Пуантро резко вскочил. — Вы ничего мне не должны. Впрочем, я тоже ничего вам не должен. Можете считать, Что наше сотрудничество, как и наша дружба, закончено!

— Умоляю вас, Жерар, не будьте столь вспыльчивы!

— Аи revoir, Вильям.

— Жерар…

Резко повернувшись, Пуантро выбежал из кабинета губернатора. На улице, когда он остановился, чтобы взять себя в руки, его взгляд упал на вечернее солнце, медленно падающее за горизонт.

Итак, Вильям собирается продолжить расследование, чтобы выяснить справедливость обвинений Лафитта! Он оскалился. Это вряд ли можно будет сделать с помощью мертвеца, каким скоро предстанет капитан Уитни. Что же касается Манон… Жерар издал короткий злобный смешок. Она не осмелится предать его.

Красивое лицо Пуантро ожесточилось. Он уже принял решение. Как только удастся избавиться от капитана Уитни, будет покончено и с его влиянием на Габриэль. Тогда он снимет все деньги со своих счетов и отправится с Габриэль в Европу.

Улыбка чуть смягчила черты его лица. Они с Габриэль совершает великолепное путешествие. Он продаст все акции и недвижимость в Новом Орлеане, оставив только фамильную усадьбу. Он позволит Габриэль выбрать место, где они будут жить — Англия… Италия… Франция… любую страну, которая ей понравится. Там он проведет остаток своей жизни, выполняя любую прихоть своей дорогой дочери.

Улыбка погасла на его лице. Как только Бенчли и его сообщники выполнят данное им задание, со всеми несчастьями будет покончено.

Пуантро решительно направился в свою контору. У него много дел на предстоящие несколько дней — перед тем как они с Габриэль начнут новую жизнь.

— После того как в тюрьме разнесут ужин и начнется подготовка ко сну… — Молчаливый и спокойный, Пьер стоял в спальне Кларисы. Он, излагая план побега Рогана, почувствовал свою близость к ней.

— Меня пропустят в тюрьму через черный ход. Один из охранников приведет меня прямо в камеру капитана Уитни, другой же оставит ее незапертой. Я отдам обещанное вознаграждение, охранники выведут нас с капитаном Уитни на свободу через тот же черный ход, когда мы будем в безопасности, они забьют тревогу.

— Non. — Клариса пыталась унять озноб. — Следует придумать другой план. Я не позволю вам рисковать своей жизнью. Вы должны придумать что-то еще…

— Нет ни одного человека, кому бы я мог доверить эту операцию.

— Но… но охранники — как вы можете быть уверены, что они не предадут вас после того, как получат обещанные деньги?

— Ни для капитана Уитни, ни для меня не будет никакой опасности, пока я лично буду всем заниматься.

Клариса почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Пьер выполнил обещание, торжественно данное ей вчера ночью. И не сомневалась — он доведет дело до конца. Она знала также, что он никогда и ни в чем ей не откажет.

Она была с ним абсолютно откровенной, понимая, что если он согласился рискнуть своим добрым именем ради того, чтобы вытащить из тюрьмы опасного преступника, то заслужил узнать правду.

Разнообразные эмоции отражались на его лице, пока она рассказывала о своих взаимоотношениях с Роганом.

Клариса отдавала себе отчет, что он поверил каждому ее слову и понял, как глубоко она любила этого человека. Она не стала скрывать, что Роган не любил ее, потому что его сердце было отдано Габриэль Дюбэй.

Клариса совершенно ясно высказала то, что вне зависимости от ответного чувства Рогана она будет всегда любить только его одного. Своей правдой она причинила боль человеку, который так беззаветно любил ее.

— Я вряд ли смогу отблагодарить вас… Пьер, вздохнув, прервал ее:

— Мне не очень хотелось бы приводить капитана Рогана сюда. Если что-то случится, вас обвинят в соучастии.

— Здесь Роган будет в безопасности. Мадам всегда оказывала ему покровительство.

— Но…

— Пьер…

Клариса сделала шаг вперед и положила руку ему на грудь. Его сердце бешено забилось, когда она прошептала:

— Пожалуйста, берегите себя. Я бы не хотела, чтобы с вами что-нибудь произошло.

Он не ответил. Комок застрял в ее горле:

— Мне очень жаль, Пьер. Я бы хотела…

Сняв ее руку, Пьер резко повернулся и вышел.

Жерар появился дома после неприятного разговора с губернатором лишь вечером. Солнце садилось за горизонт. Резко распахнув дверь, он вошел внутрь. Он снимал шляпу, когда за спиной послышались шаги.

— Масса…

Он живо обернулся. — Что еще?

— Бесси нашла это письмо сегодня утром. Его подкинули под дверь.

Выхватив конверт из дрожащей руки Бойера, Пуантро вскрыл его и улыбнулся. Смысл письма был абсолютно ясен: сегодня ночью.

— Что-нибудь не так, Габриэль?

Габриэль опустила взгляд на свою нетронутую тарелку и тут лишь заметила, что она не прикоснулась к ужину. Видя, как отец с противоположного конца стола внимательно наблюдает за ней, она поняла, что ни в коем случае не должна вызвать его подозрений, иначе план освобождения Рогана сорвется. Прежде всего Габриэль постаралась унять внутреннюю дрожь.

— Нет… да.

Она пожала плечами. Пытаясь под пристальным взглядом отца изобразить на лице безмятежность, бедная женщина подумала, что это будет последняя ложь перед тем, как она скажет своему отцу слова прощания. Это решение было принято ею в течение тех долгих дней ожидания событий, которые должны были разыграться в тюрьме сегодня.

Клариса сказала, что Роган любит ее, но ей самой он никогда этого не говорил. А если и так, достаточно ли будет этой любви? Даже выбравшись из тюрьмы, Роган никогда не будет полностью принадлежать ей до тех пор, пока справедливость окончательно не восторжествует.

Сможет ли она разделить свою судьбу с человеком, который поклялся разрушить жизнь ее отца? Ответа на этот вопрос она не находила, но точно знала, что не сможет быть рядом с отцом, который замыслил уничтожить любимого ею мужчину.

Как бы ни закончилась сегодняшняя ночь, она твердо знала, что ее совместное пребывание с отцом близится к концу.

Она уже не могла сдерживать свои чувства и резко поднялась из-за стола.

— Габриэль…

— Все в порядке, отец. — Она постаралась избежать его взгляда. — Но мне лучше подняться к себе.

Прежде чем она повернулась к двери, отец бережно приблизил к себе ее лицо. Нежность, участие, отразившиеся в его взгляде, буквально разрывали ей сердце.

Габриэль услышала слова, которые он прошептал за ее спиной:

— Все будет хорошо. Отдохни, ma cherie. Увидимся завтра.

Он помолчал, а затем, как бы вспомнив, добавил: — У меня встреча у Дюваля. Я обещал высказать мнение в политическом споре, который длится там уже несколько вечеров. Ты можешь сопровождать меня, если я тебе нужен.

— Со мной будет все в порядке, отец.

— Oui, ma petite[21], я буду там, если вдруг тебе понадоблюсь.

Слова застыли на ее губах, так и оставшись невысказанными. Она подняла голову, молча поцеловала отца в щеку и повернулась к двери. Последний поцелуй… Последний час…

Пуантро наблюдал, как Габриэль поднималась по лестнице на второй этаж. Она была печальна. Он не решился объяснить себе, в чем заключалась причина ее грустного настроения, поскольку не осмелился даже представить ту ярость, которую вызовет это объяснение.

Подумав еще раз о том, что должно произойти сегодня ночью в тюремных стенах, он окликнул Бойера. В холле, надевая пальто, он резко обернулся, услышав шаги старого слуги.

— Мадемуазель Габриэль плохо себя чувствует. Если я ей понадоблюсь, найдешь меня у Дюваля. Предупреждаю, что если ты задержишься хоть на минуту, то будешь жестоко наказан. Это понятно?

— Да, да.

Жерар вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Сердце колотилось изо всех сил, когда он поднял руку и остановил экипаж.

Экипаж рванул вперед, и Жерар резко откинулся глубоко на сиденье. Все шло по его плану.

Он обдумывал уже, как изобразит шоковое состояние, когда новости об убийстве в тюрьме достигнут гостиной Дюваля.

Затем он поспешит домой, чтобы быть рядом с Габриэль. Там он утешит ее.

Понимая в глубине души, что скоро покинет этот дом и никогда больше сюда не возвратится, Габриэль пересекла холл и подошла к входной двери. Ей надо исчезнуть незаметно и быстро, прежде чем…

— Мамзель?..

Бойер. Габриэль повернулась к нему.

— Масса будет сердит, если узнает, что вы ушли. Она не осмелилась ответить.

— Мамзель?..

Она повернулась к двери и почувствовала прикосновение руки Бойера. Она посмотрела на слугу: его глаза были влажными.

— Бойер найдет вам экипаж, мамзель. Габриэль онемела.

Экипаж Пьера остановился на темной улице, находившейся позади тюрьмы. Довольный, что облака закрывали луну, Пьер прошептал последние инструкции кучеру и, уверенный в его надежности, шагнул во тьму. Скользнув рукой в карман, он нащупал спрятанный там пистолет и направился в сторону тюремного двора.

Поколебавшись мгновение, он подошел к охраннику тюрьмы.

— Вы — Томас?

Охранник кивнул. Пьер выразительно потряс мешочком с деньгами. Раздался безошибочный звук. Пьер прошептал:

— Я хотел бы посетить своего друга.

Охранник оглядел его, затем открыл дверь и знаком пригласил войти.

Бенчли еще раз проверил, заряжено ли оружие, и повернулся к двум сообщникам, следовавшим за ним.

— Камеру Уитни сегодня ночью будет охранять Коллинз. Он — набитый дурак и ничего не заподозрит до тех пор, пока не будет слишком поздно. — Бенчли умолк, и его маленькие глазки впились в лица напарников. — Мы должны сделать все быстро. Я отвлеку Коллинза, тогда как один из вас ударит его сзади по голове, а второй освободит пленника. Как только Уитни выйдет из камеры, я застрелю его из оружия Коллинза. Затем я прикончу Коллинза и брошу пистолет рядом с Уитни. Мы спрячемся в тени, а затем смоемся в суматохе. Бенчли ухмыльнулся.

— Попытка побега провалилась. Какой позор! Оба охранника и пленник убиты. Удивляюсь, кто сумел передать Уитни оружие?!

Улыбка сползла с его лица.

— И никаких ошибок, ясно? Пуантро не из тех людей, кто умеет прощать.

Эти слова произвели на слушателей впечатление, и все трое крадучись двинулись вперед.

За окном камеры Рогана сгустилась ночь. Давно уже унесли остатки ужина. В коридорах было тихо, но атмосфера напряженности нависла над помещением.

Роган поднялся, и знакомый озноб пробежал по позвоночнику. У него и раньше проявлялось это чувство — шестое чувство, предупреждающее об опасности.

Шаги в коридоре… Он насторожился, вглядываясь в тени. Роган слышал, как они перекинулись словами… шаги умолкли. Три человека остановились перед его камерой.

Роган спросил:

— Кто вы? Что вы здесь делаете?

Незнакомый кудрявый мужчина подошел к двери. Взглянув на Рогана, он дал знак охранникам отпереть дверь. Роган не пошевелился.

— Я спрашиваю, кто вы.

— Пьер Делиз. Роган узнал это имя.

— Меня послала Клариса.

Клариса… Роган вышел из камеры, а Делиз вытащил из кармана мешочек с деньгами и сунул его в руку одного из охранников. Повернувшись к Рогану, он сказал:

— Следуйте за мной. Быстро. У нас нет времени.

Они стремительно двигались по коридору, когда услышали впереди какие-то шаги. Охранники что-то прошептали, прежде чем указать им на тени.

Слишком поздно! Удивленные возгласы, когда приближавшиеся люди заметили их! Команда стрелять! Удар и резкая боль отбросили Рогана назад. Мир затуманился у него перед глазами. Он почувствовал, как в полумраке коридора чья-то сильная рука крепко схватила его за плечо.

Он уже не мог дышать, не мог видеть, перед глазами все потемнело. Как много он не успел сделать… как много не успел сказать Габриэль. Слишком поздно.

Габриэль сидела на стуле в крохотной комнате заведения мадам Рене. Рядом с ней была Клариса. Женщина, любившая Рогана и обеспокоенная его судьбой… Она тихо сидела рядом с ней, разделяя ее тревогу.

Габриэль глянула на стоявшие рядом часы. Они были сломаны, но Габриэль не поняла этого, так как в ее со знании время, пока она безучастно разглядывала комнату, текло очень медленно. Назначение этой комнаты было слишком очевидным, поскольку ее обстановку составляла прежде всего огромная кровать и как приложение к ней — ночной столик, гардероб и два стула. Заведение мадам… в котором так много подобных комнат.

— Они задерживаются.

Габриэль повернула голову в ответ на разрезавший тишину обеспокоенный голос Кларисы:

— Они должны быть уже здесь.

Утонченное лицо Кларисы отражало тревогу. У Габриэль перехватило дыхание, когда она ответила:

— Вы сказали, что господин Делиз может оказаться в зависимом положении только от людей, которых он нанял, и что охранники согласились помочь ему.

— Но я не говорила, что операция не может сорваться! — Клариса тяжело вздохнула, и слезы наполнили ее прекрасные голубые глаза. — Пьер — умный и осторожный человек, но он не может предусмотреть все.

Страх все больше и больше заполнял ее, и Габриэль попыталась взять себя в руки. Она смахнула рукой набежавшие слезы.

— Я… я не знаю, что и сказать. Мой отец…

— Ваш отец — порочный человек и убийца! Габриэль промолчала.

— Он и его грязные дела виной тому, что происходит сейчас!

Она снова не сказала ничего в ответ.

— Именно из-за него оба они — и Роган, и Пьер — подвергаются сейчас смертельной опасности! Он…

— Он — мой отец.

Клариса внезапно умолкла. Она испытующе посмотрела на Габриэль своими блестящими глазами. Боль, любовь к Рогану и печаль прочитала Габриэль в этом взгляде.

Клариса вздрогнула и с коротким вздохом сказала:

— Итак, мы обе поражены любовью, сопротивляться которой не в силах. И эта любовь приносит нам обеим больше страданий, чем радости. Габриэль… — Голос Кларисы стал мягким: — Pardonnez-moi, s'il vous plait[22]. Мне трудно признаться самой себе в том, что Роган оценил вас верно и вы достойны любви такого человека, как он.

Комок застрял в горле у Габриэль.

— Клариса, Роган и я…

Шум за дверью оборвал фразу Габриэль на полуслове. Она услышала мужские голоса. Вскочив на ноги, она рванулась к двери. Клариса следовала за ней. Открыв дверь, она остолбенела. В комнату вошли двое мужчин, сгибаясь под тяжестью тела Рогана. Рубашка Рогана была залита кровью, лицо побледнело, а глаза закрыты!

Мужчины положили Рогана на кровать, и Габриэль склонилась над ним. Не замечая, что по ее лицу текут слезы, не помня бессвязных слов, которые нежно шептала ему в ухо, тщетно ожидая ответа, она чувствовала только, как внутри нее нарастает неизбывный ужас. Кожа Рогана была холодной и влажной. Глаза по-прежнему закрыты, а посеревшие губы плотно сжаты. Он чуть дышал.

— Доктора! Ему нужен доктор!

Безмолвно стоявшая позади нее Клариса рванулась к двери, тогда как Пьер Делиз склонился над Роганом с другой стороны кровати, исследуя его рану. Он с сомнением покачал головой, когда Габриэль подняла на него глаза.

— Рана в грудь… Не думаю, что пуля задела легкое, но уверенным я быть не могу. — Он посмотрел на место, где только что находилась Клариса. — Клариса сейчас приведет доктора, я уверен. — Он вздохнул. — Капитан Уитни потерял много крови.

Вздох Пьера отозвался у Габриэль дрожью во всем теле. Она снова посмотрела на Рогана. Пьер продолжал говорить, а она бессознательно гладила Рогана по щеке.

— Несколькими минутами позже уже ничего нельзя было бы сделать. Они шли за ним. Мы увидели в коридоре трех охранников, которые шли нам навстречу. Их знают как людей Пуантро.

Эти простые слова, произнесенные Пьером Делизом, пронзили Габриэль ужасом. Она всхлипнула, крепче прижавшись к Рогану, и не отнимала губ от его холодной щеки, пока Делиз продолжал свой рассказ:

— Мы слишком поздно заметили их, чтобы успеть спрятаться. Завязалась перестрелка. Капитан Уитни был ранен, а двое из людей Пуантро — убиты. В суматохе нам удалось скрыться.

Габриэль отодвинула прядь черных волос, прилипших ко лбу Рогана.

— Он… он едва дышит.

Она подняла голову и увидела озабоченное выражение лица Пьера. Ее голос сорвался, и она всхлипнула:

— Он не должен умереть.

В коридоре послышались шаги. Через мгновение дверь открылась, и в комнату вошел невысокий седовласый мужчина в рубашке с короткими рукавами и с маленьким черным чемоданчиком в руке. Вслед за ним появилась Клариса.

— Доктор Торо находился в комнате наверху, с Николь. Он и раньше помогал нам в сложных ситуациях.

Доктор наклонился над Роганом:

— Подайте мыло и воду. Клариса, необходимы чистая одежда и новые простыни, чтобы мы могли выбросить все это, запачканное кровью. Быстрее! И все — вон отсюда!

Ястребиный взгляд доктора задержался на Габриэль, но она не пошевелилась.

— Я сказал — вон!

— Нет.

— Я не…

Его голос внезапно умолк: ресницы Рогана шевельнулись, он чуть приоткрыл глаза и еле слышно прошептал:

— Габриэль… останься.

Доктор бросил на нее пытливый взгляд:

— Так вы — Габриэль Дюбэй?

Она кивнула.

— А это… капитан Роган Уитни?

Она кивнула еще раз.

— Останьтесь.

Клариса принесла кувшин с водой, а следом за ней Пьер доставил чистую одежду и льняные простыни. Доктор Торо повернулся к ним и не заметил миг, когда чистыесерые глаза Габриэль поймали мимолетный отливавший золотом взгляд Рогана, когда она, наклонившись близко-близко к нему, прошептала, коснувшись губами его холодной щеки:

— Я люблю тебя.

Не заметил доктор и как Роган еле слышно прошептал ей в ответ то же самое, прежде чем его глаза закрылись и он безмолвно вытянулся на постели.

Клариса окаменела, когда Роган закрыл глаза.

Не в состоянии думать или говорить, она ждала, глядя на его грудь. Прошла вечность, прежде чем грудная клетка Рогана поднялась, с трудом пропустив первый глоток воздуха. Постепенно дыхание восстановилось, но оно было очень слабым.

Пошатываясь, Клариса направилась к двери. Сильная рука подхватила ее, и вместе с Пьером они вышли в коридор. Клариса подняла глаза на Пьера. Его взгляд был полон сочувствия. Он прошептал:

— Очень тяжело, ma cherie, так сильно любить человека, который не испытывает по отношению к тебе столь же пламенных чувств. Можете утешить себя тем, что вы были честны в своей любви и сделали все, что могли. Остальное — в руках доктора Торо и Всевышнего.

— Пьер… — Голос Кларисы сорвался на всхлип. — Роган любит Габриэль так, как он никогда не любил меня, но… я отчаянно хочу, чтобы он выжил и был счастлив. Понимаете, сознание того, что Роган счастлив, придаст мне радости, которой в противном случае я буду лишена. Он не должен умереть!

— Клариса!

Его карие глаза увлажнились, когда он подошел к ней ближе. Клариса чувствовала, что от него исходят тепло и любовь, когда он продолжил:

— Я понимаю, я так хорошо понимаю вас.

— Я бы хотела…

Прошло достаточно времени, прежде чем Пьер ответил:

— Я бы хотел тоже.

Не закончив фразы, он взял Кларису под руку и спустился с ней в холл.

Завершив обработку раны Рогана, доктор Торо отошел на шаг от кровати и, нарушив тишину, впервые обратился к Габриэль:

— Что ж, я сделал все, что мог. — Выражение его лица было бесстрастным, и он с очевидной неохотой продолжал: — Поскольку этот человек ясно выразил желание именно вас видеть подле себя в самый критический момент, то вам я и сообщу мое заключение.

Доктор Торо испытующе посмотрел на бледное лицо Габриэль. Он заметил, как она, колеблясь, поднялась со стула, на котором сидела все то долгое время, пока врач обрабатывал рану, и выпустила из своих рук ладонь Рогана. Габриэль медленно подошла к нему.

Помолчав мгновение, доктор сухо спросил:

— Вы готовы услышать правду?

Габриэль кивнула.

— Прежде чем я сделаю что-либо еще, буду абсолютно откровенен с вами. — Доктор помолчал, черты его лица несколько заострились. — Мое отношение к вашему отцу расходится с общепринятым в новоорлеанском обществе. Мое мнение об этом человеке очень сильно пошатнулось, когда меня вызывали лечить жертв его порочных сексуальных наклонностей в домах, подобных этому. Признаюсь, я не очень удобно чувствую себя, обсуждая состояние пациента именно с вами — из-за ваших отношений с господином Пуантро и из-за вашего похищения. Но, поскольку не в моих правилах противоречить желаниям пациентов, а капитан Уитни ясно выразил свою волю, я могу только надеяться, что не совершаю ошибки, вручая вам его жизнь.

Габриэль мягко ответила на это:

— Нет, не совершаете.

На лице доктора все еще было написано сомнение, и он начал достаточно осторожно:

— Сейчас наибольшую опасность для капитана Уитни представляет не его рана…

Заметив очевидное непонимание на лице Габриэль, он добавил:

— Капитан Уитни потерял очень много крови. Долгая транспортировка сюда с места, где он был ранен, запоздалая медицинская помощь… Рана перестала кровоточить в то время, когда я пришел, — это плохой признак.

— Плохой признак?

— Мадемуазель… — Доктор сделал паузу. — Капитан Уитни находится в критическом состоянии.

От этих слов у нее закружилась голова, она покачнулась и судорожно глотнула воздух,

— А его рана?..

— Каким-то чудом пуля не задела жизненно важные органы и прошла мимо.

— Это значит?..

— Это значит, мадемуазель, что если капитан переживет огромную потерю крови, то у него есть шанс выжить!

Габриэль повернулась в сторону недвижимо лежащего Рогана. Его лицо приобрело землистый оттенок. По ее спине прошел озноб.

— Что я могу для него сделать? — Она снова всхлипнула, а потом подняла голову с возросшей решимостью. — Он не может умереть, доктор.

— Увы, мадемуазель, может… Он может умереть.

Габриэль, с трудом переведя дыхание, посмотрела в сторону Рогана.

Неожиданно рука доктора сжала локоть Габриэль. Сочувствие смягчило его взгляд, а в голосе зазвучали живые, теплые нотки.

— Извините, мадемуазель Дюбэй. Я был намеренно жесток. — Он примиряюще улыбнулся. — Я не чувствовал себя спокойно при мысли, что оставляю моего пациента в руках дочери Жерара Пуантро. Но в конце концов я убедился в том, что, сколько бы Уитни ни страдал от бесчестья Пуантро, под вашим покровительством он находится в полной безопасности.

Доктор помолчал. Пожав ей руку, он отпустил ее и продолжал:

— Правда состоит в том, мадемуазель, что капитан Уитни обладает огромной жизненной силой, у него крепкое телосложение и, что немаловажно, он прекрасно физически развит. Но я сделал все, что мог. Остальное зависит от него. Если он переживет сегодняшнюю ночь, если его сердце не остановится от потери крови — он будет жить.

— Но…

— Мадемуазель Дюбэй… Габриэль… повторяю, остальное — за ним. Я вернусь завтра утром.

Он вышел, оставив ее недвижимой. Слова доктора эхом отдавались в ее голове… …Остальное — за ним.

— Морские права нашей великой нации грубо попираются! Великобритания снимает наших моряков с кораблей и заставляет их переходить на службу в британский флот. Таким образом мы потеряли уже восемь тысяч человек, и это число будет расти! Наши корабли подвергаются незаконным захватам! Продолжаются неожиданные атаки на наши мирные торговые суда! Нас унижают, попирая наши суверенные права, и мы не можем дать достойного ответа! Как долго это будет продолжаться? Надо объявлять войну!

Крики согласия эхом прокатились по набитому людьми залу в кофейном домике Дюваля. Молодые новоорлеанские смутьяны заполнили его, выражая недовольство отношениями своей страны с бывшей метрополией. Сидя за столиком недалеко от молодых людей, Жерар Пуантро улыбался про себя. Его окружали друзья. Когда похитили Габриэль, он оторвался от этого мира небогатых дворян и купцов, собиравшихся здесь, чтобы обсудить последние политические новости. Он инстинктивно чувствовал, что лучшего времени для возвращения в этот круг у него не будет.

Поаплодировав молодому Марселю Нотуару, спустившемуся с импровизированной трибуны, чтобы выслушать поздравления друзей, Пуантро переключился на дискуссию, которая разворачивалась вокруг него.

— Молодой Марсель прав! Пора положить конец подобным нападениям! Мы должны что-то предпринять. Может, составить петицию, подписанную наиболее влиятельными людьми Луизианы…

— Петиции будет недостаточно! Надо отправить в конгресс делегацию! Это произведет больший эффект!

— Пустая трата времени!

— Нет!

— Да!

Препирательства продолжались, становясь все громче и вовлекая сидящих за соседними столиками. Однако мысли Пуантро были заняты совсем иным. Когда же наконец прозвучит новость о попытке побега из тюрьмы? Чем вызвана задержка? Может, что-то сорвалось?

Он поежился в своем кресле, не в силах скрыть охватившее его беспокойство. Поднеся чашечку к губам, он автоматически выпил ее до дна. С отсутствующим выражением лица заказал официанту еще одну. Он уже разыграл роль участника дискуссии, явившись сюда, и теперь целиком погрузился в тревожное ожидание исхода своей хитроумной операции.

Заметив входившего в дверь молодого купца, он весь обратился во внимание. Юноша выглядел взволнованным, он приблизился к его столику, явно желая что-то сообщить.

Сердце Пуантро бешено забилось. Он не мог ждать больше!

— Вы слышали новость, Жерар?

Пуантро повернулся к Полю Шарло, тут же рядом с ним оказался еще один, с явным интересом прислушивающийся к разговору. Горячий спор в зале стал стихать.

— Новость? — Пуантро отрицательно покачал головой. — Non.

— Из тюрьмы был совершен побег.

Пуантро внезапно похолодел. Сознавая, что внимание всех присутствующих приковано к их столику, он переспросил:

— Побег?

— Uui. Я подумал, что вам об этом следует узнать немедленно. Капитан Уитни на свободе.

Тут же вскочив на ноги, Пуантро воскликнул:

— Что вы сказали? Капитан Уитни скрывается где-то в городе?

— Uui! Это произошло около часа тому назад! В коридоре рядом с камерой капитана Уитни открыли пальбу. В тюрьме началась суматоха. Когда же охрана из других отделений сбежалась, два человека оказались убиты.

— Кто же?

— Два охранника. Никто толком не знает, что произошло. Похоже, какой-то неизвестный злоумышленник проник в тюрьму, направил на охрану оружие и заставил их открыть камеру капитана. Затем Уитни со своим спасителем направились к черному входу, держа охранников на мушке. Навстречу им неожиданно вышли охранники другого отделения. Началась перестрелка, а когда дым рассеялся, преступников и след простыл! Говорят, пролилось много крови. Не исключено, что Уитни и его сообщник тоже ранены.

В кофейном домике наступила полнейшая тишина. Не в состоянии сдерживать свою ярость, Пуантро бросился к двери.

— Жерар, постойте! Мой экипаж рядом. Я подвезу.

Пропустив мимо ушей предложение молодого купца, Пуантро, пробравшись сквозь толпу, выскочил на улицу.

Пылая яростью, Пуантро распахнул парадную дверь своего городского дома. Не заботясь о том, что оставил ее открытой, он влетел на второй этаж. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Небольшое расстояние от кофейного домика Дюваля до его собственного дома показалось Пуантро бесконечным. Мысли, одна мрачнее другой, теснились в голове.

Охранники убиты! Дураки! Идиоты! Тупицы! Не было никаких сомнений, что эти двое — его люди, иначе Уитни с сообщником не смогли бы скрыться! Убиты двое… когда, по его расчетам, должны были погибнуть трое. Впрочем, не это беспокоило его в первую очередь.

С возрастающей тревогой, стараясь сдержать дыхание, Пуантро пробирался по темному коридору. Он пытался успокоить себя мыслью, что скоро его волнения окончатся. Еще несколько шагов, и он откроет заветную спальню, где Габриэль безмятежно спит в своей постели. Он сразу же разбудит ее, именно так, как планировал. Новость, которую он сообщит ей, будет немного отли чаться от той, что предполагалась по плану. Вместо того чтобы утешать Габриэль из-за смерти похитителя, он увезет свою любимицу туда, где этот чертов капитан никогда не сможет ее отыскать. Они покинут Луизиану и никогда — никогда — не вернутся!

Перед дверью в спальню Габриэль он остановился. Вся ярость покинула его — осталось только чувство страха, когда он медленно, дрожащей рукой повернул ручку и открыл дверь.

Отблеск висевшей в коридоре лампы проникал в комнату, и у Жерара перехватило дыхание.

Нет… нет… нет… нет!

Не веря своим глазам, он увидел, что постель Габриэль была неразобрана и пуста! Она исчезла! Боль пронзила так сильно, что он вынужден был сесть.

Габриэль… Габриэль… Боль усилилась, захлестнув его целиком. Он знал, на этот раз Габриэль не похитили.

Она бросила его.

Сумерки. Слабый огонек лампы. Жизнь ночного заведения не была слышна в этой отдаленной комнате. Тишина нарушалась лишь прерывистым дыханием Рогана. На стуле рядом с его кроватью молча сидела Габриэль.

Еще раз взглянув на повязку, которая закрывала всю его грудь и плечо, она тяжело вздохнула. Повязка слегка пропиталась кровью, но ее мало утешало то, что с тех пор, как ушел доктор Торо, пятно крови не увеличилось.

Капитан Уитни потерял много крови.

Габриэль вздрогнула и встала на колени у изголовья кровати. Клариса и Пьер вернулись вскоре после ухода доктора Торо и принесли порошок, который она должна была дать Рогану, если у него начнется лихорадка. Они тут же ушли, чтобы избежать каких бы то ни было подозрений.

Габриэль понимала, что Клариса пережила сильнейший стресс. Она бы предпочла остаться у кровати Рогана, но пренебрегла своими чувствами ради желания Рогана. Ей было также ясно, что Пьер Делиз готов пожертвовать собой ради Кларисы и будет рядом с ней, несмотря ни на что.

Влюбленный мужчина… Габриэль всхлипнула, вспомнив восторг тех ночей, которые она проводила в объятиях Рогана на борту его корабля. Воспоминания обрушились с разрывающей душу ясностью. А теперь мощные руки Рогана безжизненно лежат вдоль тела, и некого винить, кроме себя.

Она была трусливой, слишком слабой, чтобы сделать шаг, который предупредил бы губернатора об опасности, исходившей от ее отца! Жизнь Рогана была поставлена на карту, а она лукавила, решив, что нашла наилучший выход из положения, такой, который смог бы сберечь ее любовь к каждому из двух непримиримых противников.

Как горько она ошибалась! Два прекрасных человека, Клариса и Пьер, подвергали себя смертельной опасности из-за ее слабости, а жизнь Рогана висела сейчас на волоске.

Габриэль, глядя на безжизненное лицо Рогана, перебирала в памяти чувства, которые пережили они за время их короткого знакомства — ярость, презрение, неуверенность, а затем… любовь. Она вспомнила золотистый свет, мерцавший в его глазах, когда они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и то счастье, которое им суждено было пережить вместе. Она воскресила все мельчайшие подробности их знакомства и вновь ощутила силу, которую придавала им любовь, ставшая для них не только физической близостью, но и единением двух душ.

Слезы катились по ее щекам. Положив голову на подушку рядом с Роганом, Габриэль погладила пальцем его щеку. Она не была уверена в том, что он ее слышит, но чувствовала необходимость говорить, высказать ему свои чувства.

— Роган… — ее голос прервался. — Мой дорогой, извини меня. Я была такой дурой. Я потеряла так много времени, ненавидя тебя. Я убедила себя, что ты — кровавый пират и убийца, такой, как о тебе говорили, несмотря на то, что все во мне сопротивлялось этому. Я растерялась, когда зародились совершенно другие чувства. И даже когда я лежала в твоих объятиях, когда мы делили с тобой радость любви, когда дни и ночи были заполнены мыслями только о тебе и я не могла помыслить своего прошлого, настоящего и будущего без тебя, я все еще не могла принять эту правду.

Габриэль тяжело вздохнула.

— Сейчас я принимаю ее, Роган. Я люблю тебя. Я помню чувства, которые ты пробудил во мне, страх, когда я открыла глаза и впервые увидела тебя, склонившегося надо мной в монастыре. Мне казалось, что это сон и пришел человек, которого мне предназначено полюбить, но для этого надо будет пройти длинный и сложный путь, требующий большего мужества, чем у меня есть. — Немного помолчав, Габриэль продолжала: — Я предала нашу любовь, Роган. Сейчас я это знаю. Это произошло в тот самый момент, когда лодка губернатора подошла к твоему горящему кораблю и ты отпустил меня, предоставив мне самой принять решение. Я позволила разлучить нас, как будто это не мы находились в объятиях друг друга. Я так сожалею, что не пошла вместе с тобой, Роган. Я так об этом сожалею, всем моим сердцем.

Замолчав, так как на глаза снова набежали слезы, Габриэль нежно коснулась губами недвижимой щеки Рогана.

— Сможешь ли ты простить меня, дорогой?

Ее голос вновь оборвался, и ей стоило большого труда продолжить:

— Прости меня, пожалуйста, потому что я люблю тебя и… никогда не смогу простить себя сама.

Молчание было ей ответом. Габриэль не смогла сдержать рыданий, слезы бурно потекли по ее лицу. Погрузившись в свое отчаяние, она пропустила момент, когда щека Рогана ожила под ее пальцами и раздался едва слышный звук.

Сердце бешено застучало, когда голова его медленно повернулась в ее сторону, а глаза приоткрылись, сверкнув знакомым золотистым блеском. Габриэль заметила, как чуть шевельнулись его губы.

— Роган!

Она ощутила то неимоверное напряжение, с каким он пытался что-то сказать, и ее тревога опять возросла.

— Не делай никаких усилий. Ты должен отдохнуть.

— Нет…

— Не пытайся говорить, Роган…

Она замерла на полуслове, когда его рука медленно поднялась и он коснулся ее головы. Собрав силы, он прошептал:

— Я люблю тебя, Габриэль…

Ее ответом было слабое всхлипывание. Роган попросил:

— Ляг рядом со мной… ближе.

Скользнув в постель, она обвила его рукой и крепко прижалась к нему. Вдруг его рука безжизненно упала, а глаза закрылись. Сердце Габриэль тревожно застучало, она ожидала услышать дыхание Рогана у своих губ, увидеть, как опускается и поднимается его грудь, что означало бы…

Он сделал резкий вдох, и она почувствовала неимоверное облегчение, когда его дыхание восстановилось. Она прикрыла глаза, благодарственные молитвы одна за другой проносились в ее голове. Она была рядом с мужчиной, которого любила и который любил ее.

Она никогда больше не покинет его.

Ночь сгущалась. Лампа слабо мигала. Жерар Пуантро сидел в полутьме в углу своей гостиной. Он не мог уснуть. И он не сможет уснуть, пока Габриэль снова не будет рядом с ним.

Ночь сгущалась. Лампа слабо мигала. Его плечо пронзила сильная боль, и Роган из мира грез и полузабытья вернулся к реальности.

Силясь поднять тяжелые веки, он вспомнил нежный голос, шептавший в темноте:

…Прости меня… Я люблю тебя…

Открыв глаза, Роган с трудом повернул голову. Габриэль рядом с ним. Это был не сон, не грезы. Она сказала, что любит его. И он сказал ей, что любит. Услышала ли она его? Знает ли она это?

Боль резко усилилась, и Роган вновь прикрыл глаза. Он вспомнил вдруг про свой неоплаченный долг, который никогда не даст ему покоя. Открыв глаза, он вновь посмотрел на Габриэль.

Будет ли она любить его, когда узнает, что теперь ему предстоит сделать?