Полуночные поцелуи

Глава 15. Будь куклой

Грета

Все дело было в очках. Эти чертовы очки. Они были катализатором, соломинкой, которая сломала спину верблюду.

То, как эти очки сидели у него на переносице, сползая все ниже каждый раз, когда он корчил гримасу. То, как они смягчали его сильные, суровые черты, привлекая больше внимания к его дьявольским глазам. Время от времени он подталкивал их обратно, рассеянно используя костяшку указательного пальца, и я была вынуждена прекратить все, что я делала, и наблюдать.

Еще до того, как я увидела, что на нем надето то, что можно описать только как сексуальное, я очень слабовольна. До его приезда я тешила себя мыслью снова заполучить его. Очевидно, забота сексуальна, потому что после того, как он отчитал меня за мою безопасность, мое тело затрепетало от возбуждения от его властной заботы. Добавьте очки, и я едва держусь за свое здравомыслие.

Что такого есть в Отисе, что делает его таким… Отисом? Это был мой вопрос всю неделю. Ответ ускользал от меня, пока я не увидела его, и тогда это стало очевидным. Просто в нем есть что-то чертовски очаровательное. Он представляет собой сочетание спортивного бро и милашки, двух личностей.

Сейчас он похож на милашку. Пока мы лихорадочно целуемся, наши руки блуждают, чтобы заново познакомиться, он останавливается, отрывая свой рот, чтобы спросить:

— Мы собираемся заняться сексом, так?

Я прижимаюсь губами к его чисто выбритой челюсти, он заставляет меня улыбнуться, прижимаясь к его коже.

— Ты бы предпочел, чтобы мы сыграли в Скрэббл?

Он усмехается и запрокидывает шею назад, предлагая мне лучший доступ. Я с радостью пользуюсь этим преимуществом и вдыхаю запах кожи, прежде чем впиться зубами, дергая, посасывая и целуя, пока он не направляет мои ласки обратно в свой рот. Вздох вырывается у меня, растворяясь в поцелуе. Он впитывает этот довольный звук, в то время как я пытаюсь впитать его, прокладывая себе путь внутрь, лениво скользя своим языком. Я держу его в плену, опьяненная тем, как он теряет контроль, давая мне свободу овладевать его ртом грубо и нежно, как я захочу. Все это время он внимателен ко мне. Его руки скользят под мою рубашку, скользя по моему торсу, вверх по талии, пока не останавливаются ниже моих сисек, подушечка его большого пальца дразнит под проволокой моего лифчика.

Как только он начинает проникать под материал, чтобы наконец прикоснуться к чувствительной коже моих обнаженных грудей, Отис снова отрывается. Однако на этот раз он устанавливает, между нами, самую недооцененную дистанцию. И он делает все это только для того, чтобы добавить:

— На самом деле, если мы собираемся сыграть в игру, я голосую за Settlers of Catan. Но нам понадобится больше игроков.

Я таращусь на него, разинув рот. Он невинно моргает в ответ, и я пытаюсь сохранять спокойствие, осторожно отвечая:

— Ты действительно перестал целовать меня, чтобы сказать это?

Он нервно облизывает свои пухлые губы и открывает рот только для того, чтобы снова закрыть его.

— Извини, — осторожно напевает он, отводя взгляд и почесывая затылок. — Это моя любимая настольная игра.

Мое сердце замирает от глупой улыбки, которой он одаривает меня, и от того, как робко он избегает зрительного контакта. Чтобы сделать это еще более трогательным, он поправляет очки и беспомощно пожимает плечами, эффективно разрушая любую вспышку раздражения, которая могла возникнуть у меня раньше.

Уютная волна тепла прокатывается по мне, делая расстояние, которое он установил, между нами, невыносимым. Я немедленно исправляю это.

Просунув палец в петлю его ремня, я подтягиваю Отиса вперед. Удивленный, он спотыкается, выпрямляется, положив руку мне на плечо. Я встаю на цыпочки и целую его, прижимаясь своим телом, сливая нашу кожу воедино.

Беру на себя инициативу, мои руки запутываются в его волосах, направляя его движения в соответствии с моими требованиями. Ох, я думаю, он бросит мне вызов, даже предвкушаю, как мы будем толкаться и подтягиваться. Но он этого не делает, и почему-то это еще сексуальнее. Острые волны возбуждения пробегают между моих бедер.

Его ладони находят опору на бедрах, прижимая нижнюю часть тел друг к другу, и я стону от восторга, ощущая его промежность. Ослабив хватку на его поясе, я обхватываю руками поверх материала его джинсов.

Отис стонет, звук находит отклик во мне, частота восхитительным образом сотрясает мои кости. Его руки обхватывают меня и прижимают к себе.

— Ты чист? — я хриплю, когда он целует меня в щеку, мои волосы спадают, чтобы дать ему беспрепятственный доступ к моим губам. Я запыхалась и совершенно не в себе от того, какой опустошенной я себя чувствую. Мне нужен он.

Он делает паузу, чтобы бросить на меня насмешливый взгляд.

— Да, я принял душ после тренировки.

Мне одновременно хочется дать ему подзатыльник и ущипнуть за щеки.

— Нет. Не… Я имею в виду, приятно знать, что ты заботишься о личной гигиене, но я спрашиваю, нет ли у тебя каких-либо ЗППП.

— О! — он кивает, его оправа от движения сползает низко на нос. — Да. Супер-пупер чист.

— Хорошо, — я сжимаю его по всей длине, и он толкается в мою ладонь. — Я тоже.

Он смотрит на меня в замешательстве, пряди его вьющихся каштановых волос падают ему на лоб.

— Итак, ты хочешь… Мы собираемся… ну, знаешь, без презерватива?

Я отвечаю поцелуем, и он хнычет. Неистово сжимая рот, я продолжаю работать с ним, каждое сжатие и скольжение моей руки побуждает его член становиться тверже. И ему это нравится, он часто выражает свой восторг, когда издает короткие, беспомощные звуки.

Когда я становлюсь настолько нетерпеливой, что расстегиваю его брюки, медленно потянув вниз молнию, Отис захватывает мою нижнюю губу зубами и больно сдавливает, из него вырывается рычание, пока я лихорадочно ощупываю его поверх боксеров. Восторг сотрясает меня, и я становлюсь еще более влажной.

Он обжигает сквозь тонкий хлопковый материал, и я могу только пускать слюни от того, насколько обжигающим будет его обнаженный член в моей руке. Мои блуждающие пальцы скользят под нижнее белье, и я мурлычу, когда хватаю его, строение тяжелое и шелковистое. Его тело наклоняется вперед, как будто он вот-вот потеряет равновесие. Какое-то время он позволяет мне делать то, что я хочу, его руки обхватывают мою талию, в то время как мои ласкают его член.

— Хватит, — выговаривает он с рычанием, когда мой большой палец касается его головки, его тело дергается в ответ. Он страстно целует меня и наклоняется назад, чтобы схватиться за задницу, сильно сжимая ее, прежде чем слегка шлепнуть. — Обхвати меня ногами прямо сейчас.

Грубый тембр его голоса действует на меня, и, если бы я была менее женщиной, я бы кончила на месте. Я в восторге от того, что могу услужить. Подпрыгнув, я обхватываю его обеими лодыжками и рукой, вцепляясь в него мертвой хваткой. Он фыркает от силы моего прыжка, регулируя свой вес.

— Тебе там хорошо?

— Конечно. За кого ты меня принимаешь? — чтобы проявить себя, он притягивает меня к себе еще выше, пока моя голова почти не задевает светильник. Когда мои груди оказываются прямо перед ним, он просовывает свое лицо между ними. Он щекочет, и я не могу подавить девичий визг, который вырывается у меня.

— Прекрати играть, — предупреждаю я между приступами смеха. Он перестает и лучезарно улыбается мне.

Черт… Эта улыбка. Улыбка, которая могла бы уничтожить меня.

Я поправляю его очки повыше на переносице.

— Ладно, большой парень. У меня закружилась голова. В спальню, — я ударяю пятками по его спине, потираясь о его рубашку, достигая трения между моих ног. Он сардонически усмехается, и, прежде чем я успеваю подумать, меня швыряют на диван. Порыв воздуха выбивается из моих легких. Я едва сажусь среди подушек, когда он встает передо мной, загораживая меня.

— Мы не доберемся до спальни, милая, — он срывает с себя рубашку одним плавным движением. Головокружение пронзает меня, когда я смотрю на точеное искусство его мускулистого тела. Он продолжает раздеваться, и, не теряя ни секунды, я тянусь к нему, мой рот наполняется слюной с каждым новым дюймом, который он обнажает. Когда его член высвобождается, я тянусь к нему.

Ненасытное желание пробирается сквозь меня, мои губы покалывают от потребности. Я облизываю их примерно миллион раз, и Отис замечает это. Он проводит рукой по моим волосам, заправляя пряди за уши. Его большой палец проводит по окружности моих припухших губ.

— Как твоя оральная фиксация?

Я едва втягиваю кончик его пальца в рот, обводя его языком, зарабатывая рассеянный выдох.

— Не так хорошо. В последнее время я чувствую, что моим ртом пренебрегают, — в моем тоне слышится обвинение, которое, я надеюсь, он примет близко к сердцу.

Его взгляд затуманивается, расширяясь в потемневшем желании. С легким нажимом он как следует засовывает свой большой палец мне в рот, раздвигая мою челюсть. Я позволяю ему прижать мой язык вниз, все это время пристально глядя на него, прежде чем сомкнуться вокруг него. Я подпрыгиваю, чтобы проверить его реакцию, затем провожу рукой по его бедру и хватаюсь за его член, наслаждаясь тем, как он бьется.

Быстро он убирает палец, чтобы схватить меня за подбородок, приподнимая мою голову, мой рот все еще приоткрыт. Ненасытный аппетит омрачает выражение его лица, высокие скулы и шея краснеют от возбуждения, дыхание прерывистое.

— Если ты будешь хорошей девочкой сегодня, — шепчет он хриплым голосом, наклоняясь, чтобы передать мне это восхитительное обещание, — Я помогу заполнить твой рот.

Блять. Вызывающий привыкание ритм удовольствия разливается по моим венам. Моя киска пульсирует, и я глажу его по всей длине, сжимая основание. Чувствуя, как пульс колотится у моего горла, я меняю положение своей головы так, чтобы она была прямо перед его членом, и высовываю язык, чтобы положить туда его кончик. Я не закрываю рот вокруг него, но позволяю своему языку извиваться из стороны в сторону, стимулируя нижнюю часть. Он стонет, и его бедра подаются вперед только для того, чтобы я отодвинулась, падая обратно на подушки, все еще удерживая его длину.

— И, если ты будешь хорошим мальчиком сегодня, — говорю я, загипнотизированная тем, как он смотрит на меня, — Я могла бы позволить тебе заполнить мой рот.

Я отпускаю его. Я больше не могу этого выносить — эту пустую боль, которую я чувствую. Быть такой нетронутой. Я резко встаю и отодвигаю его назад. Кладу обе руки на его бицепсы.

— Боже, благослови Америку, и Боже, благослови его режим тренировок. Да, эти мускулы хороши, я разворачиваю его и толкаю вниз. Он элегантно приземляется на диван, вытянув руки вдоль спинки, чтобы удержаться.

На мне слишком много одежды. Одним легким движением я раздеваюсь до стрингов и лифчика. Его руки оказываются на моем теле прежде, чем я успеваю закончить срывать рубашку через голову, и он умоляет.

— Пожалуйста. Клянусь, я буду лучшим парнем, которого ты, блять, когда-либо встречала, — только для того, чтобы усадить меня к себе на колени.

Забыв об одежде, я удобно устраиваюсь на нем, мои ноги лежат по обе стороны от его тела, колени плотно прижаты к его мускулистой заднице. Несмотря на все его усилия, я отказываюсь опереться на него всем весом, вместо этого нависая, тяжесть его члена касается моего бедра. Легким прикосновением я глажу его грудные мышцы и двигаюсь вверх по шее, прежде чем накрутить волосы на его затылке на пальцы. Я тяну, просто чтобы посмотреть, как он отреагирует.

Его глаза закатываются, кадык подпрыгивает.

Я ухмыляюсь.

— Это то, на что я надеюсь, — я облизываю его от ключицы до губ. Он заставляет мой рот открыться и посасывает мой язык. Я мечтательно выдыхаю через нос.

Отис подвигается подо мной и снова подталкивает меня, чтобы я полностью расслабилась на нем. Я все еще отказываюсь, и он хмыкает и двигает пальцами вверх по внутренней стороне моего бедра, под резинку трусиков, пока не касается обжигающего жара. Я чуть не падаю от прикосновения, мой стон эхом разносится по всей комнате.

— Черт, Мириам, — благоговейно стонет он, склонив голову набок, не веря, когда проводит по мне пальцами, покрывая своими прикосновениями мою влажность. — С тебя капает, а я еще даже ничего не сделал. Когда ты успела так промокнуть? — я не отвечаю, слишком отвлеченная, и он отстраняется. Я снова яростно дергаю его за волосы, скорее болезненно, чем эксцентрично, но он не вздрагивает, непоколебим в своем вопросе. — Ответь мне. Когда ты успела так промокнуть?

— Ранее, — выдавливаю я.

Я приподнимаюсь выше и вращаюсь вокруг его торса, надеясь, что это поможет охладить нарастающее напряжение. Это не так. Давление на мой клитор ощущается слишком хорошо, но оно скорее разжигает, чем успокаивает.

— Раньше, когда? Хм? Когда эта великолепная киска успела стать для меня таким гребаным беспорядком? — Моя голова наклоняется вперед, живот напрягается. — Это было, когда ты играла с моим членом?

Я качаю головой и двигаюсь, чтобы прикоснуться к себе, когда он этого не делает.

Отис препятствует этому, удерживая мое запястье.

— Я сказал тебе ответить мне, Мириам. Когда ты успела так сильно нуждаться во мне?

Я пытаюсь вырваться из его хватки, но мои усилия тщетны. Он твердо ограничивает мои движения, будучи таким чертовски упрямым в этом.

— Ничего не случится, пока ты мне не скажешь, — тем не менее, он отпускает мое запястье, чтобы снова провести рукой по моей заднице. Я раздвигаю ноги еще шире. Он не останавливается на достигнутом, продвигаясь ниже, пока подушечки его пальцев не касаются моих набухших складок. Не прикасаясь, издеваясь, мучая. Намекая на все, что он мог бы сделать, но не сделает, пока я не дам ему то, что он хочет.

К черту смущение. Я выброшу свою гордость в гребаный мусорный контейнер, если это будет означать, что он прикоснется ко мне. Черт возьми, я даже пожертвую своим достоинством. Вот как сильно я хочу получить что-нибудь от него.

— Когда ты положил свою голову мне на колени.

Отис ухмыляется моему признанию. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, скорее всего, подразнить меня, но я этого не допущу, не сейчас, когда чувствую себя такой кричащей, маленькой и взвинченной. Это недостойно Сахнуна, и, чтобы компенсировать это, я утверждаю свое превосходство.

Зажимая ему рот рукой, чтобы заставить замолчать, я тянусь назад, хватая его за член. Я медленно провожу по нему пальцами, его обхват впечатляет, длина наказывает. Его глаза закрываются, и я чувствую вибрацию его удовольствия на своей руке, когда он стонет. Он дрожит, руки сжимают мою талию. Он точно знает, что я собираюсь сделать, и он не может дождаться.

Я так взволнована, что могла бы просто засунуть его в себя прямо сейчас. Это, однако, было бы неразумно.

— Ты хочешь быть хорошим мальчиком для меня, да? — насмехаюсь я, наклоняясь вперед, чтобы отодвинуть в сторону эластичный материал моих стрингов. Отис кивает, и я дарю нежный поцелуй, на моих губах появляется обманчиво милая улыбка.

— Тогда ты будешь держать свои руки при себе, — я проверяю его готовность поглаживанием, собирая сперму, которая вытекла, чтобы покрыть его. — И, если ты заставишь меня кончить только своим членом, — я провожу кончиком по влажным складочкам моей киски, прежде чем ввести его в себя, мои стенки сжимаются в предвкушении, — ты кончишь мне в рот.

Он отрывает от меня руки и хватается за спинку дивана, его мышцы напрягаются.

— Я говорил тебе, я собираюсь быть лучшим парнем, которого ты когда-либо встречала, — хнычет он, его штаны натянуты, его слова чеканятся в изнурительных усилиях оставаться совершенно неподвижным, когда я с трудом втягиваю его в себя. Когда головка пронзает меня, сухожилия на его шее натягиваются, и он сдерживает крик, крепко зажмурив глаза. — Абсолютно, блять, лучший. Ты поймешь, почему я дважды подряд становился бойскаутом года. — Я прерываю свой игристый смех еще одним поцелуем, прежде чем удовлетворить нас обоих. С осторожной точностью я начинаю опускаться на него, ерзая, выжидая время и знакомясь с обжигающим участком. Мои стенки дико сжимаются, пытаясь вытеснить вторжение, но от этого становится только лучше, когда мне удается спуститься еще дальше вдоль него. В последнее время я не пользовалась своим вибратором — который я обычно использую с большим количеством смазки, — так что самой большой вещью внутри меня в последнее время был палец или два.

Капли пота стекают по моей спине, кружево моего лифчика пропитывается влагой.

— Ты двигаешься слишком медленно, — хрипит Отис в агонии, когда я не достигаю и половины его длины. Тем не менее, его голова откидывается назад в дымке удовольствия.

— Я тщательная, — насмешливо мяукаю я. Я случайно смещаюсь, и его член проникает глубже под этим новым, восхитительным углом. Так брать его легче, моя киска увеличивается и бьется, когда обнимает его. На его лице выражение, которое находится где-то между удовлетворением и болью. Моя свободная рука тянется к его груди, потирая успокаивающими кругами, проводя ногтями по бугоркам его мышц.

Он дрожит и огрызается.

— К черту тщательность, — он почти тянется ко мне, но останавливает себя, заметив предупреждение, мелькающее на моем лице. Сжимая руки, он засовывает кулак в рот, прикусывая костяшки пальцев, когда я вращаю бедрами, принимая его больше. Он почти заключен во мне, и, хотя с моей стороны потребовалось бы немного усилий, чтобы просто опуститься на последний дюйм, чтобы полностью усесться, я этого не делаю.

Позвольте мне перефразировать это: я не могу. Я достигла своего предела. Если я приму еще, меня разорвет надвое, в этом я уверена. Прошло много времени с тех пор, как моя ленивая задница каталась верхом на парне — это просто издевательство, но это совсем другой разговор.

Я изо всех сил пытаюсь выразить свои опасения, слова неуверенно слетают с моих губ.

— Ты слишком большой. Я не думаю, что смогу…

Но он отрицательно качает головой, прерывая меня с грубой решимостью.

— Ты можешь. Ты можешь принять это, детка. Ты почти на месте.

Теперь моя очередь качать головой. Я уже отрываюсь, когда он останавливает меня с мольбой.

— Что, если я помогу, а? И когда мы закончим, ты можешь сказать спасибо, катаясь на мне верхом, пока не кончишь, хорошо? Разве это не звучит заманчиво?

Я цепляюсь за его плечо, ошеломленная. Костяшки его пальцев побелели от того, как сильно он сдерживает себя. Может быть, я хотела слишком многого и слишком быстро. Мне нравится быть сверху, но прямо сейчас я не возражаю быть под ним, особенно если это поможет рассеять массу удовольствия, которая свернулась во мне кольцом.

Он читает мои мысли.

— Не бойся, ты можешь это сделать, — подбадривает он, демонстрируя свою точку зрения небольшим толчком.

Я задыхаюсь от неровного вдоха.

— Ты так хорошо приняла меня в прошлый раз, меня так хорошо трахнули. Ты можешь сделать это снова. Я даже помогу тебе.

Я издаю искаженный звук, но не отвергаю его помощь. Отис прав. Я могу это сделать. Это просто вопрос работы. Но по какой-то причине сегодня я нервничаю и сверхчувствительна. Каждое нервное окончание в моем теле охвачено огнем, и я чувствую вкус угольного блаженства на своем языке.

Он осторожен в том, как обращается со мной, его глаза умоляют меня доверять ему. У меня нет на это причин, по крайней мере, реальной, но я это делаю. В этом нет никакого смысла, и все же все мое существо отдается ему.

Когда я начинаю опускаться обратно, он толкается в меня еще дважды, все еще сдержанно, и вот так, все кончено. Моя голова откидывается назад от этого ощущения. Клянусь, он прижимается к той части меня, к которой раньше никто не прикасался. Ракурс, глубина настолько болезненна, что это чертовски зрелищно. Порочное ощущение поглощает меня.

— Просто вот так. Такая хорошая девочка, — хвалит он. Когда я приподнимаюсь, а затем быстрым движением скольжу вниз, наши стоны облегчения сливаются воедино. — Посмотри на себя. Так чертовски идеальна, когда ты благодаришь меня.

Я делаю это снова и ощетиниваюсь от неряшливых звуков, издаваемых нашими соединенными телами, когда я устраиваюсь, моя попка подпрыгивает на его мощных бедрах. Удовольствие затмевает оттенок боли, который приходит, когда я принимаю его так глубоко, и я схожу с ума.

Быстрота этого, трение, полнота, степень, которой он достигает… Это так чудесно, и вскоре я раскачиваюсь над ним немного безрассудно, мои движения больше не размеренны. Все, о чем я забочусь, — это пронзать себя снова и снова. Все, что я хочу сделать, это рассеять острое напряжение, которое собирается у меня между ног и поднимается к голове.

В основном я держала глаза закрытыми, полностью отдавшись похоти, но когда я открываю их снова, я не нахожу слов от зрелища подо мной.

Он великолепен. Он откидывает голову назад, металлическая оправа его очков сползает еще ниже, угрожая свалиться. Он смотрит в потолок, вознося свои невразумительные похвалы, его ресницы трепещут, мускулы шеи напрягаются в тандеме с волнами удовольствия, которые танцуют по его животу.

И что делает портрет еще более ошеломляющим, так это тот факт, что я знаю, что он передал контроль мне. Момент, в который мы погружены, создан мной. У меня есть сила вызвать или удержать нарастающее внутри него удовольствие.

Цунами удовлетворения захлестывает меня от этого понимания.

— Черт возьми, да. Вот так, — шипит он, когда я полностью отрываюсь от него, облизываю руку и глажу его скользкую длину, прежде чем удовлетворить мимолетную пустоту, которую я создала. Когда я опускаюсь на него бедрами, он выгибается дугой, завершая наш союз. Когда он погружается полностью, клянусь, я слышу, как деревянный каркас дивана трещит под его силой. Самодовольная улыбка заиграла на его губах.

— Разве ты не рада, что я помог?

— Мммм, — бормочу я. Я перестаю двигаться и наклоняюсь вперед, стимулируя свой клитор. Я шиплю, и моя киска сжимается вокруг него. Он выглядит так, как будто собирается поцеловать меня, но я отталкиваю его и откидываюсь назад с дьявольской улыбкой на лице. Он смотрит с презрением.

— Черт возьми, поцелуй меня или скачи верхом, Грета, я возьму все, прежде чем потеряю контроль.

Я с вызовом выгибаю бровь, глядя на него. Он уже просачивается внутрь меня, уступая место неминуемому оргазму. Он долго не протянет. Но все в порядке. Как угодно. Если это то, чего он хочет, тогда ладно.

Он смотрит вниз, на то место, где мы соединяемся, на то, как я отрываюсь от него, прежде чем упасть обратно. Мои движения быстры, напряжение в коленях и голенях игнорируется в пользу общего ощущения. Каждый удар жесткий и целенаправленный. Я точно знаю, как он наполнит меня, когда я сажусь на его член. Это чертовски великолепно, то, как моя киска приспосабливается к нему. Еще минуту назад оно пыталась вытеснить его, а теперь мои стенки пульсируют, удерживая его внутри себя, крепко обхватывая его, так что каждый подъем дается с трудом, почти с горечью.

Снова и снова я делаю это, балансируя на нем, положив руку ему на грудь, а другой протягивая руку назад, чтобы схватить его за колено. Когда я закрываю глаза, чтобы насладиться великолепием этого момента, он наблюдает, его взгляд прикован к тому месту, где мы соединяемся, благоговейный трепет мерцает за его оправой, когда он восхищается тем, как я принимаю его.

Этого недостаточно. Это чудесно. Это великолепно. Ощущения приятные, спираль восторга собирается у основания моего позвоночника, намекая на многообещающее послевкусие, но все же этого недостаточно.

И без колебаний или страха осуждения, с доверием, которое я оказала ему ранее, я беру его за руку, ту, которая изо всех сил цепляется за мою мебель, и, наконец, даю себе то, чего я тайно хочу, отдавая ему еще одну грань себя.

Я направляю его хватку к своей шее, и его глаза открываются в осознании, его тело застывает. Меня охватывает страх. Всего на долю секунды меня охватывает застенчивая тревога, и я задаюсь вопросом, не перешла ли я черту. Если я только что сделала что-то, что ему не совсем нравится. Я не думаю, что ему было бы неудобно, но я беспокоюсь о малом шансе, что он… С другой стороны, у нас не было разговора об ограничениях. Или стоп-слова. О боже, неужели я только что…

— Пожалуйста, скажи мне, что это не сон, — шепчет он. Он остается неподвижным, как будто одно движение разрушит эту иллюзию, которую мы создали. — Пожалуйста.

Новообретенная уверенность разливается в моей груди. Я сажусь прямее, кладу другую руку ему на локоть, призывая его крепче обнять меня за шею.

— Будь куколкой и придуши меня.

Его сдержанность ослабевает по моей просьбе. Удержание усиливается, а предыдущая динамика мощности, которой мы придерживались, рассеивается. Я с готовностью уступаю контроль в пользу того, что он может мне дать — того, что я хочу, чтобы он мне дал.

Под моим руководством он берет на себя ответственность, и я, черт возьми, не против этого.

Луч лунного света пробивается сквозь мои занавески и отбрасывает тени на его профиль сбоку. Выражение снисходительности исчезает, и на его месте появляется каменное пламя возбуждения. Сказать, что я под кайфом, — это ничего не сказать.

— Я собираюсь трахнуть тебя, — насмехается он, тщательно выговаривая слова, его голос глубокий, благожелательный. Переворачивая нас, он устраивается на мне сверху, наши нижние половинки соприкасаются, но больше не соединены. Я слишком рассеяна, чтобы сосредоточиться на пустоте. Он щекочет узоры на внутренней стороне моих бедер, заставляя мои ноги раздвинуться шире, устраиваясь между ними. Он наклоняется, чтобы взять свою рубашку, и после быстрой возни кладет ее под нас. Затем он хватает свой член и трется им о мои скользкие складочки, подчеркивая свое следующее заявление.

— И ты будешь моей куклой и примешь это, — он врезается в меня резким движением бедра, мое тело жаждет принять его.

— Да, — напеваю я, выгибаясь навстречу ему всем телом, вытягивая шею вверх. Он снова вырывается, прежде чем снова вонзиться, сила его карающего толчка настолько резкая и мощная, что я сдвинулась с дивана, мебель врезалась в стену.

Отис больше не произносит ни слова, не произносит грязных словечек или дразнящих похвал, и это хорошо. Мне больше ничего не нужно, чтобы наслаждаться этим. Не тогда, когда его лицо искажено от такой концентрации, его тело усердно работает надо мной, его пот стекает на меня. Он выворачивает меня наизнанку, и я хочу от него большего. Больше его веса. Еще больше этих трений. Больше.

Я хочу быть в его власти всю оставшуюся жизнь, если это означает, что я снова буду чувствовать себя так. Ничто не могло быть лучше. Ничто не могло бы сделать меня счастливее.

Он трахает меня как надо, находя тот идеальный угол, где его член касается напряженного комочка нервов глубоко внутри меня, заставляя все мое тело выгибаться. Это жестокая подача, и меня сразу же пронзают приступы дискомфорта, но послевкусие сменяется изысканным удовлетворением, грубая стимуляция пронзительна в том восторге, который он приносит. Цикл продолжается, и я колеблюсь в этом бессмысленном состоянии. Мои пальцы на ногах покалывают.

Он снова кладет руку мне на шею и сжимает пальцами бока, удерживая тяжесть подальше от передней части моего горла. Сила, которую он прилагает, слабая, осторожная, и пока это нормально. Он не знает моих пределов, не знает, что я могу вынести, но, по крайней мере, он все еще потакает мне, делает то, о чем я просила то, чего я хочу.

Он доминирует надо мной. Вот что означает этот жест. И это то, что мне нужно.

И хотя его хватка на моем горле расплывчата и не так крепка, как мне хотелось бы, мне все еще трудно дышать от ошеломляющей стимуляции. Искры затуманивают мое зрения. Это псевдо-удушье вызывает ошеломляющее головокружительное ощущение, которое заставляет меня извиваться под ним в отчаянии.

Я тянусь к своему клитору, готовая отпустить, когда он входит в меня с диким намерением, грубо то, как он наполняет меня до болезненной грани, только для того, чтобы отстраниться, почти выскользнув, прежде чем снова ворваться. Снова и снова, снова и снова, он делает это, его темп сбивает с толку, он досконально знает, как он хочет, чтобы я растворилась в его объятиях.

Глаза закрыты, мои чувства обострены, и я могу слышать все по мере того, как мы приближаемся к этой критической точке. Наше прерывистое дыхание, прикосновение его тела, похожего на Адониса, к моему, его яйца яростно ударяются о низкую выпуклость моей задницы, о мою нетерпеливую киску, принимающую его влажной струйкой.

Черт, я близко.

Он знает это, настроенный на каждую мою потребность. И этот ублюдок использует это против меня. Сильнее прижимаясь ко мне нижней частью тела, он не оставляет мне места, чтобы просунуть руку, между нами, чтобы я могла тереться, нуждаясь в дополнительном трении, чтобы упасть.

Крик разочарования вырывается у меня из груди, но обрывается, когда он заговаривает.

— Ты хочешь кончить? — он рычит, все еще удерживая себя внутри меня. Подвижность ограничена, голос сорван, я открываю глаза, желая, чтобы он прочел в них отчаяние и гнев. Ухмылка появляется на его губах, и он восхитительно сжимает мою шею, прижимая меня еще сильнее. Край моего оргазма становится все ближе. — Тогда умоляй меня.

Если бы я была в здравом уме, я бы оттолкнула его от себя и показала ему палец за то, что он был таким придурком. Но это не так. Я нахожусь на каком-то тупом дерьме, загипнотизированная его членом, и даже не колеблясь, в ту секунду, когда он ослабляет хватку на моем горле, сохраняя хватку без какого-либо давления, я рыдаю, требуя освобождения, выполняя свою роль покорного партнера.

— Пожалуйста, позволь мне кончить. Пожалуйста. Ты так хорош, и я не могу, блять, больше. Сильнее. Пожалуйста. Да, да. Глубже. Блять. Именно так. Трахни меня, как будто я твоя шлюха, — лепечу я. А затем он проникает в меня, лишая дыхания и самостоятельности, в то время как пламя лижет мои вены.

Он тяжело дышит. Я стону. Он трахает, а я беру. Он шепчет нежные пустяки, и я чувствую острые уколы всего на свете.

— Сейчас, шлюшка, — командует он, подчеркивая слог глубоким, жестким, плавным толчком. Он удерживает себя там и наклоняется вперед, чтобы надавить на мой бугорок. — А теперь кончи на мне.

Вот оно.

И вот так просто я воспламеняюсь, моя душа пылает.

— Резерфорд, — кричу я, преодолевая звуковой барьер. Каждая клеточка в моем теле распадается на две. Моя душа вырывается из меня и прокладывает себе путь за пределы стратосферы в другое измерение, купаясь в свете этого нового царства, в то время как мое тело пытается остаться нетронутым. Я потеряла чувствительность, но в то же время чувствую все и везде одновременно, мое тело разрывается между противоречиями.

Все, что я знаю, это то, что я никогда не хочу, чтобы это заканчивалось. Я никогда не хочу, чтобы волна экстаза перестала захлестывать меня. Моя нога поднята в воздух, пальцы ног направлены к потолку. Мое тело изгибается на диване, сотрясаясь в конвульсиях, когда я пытаюсь сдержать свой оргазм.

Он толкает меня через это, убирая руку с моей шеи. Он прикасается, между нами, чтобы почувствовать, как он вторгается в меня. Я едва осознаю все это, едва осознаю, как он настойчиво говорит:

— Ты чувствуешься так чертовски хорошо, детка. Я близко. Так чертовски близко, просто продолжай сжимать меня вот так.

Но та часть меня, которая полна решимости, та, которой удается затмить ошеломляющую эйфорию, которая захлестывает меня, начинает действовать.

Без предупреждения я толкаюсь ему в грудь, используя свои ноги, чтобы оттолкнуть его от себя. Движение пугает его, и он теряет равновесие, падая на землю. Я знаю, что должна быть обеспокоена тем, что я только что совершила одно из худших преступлений, известных мужчине — прерывание полового акта без кульминации, но я измотана и пользуюсь минутной передышкой, чтобы отдышаться и прийти в себя.

— Что за хуйня? — он воет с пола. Раздается шарканье и жалобный возглас возмущения. — Черт, я только что разбил свои очки.

Они соскользнули, когда мы менялись позами, и он оказался на мне сверху. Я отбросила их в сторону после того, как они упали мне на грудь, не заботясь о том, что с ними может случиться в пылу момента.

Хотя я чувствовала себя нехорошо. Они мне очень нравятся.

— Ты приземлился на них? — я задыхаюсь, мои слова вырываются отрывисто.

— Нет, конечно. Ты, блять, повалила меня на землю, — я поворачиваю голову и одариваю его извиняющейся улыбкой. Со стоном я приподнимаюсь на локтях. Я чувствую себя как желе.

— Прости, — еще одно ворчание, и мне удается сесть, мои ноги утопают в мягком ковре. Я сжимаю ноги вместе, моя киска такая чувствительная. — Я просто не хотела, чтобы ты кончал таким образом.

— Каким образом? Ты получаешь свое, но я не могу получить свое? Это преступление на почве ненависти, — горько хнычет он. Он смотрит вниз на свой пенис с хмурым выражением на лице. — Я действительно чувствую, что мой член вот-вот отвалится.

Это требует больших усилий, но я встаю и наклоняюсь, чтобы помочь ему подняться на ноги. Отис все время подло издевается надо мной.

— Перестань жаловаться и начни умолять.

Он заблудился.

— Что…

Но я уже второй раз за день повалила его на диван. Раздвигая его ноги, я встаю между ними, руки на бедрах, глаза прикованы к его напряженному члену. Я облизываю губы, когда слюна наполняет мой рот в головокружительном восторге.

— Я сказала, — наклоняясь, я кладу руки ему на колени и провожу ладонями вверх по его ноге, зависая рядом с его толстым, воспаленным членом, мои губы касаются его рта, — Начни умолять, как хороший мальчик.

Заметки Поделилась Лизи

1 сентября 2022 года в 00:53

Суперсекретный Непристойный книжный клуб

Принцесса и ее многочисленные наместники

★★★★☆

Исторические романы — это мои новые увлечения. я утверждаю, что Лео — мой новый книжный парень

Миллиардеры и младенцы

★★★☆☆

Бездельничал, он все время рычал, но было жарко, кроме того, здесь нет сюжета, так что не утруждайте себя его поиском, просто наслаждайтесь тем, что есть

Убей меня нежно своим Ч* * ***

★★★☆☆

Порно, вот и все

Замороженные миры и звери

★★★★★

Я не буду объясняться или одалживать свой экземпляр, ты, вероятно, все равно ничего не смогла бы прочитать поверх розовых пометок

Фейри и их волки

★★☆☆☆

Я не думаю, что я девушка-волк:(

Моя пара, Моя любовь

★★☆☆☆

Никогда больше не захочется читать слово пара. мерзкий, но вроде как горячий?

Мед Твоего нектара

★★★★★

О… боже… мой. тоска. эти чувства. черная ковбойская романтика остается самой лучшей. я так много плакала, что это даже не смешно. я надеюсь, что Андрес сможет любить меня так, как Дакс любил Шейлу

Клятвы, которые мы никогда не давали

★★★★☆

Еще один исторический факт: я без ума от этого автора, она мастер

Городские девушки с разбитым сердцем

★★☆☆☆

Я ненавидела это, но я чувствую, что тебе это понравится, и единственная причина, по которой я ставлю ей 2*, это потому, что я знаю, что автор много вложил в нее