Полюби дважды

4

Поверенный передал документы Джессике и откинулся назад в своем кресле, предоставляя девушке время для того, чтобы она смогла вникнуть и осмыслить содержание того, что читала. Через несколько минут она подняла глаза и тихо спросила:

— Две тысячи фунтов?

Эта сумма казалась ей целым состоянием. И это было все, что осталось от ее отца, человека богатого, после того, как были уплачены долги и налоги.

— Естественно, деньги вложены в дело, — пояснил мистер Ремпель. — У вас будет небольшой, но постоянный доход, если вы будете осторожны в расходовании средств и оставите основной капитал нетронутым. Думаю, этого вам вполне хватит на скромные нужды.

Он умолк, но вскоре снова заговорил, сокрушенно качая головой:

— Средств должно было 6ы остаться гораздо больше, однако ваш отец не был человеком предусмотрительным.

Джессика вдруг почувствовала такое облегчение, словно у нее с плеч гора упала. Приехав в город после того, как она получила короткое послание от мистера Ремпеля, девушка опасалась, что он вручит ей уведомление о выселении, подписанное лордом Дандасом. Однако с того момента, когда лорд пригрозил, что выгонит ее из Хокс-хилла, прошло уже три дня, а он так и не предпринял против Джессики никаких действий. Теперь же он может делать все, что ему заблагорассудится, — для нее это уже не имело значения. Благодаря деньгам, оставшимся от отца, она могла покинуть Хокс-хилл и снять жилье в городе. Скромное, конечно, жилье, но ее это вполне устраивало — она ведь не привыкла к роскоши.

Когда Джессика входила в контору мистера Ремпеля, она была уверена, что поверенный в делах ей не понравится. Однако за пять минут разговора все настолько изменилось, что она стала смотреть на него совсем другими глазами. Мистер Ремпель оказался маленьким, румяным толстячком — эдаким словно сошедшим с картины деревенским добродушным джентльменом, проводившим больше времени на свежем воздухе, чем за столом в своей конторе.

— Я не ожидала ничего подобного, — сказала она, возвращая ему документы.

Адвокат неправильно понял ее.

— К сожалению, — извиняющимся тоном заметил он, — как я уже говорил, ваш отец не был человеком предусмотрительным. Если бы не Лукас, от состояния осталось бы еще меньше…

Джессика вздрогнула, выпрямилась и невольно напряглась.

— Какое отношение имеет лорд Дандас к состоянию моего отца? — спросила она, изучающе всматриваясь в лицо мистера Ремпеля.

— Когда Хокс-хилл был выставлен на продажу, Лукас купил усадьбу, уплатив за нее гораздо больше, чем она стоила на самом деле, — ответил поверенный.

— Зачем он сделал это? — мрачно осведомилась Джессика.

— Как это — зачем? — Поверенный вертел в пальцах перо, внимательно исследуя его. — Этот вопрос вам придется задать Лукасу…

Она еще больше выпрямилась, гордо подняв голову, и пожала плечами.

— Я знаю Лукаса с раннего детства, — после небольшой паузы заявил мистер Ремпель. — Он всегда был человеком великодушным, даже тогда, когда был беден и жил на содержании у своих родственников. Полагаю, он чувствовал себя ответственным, а возможно, даже виновным в том, что случилось с вашим отцом той ночью. Хотя разумеется, никто его виновным не считал..

— А что случилось с моим отцом? — внезапно спросила Джессика, приводя этим вопросом адвоката в полнейшее недоумение.

Он изумленно уставился на нее.

— Разве вы не знаете?.. — ошеломленно выдохнул он.

Она лишь покачала головой.

— Об этом писали все газеты, — сообщил он, медленно приходя в себя. — И не только местные, но и лондонская «Газетт» тоже…

— Я ничего не знаю… — прошептала Джессика и попросила, умоляюще глядя на мистера Ремпеля: — Пожалуйста, не щадите моих чувств. Я ведь должна знать.

Он опять опустил глаза и принялся разглядывать собственные руки. Поверенный был смущен, крайне смущен.

— Его застрелили, — наконец выдавил он. — Если быть точным, то ваш отец был убит выстрелом в спину, когда возвращался домой из местной таверны. Убийцу так и не нашли.

Девушка вдруг почувствовала, как земля закачалась у нее под ногами, и Джессика оказалась на краю черной пропасти, Она никогда и представить себе не могла ничего подобного.

Все, что она знала, — так это то, что рассказала ей женщина в лазарете: якобы родители Джессики умерли. Миссис Маршал ни словом не обмолвилась об убийстве. Возможно, она и сама ничего не знала, а может, и знала, но не хотела расстраивать сестру, которая за ней столь заботливо ухаживала.

Адвокат наблюдал за Джессикой, ожидая, как она отнесется к новости, которая только что обрушилась на нее. Любая другая девушка непременно дала бы волю своим чувствам, любая девушка разрыдалась бы или же стала бы громко и гневно возмущаться, требуя найти убийцу ее отца. Однако Джессика не была такой, как все. У нее не осталось никаких воспоминаний об отце. Тогда почему новость произвела на нее столь глубокое впечатление? ….

— Мисс Хэйворд, с вами все в порядке? — забеспокоился мистер Ремпель. — Может, дать вам стакан воды? Или глоток бренди?

Адвокат привстал из своего кресла, но она сделала усилие и овладела собой.

— Нет. Благодарю вас, — ей даже удалось улыбнуться. — Я в порядке.

Он опустился в кресло, облегченно вздохнув.

Джессика с трудом проглотила комок, застрявший у нее в горле.

— Кто это сделал? — спросила она охрипшим от волнения голосом.

— Ни у кого даже не возникло предположений на сей счет, — сочувственно глядя на девушку, ответил поверенный.

— Когда это произошло? — задала она очередной вопрос.

— В конце лета 1815 года, — последовал ответ.

— Какого числа? — допытывалась она, уже оправившись от пережитого потрясения.

— Шестнадцатого августа. Я помню дату, потому что это случилось в день рождения моей жены, — тихо произнес мистер Ремпель.

А восемнадцатого, двумя днями позже, ее сбила карета у стен монастыря в Лондоне.

Джессика сидела, безмолвно взирая на адвоката, когда на ум ей пришла еще одна мысль.

— А где тогда была я? — внезапно спросила она.

— Где были вы? — повторил он. — Вы не знаете этого?

Поверенный смотрел на Джессику с любопытством, граничащим с подозрением. И у нее не осталось ничего другого, как сказать ему правду.

— Я не знаю, потому что я потеряла память после несчастного случая, который произошел со иной восемнадцатого августа. Я не помню ничего, что было со мной до того, как я пришла в себя в монастыре сестер Девы Марии. И это случилось три года назад.

— Вы потеряли память?! — не мог поверить мистер Ремпель.

— Я даже не знала, как меня зовут, — заявила Джессика, — пока несколько недель назад одна из больных в лазарете не узнала меня. Целых три года я была сестрой Мартой. Теперь я — Джессика Хэйворд. Однако я ничего не знаю о своей жизни до того, как стала послушницей. Не знаю даже того, что делала и как давно пребывала в Лондоне до того дня, когда со мной произошел несчастный случай. Я просто ничего не помню…

Адвокат сидел разинув рот и глядел на Джессику так, словно у нее выросла вторая голова.

Это была именно та реакция, какой она опасалась. Девушке стало неловко.

Поверенный медленно закрыл рот.

— Будь я проклят! — в замешательстве воскликнул он. — Полагаю, вы говорите правду! Неудивительно, что никто не мог найти вас. Ну, кто бы подумать, что Джессика Хэйворд окажется в монастыре?

Она не дала вовлечь себя в бесплодные рассуждения.

— Мистер Ремпель, — обратилась она к адвокату, — когда точно я покинула Челфорд?

Поколебавшись мгновение, поверенный ответил:

— К сожалению, я этого не помню, но вот констебль Клэй… Его вам и следует расспросить обо всем.

— Но вы, наверное, можете сказать, когда это случилось? До или после смерти моего отца? — Она напряженно ждала ответа.

— Вы исчезли в ту же ночь, когда погиб ваш отец, — сказал адвокат. — Вы не ночевали дома, ваша постель была не разобрана. Об этом всем ста известно на следующее же утро.

Пытаясь вспомнить события трехлетней давности, она смотрела на поверенного невидящим взглядом.

— В ту же ночь, — повторила она еле слышно.

Мысли у нее путались, мелькая в голове с молниеносной скоростью.

Наклонившись вперед, цепляясь пухлыми пальцами за край стола, мистер Ремпель приглушенно сказал:

— Послушайте меня, мисс Хэйворд. Начните новую жизнь где-нибудь подальше отсюда. У вас, счастью, есть для этого средства. Вы, конечно, не сможете жить на широкую ногу, но при умеренных тратах… и если будете вести себя осмотрительно…

— А почему я должна вести себя осмотрительно? — удивилась Джессика.

Адвокат лишь пожал плечами, а потом, запинаясь, пояснил:

— Были разговоры, ходили всякие слухи… Вы же знаете, как это происходит… Вы отсутствовали три года, и никто не знал, куда вы исчезли. Строилось множество предположений относительно того, что случилось с вами…

Она ждала дальнейших объяснений, но мистер Ремпель не знал, о чем еще говорить, и в конце концов умолк.

— Войдите в мое положение, — умоляющим тоном отозвалась Джессика. — Я ничего не помню, я теряюсь в догадках и предположениях. Любые сведения, которые вы сообщите мне, помогут мне ориентироваться в этом мире.

— Мне известно очень мало, — откликнулся поверенный на ее просьбу, — и большинство этих сведений основывается на слухах. Это не может служить для вас надежной информацией. Мне очень жаль, мисс Хэйворд, но я не тот человек, которому вам следует задавать вопросы.

Однако Джессика была более чем уверена, что адвокат мог бы о многом поведать ей, если бы пожелал. Стараясь не думать об этом, она продолжила разговор.

— Вы сказали, что вам известно, как именно погиб мой отец. Как это произошло? — с мольбой смотря на него, она задала свой очередной вопрос.

— В тот вечер он выпивал в «Черном лебеде». А потом… по пути домой его застрелили, — ответил мистер Ремпель, опустив глаза.

— А почему Лукас Уайльд чувствовал себя виновным — ведь вы именно так выразились, правда? — Джессика решила выведать все, несмотря на явную попытку мистера Ремпеля уклониться от ответов на ее вопросы. Ее интересовало все — даже слухи и догадки.

— Лукасу не стоило взваливать на себя вину за все это, — неохотно сказал адвокат. — Вашего отца мог убить кто угодно — браконьеры или грабитель.

— В таком случае, что же вы имели в виду, говоря, что Лукас считал себя повинным в том, что случилось той ночью с моим отцом? — не отступа девушка.

— Незадолго до трагедии они поссорились — тихо ответил поверенный, — и Лукас отнял у отца ружье. Когда ваш отец вышел из «Черного лебедя», при нем не было оружия, и он не мог защищаться. Не смотрите на меня с таким укором, мисс Хэйворд. Я вынужден сказать, что Лукас впоследствии полностью доказал свою невиновность.

Джессика волновалась — она дышала часто и неглубоко, пытаясь взять себя в руки.

— О, в этом я не сомневаюсь, — с сарказмом произнесла она. — Благородный лорд Дандас, разумеется, имеет множество высокопоставленных друзей, которые, несомненно…

Адвокат резким тоном перебил ее:

— Смею вам напомнить — тогда он не был лордом. Он был просто-напросто мистером Уайальдом. Мисс Хэйворд, позвольте мне дать вам совет. Не пытайтесь оклеветать Лукаса — его очень любят в Челфорде и окрестностях, и вы только наживете себе врагов.

Джессика прикусила язык, чтобы не ответить дерзостью. Она понимала, что адвокат прав. Ей следовало быть крайне осторожной и терпеливой, чтобы биться поставленной цели — получить нужную информацию.

— Простите меня, — тихо сказала она — я не знаю, что мне думать, однако понимаю, что не стоит делать поспешных выводов. Расскажите мне что-нибудь еще о моем отце. Где произошло нападение?

Поверенный вздохнул и покачал головой — его все больше раздражала настойчивость девушки.

— Ваш отец отправился домой кратчайшим путем, — ответил он, — по тропинке, которая ведет через хокс-хиллский лес. Если вы хотите знать больше, то я предлагаю вам расспросить в полицейском участке. Констебль Клэй дежурил в ту ночь.

— А что послужило причиной ссоры между Лукасом и моим отцом? — спросила Джессика.

Адвокат резко встал, давая понять, что разговор окончен.

— Констебль Клэй сможет ответить и на этот ваш вопрос, — заявил он и добавил: — Однако, будь я на вашем месте, я бы сначала переговорил с Лукасом.

По выражению его лица Джессика поняла, что мистер Ремпель не намерен больше отвечать на ее вопросы, поэтому, улыбаясь, чтобы скрыть свое разочарование, ока позволила проводить себя до двери. Протянув адвокату руку на прощание, она сказала:

— Благодарю вас за то, что вы позаботились о моих делах, мистер Ремпель.

Он крепко сжал ее маленькую ладонь в своей руке и придержал, не позволяя Джессике уйти.

— Вы о многом не знаете, мисс Хэйворд, — произнес он, с сочувствием глядя на девушку, — но рассказать вам об этом — не мое дело. И все же, думая о случившемся, я считаю, что вам необходимо поговорить с Лукасом, прежде чем вы примете решение относительно своего будущего.

Оказавшись наконец на улице, Джессика почувствовала, что ее начинает бить нервная дрожь. Вдруг все стало проясняться: жуткие видения, навещавшие ее снова и снова, были не чем иным, как картиной убийства ее отца. Именно об этом говорил ей Голос. И убивали не какого-то незнакомца, а ее собственного отца. А через два дня ее, Джессику, сбила карета в Лондоне.

Теперь ничто на свете не сможет заставить ее поверить, что эти два трагических события не связаны друг с другом. Она не верила в совпадения, во всяком случае — не до такой степени. Так что же произошло на самом деле? Где находилась она в ту злополучную ночь, Когда убили ее отца? И как она очутилась в Лондоне?

Внезапно возникшая мысль лишила ее сил, заставив прислониться к дверному косяку, чтобы устоять на ногах. Возможно, в Челфорде полагали, что это она убила собственного отца и сбежала, дабы уйти от ответственности. И что могла она сказать в свою защиту? Возложить ответственность на Голос? Кто же он такой? Где его искать?

Время шло, но Джессика не в силах была сдвинуться с места. Она напряженно пыталась вспомнить хоть что-нибудь, что помогло бы ей приблизиться разгадке тайны трехлетней давности, однако затуманенное сознание ничего не смогло ей подсказать. И она поняла, что должна опираться лишь на факты, информацию о которых придется ей добыть самой. До сих пор ей удалось узнать, что незадолго до убийства Лукас Уайльд поссорился с ее отцом. Джессика не могла также забыть выражения лица Лукаса в тот момент, когда она сообщила ему, что вернулась, чтобы отыскать убийцу. Видимо, ему было что скрывать, потому он и предупредил ее, что заставит ее уехать.

Он не был единственным, кто гнал ее прочь. Поверенный в делах тоже посоветовал ей начать новую жизнь где-нибудь подальше от родных мест. Казалось, что среди добропорядочных жителей Челфорда ни у нее, ни у ее отца не было друзей. За последние три дня никто не навестил ее. Ни один из прежних знакомых и друзей не появился в Хокс-хилле, чтобы поприветствовать ее в стенах родного дома. Такое она представить себе не могла. Быть может, к здешней жизни она так же не приспособлена, как и к жизни в монастыре?

Когда она осознала, куда могут ее завести подобные мысли, Джессика распрямила плечи и гордо вскинула голову. У нее не было ни лишнего времени, ни лишних сил, чтобы тратить их на бесполезную жалость к себе. Ведь она возвратилась в Челфорд с определенной целью и постарается не забывать об этом.

Она отошла от двери адвокатской конторы всего на несколько шагов, когда из-за угла Уотерсайд-стрит выехал всадник на лошади, сворачивая на Шип-стрит. Всадником был Лукас. Он не видел ее, и Джессика быстро шагнула в дверь мануфактурной лавочки, откуда могла наблюдать за ним, сама оставаясь незамеченной.

Лукас восседал на прекрасном жеребце, но на сей раз красота коня не смогла затмить великолепия его хозяина. Лукас держался в седле с непринужденной грацией и уверенностью — на него было приятно посмотреть. Честно говоря, на него всегда было приятно смотреть. Он был одет безукоризненно — в темно-серую куртку и замшевые бриджи. Мощные мускулы на его ногах и бедрах напрягались, когда он управлял своим конем. Сегодня на нем была шляпа, а под ее широкими полями расплывалось в улыбке его чисто выбритое, красивое лицо.

Улыбка предназначалась для простого городского люда, который занимался торговлей на Шип-стрит. Многие громко приветствовали его, пока Лукас проезжал по улице, направляясь к вершине холма.

Джессика понимала, что Лукас Уайльд лучше кого бы то ни было подходил на роль убийцы, но она не сомневалась в том, что он был бы последним, кого стали бы подозревать в совершении злодеяния. Именно об этом предупреждал ее Голос во время вечерни.

Люди всегда были так глупы. Они смотрели на него — и считали его именно тем, кем он хотел казаться. Никто никогда не подозревал его в убийстве. Он был слишком умен для них.

Свирепая решимость внезапно овладела ею. Она сорвет с него маску. Бог свидетель, она сорвет маску с Голоса! Он убил ее отца выстрелом в спину — предательским выстрелом, словно отец был преступником. Он не заслужил такой смерти! Голос был чудовищем.

Всего на один миг она ощутила такой внезапный резкий прилив печали, что ей захотелось громко рыдать, До сих пор Джессика не думала о жертве в видении, которое Голос разворачивал перед ее взором. Все, что она испытывала, — это естественное сожаление и ужас. Скорее всего, такие чувства она испытывала 6ы к любому, кто погиб насильственной смертью. Однако теперь она впервые задумалась о том, что творилось в душе ее отца в последние мгновения его жизни. Он испугался? Страдал? А может, его последние мысли были о ней?

Развернувшись на каблуках, Джессика быстро кинула лавку и энергично зашагала по направлению к Чейпел-стрйт. Она собиралась пойти вовсе не в ту сторону, но у нее не было ни малейшего желания столкнуться лицом к лицу с лордом Дандасом. Сделав небольшой крюк, она все равно окажется у ворот «Черного лебедя» — той самой таверны, название которой упомянул мистер Ремпель и где в свое время поссорились Лукас и ее отец. Сегодня, по пути в контору адвоката, она проходила мимо нее и даже остановилась на несколько минут, чтобы посмотреть на представление о Робин Гуде, которое бродячие актеры давали на берегу Темзы.

Был рыночный день, и у коновязи во внутреннем дворе «Черного лебедя» стоял, казалось, целый эскадрон лошадей. Через приоткрытые ворота Джессика вошла во двор, а затем смело поднялась по нескольким ступеням, ведущим к двери таверны. В главном зале не было ни живой души, зато из-за стеклянной двери слева доносился гул многочисленных голосов. Недолго думая, девушка толкнула дверь и, потеряв всю свою отвагу, застыла на пороге. В комнате было полным полно народу, однако за исключением нескольких молодых женщин, в расслабленных позах сидевших за столом, здесь не видно было ни одной дамы из общества.

За спиной Джессики кто-то громко произнес ее имя, и целое море голов вдруг повернулось к ней. Стараясь не обращать внимания на глазевших на нее мужчин, она огляделась по сторонам, пытаясь представить себе ссору, которая произошла здесь между Лукасом Уайльдом и ее отцом три года тому назад.

Она стояла на пороге довольно большого помещения, безусловно помнящего времена Тюдоров, с крохотными оконцами и низким потолком, поддерживаемым почерневшими от копоти поперечными балками. В зале царил полумрак. Напротив входной двери вдоль стены тянулась длинная стойка бара с выставленными на ней высокими, заполненными пивом, кружками. За стойкой выпивали мужчины.

Это была знакомая сцена — она давно и очень отчетливо запечатлелась в ее сознании. Однако сейчас нечто тревожное нарушало давнюю картину и пугало Джессику. Когда-то она уже побывала здесь — но тогда она была совсем юной девушкой, почти ребенком… И из-за чего-то отчаянно несчастной…

Лукас покинул компанию своих друзей и подошел к ней.

— Тебе здесь не место, Джесс, — тихо произнес он.

Джессика не знала, сохранились ли в ее памяти Эти слова, или это просто игра ее воображения.

— Тебе здесь не место, Джесс, — повторил Лукас.

Тяжелая рука легла на ее плечо. Повернув Джессику лицом к себе, Лукас Уайльд сердито смотрел на нее сверху вниз. Но это не был тот Лукас, о котором она мечтала, а совсем другой — опасный и коварный. Ей потребовалось одно мгновение, чтобы прийти в себя и отличить реальность от игры воображения. Она даже удивилась, откуда он взялся в «Черном лебеде»? Ведь он поехал по Шип-стрит…

— Вы преследовали меня! — гневно сказала она.

Он совершенно проигнорировал эту вспышку негодования.

— Ради Бога, Джесс! — воскликнул он. — Какого черта ты здесь делаешь?

— У меня здесь дела, — резко ответила она.

— Дела, которые творятся здесь, не придутся по вкусу, поверь мне, — сурово произнес Лукас.

Движение на лестнице в дальнем углу мрачного помещения привлекло его внимание, и Лукас, сделав шаг вперед, попытался скрыть от Джессики картину которая только что предстала его взору. Но, разгадав его нехитрый маневр, девушка встала на цыпочки и бросила быстрый взгляд поверх его плеча. По лестнице спускались мужчина и молодая женщина. Он обнимал ее за талию и, наклонившись, шептал ей что-то на ухо, она, никого не стесняясь, на ходу приводила в порядок шнуровку на своем корсаже. Когда пара подошла к стойке, Лукас снова обратился к Джессике:

— Теперь ты понимаешь, о каких делах я говорил?

Джессика, конечно же, поняла, и лицо ее стало пунцовым от смущения, однако она решила ни за что не отступать.

— Когда я была монахиней и занималась поиском родителей, бросивших своих детей на произвол судьбы, — поборов смущение, ответила она, — мне приходилось бывать и в худших местах.

— Меня не волнует то, что ты делала, будучи монахиней, — резко оборвал ее Лукас. — Сейчас ты не монахиня, и здесь не монастырь, а таверна в Челфорде. Пошли отсюда.

Она нетерпеливо встряхнула головой, упрямо вздернула подбородок и заявила:

— Я не уйду отсюда, пока не поговорю с хозяином.

Лукас явно собирался возразить ей, но не успел — одна из служанок заметила его и громко окликнула по имени.

— Это я — Милли Дженкинс, — напомнила широко улыбаясь и ставя на полку бочонок с бренди, который только что принесла из погреба. — Я у тебя в долгу, а Милли Дженкинс всегда платит свои долги. У тебя будет минутка, чтобы заняться со мной любовью, дорогой?

Она окинула Джессику изучающим взглядом.

— Ты, наверное, новенькая? Пришла на место Флоры, да? — поинтересовалась она.

Джессика не знала, кто покраснел сильнее — она или Лукас, который от неожиданности буквально застыл на месте, бросая на нее украдкой тревожные взгляды и скаля зубы в фальшивой ухмылке.

— Как-нибудь в другой раз, Милли, — придя в себя, выдавил он. — Мы уже уходим.

И, схватив Джессику под руку, он быстро потащил ее в глубь помещения.

— Мы выйдем через черный ход, — отрывисто произнес он. — Перри ждет в экипаже за углом.

Джессике хотелось оказать ему сопротивление, однако в ее памяти еще слишком живо было воспоминание о том, как она боролась с ним в последний раз, и это воспоминание не прибавило ей решительности. Униженная до такой степени, что этого нельзя выразить словами, она молча позволила ему увести ее из таверны.