Поменяемся?

12

— Тебе не хватит? — Рафаэль скептически смотрит, как я, замотавшись в плед, посасываю очередной глинтвейн из бумажного стакана.

— Это обезболивающее, — поясняю я, выставляя вверх палец. — Моё тело сегодня пострадало, и ему требуется утешение.

— Врач сказал, что у тебя обычный ушиб.

— Он просто не видел синяк на моей заднице. — Я машинально накрываю ладонью бедро. — И вообще, хватит меня отчитывать. Если хочешь помочь — возьми себе глинтвейн и составь компанию. Пить в одиночестве и со здоровенным синяком на заднице — психологически тяжело.

С иронией покосившись на меня, Рафаэль подзывает ушастого паренька, обслуживающего наш стол, и просит принести ему пиво.

— Думала, ты откажешься из вредности, — замечаю я, протыкая соломинкой апельсиновую дольку.

— Так я, по-твоему, вредный?

— Бываешь иногда. Правда, на отдыхе немного размяк. — Вторая порция глинтвейна заставляет почувствовать себя непринуждённо и не слишком заморачиваться с формулировками.

— Следую просьбе Виктора.

— Я по нему скучаю. — Расплывшись в улыбке, я машинально мажу пальцем по экрану, чтобы взглянуть на нашу с Витей фотографию. — Вот чего он так не любит горы, а? Неужели не надоело из года в год жариться на пляжах? А ты? Скучаешь по Лиане?

— Чтобы скучать — надо успеть соскучиться.

— Фраза, достойная Сенеки. — Я издаю глумливый смешок. — Неужели ты её к Вите вообще не ревнуешь? Хоть самую чуточку?

Рафаэль хмурится.

— Нет.

— А почему? Мой Витя вообще-то очень красивый. А красивый айтишник — это редкая редкость. Почти как мужик-модельер традиционной ориентации.

Рафаэль молча смотрит на меня исподлобья. Кажется, наш разговор по душам ему не очень-то нравится.

— Нет, ты тоже симпатичный, — добавляю я, решив, что он мог обидеться. — У тебя, например… — подавшись вперёд, я пристально оглядываю лицо, — разрез глаз такой необычный. Миндалевидный. И скулы так красиво торчат. Ты знаешь, что женщины деньги платят, чтобы косметологи им такие сделали? А у тебя свои…

Вытянув руку, я легонько тычу кончиком пальца в его щёку.

Рафаэль, резко отпрянув, отхлёбывает пиво.

— У тебя же они натуральные? — с подозрением осведомляюсь я.

В ответ он меряет меня таким выразительным взглядом, что я, не выдержав, прыскаю.

— В общем, ты не волнуйся. Витя бы ни за что не обманул меня и не подвёл лучшего друга. И по поводу Лианы ты ошибаешься, кстати. У неё нет причин ревновать тебя ко мне. Мы с тобой очевидно друг друга недолюбливаем.

— Я тебя не недолюбливаю, — парирует Рафаэль, вонзившись взглядом в мою переносицу. — Говори за себя.

Даже два стакана выпитого глинтвейна не способны снизить градус моей неловкости. Браво, Агния. Лучшего способа объявить себя двуличной грымзой, годами таившей камень за пазухой, и представить было нельзя.

— Но вообще это сомнительная затея — поехать в отпуск с чужими половинками, да? — с фальшивой бодростью продолжаю я в попытке сменить тему. — Если бы речь шла о каких-то других людях, я бы развела руками. Сложно представить, чтобы женщина и мужчина спали в одной кровати в течение двух недель и ни разу не переступили грань дружбы. Но нас с тобой это не касается.

Я смотрю на него в поисках поддержки, однако Рафаэль никак не комментирует сказанное, а вскидывает руку.

— Можно нам счёт.

В номер мы возвращаемся пешком и в глубоком молчании. Плетясь вслед за Рафаэлем, я с досадой думаю, что зря не заказала в дорогу глинтвейн. Когда не на что отвлечься, синяк на заднице доставляет особенный дискомфорт.

— Кто первым пойдёт в душ? — тактично осведомляюсь я, скидывая рюкзак на пол.

Не оборачиваясь, Рафаэль вешает куртку в шкаф.

— Ты иди.

Умывшись и облачившись в пижаму, я несколько минут стою перед зеркалом, планируя маршрут к своей половине кровати, исключающий вид полуголого Рафаэля.

Однако, когда я выхожу из ванной, то обнаруживаю, что мучилась зря. Постель оказывается нетронутой, а номер пустым. Моего унылого сожителя и след простыл.